CC BY
31
Е.А. Макарова
Иркутский государственный педагогический университет
Субстантивированное прилагательное новое как средство лексической экспликации концепта время в романе Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго»
Аннотация: Статья посвящена исследованию специфики функционирования окказионального субстантивированного прилагательного новое, репрезентирующего художественный концепт время в дискурсе главного персонажа романа Б. Л. Пастернака - Юрия Живаго.
The article is devoted to the research of specific functioning of occasional substantivized adjective new representing the artistic concept time in the main character discourse of the B.L. Pasternak's novel - Yuri Zhivago.
Ключевые слова: художественный текст, художественный концепт, дискурс, субстантивированное прилагательное, категория времени, текстовые смысловые парадигмы, текстовое ассоциативно-семантическое поле, текстовые лексико-тематическое группы.
Artistic text, artistic concept, discourse, substantivized adjective, category of tense, meaning content paradigms, textual associative-semantic field, textual lexical-thematic groups.
ББК 81.2 Рус, 021; М 15.
Контактная информация: Иркутск, ул. Сухэ-Батора, 9. ИГПУ, кафедра русского языка, методики и общего языкознания. Тел. (3952) 202143. E-mail: rusigpu@mail.ru.
Проблема определения природы частей речи и их функциональных свойств в тексте продолжает оставаться актуальной и в наше время в связи с развитием когнитивного направления в лингвистике, когда в центре внимания оказались вопросы о том, как внеязыковая действительность отражается в языковой семантике, то есть проблемы взаимосвязи языковой семантики и концептуальных систем, которыми оперирует человеческое сознание.
В соответствии с новыми подходами части речи в современной лингвистике рассматриваются как особые когнитивно-дискурсивные образования [Кубрякова, 1997, с. 6], отражающие, с одной стороны, особенности восприятия и осмысления мира нашим сознанием, а с другой - служащие для выполнения закрепленных за ними функций в составе высказывания и текста.
Данная трактовка частей речи строится на выделении двух главных парадигм научных знаний, характеризующих современное состояние лингвистики, - когнитивной и коммуникативной. Когнитивный аспект состоит в понимании частей речи как проекций в мир языка разных по своей сути или по восприятию их человеком объектов действительности, из которого неизбежно вытекает, что в частях речи находят свое отражение особенности познания и фиксации различных сторон действительности тем или иным языковым коллективом. В связи с этим слово как часть речи не только «имеет свои собственные характеристики: свою грамма-
тику, свой словообразовательный потенциал, свою идиоматику и, что первостепенно важно, свои правила и законы взаимодействия с другими классами» слов [Шведова, 1995, с. 410], но и объективирует стоящий за ним концепт, отражает те структуры знания, для репрезентации которых он и был создан. Концепт при этом мыслится базовой единицей концептуальной картины мира, той идеальной сущностью, «которой человек оперирует в процессах мышления и которая отражает содержание опыта и знания субъекта» [КСКТ, 1996, с. 90].
Поскольку части речи предназначены для передачи информации о мире в человеческой коммуникации, то немаловажной функцией частей речи является их участие в построении и организации дискурса, под которым понимается «связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах). Дискурс - это речь, «погруженная в жизнь» [Арутюнова, 1990, с. 136-137].
Таким образом, с когнитивно-дискурсивной точки зрения слово как часть речи выступает в качестве основного средства вербализации концептов, в его семантической структуре отражены не только разного типа знания о мире, но и результаты различных дискурсивных практик носителей языка, что объясняется когнитивной природой дискурса как одного из возможных миров со своим «лексиконом» и «правилами словоупотребления» (Ю.С. Степанов).
Подход к частям речи с позиций когнитивно-дискурсивных углубляет и развивает традиционное понимание частей речи как лексико-грамматических образований, придает им новое расширенное толкование, что немаловажно для изучения функционирования отдельных номинативных классов слов (в том числе и субстантивированных прилагательных) в художественном тексте, представляющем собою специфическую форму коммуникации.
Традиционно под субстантивацией прилагательных понимается образование существительных, структурно и семантически мотивированных прилагательными, с использованием в качестве словообразовательного форманта окончаний прилагательного (парадигма одного из грамматических родов или только множественного числа); при этом какие-либо дополнительные формальные отличия мотивированного от мотивирующего отсутствуют. Ср.: дежурный солдат ^ дежурный, детская комната ^ детская, сладкое блюдо ^ сладкое, прохладительные напитки ^ прохладительные и пр.
Субстантивированные прилагательные - синкретичная лексико-грамматическая категория, семантические признаки которой обусловливают ее позицию в системе классов слов как единиц языка, образующих его лексический уровень. С этим и связаны функциональные ориентиры их употребления в художественном тексте, дающие возможность выявить когнитивный и коммуникативный потенциал слов данного номинативного класса.
Лингвистический статус субстантивированных прилагательных обусловлен тем, что они возникают в результате межкатегориального перехода языковых единиц из класса признаковых слов в класс предметных слов и несут в своей семантике «отпечатки» этой перекатегоризации. Субстантиваты совмещают в одном языковом знаке свойства концептуальных структур двух классов - существительных и прилагательных, являются результатом когнитивного расчленения целостного фрагмента внеязыковой действительности на составные части, вследствие чего образуются признаковые и предметные номинации, объединенные под «крышей» одного знака.
Способы концептуализации сближают субстантивированные прилагательные с классом имен существительных. В то же время субстантиваты обнаруживают черты сходства с «исходными» единицами - классом прилагательных: они обо-
значают стабильные совокупности свойств, присущие тем или иным объектам. Однако признак, обозначенный мотивирующим прилагательным, в этом случае мыслится уже не как характеристика какого-либо предмета, а как выделенная сознанием самостоятельная сущность, как отдельный концепт, при этом именующий его субстантиват является не знаком чьего-либо свойства, а знаком самой субстанции, неотделимой от данного свойства, и обозначает не признак предмета, а предмет, обладающий соответствующим признаком.
Семантическая структура субстантивированных прилагательных отражает двойную способность нашего сознания - обобщать и индивидуализировать, в результате чего субстантиваты представляют в грамматической форме прилагательного «неопределенную» сущность - «свернутую пропозицию», или опредмечен-ный признак. Субстантиваты являются продуктом вторичной номинации, органично сочетают в себе свойства двух взаимодействующих систем языкового членения, каждая из которых соотносится с разными типами знаний о мире и по-разному участвует в его категоризации, что и обусловливает в свою очередь богатство их семантики по сравнению с ядерными единицами языка.
Таким образом, субстантивация прилагательных - это сложный способ номинации и категоризации предметов и явлений объективного мира, процесс установления связи между «опредмеченным» признаком и языковым знаком, то есть, в конечном счете, это «когнитивный акт, позволяющий проникнуть в тайны механизма взаимодействия жизни и языка» [Вендина, 1999].
В художественном тексте в силу его коммуникативной природы роль субстантивации еще более возрастает, что обусловлено семантической емкостью субстантивированных прилагательных как синкретичных образований, в категориальном значении которых совмещаются два семантических компонента: признаковый и субстантивный. Так, в романе Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго», жанрово-стилевая принадлежность которого трактуется как своеобразный автобиографический «роман-эпопея, роман - лирическое стихотворение» [Лихачев, 1990, с. 182], субстантивированное слово приобретает особую когнитивную значимость и бытийную силу, что и находит свое отражение в структуре как персонажной, так и неперсонажной речи, обнаруживая своеобразие индивидуально-авторской манеры осмысления мира и времени.
Предметом рассмотрения в предлагаемой статье является специфика функционирования окказионального субстантивированного прилагательного новое, репрезентирующего художественный концепт время в дискурсе главного персонажа романа Б.Л. Пастернака - Юрия Живаго.
Категория времени - важнейшая универсалия человеческого бытия и обязательный атрибут семантического пространства художественного текста. В различных системах знания, накопленных человечеством, существуют разнообразные представления о времени: бытовое, обыденное, физическое, философское, грамматическое время и пр. Множественность подходов к выявлению феномена времени детерминирует неоднозначность его толкования.
Традиционно считается, что в культурном сознании носителей языка сложилось два представления о времени: времени циклическом (последовательности однотипных событий, вращении по кругу, восходящему к сезонным циклам) и времени линейном (однонаправленном поступательном движении событий, имеющих начало, конец, эволюцию, развития). В лингвокультурологических исследованиях выделяют еще один тип времени - время разом данное, «когда "настоящее", "прошлое" и "будущее" мыслятся как бы разом, одновременно данными сознанию человека и одновременно присутствующими в определенной его действительности» [Степанов, 2001, с. 119].
В наивной картине мира человека время антропологизируется, присваивается человеческим сознанием и предстает как время жизни человека, этноса, социума, сближаясь с периодами их жизненного существования. И если пространство ре-
презентируется разного рода вещами и объектами, то время характеризуется событиями, их развитием и последовательностью. Вследствие этого понятие времени включает в свой состав два основных концептуальных смысла: а) период, разделяющий два события; б) непрерывное изменение, переход от прошлого к настоящему и от настоящему к будущему.
Будучи ментальным образованием, отражающим фрагмент картины мира, концепт время имеет обязательное языковое воплощение: это прежде всего формы времени глагола, а также синтаксические конструкции, лексические средства темпоральной семантики.
Один из возможных путей реконструкции концепта - анализ словарных дефиниций, узуального значения слова как имени концепта. Так, толковые словари отмечают у лексемы время следующее основное значение: «1. Длительность существования всего происходящего, всех явлений и предметов, измеряемая веками, годами, часами, минутами и т.п.» [МАС, 1981, I, с. 227]. Таким образом, семантическими составляющими концепта время являются компоненты «длительность», а также «мера длительности».
В художественных текстах семантизация указанных смыслов находит своеобразное преломление, поскольку текстовое художественное время моделирует не реальный, а «возможные» миры, отличаясь от реального хронологического времени своей многомерностью и образностью, что связано с презентацией художественного концепта. Под художественным концептом нами понимается индивидуально-авторское осмысление общих ментальных сущностей, получающее свою репрезентацию в художественном произведении или совокупности произведений того или иного автора с помощью оригинальных (в основном - образных) средств вербализации.
Специфика текстового времени проявляется в том, что оно выступает как «категория креативная» и перцептуальная, время в тексте - «объемное построение автора-перцептора» [Золотова, 1997, с. 38], так как оно воспринимается и воспроизводится субъектом расчлененно и с возможным нарушением хода реального хронологического времени. В соответствии с творческим замыслом автор может укрупнить те события, которые он считает ключевыми, и, наоборот, компрессировать, сжимать события менее важные. Текстовое время, следовательно, субъективно, оно противопоставлено времени объективному, так как «время объективное - мера движения внешнего мира (астрономическое, биологическое, социальное время). Субъективное время - мера сознания, понятого как процесс. В художественном тексте объективное время представлено констатацией факта..., а субъективное - его восприятием» [Чернейко, 1997, с. 127].
Субъективная природа текстового времени обусловлена точкой зрения наблюдателя (автора, персонажа), в ее экспликации участвуют самые разные лексические средства, в том числе и субстантивированные имена прилагательные. В смысловой структуре таких синкретичных языковых знаков, как субстантивированные прилагательные, субстантивный компонент может осложняться различного рода коннотациями, в том числе и темпорального характера, что и создает возможности для использования субстантиватов в качестве лексических средств, эксплицирующих личностно ориентированное восприятие времени внутритекстовым субъектом.
Уже предварительные наблюдения над текстом романа Б. Пастернака дают основание для утверждения о том, что субстантивные дериваты имен прилагательных имеют текстовую природу, которая придает им статус особых языковых знаков, ориентированных в семантическом пространстве текста на тот или иной говорящий субъект. В художественном тексте, представляющем собой специфическую форму коммуникации, в качестве внутритекстового субъекта может выступать персонаж.
Анализ речевого портрета главного героя романа Б. Пастернака - Юрия Живаго чрезвычайно важен, поскольку роман имеет сложную, «двусубъектную» структуру повествования, в нем, кроме автора, в роли «соповествователя» выступает главный персонаж, а все изображенные в романе события пропущены сквозь призму его высокой интеллектуальности и личные впечатления, всегда обостренные. Одним из средств вербализации этого личностного отношения к действительности становятся в речи Ю. Живаго субстантивированные прилагательные, что связано со спецификой их семантики, способностью «предметно» означивать те или иные смысловые признаки художественных реалий. Роль отдельных классов слов, представленных в тезаурусе персонажа как языковой личности и входящих в состав его текстовой лексической парадигмы, недостаточно изучена. Не были в этом аспекте объектом изучения и субстантивированные прилагательные. А между тем в романе Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго» насчитывается более 650 случаев употребления субстантивированных прилагательных, большая часть которых функционирует в персонажной субъектной сфере.
Сказанное в первую очередь относится к окказиональным субстантива-там - лексическим единицам, которые прошли лишь начальную стадию преобразования в класс предметных слов, не стали еще фактом языка, а являются элементами конкретных текстовых систем и служат целям решения определенных текстовых задач, что и подтверждается анализом текстов, продуцируемых главным героем исследуемого романа.
Составляя основу лексической структуры текстовых фрагментов, соотносящихся с персонажной субъектной сферой, окказиональные текстовые субстанти-ваты выступают как одно из средств экспликации категории «текстовой самореализации персонажа» [Степанов, 2002, с. 7], представляющей персонаж не только как внутритекстового субъекта речи, но и как носителя определенных типов сознания. Анализ речевой партии Юрия Живаго позволяет говорить о сложной, динамической структуре сознания главного персонажа романа Б. Пастернака, через многомерное восприятие действительности которого автор выражает свое отношение к миру, описывает происходящее, излагает события и осуществляет осмысление и оценку изображаемого. Стремление автора в образе Живаго быть нейтральным в изображении исторических событий, все замечать, видеть, слышать, но при этом не навязывать читателю собственного мнения, не делать каких-либо логических заключений определяет особенности главного персонажа как субъекта рефлексии, выражающего и авторскую точку зрения. Главный герой воспринимает эпоху такой, какова она есть, не пытаясь влиять на нее и не вмешиваясь в ход событий, он приемлет мир, каким бы он ни был жестоким в данный момент.
Специфика восприятия героем окружающего мира нашла отражение и в языке персонажа. Главным способом постижения действительности для Юрия Живаго становится ее образно-философское осмысление и концептуализация с помощью языковых единиц, способных воплощать неоднозначность его личностного отношения к новой реальности. Одним из таких языковых средств, маркирующих лексическую «тему» персонажа, в романе являются субстантивированные прилагательные преимущественно окказионального характера, в силу синкретизма своей семантики выступающие выразительными названиями-характеристиками новых реалий в модели мира персонажа, смысловую основу которой составляет оппозиция новое - старое (знаменательно, что одна из глав анализируемого романа называется «Прощание со старым»).
Слово-тема новое является одной из ключевых в речемыслительной деятельности главного героя. Сам по себе субстантиват «новое» не является лексическим новообразованием, однако необходимо отметить, что системную лексикографическую интерпретацию получили не все, а лишь несколько узуальных субстантива-тов среднего рода, образованных в результате межкатегориальной транспозиции
от разных ЛСВ данного полисемантичного прилагательного. Ср.: Новый -«6. в знач. сущ. новое, -ого, ср. То, что недавно возникло, появилось. Чувство нового. Борьба нового со старым. 7. в знач. сущ. новое, -ого, ср. То, чего не было, что-либо вновь открытое, обнаруженное, услышанное и т.п. Поиски нового. Открытие нового. В газетах много нового» [МАС, 1982, II, с. 505].
Кроме того, в художественных текстах рассматриваемое прилагательное формирует окказиональный субстантиват среднего рода с еще одним, не зафиксированным в словарях значением: «одежда, одеяние, характеризующееся определенным признаком». Например: «...За нею шел Лубков, одетый во все новое и широкое, купленное, вероятно, в Вене» (А. Чехов. Ариадна).
Семантическое наполнение слова-темы новое в дискурсе главного персонажа романа Б. Пастернака отличается как от общеязыкового, так и упомянутого текстового употребления. Говоря о функционировании в сознании персонажа лексемы новое, мы имеем в виду семантический окказионализм, связанный с внутритекстовой мотивированностью его значения.
Восстановим текстовое значение слова-темы новое, которое ассоциируется в сознании Юрия Живаго с глобальными изменениями в общественной и духовной жизни России, в судьбах русского народа и его собственной судьбе, коррелируя в смысловом отношении с его представлениями о старом - прежней налаженной жизни. Показательны в этом отношении следующие фрагменты текста романа, в которых когнитивная значимость нового подчеркивается употреблением лексемы новое в разном грамматическом значении: то в роли субстантивата (1, 2), то прилагательного - предикатива (3, 4):
«Один круг составляли мысли о Тоне, долге и прежней налаженной жизни...
(1) В этот круг, родной и привычный, входили также признаки нового, те обещания и предвестия, которые показались на горизонте перед войной, между двенадцатым и четырнадцатым годами, в русской мысли, русском искусстве и русской судьбе, судьбе общероссийской и его собственной, Живаговской...
(2) Новое было также предметом мыслей второго круга, но настолько другое, настолько отличное новое! Это было не свое, привычное, старым подготовленное новое, а непроизвольное, неотменимое, реально предписанное новое, внезапное, как потрясение.
(3) Таким новым была война, ее кровь и ужасы, ее бездомность и одичание. Таким новым были ее испытания и житейская мудрость, которой война учила. Таким новым были захолустные города, куда война заносила, и люди, с которыми она сталкивала. Таким новым была революция, не по-университетски идеализированная под девятьсот пятый год, а эта, нынешняя, из войны родившаяся, кровавая...
(4) Таким новым была сестра Антипова, войной заброшенная Бог знает куда. Таким новым было честное старание Юрия Андреевича изо всех сил не любить ее, так же как всю жизнь он старался относиться с любовью ко всем людям, не говоря уже о семье и близких».
В анализе смыслового содержания слова-темы новое особого внимания заслуживают объединения слов, «разворачивающиеся» по принципу поля вокруг данной ключевой номинации и тематически (семантически, ассоциативно) с ней связанные. Эти текстовые тематические объединения, или текстовые лексико-тематические группы (ТЛТГ), дают возможность «восстановить» определенный участок картины мира личности, а также выявить основные средства его лексической экспликации.
Как показали наблюдения, вокруг слово-темы новое в лексико-семантическом пространстве приведенного фрагмента образуется локальное текстовое ассоциативное поле, включающее следующие словные и сверхсловные лексические единицы: обещания и предвестия, в судьбе, другое, настолько отличное новое, не свое, непроизвольное, неотменимое, реально предписанное, вне-
запное, потрясение, война, кровь, ужасы, бездомность, одичание, испытания, житейская мудрость, захолустные города, люди, революция..., которые и формируют основные ТЛТГ, связанные в дискурсе персонажа с осмыслением нового: «предвестия», «судьба», «война», «люди», «революция», «любовь», «время».
Таким образом, смысл субстантивата новое в лексиконе Юрия Живаго, безусловно, коррелирует с отмеченным выше словарным значением «то, что недавно возникло, появилось» [МАС, 1982, II, с. 505], но оказывается существенно богаче в результате актуализации внутритекстовых ассоциативных связей слова, которые включают как темпоральный, так и качественный компоненты. При этом в речи персонажа у субстантивата ведущим становится темпоральный компонент. Новое характеризует актуальное для него состояние мира. Оно определяет объекты и события по признаку времени их вхождения в бытие и сознание главного персонажа как субъекта перцепции и рефлексии. Наиболее отчетливо семантический потенциал субстантивата проявляется в текстовой перспективе, обусловливающей его «предметное» и «признаковое» наполнение. Как писал Ю.М. Лотман, «отдельность элементов текста теряет абсолютный характер: каждый из них реализуется лишь в отношении к другим элементам, к структурному целому всего текста» [Лотман, 1972, с. 11]. Так, под влиянием референтных ассоциаций у анализируемого субстантивированного прилагательного возникает ряд дополнительных микросмыслов: новое - это «обещания и предвестия в русской мысли и русской судьбе, а также Живаговской судьбе» в период между двенадцатым и четырнадцатым годами (перед первой мировой войной); новое - «война, ее кровь и ужасы»; новое - «нынешняя кровавая революция» (т.е. Октябрьская революция); новое - «сестра Антипова» и любовь к ней. Средством вербальной экспликации этих смыслов в персонажной речи является внутрисловная текстовая парадигма окказионального типа, включающая в свой состав новые элементы, обусловленные «расширением» системного значения мотивирующего прилагательного - полисеманта за счет текстовых ассоциаций экстралингвистической ориентации, под воздействием которых семантика субстантивата приобретает собственно текстовую мотивировку, наполняясь конкретным содержанием, связанным с воплощением в тексте определенных ситуаций и обозначением реалий действительности. Формирование таких парадигм отражает «естественную» текстовую системность, проявляющуюся через все многообразие ассоциативно-смысловых связей слов.
В текстовом ассоциативно-семантическом поле субстантивата новое обнаруживается еще одна межсловная смысловая парадигма, демонстрирующая оценочные реакции субъекта: новое - другое, не свое, непроизвольное, неотменимое, реально предписанное, внезапное, потрясение, которая и является эмоциональным лейтмотивом в восприятии новой реальности главным персонажем романа.
Итак, анализ лексической и семантической структуры текста персонажа позволяет утверждать, что слово новое в лексиконе Юрия Андреевича Живаго приобретает философски значимый смысл: «то, появление чего невозможно отменить; то, что не зависит от воли человека» и, становясь в этом значении ключевой номинацией, определяет лингвокогнитивный, тезаурус-ный уровень в структуре художественной модели персонажа как языковой личности.
«Единицей», клеточкой, из которых структурируется картина мира персонажа, в «Докторе Живаго» являются «переживания» героя, рефлексия переживаний. В «Докторе Живаго» мы встречаемся преимущественно с переживаниями героя, которые, начавшись непосредственно с ощущения, чувства, погружаются в глубину его сознания, превращаются в воспоминания. Предметом «рефлексии переживаний» Живаго становится сам поток жизни, наполненный событиями. При этом необходимо помнить, что Живаго - поэт, поэтому его переживания - это, как правило, воспоминания-прозрения, воспоминания-откровения, что свидетельствует о его свободном, стихийном, творческом сознании.
Философская позиция Ю. Живаго, связанная с представлением о ценности человеческого существования самого по себе в мире, полном катаклизмов, в мире, где человек, как песчинка, захваченная бурей, не может ничего изменить, находит свое воплощение в квалификативной деятельности его сознания и предпочтительных способах ее вербализации. А ведь субстантивированные прилагательные - это и есть своего рода квалификация явления по характерным для него признакам, квалификация, в которой сущность предстает неотделимой от ее свойств. Вот почему в лексической презентации картины мира персонажа субстантиватам как смысловым конденсатам и синкретичным номинативным знакам отводится немаловажное место. Они служат средством концептуализации новых реалий нарождающегося мира по тем признакам, которые представляются их сущностными характеристиками, отражая вместе с тем и многомерность самой «новой» действительности, и ее оценок воспринимающим субъектом.
Анализ текстовых фрагментов, отражающих «рефлексирующее я» персонажа, позволяет говорить, что в картине мира Ю. Живаго модели времени и модели жизни сближаются. Окказиональный субстантиват новое и его текстовые ассоциа-ты репрезентируют не только личностный концепт время, но и являются одним из средств экспликации текстового гиперконцепта жизнь, с которым персонажный концепт находится в отношениях взаимной соотнесенности и обусловленности. Действительно, время, пространство, движение - вот тот треугольник жизни, в котором человек замкнут с момента своего рождения. Время в этом треугольнике становится символом самой жизни. «Время жизни» - своеобразный психологический феномен, который можно отнести к сфере самосознания человека. Такое «переживаемое и проживаемое время» и можно рассматривать как «другое название для жизни» [Яковлева, 1994, с. 85].
Как показывают наблюдения, время в романе Б. Пастернака - категория субъективная, время не констатируется, оно переживается, поэтому и для главного персонажа на первый план выступают не исторические события, данные в их хронологической последовательности, а время, происходящее под знаком личных событий. Однако в процессе осмысления этих событий, отражающих важные этапы «времени жизни» персонажа, происходит отторжение главного героя от конкретных признаков события, и физические сущности начинают включаться в ментальную сферу его восприятия, определяемую категориями духовности, памяти, мироздания как «осознаваемой» величины. Знаками этой новой ментальной сущности в дискурсе персонажа становятся прежде всего окказиональные субстантивированные прилагательные как синкретичные когнитивно-дискурсивные образования, способные обозначать «опредмеченные» признаки формирующихся реалий сознания главного героя. Субстантивированные прилагательные выступают в этом случае как «операторы описания разных миров и разновременных человеческих переживаний» [Ревзина, 1998]. В результате окказиональное слово воссоздает в тексте «новую реальность», т.е. «языковыми средствами создается акт экзистенциальный» [Левин, 1998, с. 394]. «Новая реальность», репрезентированная субстантивированными единицами, - это своеобразное языковое воплощение фрагмента индивидуальной концептосферы Юрия Живаго, врача и поэта, соединяющего в своем мировосприятии опыт, полученный в физическом мире, и духовные ценности мира внутреннего в одно целое, что и обусловливает его субъективное осмысление времени и жизни.
Жизнь человека для Ю. Живаго включается в нечто большее, превосходящее физическое время и физическое пространство, в другой масштаб измерения, в масштаб вечности. Ключевой для постижения художественного смысла лексемы новое становится следующая фраза главного героя: «Смерти не будет, говорит Иоанн Богослов, и вы послушайте простоту его аргументации. Смерти не будет, потому что прежнее прошло. Это почти как: смерти не будет, потому что это уже
видали, это старо и надоело, а теперь требуется новое, а новое есть жизнь вечная».
В приведенном высказывании главного персонажа слово жизнь семантически сопрягается с понятиями смерть, время, прежнее, новое на основе реализации в тексте такого значения лексемы жизнь, как «4. Период существования кого-л.» [МАС, I, с. 484], что позволяет рассматривать слова новое и жизнь в роли текстовых семантических аналогов. Новое есть источник живого духа жизни, жизни как самого акта существования человека. В образе Юрия Живаго автор как раз и утверждает верховную власть и ценность жизни во всей ее спонтанности, случайности и первозданности. В связи с этим и пафос романа состоит в «возобновлении» жизни, возврате героев к неким утраченным, но фундаментальным, даже первичным ценностям бытия.
Таким образом, анализ особенностей функционирования окказионального субстантивированного прилагательного новое в текстах главного персонажа исследуемого романа позволяет говорить о своеобразии «микроустройства» его языковой личности, доминирующими чертами которой являются развитое лин-гвокреативное мышление, языковое чутье и высокий уровень языковой рефлексии, обусловливающие специфику языкового воплощения модели мира персонажа, особенности интерпретации им времени и жизни как базовых концептов русской культуры и русского языкового сознания. Исследование субстантивированных прилагательных в когнитивно-дискурсивном аспекте существенно дополняет наши представления о системных качествах этого класса слов, дает возможность на конкретном текстовом материале показать роль субстантивированных прилагательных как лексических средств экспликации художественного концепта
Литература
Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М., 1990.
Вендина Т.И. Словообразование как способ дискретизации универсума // Вопросы языкознания. 1999. № 2.
Золотова Г. А. Время в мире и в тексте // Категоризация мира: пространство и время. М., 1997.
Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г.. Краткий словарь когнитивных терминов / Под общ. ред. Е.С. Кубряковой. М., 1996. (КСКТ)
Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М., 1997.
Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М., 1997.
Лихачев Д.С. Размышления над романом Б. Л. Пастернака // С разных точек зрения. «Доктор Живаго» Бориса Пастернака. М., 1990.
Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Л., 1972.
Ревзина О. Г. Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике и проблемы описания поэтического идиолекта: Автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. М., 1998.
Словарь русского языка: В 4 т. М., 1981-1984. (МАС)
Степанов С.П. Субъективация повествования и способы организации текста (на материале повествовательной прозы Чехова). Автореф. дисс. ...д-ра филол. наук. СПб., 2002.
Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. М., 2001.
Чернейко Л.О. Лингвофилософский анализ абстрактного имени. М., 1997.
Шведова Н.Ю. Глагол как доминанта в системе русской лексики // Филологический сборник (К 100-летию со дня рождения акад. В.В. Виноградова). М., 1995.
Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени, восприятия). М., 1994.
