CC BY
166
УДК 378: 34
РОССИЙСКОЕ ЮРИДИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX В.: ПОЛИТИКО-ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
© 2010 Н. Н. Зипунникова
канд. юрид. наук, доцент, доцент каф. истории государства и права e-mail: Zipunnikowa@yandex.ru
Уральская государственная юридическая академия
В статье показана трансформация подготовки юристов в России в эпоху буржуазной модернизации в контексте общегосударственной политики. Охарактеризована проблема идеологии сотрудничества власти и общества в преломлении к юридическому образованию. Обращено внимание на обусловленность специализированного обучения юристов провозглашением и осуществлением судебной реформы.
Ключевые слова: подготовка юристов в России, государственная политика, официальная идеология, буржуазные реформы, реформы юридического образования.
В широко известной работе французского компаративиста Р. Давида, переведенной на разные языки, в том числе и на русский, и неоднократно издававшейся в нашей стране, имеется тезис о появлении русской юридической литературы только во второй половине XIX века. Он использован профессором в числе прочих характеристик «слабости юридических традиций и чувства права в России» [Давид, Жоффре-Спинози 1996: 118]. Ситуация с юридической литературой в означенный период состояла, конечно, не в ее появлении, а в новом, особенном размахе и разнообразии. Юридическая наука «расцвела», обогатилась новыми доктринами, методологическими построениями, дискуссиями; наступал ее «золотой век». По словам И. А. Емельяновой, «питательной средой» для новых научных изысканий стало процессуальное законодательство, обновленное в значительно большей степени, чем материальные нормы [Некоторые аспекты 1992: 8]. И как отмечается, не случайно юридическая наука наиболее интересно развивалась стараниями юридических факультетов российских университетов в эпоху их автономии [Лаптева 2006: 16]. Действительно, в ходе масштабных реформ Александра II, менявших общество, государство и «юридический строй» страны, были вскрыты «шлюзы умственной деятельности» и дан простор общественной интеллектуальной и нравственной энергии. Важнейшим следствием стала и трансформация юридического образования, а юридическая профессия оказалось остро востребованной. Новым было также участие профессиональных юристов в подготовке реформ, особенно судебной, что охарактеризовано как серьезное завоевание правоведения и «появление нового начала в официальных сферах, т. к. до этого времени не было традиции оппозиционного выступления науки в печати» [Станкевич 2002: 10].
Политика российского государства периода реформ в целом охарактеризована как реактивная. Царское правительство как бы «плыло по течению», стараясь по мере необходимости проводить модернизацию разных сфер общественной жизни, реагируя таким образом на объективно идущие в обществе процессы [Лаптева 2006: 15]. Задачей реформаторов, как подчеркивают О. И. Чистяков и Т. Е. Новицкая, было проведение существенных изменений, но так, чтобы они прошли безболезненно для общества,
постепенно, в какой-то мере следуя поговорке «и овцы целы, и волки сыты» (в душе оставаясь на стороне «волков») [Реформы... 1998: 8]. В отношении самого императора показывается, что, не будучи реформатором по призванию, по темпераменту, Александр II стал им в ответ на потребности времени, как человек трезвого ума и доброй воли [Захарова 2008: 378]. И все же в идеологии реформ следует особо подчеркнуть их взаимосвязанность, «скованность» едиными (буржуазными)
принципами и последовательность правительства.
Как представляется, спецификой этого периода стало отсутствие четко сформулированных властью обобщающих идеологических конструкций, каковыми ранее являлись «общее благо», «государственная польза» или триада «православие -самодержавие - народность». Отсутствие громких лозунгов, однако, не означало исчерпанности идеологии. Данная компонента новой политики была призвана обеспечить успех проводимых мероприятий и направлялась, таким образом, на «обслуживание» реформ. В официальной и официозной риторике на первый план вышли идеи сотрудничества власти и общества. Важным каналом указанного взаимодействия выступила сфера образования. Она подверглась модернизации на всех ступенях - от начального, теперь открывавшегося для всех, до высшего, где на первом плане оказалась проблема университетской автономии и академических свобод. «Раскрепощение» системы проявилось и в появлении негосударственной (альтернативной) высшей школы.
Перед юридическим образованием встали новые задачи, требовавшие системного решения. Развивались буржуазные отношения, менялась экономика, обновлялось законодательство, перестраивалась судебная система и правовые процедуры, развивалась самодеятельность общества, правовой статус значительной части которого был изменен одним росчерком пера императора. Требовался «новый юрист», умеющий профессионально и личностно действовать в таких условиях. Власти же нужно было решить проблему многоведомственного управления усложнившейся системой юридического образования, нового образовательного стандарта подготовки юристов, идеологического наполнения столь значимого направления юридической политики государства.
Подчинение учебных заведений, в недрах которых «ковались» юридические кадры, разным ведомствам не снижало особой роли Министерства народного просвещения. Его глава А. В. Головнин, до этого «орудовавший», по словам Д. А. Милютина [Милютин 2003: 112], в Морском министерстве, активно использовал возможности сформулированной им «искусственной гласности». Под «искусственной гласностью» высокопоставленный чиновник понимал меры, целенаправленно применяемые властью, чтобы спровоцировать в среде заинтересованных лиц и в широкой публике обсуждение актуальных вопросов. С помощью газеты А. Краевского «Голос», негласно финансируемой из бюджета вверенного ведомства, министр нередко вызывал управляемые дискуссии, в которых противоположные точки зрения так или иначе были инспирированы им самим (см. [Стаферова 2007: 58-59; 2008: 433]). Инициированная властью «искусственная гласность» в полной мере проявилась в интеллектуальной и духовной сферах жизни общества: создавались разнообразные комиссии, в том числе с участием академиков, профессоров, просветителей; многочисленные проекты реформ образования разных ступеней публиковались в печати, переводились на иностранные языки, издавались сборники полученных мнений.1 И как отмечает Е. Л. Стаферова, полученные от европейских педагогов
1 См.: Замечания на проект Общего устава российских императорских университетов: в 2 ч. СПб., 1862; Замечания иностранных педагогов на проекты уставов учебных заведений Министерства народного просвещения. СПб., 1863.
отзывы носили консервативный характер и шли вразрез с наиболее популярными педагогическими идеями, распространившимися в России в 50-60-е гг. XIX в., что не скрылось от внимания современников. Но для министра был важен политический аспект обращения к европейским специалистам [Стаферова 2008: 484-485].
Вовлеченные в орбиту университетской реформы юридические факультеты получили новый образовательный стандарт. Будущие юристы должны были теперь изучать не только действующее законодательство в курсах по отраслям права, но и мощный блок теоретико-исторических дисциплин. В совокупности с провозглашенной связкой образования и науки как миссии (цели) университета такой стандарт означал более основательную, фундаментальную подготовку юриста.
Закономерно возник вопрос о специализациях на юридических факультетах, возможность создания которых предусматривалась уставом 1863 г. Самое активное участие в обсуждении планов специализаций приняли профессора Санкт-Петербургского, Казанского, Киевского, Харьковского университетов. Так, в Харькове план разделения факультета на разряды юридических и административных наук был составлен еще в 1861 г. Совет университета полагал, что сам принцип разделения продиктован требованиями жизни: «Ожидаемая судебная реформа должна отделить юстицию от администрации еще более резкими чертами, чем было до сих пор. Каждая отрасль службы потребует специально приготовленных к ней людей»3. В Казанском университете высказывалась идея создания «в интересах науки и здешнего края» на юридическом факультете еще одного разряда - политэкономии или экономических наук4. Утвержденные министром в 1865 г. для этого университета правила предусматривали главными предметами специализации для разряда юридических наук римское право и его историю, гражданское и уголовное право, судоустройство и судопроизводство, каноническое право и историю славянских законодательств. В разряде государственных наук таковыми являлись политэкономия, статистика, полицейское и финансовое право, государственное право европейских держав5.
Факультетские специализации, отвечавшие, как казалось, требованиям времени, в частности реализовывавшемуся принципу отделения суда от администрации, оказались недолговечными. Выясняя причины, современники приходили к выводу, что образование преследует более общие и важные цели. Так, сравнивая учебные планы российских и итальянских университетов, Д. Азаревич отмечал непопулярность и малолюдность административных отделений. «В последнее время и в Италии слышались голоса за разделение факультета, причем главным доводом было то, что функции юстиции радикально отличаются от функций администрации», - писал он. Однако, по мнению ученого, университет не предназначен учить тем функциям, «а только через посредство общего юридического образования приготовлять умы приспособляться к их отправлению в жизни, равно как в случае желания посвящать себя научным трудам по любому предмету» [Азаревич 1881: 99].
Развитие юридического образования в условиях реализации судебной реформы обозначило ряд новых проблем. Допущенная уставами 1864 г. возможность замещать определенные должности по судебному ведомству при условии или юридического образования, или наличия доказанных на службе познаний по юридической части вела «к серьезному и частому отступлению от оснований и духа судебной реформы». Кроме того, как замечал Н. Ренненкампф, обнаружилось неравенство студентов, получавших юридическое образование в разных учебных заведениях, отсутствие «возможности
2 Сборник постановлений по МНП. Т. 3. СПб., 1865. Стб. 924.
3 Сборник распоряжений по МНП. Т. 3. СПб., 1867. Стб. 817.
4 Национальный архив Республики Татарстан. Ф. 977. Оп. Юрфак. Ед. хр. 430. Л. 4-6.
5 Сборник распоряжений по МНП. Т. 4. СПб., 1874. Стб. 16.
правильного и свободного соревнования» между ними. Выпускники Училища правоведения и Александровского лицея, изучая юридические дисциплины в более короткие сроки, имели возможность приобретения и более высоких классных чинов в сравнении с универсантами. Было сформулировано, таким образом, понятие «привилегированного юриста» [Ренненкампф 1881: 75, 81-98].
В конструкции образовательного стандарта, закрепленного уставом 1863 г., обращает на себя внимание значительное количество обязательных историкоюридических курсов (история важнейших иностранных законодательств, история русского права, история славянских законодательств, история римского права, история философии права). И как отметила И. А. Емельянова, «как ни странным это может показаться», вопрос об этих курсах не сходил с повестки дня до издания устава 1884 г. Главной причиной ею названа кадровая проблема, незамещенность соответствующих кафедр. История права расширяла не только специальный, но и общий кругозор студентов-юристов, приобщала их к познанию правотворческих процессов в мире у разных народов, в разных государствах. По сути, эти курсы были одним из средств в арсенале юридического образования, отвлекающих, смягчающих «чистое» законоведение. Юридическое общество при Московском университете привлекло для обсуждения соответствующей проблемы выдающихся правоведов, а также историка Н. И. Кареева. Именно ему поручалось разработать специальный курс истории для юристов [Емельянова 1995: 8; 1998: 73-75]. В науке же весь XIX в. характеризовался веком историческим, когда юриспруденция приняла историческое направление [Стоянов 1879: 604]. Бурное проникновение идей исторической школы права в Россию происходило в 1830—1860-е гг., а 60-80-х гг. столетия названы вторым этапом исторического направления, когда происходило его слияние с рационализмом (социологическим позитивизмом) [Акчурина 2000: 63]. Эта было уже расширенное методологически познание истории права, главный принцип которой - «народность истории» - был значительно богаче представленной Уваровым «теории официальной народности» [Емельянова 1988: 9-32].
Устав 1884 г., ставший среди прочих университетских законов лидером по числу отрицательных оценок современников и потомков, названный немецким профессором Ф. Паульсеном «примером для устрашения», закрепил новые образовательные стандарты. Для юридических факультетов первой была названа кафедра римского права6. Официально было объявлено о повышении научного уровня подготовки юристов именно с помощью более глубокого изучения римского права, создавались новые кафедры, и оказывалось содействие специальному семинару в Берлине. Там с 1887 по 1896 г. под руководством известных профессоров Г. Дернбурга, Э. Эка, А. Пернесе, К. Бернштейна занимались молодые доценты из России. В числе получивших от государства стипендии слушателей и выпускников семинара -Д. Гримм, А. Гуляев, Л. Петражицкий, И. Покровский, П. Соколовский. В Берлине они посещали консультации по истории и институциям римского права, экзегезы институций Гая и Юстиниана, переводили на русский язык немецкие пандектные курсы [Авенариус 2008: 74-75].
В представлении в Государственный совет, рассматривавший весной 1890 г. вопрос об увеличении кредита на подготовку профессоров, в том числе по римскому праву в Берлинском университете, профильное ведомство определяло эту науку как фундаментальную базу подготовки юристов. «Римское право везде доныне считается как бы всеобщею теорией права и служит основой образования для посвящающих себя судебному поприщу. Изучение сего предмета при близком знакомстве с приемами и
6 Сборник постановлений по МНП. Т. 9. СПб., 1893. Стб. 1002.
методами научной его разработки может наиболее оживить и продвинуть вперед русскую юридическую науку. Ввиду сего римское право как в своей истории, так и в своей системе поставлено министерством основным требованием испытания и заняло обширное место в преподавании», - указывалось в документе7.
Иллюстрацией особенного значения подготовки юристов в юридической политике российского государства является реформа юридического факультета Дерптского университета - учебного заведения, посредством которого в XIX столетии во многом осуществлялся российско-европейский «кросскультурный обмен» и деятельность которого длительное время регламентировалась особыми узаконениями. Целью реформы провозглашались выравнивание, сближение преподавания в Дерпте с форматом преподавания, введенным университетским уставом 1884 года. Кроме того, необходимость изменений официально увязывалась с предстоящим введением в прибалтийских губерниях судебных уставов 1864 г. и новым курсом национальной политики государства. Была предпринята установка на чтение лекций на русском (а не немецком) языке; одна из кафедр остзейского права (кафедра юридической практики) трансформировалась в кафедру русского гражданского права, вторая кафедра сохранялась для преподавания местного права; кафедра русского права обращалась в кафедру истории русского права; вводились новые доцентуры8. В том же году был упразднен суд в Дерптском университете как «несовместимый со вновь введенными в прибалтийских губерниях общими судебными установлениями» [Рождественский 1902: 671]; его функции были переданы общим судебным и административным учреждениям.
Еще одной иллюстрацией, теперь уже консолидации усилий учебного и судебного ведомств в деле обеспечения судебной системы квалифицированными кадрами, может быть работа по выявлению мнений практических работников о молодых дипломированных юристах. Проблемы «стыковки» университетского законодательства, с его образовательными стандартами, и требований (в частности, образовательных цензов) судебных уставов нуждались в обсуждении9. По просьбе министра народного просвещения П. С. Ванновского, занимавшего этот пост с марта
1901 г. по апрель 1902 г., в Министерстве юстиции собирались и обобщались отзывы председателей и прокуроров судебных палат. Министра просвещения интересовала, в первую очередь, готовность выпускников подведомственных учебных заведений работать на судебном поприще. Главной в полученных мнениях была констатация «недостаточности общей и специальной образовательной подготовки молодых юристов, приступавших к общественно-служебной деятельности». Авторы многих отзывов критически оценивали культурный уровень выпускников, знание ими действующего законодательства и даже знание русского языка, в связи с чем предлагалось обратить внимание не только на университеты, но и на среднюю школу. Примечательно также и то, что лишь немногие из практических работников высказались за придание университетскому курсу прикладного, утилитарного характера с целью подготовить студентов непосредственно к судебной деятельности. А в отдельных отзывах содержалось резко отрицательное отношение к чрезмерной практической постановке практических занятий, поскольку университеты и другие учебные заведения должны научить студента мыслить, приучить к систематической
7 Сборник постановлений по МНП. Т. 11. СПб., 1895. Стб. 1450.
8 Сборник постановлений по МНП. Т. 11. Стб. 27-30.
9 Как специально отмечается, сохранение возможности замещать судейские должности в общих судах без образования, при наличии знаний «по судебной части» до 1917 г. не соответствовало положительной динамике юридического образования (см.: [Захаров 2009: 33]).
научной работе, которая не должна заканчиваться при расставании с университетом [Дерюжинский 1902: 219-236].
Проблематика подготовки юристов не сходила с повестки дня в конце XIX -начале XX в., подтверждением чему является и мощное обсуждение профессиональным научным сообществом реформы подготовки юристов («литературный плебисцит»), и работа ряда общественно-государственных комиссий по созданию «совершенно нового университетского устава». Необходимые преобразования преподавания на юридических факультетах предполагалось также обсудить на очередном (II) съезде русских юристов, созыв которого по разным причинам откладывался.
При министре народного просвещения Г. Э. Зенгере была созвана особая комиссия для обсуждения вопросов о преобразовании высших учебных заведений. В ее состав, кроме представителей учебных заведений ведомства МНП, вошли представители министерств и главных управлений, в ведении которых находились вузы (всего 50 чиновников и профессоров). Комиссия заседала с конца сентября по декабрь
1902 г., в ее составе работала и юридическая секция. Предметом ее занятий были выработка стандарта преподавания, обсуждение проблемы практических занятий и ряд других вопросов. На заседании 24 октября 1902 г. комиссией был рассмотрен проект состава юридических факультетов из 15 кафедр: римского права; гражданского права и гражданского судопроизводства; торгового права и судопроизводства с включением вексельного и морского права; уголовного права и судопроизводства; истории русского права; русского государственного права; государственного права важнейших иностранных держав; международного права; административного права и административной политики; финансового права; церковного права; политической экономии; статистики; истории философии права; энциклопедии права. В качестве рекомендуемых курсов учебные планы могли бы предусматривать также судебную медицину, всеобщую историю, русскую историю, русскую литературу, логику и психологию. Желательным называлось преподавание «местных прав», а также сравнительной истории права, истории славянских законодательств, частного международного права и экономической политики.
В докладе юридической секции университетской подкомиссии под председательством проф. И. Т. Тарасова подчеркивалось, что практические занятия должны носить безусловно научный, а не сугубо прикладной характер; таким образом комиссия солидаризировалась с соображениями, высказанными в переписке министров юстиции и народного просвещения 1901-1902 гг. Профессор Томского университета С. И. Живаго в своем особом мнении о подготовке юристов отмечал, что выработанные комиссией предположения не принесут скорых ощутимых результатов, но «живое дело научного преподавания нельзя “реформировать” одними только уставами, программами и расписаниями, равно как и вызвать к жизни элементарные условия успешности университетских занятий одними распоряжениями и предписаниями»10.
Направлявшийся в Государственную думу проект университетского устава 1915 г., называвший целью университетов «содействовать развитию наук и сообщать лицам высшее научное образование», предусматривал стандарт преподавания,
сходный с обсуждавшимся в 1902 г. Особо оговаривалось, что за отсутствием медицинского факультета в Петроградском университете должна быть учреждена кафедра судебной медицины, в Варшавском университете - кафедры истории
10 Труды высочайше учрежденной Комиссии по преобразованию высших учебных заведений. СПб., 1903. Т. 1. С. 110-117; Т. 2. С. 299-300; Т. 3. С. 42-47; Т. 4. С. 258.
польского права и истории славянских законодательств, а в Юрьевском (бывшем Дерптском) - местного гражданского права11.
В заключение хотелось бы подчеркнуть, что юридическое образование в России, будучи «генетически» встроенным в правовую систему, развивалось вместе со всеми ее элементами и институтами. Одновременно оно выступало важным направлением юридической политики имперского государства, выполняя соответствующие политикоидеологические задачи. В эпоху буржуазной модернизации власть взяла курс на сотрудничество с обществом, профессиональными корпорациями; дебатировавшаяся трансформация подготовки юристов была неизбежно связана с реализацией судебных уставов. Коррекция политического курса и консервативная стабилизация в конце XIX в. уже не могли остановить общественную активность и инициативу, и идеология сотрудничества, таким образом, давала свои славные плоды.
Библиографический список
Авенариус М. Римское право в России / пер. с нем. Д. Ю. Полдникова. М., 2008.
С. 74-75.
Азаревич Д. Учебный план юридических факультетов в Италии и России // Журнал гражданского и уголовного права. 1881. Кн. 4. С. 99.
Акчурина Н. В. Историческое правоведение: становление, развитие в России в 30-70-х годах XIX века. Саратов, 2000. С. 63.
Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности / пер. с фр. В. А. Туманова. М., 1996. С. 118.
Дерюжинский В. Судебные деятели об университетской подготовке молодых юристов // Журнал министерства юстиции. 1902. № 7. С. 219-236.
Емельянова И. А. Введение в проблему системы наук, преподававшихся на юридическом факультете императорского Казанского университета в XIX - нач. XX в. Казань, 1995. С. 8.
Емельянова И. А. Историко-правовая наука России XIX в. История русского права. Казань, 1988. С. 9-32.
Емельянова И. А. Юридический факультет Казанского государственного университета. 1805-1917 год: очерки. Казань, 1998. С. 73-75.
Захаров В. В. Основные этапы реформирования российского суда и института исполнения судебных решений в сфере частного права в 1832-1917 гг.: (историкоправовое исследование): автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 2009. С. 33.
Захарова Л. Г. Александр II и место России в мире // Петр Андреевич Зайончковский: сб. ст. и воспом. к столетию историка / сост. Л. Г. Захарова, С. В. Мироненко, Т. Эммонс. М., 2008. С. 378.
Лаптева Л. Е. Правовое мышление и правовые реформы в России // Реформы и право: сб. ст. / отв. ред. Ю. А. Тихомиров. М., 2006. С. 16
Милютин Д. А. Воспом. 1863-1964 / под ред. Л. Г. Захаровой. М., 2003. С. 112.
Некоторые аспекты научного правоведения России в пореформенный период (XIX в.) / сост. И. А. Емельянова. Казань, 1992. С. 8.
Ренненкампф Н. Судьбы привилегированных и непривилегированных юристов (к статистике юридического образования в России с 1863 г.) // Журнал гражданского и уголовного права. 1881. Кн. 1. С. 75, 81-98.
Реформы Александра II. М., 1998. С. 8.
11 Устав императорских российских университетов (Проект). Казань, 1915. С. 24-25.
Рождественский С. В. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения. 1802-1902. СПб., 1902. С. 671.
Станкевич Г. В. Юридическая наука и российские реформы во второй половине XIX в.: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002. С. 10.
СтафероваЕ. Л. А. В. Головнин и либеральные реформы в просвещении (первая половина 1860 гг.). М., 2007. С. 58-59;
Стаферова Е. Л. Либерализм как стиль: А.В. Головнин во главе Министерства народного просвещения // Петр Андреевич Зайончковский: сб. ст. и воспом. к столетию историка / сост. Л. Г. Захарова, С. В. Мироненко, Т. Эммонс. М., 2008. С. 483.
Стоянов А. Н. Научное значение всеобщей истории законодательств // Юридический вестник. 1879. № 10. С. 604.
