CC BY
416
ПРАВОВЕДЕНИЕ 2007. №6
УДК 342.4 (075.8)
Н.Н. Зипунникова
ЮРИДИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И НАУКА В ИМПЕРАТОРСКОЙ РОССИИ
Рассматривается история становления юридических учебных заведений в императорской России.
Ключевые слова: юриспруденция, государственная служба, подготовка юристов.
Исторически первой формой усвоения юридических знаний в феодальной средневековой России была практическая («несциентизированная») юриспруденция. Возникшая еще в XIX столетии среди отечественных исследователей дискуссия о школах и училищах в древний период русской истории определенным образом продолжается и по сей день. В одной из новейших историко-правовых работ весьма оптимистично исследуются книжность и образование в феодальной средневековой Руси как факторы реальности правовой теории [1]. При этом авторы настаивают на необходимости адекватного понимания отсутствия на Руси «высшего образования» в университетских формах, развивавшихся в Западной Европе. По их мнению, осмысление правовой действительности на Руси осуществлялось в виде самообразования, монастырского образования, а среди населения огромное значение имела практическая юриспруденция. Справедливо отмечается устойчивость и развитость традиции отрицания «научности» в русской средневековой мысли и связывания появления «научности», в том числе в познании права, с формальным фактором -возникновением императорской Академии наук в XVIII в.
Заметим, что в настоящем очерке «точкой отсчета» как раз и является упомянутый формальный фактор и попытка устройства преподавания права в академическом университете в Санкт-Петербурге. Весьма обстоятельно картина конкуренции практической, традиционной (дьяческой) юриспруденции и теоретической, рецепированной из Европы правовой науки показана в замечательной работе Г. С. Фельдштейна, увидевшей свет почти столетие тому назад. «Забытый русский правовед» (характеристика В.А. Томсинова) отмечал, что направление практическое было признанием исторического пути развития русской юриспруденции и толкало науку права на проторенный путь приказной выучки. В свою очередь, «изысканный костюм западноевропейской теоретической юриспруденции, искусно скроенный, приходился не по росту и формам того не ладно скроенного, но по-своему крепко сшитого, на которое его старались примерить... и получался некоторого рода исторический маскарад». Все XVIII столетие эти два направления развивались, чередуясь, сменяя друг друга и практически не взаимодействуя [2]. В XIX в. практическое направление, обу-
словленное государственными потребностями прикладного характера, развивалось в нескольких государственных учреждениях - Комиссии составления законов, II Отделении императорской канцелярии, Правительствующем Сенате. Научное (теоретическое) направление продвигалось в университетах и других учебных заведениях и научных учреждениях.
Используемая связка образования и науки отнюдь не случайна. Идея о том, что возникновению русской юриспруденции предшествовало возникновение юридического образования, традиционно проходит через специальные исследования [3]. Еще более точным, на наш взгляд, является подход, в соответствии с которым правоведение и юридическое образование на этапе становления рассматриваются тесно взаимосвязанными явлениями социальной и государственной жизни, разделение между которыми можно провести весьма условно [4]. Университетские уставы и прочие законодательные акты предписывали преподавание определенных юридических дисциплин («образовательные стандарты»), постепенно создавались необходимые условия (организационные, методические и т.п.), тем самым в известной степени стимулировалось и развитие науки. Крепнувшее правоведение, в свою очередь, становилось теоретической базой подготовки юристов.
Еще один чрезвычайно важный исходный посыл при описании истории юридического образования и науки - тезис о их «государственном» происхождении и «государственной заданности», превращении в важнейший элемент внутренней политики. Еще в середине XIX в. преподававший на юридическом факультете Казанского университета А. Станиславский [5], часто цитируемый теперь автор, заметил, что ни одна наука не может в такой мере называться плодом правительства, как наука права [6]. Небольшим штрихом к персоналии А. Станиславского, специалиста по истории и энциклопедии права, добавим, что для приобретения степени доктора юридических наук он представил в 1851 г. исследование «О мерах ограждения имущественных отношений частных лиц по началам древнейшего русского права». В рамках устных испытаний (требования законодательства и сложившаяся практика того времени. - Н.З.) соискатель отвечал на следующие вопросы по энциклопедии права: 1) о методах изучения законоведения; 2) учение о субъектах и объектах права, условия осуществления права (пользование правами и применение законов). Заданием письменного испытания по той же науке, «вынутого по жребию в присутствии юридического факультета г. адъюнктом Станиславским», был вопрос о развитии законодательства у древних восточных народов и древних греков [7].
Итак, государство - главный архитектор и строитель российской научно-образовательной системы. Оно нормировало отношения в этой сфере, создавало сеть учебных заведений и научных учреждений, финансировало их, выстраивало особое управление, решало вопросы кадрового и учебнометодического обеспечения. Следствием этого стал государственный утилитаризм, связь с государственной службой. Студенты и преподаватели, науч-
ные работники включались в отношения государственной службы, приобретали классные чины.
Цель подготовки будущих юристов артикулировалась законодателем - в документах начала XIX в. она определялась именно как «приуготовление к государственной службе». В утвержденных императорской властью правилах для учащихся в восстанавливаемом Дерптском (Юрьевском - Тартуском) университете обозначены следующие задачи юридического отделения: «показать ему (учащемуся. - Н.З.) политическое его отношение к правительству, разным сословиям и частным лицам; его обязанности к оным и права, каких от них ожидать и требовать может. Оно образует защитников правоты сограждан своих и угнетенной невинности» [8]. Эти задачи охарактеризованы исследователями как объединенные гуманистические и политические [9].
Вопрос о связи образования со службой решался и в XVIII столетии: правило о присвоении рангов академическим студентам содержалось в Регламенте Академии наук и художеств 1747 г.; в законодательстве, адресованном Московскому императорскому университету, отношения, связанные с предоставлением чинов студентам (а соответственно и вытекающими отсюда правами и преимуществами), урегулированы весьма подробно [10]. Утвердительными грамотами императорских университетов начала XIX в. студентам, принятым в университеты, присваивался чин 14-го класса, студентам, приобретавшим степень кандидата - 12-го класса [11].
Хорошо описанная в историографии реформа, подготовленная и проведенная М.М. Сперанским в 1809 г., была призвана повысить профессиональный уровень чиновничества и одновременно поднять авторитет диплома университета на практике (а также привлечь в пока еще не очень популярные учебные заведения дворян, предпочитавших военную службу). Реформа эта, будучи плохо принята обществом, была последовательным шагом власти в контексте уже указывавшегося утилитаристского подхода. Для чиновников, не имевших университетских дипломов, но по выслуге лет претендовавших на занятие чинов 5-го и 8-го классов государственной службы, устанавливалась обязанность сдать экзамены (на знание русского и одного из иностранных языков, естественного права, римского, гражданского и уголовного права, всеобщей и русской истории, государственной экономики, арифметики, геометрии, физики, географии и статистики России) в любом университете империи [12]. Для этого предписывалось создать в университетах специальные экзаменационные комитеты. Таковой был создан и в Казанском императорском университете: в 1819 г., например, в его состав вошли избранные и утвержденные попечителем округа ординарные профессора Городчанинов и Никольский, экстраординарный профессор Перевощиков; для испытания «из прав» (т.е. по юридическим предметам) и одновременно председателем комитета назначался проректор университета, правовед Г.И. Солнцев [13].
Связь образования (в том числе юридического) с государственной службой сохранялась весь имперский период и явилась одной из главных
причин невозможности достойной конкуренции с традиционной государственной высшей школой появившимся в ходе буржуазной модернизации страны альтернативным частным и общественным вузам. Выпускники этих вузов прав и преимуществ, связанных с государственной службой, не получали, выходя из их стен со свидетельствами о прослушанных курсах [14].
Образование в учебных заведениях осуществлялось за плату, от нее освобождались те, кто учился на «казенный кошт» и получал стипендии. Предусматривались и различные именные стипендии.
Итак, можно утверждать, что юрист в императорской России - это чиновник, но чиновник, который получал фундаментальное образование с серьезными теоретическим, историческим и философским компонентами.
Где учили будущих юристов? Подготовка юристов в императорской России осуществлялась в высших учебных заведениях в так называемой очной форме. Первая попытка устроить преподавание права была предпринята в университете при Академии наук в Санкт-Петербурге и традиционно оценивается как неудачная; деятельность юридического факультета Московского императорского университета во второй половине XVIII в. оставила в истории более значительный след.
В первой половине XIX в. качество образовательной функции государства значительно совершенствуется, в 1802 г. создается профильное Министерство народного просвещения, империя делится на учебные округа по университетам. Постепенно складывается стройная система учебных заведений, где можно было получить юридическое образование. Основу этой системы составляли юридические факультеты императорских университетов, являвшихся одновременно и главными центрами крепнувшего правоведения. Так, в «Предварительных правилах народного просвещения» 1803 г. законодатель прописывал, что университеты учреждаются в округах «для преподавания наук в высшей степени» [15]. Замечательным достоянием отечественной науки является мощнейшая университетская историография, формирующаяся усилиями представителей различных отраслей знания еще с XIX столетия. Одной из последних попыток обобщить практику университетского строительства в Российской империи является фундаментальная работа известного историка Ф.А. Петрова [16].
Императорские университеты во многом задавали тон учебным заведениям других форм; их «образовательные стандарты», установленные уставами и уточнявшиеся прочими нормативными актами, в том числе министерскими циркулярами, становились ориентирами в сегменте высшего образования. Кроме того, именно в университетах были сосредоточены основные силы профессорско-преподавательского корпуса. Стать студентом университета можно было, сдав экзамены. Конечно, на протяжении столь продолжительного периода, каковым является имперский, вопрос вступительных испытаний решался по-разному, свидетельством чему являются многочисленные нормативные акты разных уровней. В качестве небольшой иллюстрации
укажем на составление специальным комитетом Казанского университета в 1827 г. программ вступительных испытаний по логике, российской словесности, всеобщей и российской истории, всеобщей географии и т.д [17].
Наряду с юридическими факультетами подготовка будущих юристов осуществлялась в ведомственных (специализированных) учебных заведениях. Речь идет о лицеях (прежде всего Царскосельском - Александровском, хорошо известном благодаря пушкинистике), Училище правоведения, аудиторском училище [18].
Спецификой лицейской формы образования стало совмещение гимназического (1-я ступень) и университетского (2-я ступень) обучения. Так, в постановлении о Царскосельском лицее 1810 г. устанавливалось правило о приеме воспитанников в возрасте 10-12 лет, причем с представлением свидетельств о дворянстве. Целью учреждения лицея называлось образование юношества, «особенно предназначенного к важным частям службы государственной». В правах и преимуществах лицей как учреждение под «особенным Его Императорского Величества покровительством» приравнивалось к университетам, что проявлялось в том числе и в наделении преподавателей, воспитанников, служителей классными чинами. Юридическая часть подготовки лицеистов включала так называемые нравственные науки (основы философии права, этику, право публичное, гражданское, политическую экономию) [19]. Добавим, что в это время в университетах были учреждены нравственно-политические отделения - будущие юридические факультеты. Уже в некоторых дореволюционных, да и более поздних исследованиях присутствовала критика лицейской формы подготовки специалистов [20].
Императорское училище правоведения в Петербурге было привилегированным учебным заведением для дворян, которое должно было готовить, главным образом, чиновников высших правительственных учреждений. По материалам памятной книжки Училища правоведения за 1879-1880 гг., воспроизводимым в критической статье известным правоведом Н. Ренненкамп-фом, видно, что из выпускников этого заведения членами Сената назначались более 50 человек. Кроме того, автор отмечал, что «правоведы» (выпускники училища - Н.З.) и лицеисты за более короткие сроки, по сокращенным программам (в сравнении с университетскими питомцами) получали более высокие классные чины; все это позволило ему ввести в обиход понятие «привилегированных» юристов [21].
В пореформенный период появляется своеобразное высшее учебное заведение - Военно-юридическая академия, «выросшая» из офицерских классов при Аудиторском училище (1866-1867) и Военно-юридического училища (1868 - 1878). С изданием в 1869 г. Свода военных постановлений законодательство о военно-юридическом образовании вошло в первый раздел его XV книги. В соответствии с Положением о военно-юридической академии (п. 4) это образовательное учреждение состояло при Главном военно-судном управлении и подчинялось его начальнику. В отличие от других военных
академий (Николаевской Генерального штаба, Артиллерийской и Инженерной) целью нового учебного заведения было дать офицерам за 3 года военноюридическое образование. Специальному курсу предшествовала двухгодичная общеюридическая подготовка. Принимались в академию по конкурсу служившие в армии и на флоте обер-офицеры с образованием не ниже среднего. Наборы в учебное заведение были небольшими, за 25 лет из академии были выпущены 490 офицеров и 35 чиновников военного ведомства (всего 525 человек), из них почти 80% поступили на службу в военное и военноморское судебные ведомства. Особое внимание уделялось преподаванию российских военно-уголовных законов (с обозрением иностранного военноуголовного законодательства), военно-уголовного судоустройства и судопроизводства и военно-административных законов. Это во многом способствовало и развитию военно-юридических наук, относительно новой для того времени отрасли отечественного правоведения. Преподавали в академии очень известные правоведы, в том числе Н.А. Неклюдов, Н.Д. Сергеевский, А.Х. Гольмстен, Н.М. Коркунов [22].
Юридическая профессия была актуализирована в ходе буржуазных реформ 1860-1870-х гг. Подготовка и проведение в жизнь судебной реформы 1864 г. потребовали не просто значительного количества юристов, но знатоков обновленного законодательства, выстроенного на принципиально иных началах. В эту эпоху появляются негосударственные учебные заведения, в рамках которых апробировались оригинальные учебные программы, читались новые курсы и т. п. Среди них были и учебные заведения, предусматривавшие юридические отделения или классы. Функционирование негосударственных вузов позволяло реализовывать потребности в высшем образовании женщин, которые, как известно, были ограничены в поступлении в высшую государственную школу. Именно с этой целью прогрессивными профессорами создавались Высшие женские курсы (Бестужевские в Санкт-Петербурге, профессора Герье в Москве и др.).
Как уже отмечалось, негосударственные учебные заведения не предоставляли своим студентам тех прав и преимуществ по службе, которыми пользовались выпускники императорских университетов и других учебных заведений. С изданием Общего устава императорских российских университетов 1884 г. при университетах министром народного просвещения создавались государственные испытательные комиссии, в том числе и юридические, в которых можно было подтвердить права по государственной службе. Так, в 1897 г. в Казанском университете в юридической комиссии предметами испытаний были установлены римское и торговое право, гражданское право и судопроизводство, уголовное право и судопроизводство, международное и церковное право, финансовое и полицейское право [23].
Расцвет высшей вольной школы приходится на очередную волну подъема общественной инициативы в начале XX в. В различных городах империи учреждаются так называемые народные университеты. По инициативе Рус-
ского общества по нормальной и патологической психологии и его руководителя - выдающегося ученого-психиатра В.М. Бехтерева в 1908 г. был создан Психоневрологический институт. С третьего года обучения в нем начиналась специализация по факультетам педагогическому, юридическому и медицинскому; среди научных курсов были предусмотрены, например, криминальная антропология, уголовная социология и психология преступников [24].
К 1917 г., по данным исследователей, в России существовало 65 государственных и 59 неправительственных высших школ, в числе последних 30 предназначалось для обучения женщин, 29 - для совместного обучения [25], за период 1898 - 1916 гг. вольная школа подготовила около 1000 юристов [26].
Чему и как учили будущих юристов? Эти принципиальные вопросы, конечно, требуют самостоятельного очерка, тем более, что в рамках этой публикации наиболее рельефно может проявиться упоминавшаяся связь юридического образования и науки. Будучи во многом заимствованной, юриспруденция принесла с собой существенное влияние распространенной тогда в Европе естественно-правовой доктрины. В указе 1724 г., учреждавшего Академию наук с университетом при ней, юриспруденция получила название «искусства права», а в качестве предполагаемых к преподаванию дисциплин (наук) в университете значились «право натуры» (естественное право), право публичное, политика и этика (нравоучение) [27]. В академическом регламенте 1747 г. среди 12 наименований наук, предписанных для университета, к «искусству права» относились права натуральные и философия практическая и нравоучительная [28]. Студентам-юристам Московского университета должны были преподавать, как минимум, всеобщую юриспруденцию, российскую юриспруденцию, политику [29].
Философская, естественно-правовая ориентация юридического образования и правоведения в полной мере проявляется и в начале XIX в. В университетах устраиваются нравственно-политические отделения, где студенты, в соответствии с предписаниями уставов, должны были изучать богословие догматическое и нравоучительное, толкование Св. писания и церковной истории, умозрительную и практическую философию, право естественное, политическое и народное, право гражданского и уголовного судопроизводства Российской империи, право знатнейших древних и нынешних народов, дипломатику и политэкономию [30].
Известный перелом наступает в 1820-30-е гг., когда университетское преподавание подвергается ревизии, а в особую «немилость» попадает естественное право. Из университетов изгонялись «неблагонадежные» профессора, устраивались «суды» над ними, изымались учебники. Созданное в 1817 г. объединенное Министерство духовных дел и народного просвещения требовало усиления преподавания богословских наук. В Казанском университете пытались внедрить в учебный план вместо «чуждого» римского права право византийское. Наряду с этим, активно проводившиеся в России грандиозные работы по систематизации законодательства и известная идеологема С. Ува-
рова неизбежно вели к переориентации отвлеченного, философского образования на профессиональную подготовку юридических кадров, знатоков отечественного права и законодательства. Популярность набирала историческая школа права, юриспруденция приобретала характер законоведения. Университетским уставом 1835 г. на юридических факультетах предписывалось преподавание энциклопедии законоведения, начал общенародного правоведения, римского законодательства и его истории и отраслевых российских законов [31]. На рубеже 1840-50-х гг., когда вновь усиливается государственная реакция, остракизму подвергаются философия и государственное право европейских держав: философия ограничивалась логикой и психологией, причем обязанность их преподавания возлагалась на профессоров богословия, а государственное право европейских держав было исключено из учебных программ. В 1854-1856 гг. в столичных университетах вводилось преподавание военных наук [32].
Самый известный Общий устав императорских российских университетов - устав 1863 г. юридически оформил университетскую реформу и закрепил новый образовательный стандарт для студентов-юристов. «Эпохе реформ» даны высокие оценки и в отечественной, и в зарубежной историографии; называется не случайным обстоятельство, что дореволюционная юридическая наука наиболее интересно развивалась стараниями юридических факультетов российских университетов в период их автономии [33].
В последний университетском уставе, принятом в 1884 г. и сохранившем свою юридическую силу до 1917 г., предусматривалось в качестве обязательных преподавание следующих курсов: энциклопедии права и истории философии права, римского права, истории русского права, государственного права, торгового права и торгового судопроизводства, гражданского права и судопроизводства, уголовного права и судопроизводства, полицейского, финансового, международного права, политической экономии и статистики, церковного права.
Упомянем также эксперимент, проводившийся, по крайней мере, в Казанском и Петербургском университетах в 1840-1860-е гг., по специальному изучению камералистики, для чего на юридических факультетах создавались разряды административных (камеральных) наук.
Открытые в 1860-е гг. «шлюзы» дали свободу интеллектуальной энергии, наука права расцвела, обогатилась идеями, методологическими приемами и направлениями, что, видимо, и послужило основанием для заявления известного компаративиста Р. Давида, что русская юридическая литература появилась только во второй половине XIX в. [34]. Ученые в это время занимались как общими вопросами правопонимания (что есть право, источники позитивного права, разграничение закона и административного распоряжения, осмысление новых, буржуазных принципов в праве и т.п.), так и актуальными проблемами в рамках отраслевых юридических наук (тема «формы правления» и возможность парламентаризма для России; рационализация
управления; обоснование причин преступности не только «злой волей» человека, но и социальными факторами; потенциал суда присяжных; проблема общинного землевладения, юридических лиц в гражданском праве, учения об иске и т.п.). Появляются написанные с разных методологических позиций курсы (энциклопедии) законоведения (Н. Ф. Рождественского, Э.А. Жуковского, др.), учебники и пособия по истории права (М.Ф. Владимирского-Буданова, В.Н. Латкина, В.И. Сергеевича, др.), по государственному праву (А.Д. Градовского, Б.Н. Чичерина, Н.М. Коркунова, В.М. Гессена, др.), полицейскому (административному) праву (И.Т. Тарасова, В.Ф. Дерюжинского, И.Е. Андреевского, др.), уголовному праву, процессу, криминологии (Н.С. Таганцева, И.Я. Фойницкого, Н. Сергеевского, М.В. Духовского, др.), гражданскому праву, процессу (Д.И. Мейера, Г.Ф. Шершеневича, К.П. Победоносцева, С. В. Пахмана, Е.В. Васьковского, К. Малышева, др.).
Методические приемы преподавания права за рассматриваемый период претерпели существенную эволюцию: от первых попыток устроить преподавание на русском языке, что было весьма сложно для приглашаемых из-за границы ученых, до этапа зрелости (рубеж XIX - XX вв.), когда преподаватели и ученые вступили в острую дискуссию, названную тогда же «литературным плебисцитом». И здесь мы вновь наблюдаем сферу пересечения усилий законодателя и отдельных преподавателей. В ситуации, когда с университетских кафедр читали лекции профессора-иностранцы (Бекенштейн, Гросс, Штрубе, Дильтей, Баузе, др.), важно было найти возможность знакомить студентов не только с отвлеченными теориями, но и с российским законодательством. Так, например, манифестом 1763 г. предписывалось в Кадетском корпусе и Московском университете создать «классы российской юриспруденции», а в предписаниях куратора университета содержалось требование «показывать существо внутрироссийских законов и правил» [35]. Профессор Дильтей, долгое время бывший единственным профессором юридического факультета в Москве, просил регулярно присылать ему российские законы и выделить ему студентов, уже изучавших право, для проведения частной инкорпорации законодательства. Успехом подобные усилия, к сожалению, не увенчались. В XIX в. проблема сотрудничества профессоров-иностранцев с российскими студентами решалась с помощью института репетиторства, который впоследствии трансформировался в коллоквиумы.
Университетские уставы содержали нормы педагогической нагрузки: например, по уставам 1804 г. профессор должен был вести занятия в объеме не менее 6 часов в неделю, устав 1835 г. закреплял правило о 8 недельных часах. Министерские циркуляры содержали различные предписания о составлении конспектов лекций и, в некоторые периоды, об их отправке в министерство. Известен также опыт присылки конспектов лекций из одного университета в другой для размножения как своеобразных программ преподавания; [36] в период недостаточности учебной литературы таким образом разрешались некоторые серьезные затруднения.
Основной же формой занятий на протяжении десятилетий была лекционная. В одном из специальных методических рассуждений, представленных на рассмотрение совета Казанского университета в 1819 г., Г. Солнцев выступил поборником этой формы, специально оговорившись: «... Преподавать должно не читая по книге или тетради, но объясняя словесно. диктование уроков не может быть терпимо» [37].
Известно, что практические занятия со студентами одним из первых стал вести в Московском университете в конце XVIII в. известный «законоискус-ник» З.А. Горюшкин; на таких занятиях рассматривались казусы, разбирались законы, а иногда проходили театрализованные представления. Последовательным пропагандистом обязательного практического элемента в преподавании права был, как известно, Д.И. Мейер, организовавший в Казанском университете юридическую клинику и обосновавший теоретически невозможность ограничиваться в преподавании лишь лекциями [38]. Обсуждение достоинств и недостатков лекционной системы происходило в рамках дискуссии на страницах юридической печати на рубеже XIX - XX вв, в которой приняли участие В. Гессен, С. Живаго, Л. Петражицкий, П. Казанский, П. Виноградов, А. Романо-вич-Славатинский, Г. Шершеневич, И. Янжул и др.
В копилке методических приемов обнаруживаем и студенческие сочинения, и разборы извлеченных из архивов государственных учреждений конкретных дел, и, конечно, экзамены (курсовые, переводные, итоговые).
Завершая очерк, заметим, что в его рамках не преследовалось цели охарактеризовать весь непростой путь и все достижения отечественного юридического образования и правоведения, поскольку только совместными усилиями многих исследователей возможно полно и объективно реконструировать эту историческую картину. Необходимость же подобной реконструкции на современном этапе более чем актуальна.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Рогов В.А., Рогов В.В. Древнерусская правовая терминология в отношении к теории права (Очерки IX - середины XVII вв.). М., 2006.
2. См.: Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. М., 2003. (По изд. 1909 г.). С. 46-48 и далее.
3. Тилле А.А., Швеков Г.В. Сравнительный метод в юридических дисциплинах. М., 1978. С. 39; Куприц Н.Я. У истоков юридического образования в России // Вестн. Моск. ун-та. Сер. «Право». 1979. № 6. С. 3-13 и др.
4. Кодан С.В. Юридическая политика российского государства в 1800-1850-е гг.: деятели, идеи, институты. Екатеринбург, 2005. С. 298.
5. См. подробно: Емельянова И.А. Юридический факультет Казанского государственного университета. 1805-1917 г. Очерки. Казань, 1998. С. 43-45.
6. Станиславский А.Г. О ходе законоведения в России и о результатах современного его направления. Казань, 1853. С. 29.
7. Национальный архив Республики Татарстан (далее - НАРТ). Ф. 977. Оп. ЮФ. Ед. хр. 299. Л. 1, 6-6об.
8. Сборник постановлений по МНП. Т. 1. СПб., 1864. Стб. 106.
9. См.: Емельянова И. А. Указ. раб. С. 5.
10. 1-е ПСЗ РИ. СПб., 1830. Т. 12. № 9425; Т. 14. № 10346, 10558; Т. 15. № 10812.
11. Сборник постановлений по МНП. Т. 1. Стб. 258.
12. Сборник постановлений по МНП. Т. 1. Стб. 510-517.
13. НАРТ. Ф. 92. Оп. 1. Ед.хр. 883. Л. 1-3.
14. Такая норма содержалась, например, в уставе Психоневрологического института,
где читались и некоторые юридические курсы. См.: СЗ РИ. Прод. 1912. Т. 11, ч.
1. Прил. к ст. 93, п. 16.
15. Сборник постановлений по МНП. Т. 1. Стб. 17.
16. Петров Ф.А. Формирование системы университетского образования в России: В 4 т. М., 2002-2003.
17. НАРТ. Ф. 92. Оп. 1. Ед.хр. 2284. Л. 4, 5; 8-34.
18. См.: Кодан С.В. Указ раб. С. 301; Рассохин А.В. Юридическое образование в пореформенной России (вторая половина XIX - начало XX в.): Автореф. дис. ... канд. юрид. Наук. Екатеринбург, 2004. С. 14; 20-23.
19. Сборник постановлений по МНП. Т. 1. Стб. 558-583.
20. См., например: Зызыкин М.В. Царская власть в России. М., 2004. С. 237.
21. Журнал гражданского и уголовного права. 1881. Кн. 1. С. 67-98.
22. См. подробнее: Военно-юридическая академия. 1866-1891. Краткий исторический очерк / Сост. В. Кузьмин-Караваев. СПб., 1891.
23. НАРТ. Ф. 977. Оп. Юрфак. Ед. хр. 930. Л. 10 об.,11.
24. Воробьева Ю.С. У истоков альтернативной высшей школы // Педагогика. 1994. № 5. С. 74,75.
25. Иванов А.Е. Высшая школа России конца XIX - начала XX вв. М., 1991. С.с. 101, 159.
26. Рассохин А.В. Указ. раб. С. 24.
27. 1-е ПСЗ РИ. Т. 7. № 4443.
28. 1-е ПСЗ РИ. Т. 12. № 9425.
29. 1-е ПСЗ РИ. Т. 14. № 10346.
30. Сборник постановлений по МНП. Т. 1. Стб. 268.
31. Сборник постановлений по МНП. Т. 2. Отд. 1. Стб. 744.
32. Сборник постановлений по МНП. Т. 2. Отд. 2. Стб. 1349,1350; Т. 3. Стб. 57,58; Сборник распоряжений по МНП. Т. 3. Стб. 85.
33. См.: Лаптева Л.Е. Правовое мышление и правовые реформы в России // Реформы и право: Сб. ст. / Отв. ред. Ю.А. Тихомиров. М., 2006. С. 16.
34. Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М., 1997. С. 117,118.
35. 1-е ПСЗ РИ. Т. 16. № 11989; Документы и материалы по истории Московского университета второй половины XVIII в. М., 1963. Т.3. № 72.
36. См.: Емельянова И.А. Указ. соч. С. 32,33.
37. Залеский В.Ф. История преподавания философии права в Казанском императорском университете в связи с важнейшими данными внешней истории юридического факультета. Казань, 1903. С. 261.
38. Мейер Д. И. О значении практики в системе современного юридического образования. Казань, 1855.
Поступила в редакцию 27.02.07
N.N. Zipunnikova
The Juridical education and a science in imperial Russia
The history of becoming of legal educational institutions in imperial Russia is considered.
Зипунникова Наталья Николаевна Уральская государственная юридическая академия б200бб, Россия, г. Екатеринбург, ул. Комсомольская, 21
