CC BY
27
word Horo with ethnonyms Croats, Hurrit-choir (worshipers of the cult of the Sun-Horse), with the Yuezhi-Choir and Tokhars, the Paleo-Asiatics of Kore-Korea, and the Tungus word k'or are derived from the Koryak derivative. Thus, the term horo has both northern parallels and Central Asian, linking the ancestors of Sakha with the ancestors of Mongolian-speaking peoples.
Keywords: the history of Yakutia, the ethnogenesis of the Sakha people, folklore, Mongolian studies, Central Asia, Trans-Baikalian Buryats, Chorintsy, historiography, the cult of the Sun, shamanic language.
82-343.581+82-343.554
Л.Н. Жукова
Древнекитайский и юкагирский мифы о сотворении человека: сюжетное и структурное сходство
Анализируются в сравнительном плане юкагирский и древнекитайский мифы о создании человека. Обнаруживается структурное и семантическое сходство; рассматриваются фольклорно-мифологические образы перво-предков юкагиров по женской и мужской линии, претерпевшие под влиянием христианизации и затем, в конце XX в., существенные трансформации. Особое внимание обращено на реконструирование древнего раститель-нозооантропоморфного образа прародительницы по женской линии. Объясняется присутствие в древнекитайском мифе единоличного образа матери-прародительницы, богини Нюйвы, а в юкагирском - двух мужских демиургов-антагонистов: Христа и его антипода из арсенала юкагирского пантеона - чёрта Острая Голова.
Ключевые слова: Северо-Восток Азии, юкагиры, первопредки, библейский образ, древний Китай, мифология.
В исследованиях по истории и культуре народов Северо-Востока Сибири содержатся отдельные сведения о присутствии китайских элементов. В частности, о наличии их в украшениях юкагирской одежды писали В. И. Иохельсон и Н.И. Спиридонов (Тэки Одулок).
В. И. Иохельсон предположил в качестве одного из возможных вариантов, что железные изделия юкагиры могли получать через тунгусов из Китая. Описывая бронзовые пластины круглой формы с изображением лошади, которыми украшали женские передники, он высказался об их китайском или западно-тюркском древнем происхождении [Иохельсон, 2005б, с. 631-632].
О роли тунгусов в истории юкагирской культуры и получении через них из районов Дальнего Востока металлических изделий писал Н.И. Спиридонов (Тэки Одулок): «Ламуты (эвены. - Л. Ж.) принесли в этот край культуру Дальнего Востока, китайскую, которая до этого подверглась изменению и преломлению у мань© Л.Н. Жукова, 2017
чжуров, удэ, гольдов, гиляков и др... Те побрякушки, украшения и амулеты, которые находили у одулов (у ламутов) всевозможной формы - развильчатые, лапистые, хвостовые -не что иное, как изображения морских обитателей (крабы, спруты) и «обитателей» земли -драконов, тигров и т.д. Орнамент из бисера, из разноцветных лоскутков и страсть одулов к ярким цветам - все это явление или влияние Д[альнего] В[остока]... многие явления материальной и духовной культуры указывают нам на перенятую, но неизвестную до сих пор культуру, берущую начало с Д[альнего] В[остока]» [Спиридонов, 1996, с. 16]. На одежде лесных юкагиров, далее продолжает Н.И. Спиридонов, «пришиваются металлические (медные) кружки различной формы, снабженные рожками, поясками и т. д., очевидно пришедшие с Дальнего Востока, символизировавшие некогда лики китайских драконов и демонов» [Там же, с. 32]. К сожалению, проверить такие высказы-
вания затруднительно из-за отсутствия материальных предметов.
Фольклор юкагиров сохранил возможные следы схожего с древнекитайским способом захоронения детей в котле [Жукова, 2012, с. 319— 323; Кучера, 1977, с. 63].
Исследователь древних культур Якутии, археолог А.П. Окладников [1955, с. 129], высказал предположение, что поздненеолитическая традиция покрывать сосуды вафельным или шашечным техническим штампом, известная на неолитических сосудах Якутии, могла впервые появиться «в Китае, у первых земледельцев Дальнего Востока». Он же сопоставил бронзовые мечи, найденные в Якутии на рр. Вилюй, Алдан, с древнекитайскими [Там же, с. 150].
Интересно, что якутские трехногие чороны из дерева имеют близкие параллели с древнекитайскими неолитическими сосудами, изготовленными из глины [Кучера, 1977, с. 72, 74].
С древними китайскими иероглифами много общего имеют наскальные рисунки бронзового века Южной и Центральной Якутии [Алексеев, Пеньков, 2006]. О том, что Якутия с древних времен посещалась выходцами из Китая, свидетельствуют грунтовые захоронения в среднене-олитическом погребальном комплексе на горе Туой-Хая на Вилюе [Федосеева, 1968, с. 39]. Мы доказали, что это типичный жертвенный погребальный обряд, носивший в древнем Китае название «поясничная яма» или «собачья яма» с отдельным захоронением головы и тела человека и собаки [Жукова, 2012, с. 315-318; Кучера, 1977, с. 116, 172]. В позднее время предметы китайского происхождения обнаружены в атрибутике якутских шаманов [Бравина, Дьяконов, Степанов, Масумото, 2015].
В связи с этим особый интерес представляют исследования генетиков. Результаты анализа генетических взаимоотношений демонстрируют, что «по спектру материнских линий юкагиры ближе к урало- и алтаеязычным этносам, чем к палеоазиатам... У-генофонд юкагиров [содержит] достаточно редкую для Якутии га-плогруппу О, характерную для популяций Китая и Дальнего Востока» [Федорова, 2008, с. 170-171].
Некоторые параллели обнаруживаются при сравнительно-сопоставительных исследованиях юкагирских этиологических мифов о потопе
и последующем устройстве мира с древнекитайскими текстами [Жукова, 2015; 2016а]. Анализ юкагирской и китайской версии известного сибирского мифа о небесной погоне показал, что оба текста восходят к общему источнику [Жукова, 2016б].
В сопоставлениях с древнекитайской мифологией опорными для нас были труды китайских авторов [Юань Кэ, 1987], российских и зарубежных китаеведов [История древнего Востока, 2007; Кучера, 1977; Крюгер, 2006; Крюков, 1988; Рифтин, 1978, 1980, 1987; Яншина, 1984].
В космогонических мифах лесных юкагиров (одулов), ставших известными в конце XX в., основными действующими персонажами часто выступают демиурги-антагонисты Христос и черт/Сатана, что свидетельствует о значительном влиянии библейского сказания на картину мира и мифологию одулов. Надо отметить, что подобные мифы о Христе распространены среди народов Якутии (тундровые юкагиры, эвены, эвенки, якуты), но значительный цикл текстов записан только от лесных юкагиров. В конце XIX в. у смешанного населения р. Анадырь (юкагиры разных групп, коряки, эвены, русские) безымянные добрый и злой духи создают сушу и человека [Дьячков, 1992, с. 231-232].
В настоящей статье обратимся к одульскому и китайским мифам о сотворении человека.
Китайские мифы о сотворении человека имеют несколько версий. Самой распространенной является версия о брате и сестре, Фуси и Нюйве, лепивших людей из глины. Есть варианты, в которых браку предшествует первая неудачная попытка лепки людей из глины [Рифтин, 1987, с. 388]. По одним версиям, создание людей происходит в первоначальные времена, сразу после создания Вселенной: «людей же в Поднебесной еще не было» [Юань Кэ, 1987, с. 39], по другим - после потопа как новое поколение очищенного человечества. Предания этого цикла различаются в разных местностях, у этнических китайцев и малочисленных народностей Юго-Западного Китая.
Существует ранняя версия, по которой только одна Нюйва лепила людей из глины от чувства одиночества.
«Ва - женщина-дух, в древние времена сотворившая все вещи в мире... В те времена, ког-
да земля отделилась от неба, хотя на земле уже были горы, реки, трава и деревья и даже птицы и звери, насекомые и рыбы, на ней еще не было людей, и потому мир был просторен и тих. По этой земле бродил великий дух - Нюйва. глядя на свое отражение, [Нюйва] вылепила нечто вроде маленькой девочки. Как только она поставила ее на землю... эта маленькая фигурка ожила, закричала "уа-уа " и радостно запрыгала. Ей дали имя Жень - "человек"... Нюйва... вылепила из глины множество человечков обоего пола... Затем они в одиночку и группами разбрелись в разные стороны... Желая заселить всю землю этими разумными маленькими существами, Нюйва трудилась очень долго и, еще не выполнив желаемого, очень устала. [Тогда] она взяла нечто вроде веревки, по-видимому, это была сорванная с горного обрыва лиана, опустила ее в топь и, когда та покрылась жидкой желтой глиной, стряхнула эту глину на землю. В местах, куда падали кусочки глины, появлялись кричащие "уа-уа" и радостно прыгающие маленькие человечки» [Там же, с. 48-49].
Вариант происхождения человечества, вылепленного первопредком из глины, Б.Л. Рифтин считает стадиально более ранним, чем непосредственное рождение его от вступивших в брак первопредков. В последнем случае обнаруживается переосмысление мифа «в связи с более поздними рационалистическими воззрениями» [Рифтин, 1987, с. 389]. Исследователь пишет: «Образ Нюйвы мог сложиться в древности в Юго-Западном Китае отдельно от образа Фуси, .их соединение в божественную пару первопредков могло произойти позднее, во время складывания общекитайской мифологической системы, не без влияния мифологических представлений соседних племен и народов» [Там же, с. 397].
С ранним китайским мифом имеет параллель этиологический текст лесных юкагиров «Христос создает людей» [Лунное., 1992, с. 33-34]. Другой одульский текст «Как Христос людей делал», записанный П.Е. Прокопьевой [Жукова, Прокопьева, 1991, с. 146, № 3], имеет, скорее всего, иную природу.
В мифе «Христос создает людей» акт создания людей принадлежит Христу, но, очевидно, за этим библейским образом, привнесенным в
религиозные воззрения и фольклор одулов в позднее время, может скрываться другой, древний мифопоэтический образ. В отличие от китайского мифа, здесь в акт создания людей включается и злая сила. Антагонист Христу, эквивалент христианскому Сатане, черт Острая Голова (или просто черт) пытается сам создать людей, но появляются черти.
«Иногда рассказывают, будто бы Христос людей создал. По земле три раза ударит - голый человек выходит. Много людей так на свет появилось. Устал Христос, домой обедать пошел. Черт Острая Голова пришел. Видит: людей много. Сам решил людей сотворить. Место расчистил, тальниковую палку взял, бьет ею по земле и говорит: "Лопачек!"... Как ударит -так голый черт выходит. Шесть раз так ударил - шесть чертей вышло. Он седьмой. Тут Христос вернулся.
- Что ты делаешь? - спрашивает.
- Ты людей сотворяешь, я тоже хочу.
- Убери, - говорит Христос, - этих чертей!
Тут Острая Голова и шесть чертей, как гагары в воду ныряют, так в землю воткнулись. В земле большая дыра появилась...» [Лунное., 1992, с. 33-34].
Анализ китайского и юкагирского мифов показал наличие определенных сюжетных и структурных параллелей.
Оба текста состоят из двух частей. В первой части демиурги создают людей: Нюйва лепит из глины и ставит на землю, Христос ударяет трижды о землю (не названо, чем), и появляются люди. Затем следует общий элемент: после того, как было создано «много людей», демиурги «устали». Во второй части китайского текста Нюйва меняет способ создания людей: она просто стряхивает на землю комочки жидкой глины с веревки/предмета растительного происхождения. В юкагирском мифе уставший Христос уходит, черт Острая Голова, желая создать людей, бьет по земле тальниковой палкой, но появляются черти.
«Усталость» - как некий барьер, до которого были созданы «качественные» люди, результат деяния рук самого творца. Ручная работа богини: «вылепила из глины множество человечков обоего пола» сопоставима с результатами действий Христа: после каждого третьего удара «голый человек выходит».
Не назван предмет, которым Христос ударял по земле (ногой, палкой и проч.), но примечательно, что его антипод Острая Голова при создании чертей пользовался предметом растительного происхождения - «тальниковой палкой». В китайском мифе растительное происхождение имел предмет «нечто вроде веревки», «горная лиана», с которого на землю падали кусочки глины. О сакральных воззрениях на происхождение человека в связи с растительностью имеется обширная литература [Топоров, 1980б; 1982; Пропп, 1986]. В этом же контексте у юкагиров упоминаются соломина, хвоя, дерево [Жукова, 2012, с. 205-216; Прокопьева, 2008]. Можно предположить, что Христос в юкагирском мифе ударяет о землю схожим по происхождению предметом. Добавим, что любимым деревом одулов является лиственница, а женским деревом иногда называют тальник.
Во второй части сравниваемых текстов появляются люди из глиняных комочков или созданные Острой Головой черти. Вторичные творения демиургов имеют отрицательную коннотацию с точки зрения их социально-мифологической составляющей: 1) сначала первичное множество людей, рассматриваемое как привилегированные предки и 2) подобие их менее качественного порядка. Выявляется двучастная структура мифов с кульминационной точкой, после которой сакральность действий демиургов снижена.
Двучастная структура мифов указывает на их составной характер. Возможной причиной такой компилятивности является стремление мифопоэтически обосновать социальное, кастовое или иное неравенство (люди «ручной работы» и люди, сброшенные как комочки глины с «веревки»). Так мифопоэтически противопоставлены два последовательно созданных сообщества людей. Об этом косвенно свидетельствуют варианты китайских мифов. В сычуань-ском предании Нюйва «рождает ровно сто бесформенных комочков и эти дети дают начало ста фамилиям. Недаром и по сей день народ в Китае называется «лао байсин» («почтенные сто фамилий»), а книга, содержащая перечень этих фамилий (а их немногим более 400), -«Книгой ста фамилий»» [Рифтин, 1987, с. 390]. В традиции выделять «сто» (или «немногим более 400») фамилий можно видеть стремление
отделить титульные династии китайцев от населения империи, не вошедшего в особую книгу привилегированных фамилий.
В юкагирском тексте, претерпевшем поздние трансформации под влиянием христианской мифологии, противопоставления носят не социальный, а религиозно-мифологический характер: люди, создания Бога, и черти, созданные Острой Головой. Вычищаемая Христом из Среднего мира нечисть удаляется под землю, в Нижний мир, чем и объясняется его возникновение. Миф перекликается с другим юкагирским мифом о мироустроительной деятельности Христа («Как Христос делал жизнь на Средней земле»), где Нижний мир (Нижняя земля) становится прибежищем чертей-грешников и других злокозненных сил.
Одульский миф ничего не сообщает о ручной лепке людей. В первой и второй частях мифа люди появляются после ударов о землю, что сближает его со второй частью китайского текста.
Обратимся к мифопоэтическим образам создателей людей в китайском и юкагирском текстах.
В китайском тексте богиня-прародительница Нюйва создает обе предполагаемые группы людей. В юкагирском действуют два мужских демиурга-антагониста, известные по мифу «Как Христос и Сатана землю создавали» как братья: «мать у них одна была» [Лунное., 1992, с. 32]. Возникает предположение, что мифической праматерью демиургов могла стать древняя прародительница, образ которой пока неясен и его предстоит выявить в мифологии одулов.
Составим таблицы с использованием изложенного выше материала (табл. 1, 2).
Ранняя версия мифического подателя (или подателей) жизни в мифологии юкагиров пока не ясна. Сложность заключается в том, что первые записи устного народного творчества юкагиров (конец XIX в.) демонстрируют переработку многих этиологических текстов с христианских позиций, а также обнаруживают влияние фольклора и мифологии соседних народов (тунгусы, якуты, русские и др.), что значительно затрудняет выделение собственно юкагирского пласта. Наши исследования в начале XXI в., опираясь на работы предшественников, позволили в какой-то мере уточнить представления
Таблица 1
Создатели людей по данным мифологии и фольклора
Китайский миф Юкагирский миф
Версия Версия
ранняя поздняя позднейшая ранняя поздняя позднейшая
Нюйва Нюйва и Фуси - ? Добрый и злой духи Христос и Сатана
Таблица 2
Божества древних китайцев и юкагиров в разные хронологические периоды
Периоды Китайский миф Юкагирский миф
Ранний Богиня Нюйва ?
Поздний Сироты-предки Нюйва и Фуси Добрый и злой духи
Позднейший - Демиурги Христос и Сатана
древних юкагиров о мироустройстве и перво-предках [Жукова, 2012]. Примечательна остро-головость предка не только по мужской («Дедушка с Остроконечной Головой»), но и по женской линии, восходящие к единому общему образу [Там же, с. 189-216]. Историческая глу -бина этих представлений уходит в древнее наскальное искусство Якутии, к периоду неолита [Окладников, Запорожская, 1972]. Остроголовые изображения известны и за пределами Якутии.
Более четко образы первопредков предстают в поздней эпической сказке лесных юкагиров о пребывании Петра Бэрбэкина в Средней, Нижней и Верхней земле [Жукова и др., 1989, ч. 1, № 31], в мифе о «черте» Кожэ [Там же, № 8] и притче о соломине [Там же, № 11]. Образ мужского остроголового предка одулов («Дедушка с Остроконечной Головой») впервые зафиксировал В.И. Иохельсон [2005б, с. 222]. Наши записи в конце XX в. показали, что этот древний персонаж в народных воззрениях и фольклоре ассоциируется с чертом, антагонистом Христу [Жукова, 2008].
Обратимся к образу предка по женской линии.
В мифопоэтических представлениях и фольклоре одулов присутствует Кожэ - персонаж с древними неясными корнями, возможно, переосмысленными к моменту фиксации его исследователями. Впервые о Кожэ писал
Н.И. Спиридонов (Тэки Одулок) в 1930 г. «Кож-эргэ, т.е. 'Сказочная старушка', получившая свой реальный облик впоследствии как эпидемия оспы и кори, которая буквально выкашивала целые племена» [Спиридонов, 1996, с. 51]. Эргэ - междометие отвращения, соответствующее рус. 'фу!' Вариантом имени старухи-людоедки Кож-эргэ является Кож-эпиэ 'Бабушка Кожэ' (от квжем 'скрести'), которая сопоставима со славянской Бабой-ягой [Спиридонов, 1996; 2003, с. 18].
К сожалению, Н.И. Спиридонов ничего не сообщает о раннем облике Кож-эргэ/Кож-эпиэ. Под этим именем может выступать женский мифический персонаж, возможно, предок: 'старушка', 'бабушка'. Только впоследствии персонаж мог получить «реальный облик» людоедки -'Сказочной старушки', воплощенной эпидемии оспы и кори, а людоеды Сказочные старики и старухи относятся к древним пластам фольклора одулов. Примечательно сопоставление персонажа со славянской Бабой-ягой. Известно, что образ Бабы-яги базируется на мифопоэтиче-ских представлениях славян о матери-перво-предке, дарительнице и охранительнице, хозяйке зверей [Пропп, 1986]. В конце XX в. женский образ Кожэ интерпретируется уже как «черт», подобно тому, как предок по мужской линии «Дедушка с Остроконечной Головой» именуется «черт Острая Голова».
Так выявляется возможный образ предка одулов по женской линии Кож-эргэ/Кож-эпиэ или Кожэ, которая вместе с «Дедушкой с Остроконечной Головой» составляют пару прародителей - наследие плохо сохранившихся к настоящему времени пластов архаической мифологии.
Рассмотрим этиологический текст, в котором женский образ Кожэ интерпретируется как «черт». Миф «Как черт Кожэ без земли остался» записан в с. Нелемное в 1987 г., в нем воспроизводятся начальные этапы сложения юкагирской трехчастной модели мира. Вот краткий пересказ текста.
Бог Хойл разделил землю для обитания между хозяевами животных, птиц и рыб. Не нашлось земли для кукула 'черта' Кожэ, который тоже «чей-то хозяин». Хойл отправил Кожэ просить земли у получивших свои наделы хозяев. Хозяева животных, птиц и рыб выделили Кожэ негодные участки по берегам озер, в редколесье, по краю тундры. На этих местах Кожэ прыгал, «танцевал в своих сапогах», в результате появились кочки, бугры и ямы. С тех пор труднопроходимые участки называют «местом, где прыгал Кожэ» [Жукова и др., 1989, ч. 1, № 8, с. 34-35].
В мифе воспроизводится структура трехуровневой вселенной и только с мужскими соответствиями персонажей: Бог - хозяева животных Средней земли - черт. Черт Кожэ - обитатель нечистых, болотистых мест, потенциальный антипод богу Хойл. Образы антагонистов еще четко не разработаны, обозначена только иерархия пантеона. Текст демонстрирует этап сложения пантеона богов, базирующегося на божествах из «арсенала» традиционной юкагирской культуры. Верхнему уровню этой структуры соответствует бог Хойл, божественный образ основан на существовавшей в прошлом традиции изготовлять из останков умершего шамана-родоначальника «натуральный макет» с использованием черепа, такая фигура называлась хойл и почиталась родовой святыней [Иохельсон, 2005а, № 37; 2005б, с. 212]. В мифе действия бога Хойл в качестве мироустро-ителя заключаются в разделе среды обитания между божествами рангом ниже - хозяевами животных, птиц и рыб. Происходит упорядочивание и гармонизация мифопоэтического пространства в противопоставление предполагае-
мому предшествующему первичному хаосу. Присутствие человека здесь не обозначено, т.е. реконструируются начала мира, в который человек может быть этиологически включен. При этом мир как таковой уже создан (земной ландшафт и животные).
Мироустроительные функции бога Хойл сопоставимы с деяниями Христа в других юкагирских мироустроительных мифах и, отчасти, с Хозяином Земли, который в фольклоре, мифологических и народных представлениях одулов ассоциирован с покровителем животных. Таким образом, хойл - изготовленная фигура родового покровителя трансформируется в бога Хойл - языческое божество с функциями мироустроителя. Древний образ остроголового праотца утратил актуальность и переместился в область демонологии и сказок, враждебных хтонических существ.
Рассматриваемый текст добавляет новые штрихи к «портрету» мифопоэтического образа Кожэ. Пересказавший миф одул В.Г. Шалу-гин сравнивал отпечатки трехпалых ног (или сапог) черта Кожэ с лапой птицы, причем, вороны. Трехпалость как характерный признак персонажа имеет древние корни в традиционной культуре лесных юкагиров. В декоративно-прикладном искусстве известен трилистник - узор оожии нодо нойл 'утиные ножки', который в качестве знака благопожелания помещали на сумочках, перчатках промысловиков [Жукова, 1996, с. 54, рис. 51]. Трехпалые руки или ноги имеют остроголовые и круглоголовые антропоморфы на писаницах Якутии периода позднего неолита - бронзового века [Окладников, Мазин, 1979]. Трехпалые ноги у лося на наскальном рисунке со средней Лены [Окладников, Запорожская, 1972, табл. 50].
Трехпалостью отмечен фольклорный персонаж одулов - предполагаемый предок по мужской линии. По три пальца на руках у Одноглазого великана - хозяина нижнего яруса Нижней земли в эпической сказке «Петр Бэр-бэкин». Одноглазый великан описывается как бывший предводитель племени, лучший охотник; деформация его внешности произошла как возмездие за греховные поступки перед тем, как он был отправлен со Средней земли в подземный Мир теней с напутствием: «Там живи, там таких, как ты, друзей себе найдешь»
[Жукова и др., 1989, ч. 1, с. 97]. То есть введен такой оценочный императив, как греховность поступков. Ранее светлому персонажу - предводителю племени и лучшему охотнику - в качестве возмездия приданы хтонические черты и определено местонахождение после смерти в Мире теней, т.е. Мире предков. Надо отметить, что в юкагирской традиции предки рассматриваются обычно как покровители и помощники живущих родственников.
Схожая пересемантизация наблюдается и в развитии мифопоэтического образа Кожэ. Трехпалость ног/сапог персонажа сочетается с характеристикой (по Н.И. Спиридонову) Кож-эргэ как людоедки, олицетворением эпидемии оспы и кори. Кроме того отмеченный в начале XX в. скребущий женский образ Кож-эпиэ/ Кож-эргэ в конце XX в. становится танцующим и прыгающим мужским хтоническим чертом Кожэ, «чьим-то хозяином».
Согласно древней системе двоичных оппозиций, мужское и женское начала антагонистичны и противопоставлены как Небо - Земля, добро -зло, бог - черт. Это еще раз указывает на то, что под именем черта Кожэ в мифе «Как черт Кожэ без земли остался» может скрываться женский персонаж, встраиваемый в новую патернизиро-ванную трехчастную картину мира.
Историко-мифологические корни другого персонажа юкагирского фольклора, несомненно, древнего, принадлежавшего к забытым пластам мифологии, также не вполне ясны. Не исключен переосмысленный образ предка по женской линии. Оборотень Соломина-червь Ульэгэ-раа-кэлидьэ (ульэгэраа - 'травяное дерево', 'соломина', кэлидьэ - 'червь') - единственный женский персонаж в упоминавшейся уже эпической сказке «Петр Бэрбэкин». Другое имя оборотня - Апльитай - обнаруживает заимствование из русской сказки «Федор Бермятин», рассказывающей о походе героя за море в поис-
ках царских регалий. Сказка записана в нескольких вариантах от русских старожилов р. Индигирки в середине XX в. [Фольклор Русского Устья, 1986, № 28, 50, 65]*.
Ульэгэраа-кэлидьэ обитает в нижнем ярусе Нижней земли/Мира теней наряду с Одноглазым великаном - возможным сказочным эквивалентом мифического остроголового предка. Примечательно, что Одноглазый великан называет Ульэгэраа-кэлидьэ своей сестрой, что является отсылкой к мифической дуальной паре сирот-первопредков. Мужской и женский образы предков в сказке о Бэрбэкине имеют хтонический облик и не могут вновь реинкар-нировать на Среднюю землю, что предполагает их древний возраст, они уже «заперты» в Мире теней.
Облик женского персонажа Ульэгэраа-кэли-дьэ составной, из соломины - высохшей травы со многими сочленениями - она превращается в большого червя. Соломина не имеет возможности передвигаться самостоятельно и песней подзывает к себе проходящую мимо жертву, захватывает ее и заставляет носить на себе. Пение Соломины косвенно указывает на извлечение звука из полого стебля сухой травы, т. е. музыкального инструмента, дудки. Набросившись на подошедшего Бэрбэкина, Ульэгэ-раа повалила его на землю и превратилась в гигантского червя кэлидьэ. Петр Бэрбэкин носил на себе оборотня около трех лет, определяя время по своей стоптанной обуви. Странствование Бербэкина с женским персонажем на плечах может быть прочитано как символ супружества и стремления предка по женской линии к перерождению и продолжению рода. Герой нашел способ освободиться (залез в кусты шиповника) и спасся бегством.
Этот сказочный эпизод с участием Бэрбэкина и женского персонажа растительного происхождения с трансформацией ее в червя-личинку об-
*Мужской персонаж русской сказки, именуемый Старичишше-оплетаишше, змея, имеет параллели с женским юкагирским образом Апльитай. Можно полагать, оба образа восходят к арабской сказке о пятом путешествии Синдбада-морехода, в которой описывается встреча героя со стариком, имеющим растительно-змеевидную природу и лишенным речи: «сидел красивый старик и был тот старик покрыт плащом из древесных листьев» [Книга тысячи и одной ночи, 1959, с. 317]. Старик знаками попросил Синдбада перенести его на другое место, но затем отказался спуститься с его плеч, он обвил шею ногами «которые были черные и жесткие, как буйволова кожа» [Там же]. Герой носил старика до тех пор, пока не освободился, напоив его виноградным вином. Сказания о семи путешествиях Синдбада-морехода основаны на более ранних арабских текстах 1Х-Х111 вв. [Там же, с. 267[.
наруживает параллель с народными представлениями юкагиров о внеполовом зачатии и рождении ребенка. Представление о черве-личинке как носителе души человека сохранялось до недавнего времени в лечебной магии юкагиров верхней Колымы. От бесплодия женщины лечились следующим способом: «На высоких деревьях растут иногда целые копны сучьев с одного места, которые образуют веерообразный навес. Нужно подняться на дерево и срубить их и если в основании их женщина найдет белого червя и съест его, то тогда может получиться внеполовое зачатие и ребенок» [Спиридонов, 1996, с. 45].
Выстраивается семантическая цепочка: женщина - дерево - червь - ребенок. Аналогичные представления существовали у якутов и тунгусов [Линденау, 1983, с. 89].
В сюжетах мирового фольклора дерево, в особенности Мировое Древо, рассматривается как проводник-посредник небесного дара [То -поров, 1980б]; у лесных юкагиров дерево (обычно лиственница) ассоциировано с человеком и включено в мифологизированную цепочку реинкарнации души умершего [Жукова, 1988, 2012; Прокопьева, 2008]. Существует представление о том, что упавшая на землю осенняя желтая хвоя лиственницы имеет отношение к воспроизводству человека (записано от одула В. И. Шадрина).
В реинкарнации айбии ('тень', 'душа') умершего человека участвует и соломина ульэгэраа. В притче «Приход тени человека с Нижней земли на Среднюю землю», записанной в с. Нелем-ное от В.Г. Шалугина в 1987 г., ульэгэраа является носителем айбии умершего. Название притчи показывает, что текст создан в условиях шаманской трехчастной модели мира: айбии циркулирует между Нижней, Средней и Верхней землей. Одул Н.И. Спиридонов писал [1996, с. 49]: «.после смерти человек живет особой таинственной жизнью, приобретает способность перелетать пространства подобно птице, жить в воде подобно рыбам и уходить в землю подобно мышам».
Краткое содержание текста.
Выйдя из Мира теней на поверхность Средней земли, ульэгэраа последовательно поедается мышью, рыбой, птицами - символическими представителями трех стихий Природы: Земли, Воды, Неба. Затем ульэгэраа падает на
землю, где заключенная в ней айбии человека высвобождается и вселяется в родившегося ребенка или в проходившую мимо женщину, чтобы появиться на свет с ее ребенком. Либо тень/ душа обращается в растительность (обычно, дерево) и ждет появления на свет «предназначенного» ей младенца, чтобы переродиться с ним [Жукова и др., 1989, ч. 1, № 11; комментарии, с. 137].
Таким образом, предметы растительного происхождения (соломина, дерево, хвоя) участвуют в мифопоэтическом реинкарнационном цикле перерождений тени/души умершего человека. Подземный Мир теней «населен» этими мифопоэтическими образами. Петр Бэрбэкин в поисках бессмертия отправился со Средней земли на самый нижний ярус Нижней земли и по дороге не встретил ни одного самостоятельно передвигающегося существа. Лишь «деревья, тальник, трава стоят и между собой разговаривают, рассказывают» [Там же, с. 95]. Слушая их, шел Бэрбэкин дальше, пока не услыхал пение оборотня Ульэгэраа-кэлидьэ.
Ульэгэраа - соломина со многими сочленениями - возможный мифопоэтический образ многорукой-многоногой праматери, известный с древности в изобразительном искусстве народов Северной и Восточной Азии [Новгородова, 1984; Окладников, Запорожская, 1972]. В мифологии одулов соломина (травяное дерево) и дерево (лиственница) могут быть семантически сближены; это репрезентация древнего женского растительного кода прародительницы, предка по материнской линии, семантика которого дополнена и усилена зооморфным кодом - червь-личинка.
Выясним, какая роль отведена червю в традиционной культуре юкагиров. В научной литературе этот вопрос малоисследован. Червь кэлидьэ (возможно, от кэл 'приходить') имеет значимость в традиционных языческих воззрениях одулов о началах жизни и зафиксирован в фольклоре.
Одулы сохраняют мифопоэтические воззрения на Небо как на гигантское коническое жилище нумэ, покрытое облаками - шкурами животных (нищхаар 'облако', где хаар 'шкура, кожа, кора', букв. 'много шкур'). Звезды йургу-дьиэйэпул - отверстия в шкуре (йургуу 'прореха, щель', в отличие от хонжо 'дыра'). Звезды - это
многочисленные щели в небесной шкуре. Возможно, еще до ассоциации Неба с гигантским жилищем, в то время, когда стихии Природы имели женские отождествления, Небо мыслилось в зооморфной ипостаси в виде гигантского копытного животного (лося/оленя). Через отверстия в шкуре мифической Матери-лосихи на Землю сыпались кэлидьэ черви-личинки - эмбрионы живых существ, в том числе человека. Ниспослание капель «благодатного дождя» -один из распространенных сюжетов наскального искусства древней Якутии. Возможно, в прошлом в космогонии лесных юкагиров существовал мифопоэтический образ Матери-зверя-лося, и червь был одной из составляющих наивно-рационалистического объяснения появления жизни на Земле.
Мифическая связь кэлидьэ и лося находит объяснение в наблюдениях древнего человека за реальными природными процессами, происходившими в окружающем мире. Овод (слепень) откладывает яйца в шкуре/ноздрях лося/оленя, личинки развиваются, дырявят шкуру, затем появляется взрослая особь насекомого. Интересно, что в годовом календаре лесных юкагиров зимние месяцы январь и февраль соотнесены с лосем и маленьким оленем, а также большой и малой бабочками - разного вида оводами [Ио-хельсон, 2005б, с. 85]. Н И. Спиридонов [1996, с. 42] писал о шкуре копытного животного, изъеденной личинками овода: «Зверь, вынесший на своей спине чудовищную зиму, отощал, и остались одни кости (шкура также не годится: начинает линять, а кожу превращают в сетку развернувшиеся под кожей личинки овода)». Скорее всего, мифопоэтическое сознание в поисках ответов на вопрос о появлении животного мира и человека натуралистические наблюдения обрамляло мифологической оболочкой и в таком виде экстраполировало на причинно-следственные связи. Так возникла мифологема, что основой всего живого является мельчайшая структурная частица - червь, ниспосылаемая небесным божеством [Жукова, 2012, с. 157-159]. Данное предположение подтверждается приведенным выше примером из лечебной магии одулов, когда червь-личинка рассматривается носителем зародыша человека.
*ПМА - полевые материалы автора.
Лесные юкагиры сохраняют воспоминание об употреблении так называемых «червей» в пищу. Эндэша - редко встречаемая на р. Ясачной (приток р. Колымы) сибирская минога, тонкая, длинная рыба, также 'вьюн'; одулы называют ее «червем». «И-и, какой [он] человек, [если] эндэша ел!», - говорила в с. Нелемное старая женщина. Она считала, что юкагиры р. Корко-дон едят этих «червей». В лечебных целях употребляли древесных червей, доставая их из-под коры (ПМА*).
В сказке о Бэрбэкине герой искал возможность вернуться из Мира теней в мир живых на Среднюю землю. Через эти странствия в Мире теней описан предполагаемый реинкарнацион-ный путь айбии умершего человека. На одном из ярусов Нижней земли старик-айбии дал странствующему герою совет: отсюда тени-«люди на Среднюю землю уходят во что-нибудь превратившись - в птиц, комаров, червей». Следовательно, в одульском фольклоре не только червь, но также комар и птица имеют отношение к реинкарнационному перевоплощению айбии.
Подводя некоторые итоги, скажем, что в традиционных представлениях лесных юкагиров о возникновении жизни соломине и червю отведена особая роль. Каждый из них имеет самостоятельное значение, это позволяет предположить, что женский персонаж оборотень Ульэгэраа-кэлидьэ является относительно поздним, составным фольклорно-мифологиче-ским образом.
Червь как мифический носитель тени/души человека к одульским мифам «Христос создает людей» и «Приход тени человека с Нижней земли на Среднюю землю» отношения не имеет. В представлениях о червях-личинках, ниспадающих из животного-предка, нет звена с растительной символикой, однако семантическая цепочка: женщина - дерево - червь - ребенок предполагает сложение образа Мирового Древа как связующего основные космические стихии. Возможно, представления одулов о роли червя и соломины в воспроизводстве жизни существовали независимо. Это говорит в пользу предположения о синкретичности оборотня Ульэгэраа-кэлидьэ.
Как уже отмечалось, в относительно позднее время Ульэгэраа-кэлидьэ приобрела еще одно имя - Апльитай, заимствованное из фольклора русских старожилов р. Индигирки, и стала ассоциироваться с мужским персонажем. Таким образом, юкагирские мифические женские образы Ульэгэраа-кэлидьэ и Кожэ в позднее время стали трансформироваться в мужские образы.
Изложенный материал дает основание предполагать тождественность оборотня растение-червь Ульэгэраа-кэлидьэ (имеющего гипотетическую связь с тотемической Лосихой-Матерью) и антропоморфной Кожэ как с тремя разными ипостасями одного древнего женского образа. Растение (вегетативный код), червь (животный код) и антропоморф - известное триединство синкретичного образа Мирового Древа в некоторых культурных традициях. Создание этой смысловой цепочки шло на протяжении длительного периода господства родовых матрилокальных отношений. Позднее в условиях сложения универсального представления о божественном Небе-отце и становления патернизированного общества образ матери-прародительницы претерпел значительные трансформации, и, как видим на юкагирском примере, стал воплощать либо злое, либо мужское начало.
У лесных юкагиров на смысловую цепочку растение - червь - антропоморф, только начинающих соединяться в синкретичном образе Мирового Древа, наложился библейский образ Христа, посредника между миром богов и людьми. Христианство, а следом советский атеизм значительно поколебали устои юкагирской языческой мифологии, подобно тому, как с принятием христианства была разрушена языческая мифология славян [Пропп, 1986; Жукова, 2013]. Надо отметить, что структура библейской вселенной оказала влияние на сложение собственно юкагирской трехчастной модели вселенной с божествами из традиционного пантеона, что мы наблюдали при анализе текста «Как черт Коже без земли остался».
В фольклорных интерпретациях мифологических женских персонажей Ульэгэраа-кэли-дьэ и Кожэ и позднего мужского образа Христа имеются значительные различия, обусловленные мифологической наполненностью одульских женских персонажей и чужого юка-
гирской культуре Христа-мироустроителя. «Встраивание» демиурга Христа в языческую картину мира не лишено логической составляющей.
В мифе «Приход тени человека с Нижней земли на Среднюю землю» соломина ульэгэ-раа падает на землю и из нее высвобождается айбии человека. Складывается структурная цепочка, известная по юкагирскому и китайскому мифам о создании человека: растительный символ - удар об землю - появление человека. В юкагирском тексте «Христос создает людей» эта цепочка воспроизведена дважды (Христос и черт Острая Голова), в китайском - один раз (богиня Нюйва). В отличие от этих мифов, в одульском тексте «Приход тени человека.» отсутствует антропоморфный демиург - создатель человека. В результате христианизации юкагиров мироустроителем и подателем жизни становится Христос. Под влиянием библейского сказания такие языческие мотивы, как пребывание соломины в трех стихиях, в трех зооморфных эквивалентах и реинкарнацион-ные воззрения в связи с растительностью оказались нивелированными. Юкагирский мифо-поэтический сюжет обеднен и сокращен до одной строки: Христос «по земле три раза ударит - голый человек выходит». Становится ясным, почему ударяет «три раза» - это реминисценция значимости цифры «три»: пребывание в трех стихиях, три зооморфных носителя. Находит объяснение и предмет, которым Христос ударяет по земле: это предмет растительного происхождения, юкагирский языческий символ.
На основании изложенного, можно считать выясненным исток образа Христа в мифе «Христос создает людей». В первоначальной версии отсутствовал образ антропоморфного творца, а появление человека объяснялось через языческие реинкарнационные и анимистические представления. Двучастность в структуре этого мифа и параллели с деяниями богини Нюйвы предполагают присутствие древнекитайского влияния, то есть исходный этиологический текст одулов, возможно, претерпел сначала древнекитайскую, а затем христианскую обработку.
В этом случае Христу могли предшествовать значимые один - два образа юкагирской
мифологии, причастные к космогоническому акту сотворения человека. Это, вероятно, мать-прародительница, супружеская пара предков или сироты. Юкагирский миф называет лишь одного предка - по мужской линии «Дедушка с Остроконечной Головой» под именем черт Острая Голова. Весьма вероятный женский антропоморфный предок - бабушка/старушка Кожэ. Если же обратиться к эпической сказке о Бэрбэкине, то в ней выведена пара предполагаемых первопредков - Одноглазый великан и его сестра оборотень Ульэгэраа-кэлидьэ.
Итак, сопоставления древнекитайского и юкагирского мифов о создании человека указывают на их несомненные сходства: 1) в структурном построении текстов; 2) двучастных действиях демиургов с кульминационной точкой в центре, обозначенной «усталостью»; 3) однотипность сакральных действий богини Нюйвы во второй части мифа, Христа и черта Острая Голова: они создавали людей/чертей, держа в руках предметы растительного происхождения; 4) маркировка первичносозданных людей как «привилегированных»; 5) китайская богиня Нюйва антропоморфна, что ставит в ряд с ней предполагаемую мать-прародительницу одулов бабушку/старуху Кожэ; 6) антропоморфизм богини Нюйвы говорит об относительно позднем сложении образа, за которым могут скрываться первичные языческие зоорастительные элементы (как, например, одульская Ульэгэраа-кэлидьэ).
Несмотря на различия, могущие возникнуть в результате значительного хронологического и территориального промежутка, отмеченная общность в мифах не может быть случайной. Скорее всего, это две разновременные стадии существования одного этиологического текста.
Литература
Алексеев А.Н., Пеньков А.В. Новые подходы к познанию духовной культуры таежных племен древней Якутии: пиктографические «тексты» на ленских писаницах бронзового века // Древности Якутии: искусство и материальная культура. - Новосибирск: Наука, 2006. - С. 12- 56.
Бравина Р.И., Дьяконов В.М., Степанов А.Д., Масумото Т. Предметы китайского происхождения
в атрибутике якутских шаманов // ФШ
Я», ± 3 ® / ЙШШ
щи, йшяттш^шшт. - «: ш
ЩМ±, 2015.9. - МШ327-1334. Древние культуры Северного Китая, Монголии и Байкальской Сибири: Т. III / Музей Внутренней Монголии, серия Археологического института автономного района Внутренняя Монголия. - Пекин: Наука-Пресс, 2015. - С.1327-1334.
Дьячков А.Е. Анадырский край // Жихарев Н.А. Повесть об Афанасии Дьячкове. - Магадан: Кн. изд-во, 1992. - С. 160-270.
Жукова Л.Н. Образ человека в пиктографическом письме юкагиров // Язык - миф - культура народов Сибири. - Якутск: Изд-во Якут. ун-та, 1988. -Вып. 1. - С. 126-147.
Жукова Л.Н. Одежда юкагиров: Учеб. пособие. -Якутск: Якутский край, 1996. - 143 с.
Жукова Л. Н. Представления одулов (лесных юкагиров) о первопредках по данным изобразительного искусства и фольклора // Якутский архив. - 2008. -№ 4. - С. 3-19.
Жукова Л.Н. Очерки по юкагирской культуре. -Ч. 2. (Мифологическая модель мира). - Новосибирск: Наука, 2012. - 360 с.
Жукова Л.Н. Юкагирско-славянские фольклорные параллели // Очерки по юкагирской культуре. -Ч. 3. (Из ранее опубликованного). - Якутск: Бичик, 2013. - С. 40-56.
Жукова Л.Н. Юкагирско-китайские фольклорные параллели // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - Тамбов: Грамота, 2015. - № 7. -С. 72-76.
Жукова Л. Н. Юкагирский и древнекитайские мифы о переустройстве мира // Северо-Восточный гуманитарный вестник. - 2016а. - № 2. - С. 108-111.
Жукова Л.Н. Юкагирский миф о погоне богатыря за восьминогим лосем и его китайские параллели // Северо-Восточный гуманитарный вестник. -2016б. - № 3. - С. 121-128.
Жукова Л.Н., Николаева И.А., Демина Л.Н. Фольклор юкагиров верхней Колымы. - Якутск: Изд-во Якут. ун-та, 1989. - Ч. 1. - 161 с.; Ч. 2. - 89 с.
Жукова Л.Н., Прокопьева П.Е. Фольклорные тексты юкагиров верхней Колымы // Язык - миф - культура народов Сибири. - Якутск: Изд-во Якут. ун-та, 1991. - Вып. 2. - С. 146-167.
Иохельсон В.И. Материалы по изучению юкагирского языка и фольклора, собранные в Колымском округе. - Якутск: Бичик, 2005а. - 270 с.
Иохельсон В.И. Юкагиры и юкагиризированные тунгусы / Пер. с англ. В.Х. Иванова и З.И. Ивановой-Унаровой. - Новосибирск: Наука, 2005б. - 675 с.
История древнего Востока (учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений) / под ред. В.И. Кузищи-на. - М.: Издат. центр «Академия», 2007. - 368 с.
Книга тысячи и одной ночи: В 8 т. - Т. 5. / пер. с араб. М.А. Салье. - М.: Изд-во худож. лит., 1959. -470 с.
Крюгер Р. Китай. Полная история Поднебесной (пер. с англ.). - М.: Эксмо, 2006. - 448 с. (Тайна древних цивилизаций).
Крюков В.М. Дары небесные и земные // Этика и ритуал в традиционном Китае. - М.: Наука, 1988. -С. 56-84.
Кучера С. Китайская археология. 1965-1974 гг.: Палеолит - эпоха инь. Находки и проблемы. - М.: Наука, 1977. - 369 с.
Линденау Я.И. Описание народов Сибири (первая половина XVIII века). - Магадан: Книжн. изд-во, 1983. - 176 с.
Лунное лицо: сказки юкагиров / сост. и обраб. Л.Н. Жуковой, О.С. Чернецова. - Якутск: Кн. изд-во, 1992. - 124 с.
Новгородова Э.А. Мир петроглифов Монголии. -М.: Наука, 1984.-168 с.
Окладников А.П. История Якутской АССР. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. - Т. I. - 432 с.
Окладников А.П., Запорожская В.Д. Петроглифы средней Лены. - Л.: Наука, 1972. - 271 с.
Окладников А.П., Мазин А.И. Петроглифы бассейна реки Алдан. - Новосибирск: Наука, 1979. - 152 с.
Прокопьева П.Е. Образ дерева в песенном фольклоре юкагиров // Языки и фольклор народов Севера. - Новосибирск: Наука, 2008. - С. 109-114.
Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. - 364 с.
Рифтин Б. Л. Общие темы и сюжеты в фольклоре народов Сибири, Центральной Азии и Дальнего
Востока // Эпическое творчество народов Сибири и Дальнего Востока. - Якутск: Изд-во ЯФ СО АН СССР, 1978. - С. 34-39.
Рифтин Б. Л. Китайская мифология // Мифы народов мира. - Т. 1. - М: Советская энциклопедия, 1980. - С. 652-662.
Рифтин Б. Л. О китайской мифологии в связи с книгой профессора Юань Кэ // Юань Кэ. Мифы древнего Китая. - М.: Гл. редакция вост. литературы, 1987. - С. 378-477.
Спиридонов Н.И. (Тэки Одулок). Одулы (юкагиры) Колымского округа. - Изд. 2-е. - Якутск: Севе-ровед, 1996. - 80 с.
Спиридонов Н.И. (Тэки Одулок). Юкагирско-рус-ский словарь. Эвенско-русский словарь / подгот. к печати А. А. Бурыкин. - Якутск, 2003. - 57 с.
Топоров В.Н. Древо жизни // Мифы народов мира. -Т. 1. - М.: Советская энциклопедия, 1980а. -С. 396-398.
Топоров В.Н. Древо мировое // Мифы народов мира. - Т. 1. - М.: Советская энциклопедия, 1980б. -С.398-406.
Топоров В.Н. Растения // Мифы народов мира. -Т. 2.- М.: Советская энциклопедия, 1982. - С. 368-371.
Федорова С.А. Генетические портреты народов Республики Саха (Якутия): анализ линий митохон-дриальной ДНД и У-хромосомы. - Якутск: Изд-во ЯНЦ СО РАН, 2008. - 235 с.
Федосеева С.А. Древние культуры верхнего Вилюя. - М.: Наука, 1968. - 170 с.
Фольклор Русского Устья / под ред. А.Н. Азбелева и Н.А. Мещерского. - Л.: Наука, 1986. - 184 с.
Юань Кэ. Мифы древнего Китая. - М.: Гл. редакция вост. литературы, 1987. - 5-377, 478-527 с.
Яншина Э.М. Формирование и развитие древнекитайской мифологии. - М.: Наука, 1984. - 248 с.
L.N. Zhukova
The ancient Chinese and the Yukagir myth of the creation of man: plot and structural similarities
Analyzed in comparative terms are the Yukagir and ancient Chinese myths about the creation of man. There is a structural and semantic similarity. The folklore and mythological images of the Yukagir ancestors are considered along the female and the male lines, under the influence of Christianization and then, at the end of the XX century, significant transformations. Special attention is paid to the reconstruction of the ancient plant-zoo-anthropomorphic image of the ancestress in the female line. It explains the presence in the ancient Chinese myth of the sole image of the mother-ancestor, the goddess Nyuva, and in the Yukagir - the two male demiurgic antagonists: Christ and his antipode from the arsenal of the Yukagir pantheon - a feature Sharp Head.
Keywords: Northeast Asia, Yukagirs, ancestors, Biblical image, ancient China, mythology.
