CC BY
11
Попов П.Н. Суола-ииhэ суох суппэтэ // Хотугу су-лус, - 1987. - № 12. - С. 65- 66.
Якутский героический эпос олонхо: библиогр. указ. / сост.: В.Н. Павлова; М-во культуры и духовного развития РС (Я); Нац. б-ка РС (Я); Арктический гос. ин-т культуры и искусств; Респ. центр Олонхо Дома друж-
бы народов им. А.Е. Кулаковского; театр Олонхо. -Якутск: Бичик, 2015. - 440 с.
Якутская советская литература и искусство. Сборник статей. - Якутск: Кн. изд-во, 1964. - 259 с.
E.P. Chehorduna
Olonkho by P.A. Chehorduna "Tolomon Baay toion, Nomogon Baay khotun"
(based on folklore expedition of 1966)
The article reflects search for information about previously unlocked Olonkho "Tolomon Baay toion, Nomogon Baay khotun" by P.A. Chehorduna. An attempt was made to identify features storytelling skills of olonkho teller and analyze the semantics of the individual fragments recorded musicologist E.E. Alexeev.
Keywords: Yakut epic, Olonkho "Tolomon Baay toion, Nomogon Baay khotun", olonkho teller, storytelling mastery, semantics.
УДК. 398.221(=554)+(=581)
Л.Н. Жукова
Юкагирский миф о погоне богатыря за восьминогим лосем и его китайские параллели
Исследуются в сравнении юкагирский и древнекитайский мифы о погоне богатыря за солярным божеством. Обнаруживается структурное и семантическое сходство; предполагается их единый источник в древних сибирских мифах о небесной охоте. Интерпретируются принципиальные различия в финальной части текстов.
Ключевые слова: Северо-Восток Азии, юкагиры, фольклор, небесная погоня, древнекитайская мифология, сибирские параллели.
Фольклорные тексты этиологического характера, записанные у юкагиров верхней Колымы в конце XX в., обнаруживают определенные параллели с древнекитайскими мифами и сказаниями [Жукова, 2015, 2016].
В результате предпринятых сопоставлений выявлено, что этиологический миф лесных юкагиров «Как Христос делал жизнь на Средней земле» [Жукова, Николаева, Демина, 1989] имеет составной характер и включает, как мы предположили, два древних самостоятельных древнекитайских текста, значительно переработанных юкагирской фольклорной традицией, а затем подвергшихся вторичной переработке с христианских позиций. Это миф о потопе (в доби-блейской версии) и сказание о великой битве двух божеств за первенство и передел террито-
© Л.Н. Жукова, 2016
рий влияния. Предполагается, что древнекитайские тексты объединены юкагирами в один этиологический миф в относительно позднее время. Название «Как Христос делал жизнь на Средней земле» однозначно свидетельствует об имевшей место адаптации оригинальных источников, происходившей под влиянием библейского сказания с включением христианских персонажей.
Выяснилось, что предполагаемый первоисточник - древнекитайское сказание о великой битве двух божеств за первенство также является составным и включает, по-видимому, два когда-то существовавших независимо фольклорных произведения. Это само сказание о великой битве под покровительством солнечных божеств и известный у народов Сибири соляр-
ный миф о небесной охоте [Юань Кэ, 1987, с. 94-96, 101]. Прямых связей оба сюжета не имеют, за исключением солярной символики и упоминания о племени северных великанов куа-фу. Однако выявляется скрытый подтекст: в сказании и мифе одинаково отрицательно семантизируются инициаторы битвы/погони - предводитель воинства Чию и великан из племени куа-фу. Оба персонажа гибнут при торжестве солярных сил. В победе солнечного божества можно видеть назидательный характер древнекитайских текстов.
У лесных юкагиров сюжет о небесной охоте записан экспедицией СО АН СССР от юкагирки Н.А. Шалугиной в с. Нелемное Верхнеколым-
Лесные юкагиры.
«Наш охотник сидел утром, чай кипятил. Вдруг видит, бежит восьминогий лось, а за ним большой человек. Догнал, убил, освежевал. Наш спрашивает: «Ты откуда?» Охотник-богатырь говорит: «От Магадана преследую. Лося дух послал, чтобы места посмотреть, а я за ним побежал, чтобы мясо добыть». «Ну, садись чай пить», - сказал наш охотник, но богатырь ответил: «Э, некогда. Снег в твоем котле пока растает, добегу обратно». Оставил часть мяса нашему и исчез. Такой удалой ламут!» [Юкагиры, 1975, с. 54].
Древние китайцы.
«Племя куафу жило на горе... в большой пустыне на севере. Люди этого племени были огромного роста и обладали величайшей силой... Жил среди них один великан, который.
ского района ЯАССР в 1959 г. [Юкагиры, 1975, с. 54]. Как вариант можно рассматривать шаманский текст лесных юкагиров о погоне охотника за шестиногим лосем и добыча его. На многоногом животном восседал маленький человек - дух-хозяин лося [Жукова и др., 1989, ч. 2, № 34, с. 5].
Обнаруживается присутствие общего сюжета у лесных юкагиров (2-я пол. XX в.) и древних китайцев (2-я пол. I тыс. до н.э. - 1-я пол. I тыс. н.э.) (табл. 1).
Сопоставление юкагирского и китайского текстов о потопе и великой битве предпринято нами в выше названных статьях, обратимся к мифу о небесной охоте.
загорелся великим желанием догнать солнце, посостязаться с ним в беге. И действительно, он помчался по равнине великими шагами, подобно ветру, вдогонку за уходившим на запад солнцем. В мгновение ока он пробежал тысячу ли и в конце концов настиг солнце в долине Юйгу, то есть в Юйвани» [Юань Кэ, 1987, с. 101].
Он хотел схватить солнце, но его одолела жажда, он лег на землю, выпил две реки, не утолив жажды, побежал на север к Великому озеру/Широкому морю, "но по дороге, как гора, упал и умер". В память об этом событии названа гора Куафушань или Чэнцзяшань (Гора-подставка).
«На вершине горы лежат три огромных камня, словно три рта в иероглифе пинь... на них этот Куафу ставил большой котел, чтобы вскипятить воду, когда он, состязаясь в беге с солнцем, захотел пить» [Там же, с. 102].
Таблица 1
Сочетаемость рассматриваемых текстов
Фольклорный текст Юкагиры Древние китайцы
Миф о потопе Включен в текст «Как Христос делал жизнь.» Самостоятельный или в композиции с другими мифами
Сказание о великой битве Включен в текст «Как Христос делал жизнь.» Основа текста о битве солярных божеств
Миф о небесной погоне Само стоятельный Включен в текст о битве солярных божеств
Таблица 2
Сопоставление юкагирского и китайского текстов
Элементы сюжета Юкагирский текст Китайский текст
Повествование от имени Рассказчика-юкагира Стороннего автора, 3-го лица
Образ солнца Восьминогий лось Солнце как персонаж
Догоняющий Большой человек; охотник-богатырь, удалой ламут (эвен) Великан племени куафу
а) место жительства богатыря На востоке (от Магадана бежит) На горе в большой пустыне на севере
б) направление бега На запад от Магадана за лосем На запад за солнцем
в) характеристика движения Догнал многоногого лося Помчался за солнцем «великими шагами, подобно ветру» и настиг его
Побудительная причина Дух послал лося места посмотреть, а богатырь побежал, чтобы мясо добыть Великан решил догнать солнце, состязаться с ним в беге
Результат погони Убил многоногого лося Хотел схватить солнце, но одолела жажда, упал, умер
Добавления к сюжету Встреча с юкагиром, дележ мяса Перечислены конкретные топонимы: долина, озеро, гора
Котел Юкагир в нем кипятил чай. Богатырь: «Снег в твоем котле пока растает, добегу обратно» На вершине горы на трех камнях великан ставил котел, «чтобы вскипятить воду, когда он, состязаясь в беге с солнцем, захотел пить»
Юкагирский и китайский тексты обнаруживают следующие сходства (табл. 2): 1) представлены только мужские персонажи; 2) мифические великаны иноэтничны и не принадлежат ни к юкагирам, ни к китайцам: у юкагиров - со стороны востока ламут-эвен, у китайцев - из северного племени куафу; 3) мифические великаны выступают в контексте погони за солярным божеством: восьминогим лосем (юкагиры), природным светилом (китайцы); 4) в результате погони гибнут: многоногий лось или сам богатырь.
Сюжет о гигантском лосе, преследуемом охотником, известен в фольклоре народов Сибири и индейцев Северной Америки [Топоров, 1982]. Одни исследователи видят в мифическом многоногом животном (шести/восьминогий лось/ олень) воплощение образа божества Земли-матери, другие - солярный символ или символическое изображение Среднего и Нижнего миров Вселенной [Окладников, Мазин, 1979, с. 60;
Прокопьева, 2009, с. 39-47]. Исследовавшая образ многоногого лося в фольклоре лесных юкагиров П.Е. Прокопьева пришла к выводу о соотнесенности его с символикой Земли [Прокопьева, 2009, с. 47].
Изображение многоногого лося отсутствует в декоративно-прикладном искусстве юкагиров, нет его и среди древних наскальных рисунков Якутии. Образ лося в наскальном творчестве позднего неолита - бронзового века приобрел космогонический подтекст: лось с подбородочной шерстью в виде капли как символ небесного божества, беременная лосиха - символ Земли-матери [Жукова, 2012, с. 53-70]. В этот период изображения лося/лосихи/оленя сочетаются с геометрическими символами солнца. Чаще это линия радуги, перекрещенная косым крестом, с выступами-лучами в верхней части (от 1 до 9), лучистый или перекрещенный круг, позднее - антропоморфная личина в круге с четырьмя лучами
[Окладников, Запорожская, 1972, табл. 13, 17, 23, 24; Окладников, Мазин, 1976, табл. 1, 10; Окладников, Мазин, 1979, табл. 4, 52, 53, 60].
Многолучевой круг на вороте юкагирской распашной одежды, по нашему мнению, может быть интерпретирован как знак многоногости солярного зооморфного божества [Жукова, 2009, с. 72-74]. Графику солярного знака - восьмино-гого животного могут составлять два креста (косой и прямой), иногда в композиции с другими знаками и символами. Отсюда выводится возможный зооморфный код древней свастики.
Один из древнейших сюжетов небесной охоты воссоздается в памятниках ранней южносибирской бронзы.
В окуневской культуре миф «выглядит как преследование хищником, соединяющим в себе черты волкообразного существа с головой медведя (?) и птичьими лапами, идущего на запад быка, отождествляющегося с Солнцем» [Хлобыстина. 1971, с. 173]. М.Д. Хлобыстина со ссылкой на работы исследователей пишет, что легенды о небесной охоте связаны с древнейшими наблюдениями за перемещением Солнца и звезд. В первоначальном варианте мифы повествовали о преследовании одной стихии другой, олицетворенных соответственно в животных образах. По мере развития роль преследователя Солнца «отводилась очеловеченному образу охотника» [Там же, с. 172].
Древнее солярное многоногое божество выявляется на материале китайской мифологии. В некоторых древнекитайских мифах боги солнца Янь-ди и Хуан-ди - антропоморфные божества, выступающие как братья либо как соперники за передел территорий влияния. Во многих версиях древнего сказания о великой битве божеств упоминается потомок солнечного бога Янь-ди по имени Чию, отдельными своими чертами сближающийся с солярным божеством: он «обладал способностью летать по небу и ходить по самым опасным горным хребтам» [Юань Кэ, 1987, с. 99].
Согласно народным преданиям, предводитель воинства получеловек-полузверь Чию имел 6-8 рук и 8 ног, человечье тело, коровьи копыта, четыре глаза. На голове он имел один рог. Воины -его братья, числом 81 или 72 (каждое число дает в сумме 9) также имели по шесть рук. Каждый из братьев «имел медную голову с железным лбом, звериное тело, коровьи копыта, четыре глаза» [Там же, с. 95]. Ассоциация Чию и его братьев с
крупным рогатым скотом имеет корни в древних солярных культах. По В.В. Иванову, бык и корова в ряде древних культурных традиций ассоциируются с божествами, но бык часто выступает как воплощение водной стихии, грома, сына небесной коровы [1980], а небесная корова - символом плодородия, изобилия и благоденствия, она превращается в небо или упоминается в паре с богом солнца [1982]. В Южной Сибири в искусстве оку-невской раннебронзовой культуры бык воплощал солнечное божество. Наиболее полно солнечный бык проявляется в сюжетах наскальной графики [Хлобыстина, 1971, с. 173]. М.Д. Хлобыстина пишет о фигурах «быкоподобных женщин», солярных знаках, окруженных бычьими рогами, «иногда знаку Солнца сопутствует один рог» [Там же]. Как правило, с быком/коровой ассоциировали солнце ранние скотоводческие племена.
В древнем Китае домашнему животному в качестве солярного символа, скорее всего, предшествовал орнитоморфный образ. По нашему мнению, он запечатлен в древней китайской «Книге гор и морей», разные части которой были созданы в разные эпохи: от VIII в. до н.э. - по начало I в. н.э. [Юань Кэ, 1987, с. 257].
«Рассказывается, что в западной части гор Тянь-Шань жила священная птица, напоминающая своим видом желтый мешок; она могла краснеть и тогда становилась похожей на огненно-красный шар, у нее было шесть ног и четыре крыла, но не было у нее ни ушей, ни глаз, ни рта, ни клюва, она понимала песни и пляски; звали ее Ди-цзян» [Там же, с. 29].
Божество Ди-цзян иначе именуется Ди-хуан, то же, что и Хуан-ди, и означает Верховный владыка Центра [Там же]. Некоторые исследователи древнекитайской мифологии предполагают, что мифические противники Хуан-ди и Янь-ди -один и тот же персонаж.
Священная птица по имени Ди-цзян может рассматриваться как орнитоморфный предшественник и инвариант антропоморфного, ассоциированного с мужчиной солнечного божества Хуан-ди/Ди-хуан. На этом основании предполагается метафорическая связь небесного светила - «желтого мешка» и «огненно-красного шара» с многоногой и многокрылой священной птицей и богом-человеком. Все они являются мифопоэти-ческими эквивалентами в культовом поклонении солнечному божеству. Китайскому искусству с древних времен известен орнитоморфный образ
солнца в виде круга с вписанной в него золотой вороной [Там же, с. 38].
Полагаем, что текст о священной птице, жившей в западной части гор Тянь-Шань, являет собой вид загадки. В ней выведен геометризованный знак солнца: круг («мешок, шар»), перекрещенный прямым крестом, на концах креста 4 отростка (свастика) - «крылья» птицы. Косой крест и линия горизонта (не обязательно проходящая через центр круга) своими концами выходят за пределы овала, их концы - это «6 ног» священной птицы. Понимание песен и плясок - это понимание ритуальных церемоний и обращений людей к божественному владыке Центра. Причем, признаков антропоморфизма (глаз, лица и проч.) нет, что указывает на архаику образа и сюжета в целом.
Птицеподобное небесное/солнечное божество запечатлено среди наскальных рисунков периода позднего неолита - бронзового века Забайкалья [Окладников, Запорожская, 1970, ч. 2, табл. 1218; 39, 3; 67, 68] и средней Лены [Окладников, Запорожская, 1972, табл. 105, 3; 166, 1]. Ворон -божество или герой-трикстер, известный персонаж мифологии палеоазиатских народов. В отличие от палеоазиатского в юкагирском фольклоре не зафиксированы тексты с особым отношением к ворону как мироустроителю. У юкагиров тундры в мифе о происхождении чукчей небесный свет добывает самец белой куропатки [Иохель-сон, 2005б, с. 411-413]. Куропатка и Ворон - родственники, в качестве женихов они сватаются к дочерям стихий, в том числе дочерям Солнца. Из-за дурной привычки Ворона клевать экскременты собаки им везде отказывают [Там же, с. 413-414]. Ворон - лгун и коварный убийца детей Куропатки-матери. Орел-предводитель судит и строго наказывает Ворона за проделки [Там же, с. 348-350]. Записан широко известный у народов Северной и Юго-Восточной Азии и аборигенов Америки миф о взаимном окрашивании вороны и гагары/чомги [Там же, с. 391-392; Жукова и др., 1989, ч. 1, № 5].
В юкагирском шаманизме ворон не играет видной роли. Ворон не назван в числе птиц, голосам которых подражает шаман тундровых юкагиров [Иохельсон, 2005б, с. 286]. Шаманский миф лесных юкагиров рассказывает об особом качестве вороньих яиц: те, кто ел их в детстве, пони-
*ПМ - полевые материалы.
мают вороний язык. Ворон - знающая птица [Жукова и др. 1989, ч. 1, № 12]. Таким образом, функционально ворон как орнитоморфное солнечное/небесное божество у юкагиров явно не прослеживается.
Древний солярный многоногий символ лесных юкагиров, скорее всего, имел зооморфные черты, воплощением солнца был лось/олень - самое крупное копытное животное и главный «мясной зверь» охотников лесотаежной зоны. Известен этиологический миф лесных юкагиров, в котором лосю приданы функции мироустроите-ля: ударом копыта он приплюснул голову красавца-налима, после чего налим стал некрасивым и мстительным (ПМ* П.Е. Прокопьевой [Жукова, Прокопьева, 1991, с. 147]).
Составим цепочку наиболее вероятных соответствий древних солярных символов:
юкагиры - зооморфный образ многоногого лося, орнитоморфный (куропатка?), геометрические знаки;
китайцы - многоногие орнитоморфный (ворона) и зооморфный (домашнее животное бык/корова) образы, геометрические знаки, антропоморфное божество.
В записях древнекитайских авторов солярное божество сочетало признаки, свойственные культурному герою в период становления раннегосу-дарственного политического образования: единовластие, обучение земледелию, передачу людям многих практических и иррациональных знаний.
Солнечный персонаж в исследуемом древнекитайском тексте о небесной охоте хотя и лишен дополнительных характеристик, все же сохранил некоторые зоо- и орнитоморфные соответствия. Так, великан-преследователь загорелся желанием «посостязаться с ним в беге», «он помчался... вдогонку за уходившим на запад солнцем. настиг» его и «хотел схватить». В этой части описание соответствует погоне за добычей охотника-богатыря из юкагирского текста: «. бежит вось-миногий лось, а за ним большой человек. Догнал, убил, освежевал». Эпизод с погоней предполагает наличие в ранней, древнейшей версии китайского мифа преследуемой божественной птицы (вороны?) или зверя (не домашнего животного), возможно, «мясного», парнокопытного, явно не хищника. Скорее всего, текст о небесной погоне
был заимствован китайцами от северных соседей, он адаптирован в соответствии с собственными мифопоэтическими традициями и общественно-политическими реалиями (например, гибель возмутителя спокойствия великана-охотника).
Юкагирский миф сообщает, что дух послал лося «места посмотреть», т.е. предполагается наличие мифического духа-хозяина лося. То же видим в юкагирской шаманской «Легенде о шести-ногом лосе»: на необыкновенном животном восседал маленький человек - его хозяин. Последнее может быть свидетельством поздней трансформации, когда древняя зооморфная сущность божества нивелируется, а на первый план выдвигается нововведенный образ антропоморфного духа-покровителя. В этих юкагирских текстах зооморфная ипостась божества как маркера архаики утрачивает актуальность и уходит на второй план. Мифологическая составляющая анализируемого мифа практически выхолощена и сводится к банальной добыче и дележу мяса. Великан в погоне за многоногим лосем превращен в «удалого» промысловика-ламута, соблюдавшего традицию делиться своей добычей. Рассказчик, скорее всего, и не помышлял о космогонической символике восьминогого животного, что может свидетельствовать о пересемантизации значащих в прошлом образов и кризисе мифологического сознания в целом.
Кстати сказать, подобные процессы происходили и с древнекитайской мифологией. Исследователь Юань Кэ с сожалением пишет: «Китайские мифы в значительной степени утрачены, и от них сохранились лишь разрозненные осколки, которые, будучи рассеяны в сочинениях древних авторов, не представляют какой-либо системы... Древние мифы записывались в Китае в течение весьма продолжительного времени - начиная с эпохи Восточного Чжоу до периодов Вэй, Цзинь и Шести династий (VIII в. до н.э. - VI в. н.э.), что составляет более тысячи лет. Время, равно как и те, кто записывал мифы, наложили на них свой отпечаток» [Юань Кэ, 1987, с. 13, 22]. Т.е. мифологический мир в сочинениях древнекитайских авторов уже не представлял какой-либо системы.
Концовки юкагирского и китайского текстов принципиально различны. У юкагиров добыча богатырем священного животного не сопровождается значимыми последствиями, катаклизмами. Этиологическая составляющая присутствует в юкагирской «Легенде о шестиногом лосе»: по-
сле добычи необычного животного шаман определил на будущее, как правильно хоронить останки добытого лося, чтобы впредь избавить людей от голода. Обычно в мифах народов Сибири из священного животного или в результате охоты на него появляются различные объекты природы, сам человек, объясняется положение и движение небесных объектов, смена дня и ночи.
В китайском тексте великан племени куафу гонится и желает схватить солнце как добычу. Однако дерзнувшего посягнуть на небесное божество великана охватила великая жажда (символика опаленности солнцем), он выпил две реки, побежал далее на север (откуда и начал погоню за солнцем) к озеру/морю, но «по дороге, как гора, упал и умер». Небесное божественное светило не поймано и не уничтожено, а великана постигло возмездие: «его падение на землю сотрясло горы и реки». Великан из племени куафу может быть сравним с древнегреческим Икаром, дерзнувшим взлететь к солнцу, и также погибшим.
В юкагирском и китайском мифах имеется еще один объединяющий элемент - это упоминание о котле.
В юкагирском исчислении времени закипание воды в котле определяет небольшой промежуток времени, равный примерно одному часу. Например: «оставайся там, пока не закипят друг за другом три котла», т.е. на три часа. Для закипания замороженного котла этот промежуток чуть длиннее [Иохельсон, 2005б, с. 83]. В данном тексте на приглашение юкагира отдохнуть и выпить чай богатырь ответил: «Снег в твоем котле пока растает, добегу обратно» (растает, а не закипит). Следовательно, подразумевается очень короткий отрезок времени, что является показателем высокой скорости бега богатыря и краткости времени нахождения в пути. То есть ответ богатыря соответствует юкагирскому исчислению времени; не ясно, характерно ли такое исчисление для ламутов (эвенов); якутам оно известно [Там же].
В китайском тексте слово «котел» содержит не временную парадигму, а имеет отношение к действию - утолению сильной жажды. «На вершине горы [Куафушань или Чэнцзяшань (Гора-подставка)] лежат три огромных камня, словно три рта в иероглифе пинь... на них этот Куафу ставил большой котел, чтобы вскипятить воду, когда он, состязаясь в беге с солнцем, захотел пить». Интерпретатор текста Юань Кэ выражает сомнение в том, было ли у соревнователя велика-
на время для кипячения воды [1987, с. 102]. Действительно, имеется противоречие в тексте легенды: «... помчался по равнине великими шагами, подобно ветру, вдогонку за уходившим на запад солнцем. В мгновение ока он пробежал тысячу ли.». Создается впечатление, что упоминание о котле в китайском тексте несет следы трансформации каких-то ранних мифопоэтиче-ских элементов. Сюжеты о сильной жаре и жажде свойственны мифологии китайцев; скорее всего, они и наложили отпечаток на данный миф.
Юкагирский миф, тяготеющий в финальной части к жанру охотничьего рассказа-были, записан как самостоятельный, однако ощущается его незавершенность и, кроме того, выхолощенность мифопоэтического содержания. Можно предположить, что переработанные юкагирский и китайский мифы восходят к общему древнему сибирскому источнику. Юкагирского текста не коснулась позднейшая христианская обработка, и потому он может быть образчиком того, как народная фольклорная традиция доносит до современности (сер. XX в.) древний фольклорный материал.
Солярный миф о великане куафу встроен в текст большого древнекитайского сказания о битве за первенство (возможная дата описываемых событий: кон. V в. - кон. III в. до н.э.) [Жукова, 2016]. Прямых связей оба сюжета, как мы выяснили, не имеют. Общность их заключается в том, что главные персонажи (воинственный Чию и великан куафу) гибнут как покусившиеся на верховную власть солярного божества.
Предполагаемым позднейшим инвариантом китайского сказания о битве является юкагирский миф «Как Христос делал жизнь на Средней земле», который не имеет вставного сюжета о погоне за солнцем. Названный сюжет записан как самостоятельный. Эти тексты различаются интерпретацией солярных символов. С одной стороны - боги Верхнего мира и Христос - их посланник, с другой - восьминогий лось и его предполагаемый дух-хозяин. Христос и многоногий лось выступают посланниками высших божественных сил. Здесь обнаруживается некий параллелизм в образах посланников: в древней зооморфной (многоногое животное) и поздней антропоморфной (Христос) ипостасях. Божества верховного уровня представлены богами Верхнего мира и духом-хозяином лося. Возникает вопрос, не оказала ли христианско-библейская вер-
сия разлагающего воздействия на культ юкагирского языческого солярного божества в зооморфном обличии и умаление его роли? Социально-экономическое положение древних юкагирских племен, присваивающее хозяйство и язычество не имели потенции к взрыву изнутри (что, например, наблюдалось у древних китайцев: становление производящего хозяйства, патернитет и единоначалие, социальное разложение общества и ранняя государственность). Толчками к существенным изменениям в различных сферах жизни юкагирских племен на протяжении длительного времени являлись, скорее всего, иноэтниче-ские влияния.
В заключение важно отметить, что древнекитайский миф содержит сведения о мифической земле на севере и населяющем его племени великанов куафу, что указывает на ранние, во многом вымышленные, географические сведения о севере, его ландшафтных особенностях и жителях.
Литература
Жукова Л.Н. Юкагирско-китайские фольклорные параллели // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - Тамбов: Грамота, 2015. - № 7. - С. 72-76.
Жукова Л.Н. Юкагирский и древнекитайские мифы о переустройстве мира // Северо-Восточный гуманитарный вестник. - 2016. - № 2.- С. 108-114.
Жукова Л.Н. Очерки по юкагирской культуре. -Ч. I: Одежда юкагиров: генезис и семантика. - Новосибирск: Наука, 2009. - 152 с.
Жукова Л.Н. Очерки по юкагирской культуре. -Ч. 2: Мифологическая модель мира. - Новосибирск: Наука, 2012. - 360 с.
Жукова Л.Н., Николаева И.А., Демина Л.Н. Фольклор юкагиров верхней Колымы. - Якутск: Изд-во Якут. ун-та, 1989. - Ч. 1. - 161 с. - Ч. 2. - 89 с.
Жукова Л.Н., Прокопьева П.Е. Фольклорные тексты юкагиров верхней Колымы // Язык - миф - культура народов Сибири. - Якутск: Изд-во Якут. ун-та, 1991. - Вып. 2. - С. 146-167.
Иохельсон В.И. Юкагиры и юкагиризированные тунгусы / пер. с англ. В.Х. Иванова и З.И. Ивановой-Унаровой. - Новосибирск: Наука, 2005. - 675 с.
Иванов В.В. Бык // Мифы народов мира. - Т. 1. - М: Советская энциклопедия, 1980. - С. 203.
Иванов В.В. Корова // Мифы народов мира. - Т. 2. -М: Советская энциклопедия, 1982. - С. 5-6.
Окладников А.П., Запорожская В.Д. Петроглифы Забайкалья. - Л.: Наука. - Ч. 1. - 1969. - 219 с.; - Ч. 2. -1970. - 363 с.
Окладников А.П., Запорожская В.Д. Петроглифы средней Лены. - Л.: Наука, 1972. - 271 с.
Окладников А.П., Мазин А.И. Писаницы реки Олекмы и Верхнего Приамурья. - Новосибирск: Наука, 1976. - 190 с.
Окладников А.П., Мазин А.И. Петроглифы бассейна реки Алдан. - Новосибирск: Наука, 1979. - 152 с.
Прокопьева П.Е. Отражение мифологического мышления в юкагирском фольклоре. - Новосибирск: Наука, 2009. - 143 с.
Топоров В.Н. Лось // Мифы народов мира. - Т. 2. -М: Советская энциклопедия, 1982. - С. 69-70.
Хлобыстина М.Д. Древнейшие южносибирские мифы в памятниках окуневского искусства // Первобытное искусство / Отв. ред. Р. С. Васильевский. - Новосибирск: Наука, 1971. - С. 165-180.
Юань Кэ. Мифы древнего Китая. - М.: Гл. редакция вост. литературы, 1987. - С. 5-377, 478-527.
Юкагиры: историко-этнографический очерк / Отв. ред. А.П. Окладников. - М.: Наука, 1975. - 244 с.
L.N. Zhukova
The Yukagir myth about chasing the hero for the eight-legged moose and its Chinese parallels
We investigated in comparison Yukagir and ancient Chinese myths about the pursuit of the hero for the solar deity. Detected by structural and semantic similarity; they are to be a single source in the ancient Siberian myths of the heavenly hunt. Interpreted fundamental differences in the final part of the texts.
Keywords: Northeast Asia, Yukagirs, folklore, heavenly pursuit, ancient Chinese mythology, Siberian parallels.
