CC BY
73
these had been used and canceled; the other still lay in the vaults of the Bank [15]. (negative connotation).
In English, the lexeme "one" can also be accompanied by a definite article "the", which in this case serves to convey the meaning of exclusivity: "You look ... stunning, -Dominic said, waiting patiently in the hallway. It's the one. " [11]; "The one and only." Langdon pushed on toward the Office of the Swiss Guard [15]; Camerlegno Ventresca was the one man who had been a beacon of hope for the world through this entire tribulation. [15]; Today, however, he had about twenty minutes to find what he was looking for - the one church containing a Bernini tribute to fire [15].
Conclusion
Thus, the considered examples demonstrate that the lexeme bir / one "one" is used both as a means of indicating the unity of an object, its certainty, its individuality,
Библиографический список / References
and an expression of the uncertainty of an object, the impossibility of isolating it from a set.
Also, the lexemes bir / one "one" have a great highlighting potential, which is observed in cases of excessive use of these words to create a semantic accent. In this case, these lexemes are subjected to desemantization. That is why they are not used as full-valued words, but act as particles. The ability to desemantize these lexemes is also observed in their use in the sentence as substitute words.
For the semantic differentiation of lexemes bir / one "one", such syntactic (semantic-syntactic) functions of these lexemes as functioning as "noun", "indefinite pronoun", "adjective", "numeral", "amplifying particle" were revealed.
Thus, the categorical-semantic attribute of quantitativeness can acquire various modification meanings.
1. Muratova R.T. Symbolism of numbers in the Bashkir language. Dis ... Ph.D. Moskwa, 2009.
2. Gizatullina L.R. Numerologicalphraseological units in English and Tatar languages. Dis. Ph.D. Ufa, 2004/
3. Dzhakaeva A.A. Structural and semantic characteristics of numerals in the Kumyk language in comparison with English. Dis .... Cand. filol. sciences. Makhachkala, 2007/
4. Toporov V.N. On numerical models in archaic texts. Text structure. Moskwa, 1980.
5. Lukin. V. A. Semantic primitives of the Russian language. Fundamentals of the theory. Moskwa, 1990/
6. Carlot H.E. Dictionary of characters. Moskwa, 1994/
7. Bammatov B.G. Gadzhiahmedov N.E. Kummyk-Russian Dictionary. Makhachkala, 2007.
8. Klyuchnikov S.Yu. The sacred science of numbers. Moskwa, 1996.
9. Kerimov I. BatyrBatash. Makhachkala: Daguchpedgiz, 1987.
10. Fielding H., Jones B. ne edge of reason. Moskwa: Eksmo, 2015.
11. Jio S. Blackberry winter. Moskwa: Eksmo, 2018.
12. Batyrmurzayev N. Davut Bulan Layla. Makhachkala, 1965.
13. Christie A. The case of discontended husband. English story. Moskwa: Publishing house "Manager", 1999.
14. Daibova K.Kh. Kumyk-Russian and Russian-Kumyk phraseological dictionary. Makhachkala, 1981
15. Brown D. Angels and demons. Moskwa: Eksmo, 2015.
Статья поступила в редакцию 06.12.19
УДК 801.8 DOI: 10.24411/1991-5497-2019-10283
Dongak A.S., Cand.of Sciences (Philology), leading researcher, Department of Folklore Studies (Kyzyl, Russia), E-mail: antdon@mail.ru
LANGUAGE FEATURES OF TUVAN VARIANTS OF "TALES ABOUT KEZER". Tuvan-Mongolian literary and folklore contacts as a result of long close historical-cultural relations between the two peoples - equally rightful heirs of the ancient nomadic civilization of the steppe Central Asian and taiga Sayan-Altai regions, are of great scientific interest to researchers due to little study. One of the vivid and obvious phenomena in the Tuvan-Mongolian folklore relationships is the widespread existence in the oral tradition of the Tuvans of various arrangements of the Central Asian cycle of legends about Geser. In this article the author aims to identify the linguistic features of the Tuvan transcriptions of the legend about Kezer, mainly words and expressions borrowed from the Mongolian language. Despite the more than 250-year history of the existence of the epic "Geser' in Tuva, archaic layers of the vocabulary of Mongolian sources can be preserved in the texts of Tuvan versions. An analysis of the text of various Tuvan arrangements, narrated by different storytellers, collected in one book showed that each of the storytellers made creative contribution to the creation of the content and form of the epic narration of the Gesar's Tuvan transcriptions based on Mongolian originals - oral or written versions (manuscripts), to outline their artistic fabric. Therefore, each of the chapters has its own unique linguistic, lexical-stylistic and poetical-style features that convey the individual style and manner of storytellers depending on talent and improvisational abilities.
Key words: Kezer, Geser, heroic legend, folklore relationships, Tuvans, linguistic features, Tuvan storytellers.
А.С. Донгак, канд. филол. наук, ведущ. науч. сотр. группы фольклора Тувинского института гуманитарных
и прикладных социально-экономических исследований при Правительстве Республики Тыва, г. Кызыл, E-mail: antdon@mail.ru
ЯЗЫКОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ ТУВИНСКИХ ВАРИАНТОВ «СКАЗАНИЯ О КЕЗЕРЕ»
Публикация профинансирована РФФИ, проект № 17-04-00231а/17-ОГОН «Тибето-монгольские средневековые литературные памятники в фольклоре тувинцев (исследование, тексты, перевод)».
Тувинско-монгольские литературно-фольклорные контакты как результат длительных теснейших историко-культурных взаимоотношений двух народов - равноправных наследников древнейшей кочевой цивилизации степного центральноазиатского и таежного саяно-алтайского регионов - представляют большой научный интерес для исследователей в связи с малоизученностью. Одним из ярких и очевидных явлений в тувинско-монгольских фольклорных взаимосвязях является широкое бытование в устной традиции тувинцев различных переложений центральноазиатского цикла сказаний о Гэсэре. В настоящей статье автор ставит своей целью выявление языковых особенностей тувинских переложений сказания о Кезере, главным образом, слов и выражений, заимствованных из монгольского языка. Несмотря на более чем 250-летнюю историю бытования эпоса «Гэсэр» в Туве, в текстах тувинских вариантов могут сохраняться архаические слои лексики монгольских источников. Анализ текста показал, что каждый из сказителей вносил свой творческий вклад в создание содержания и формы эпического повествования тувинских переложений «Гэсэра» на основе монгольских оригиналов - устных или письменных версий, в обрисовку их художественной ткани. Потому каждая из глав имеет свои неповторимые языковые, лексико-стилистические и поэтико-стилевые особенности, передающие индивидуальный стиль и манеру сказителей в зависимости от таланта и импровизационных способностей.
Ключевые слова: Кезер, Гэсэр, героическое сказание, фольклорные взаимосвязи, тувинцы, исследований при языковые особенности, тувинские сказители.
Тувинско-монгольские литературно-фольклорные контакты как результат длительных теснейших историко-культурных взаимоотношений двух народов, равноправных наследников древнейшей кочевой цивилизации степного центральноазиатского и таежного саяно-алтайского регионов, представляют большой научный интерес для исследователей из-за недостаточной изученности.
Это позволило бы ответить на важные вопросы фольклористики и литературоведения (касательно сказочных сюжетов, заимствованных из старомонголь-
ской литературы), таких как миграция эпических и сказочных сюжетов из одной языковой среды в другую, перенос литературных текстов в иноязычную устную среду, проблемы их языковых особенностей и трансформации, формирования циклизации и художественно-стилистической трансформации и других теоретических явлений.
Одним из ярких и очевидных явлений в тувинско-монгольских фольклорных взаимосвязях является широкое бытование в устной традиции тувинцев различ-
ных переложений центральноазиатского цикла сказаний о Гэсэре. Известно, что ГН. Потанину во время его путешествия в 1879 г по Туве и Западной Монголии одним из первых удалось зафиксировать в Туве различные легенды, предания и устные сведения, связанные с именем Гэсэра, который фигурировал под именем Кезер Чингис Кайракана [1, сс. 208; 212; 225; 332; 761, 796; 800;804; 819; 839]. Тувинские переложения эпоса были изданы в виде книги Тувинским институтом языка, литературы и истории (ТНИИЯЛИ) в 1963 г под названием «Он чуктуц ээзи, он хоранньщ ундусун ускен Ачыты Кезер-Мерген дугайында тоожу» (Сказание о Благородном Кезер-Мергене, владыке десяти стран света, победителе десяти темных сил) [2]. Как написал в предисловии фольклорист, профессор Д.С. Куулар, «книга была составлена из переложений, записанных у разных сказителей, и состоит из 9 глав: рождение Ачыты Кезер-Мергена в мире людей; подавление Ачыты Кезер-Мергеном черно-пестрого Тигра мангыса; поездка Ачыты Кезер-Мергена к китайскому Кумбе хану; подавление Ачыты Кезер-Мергеном двенадцатиголового Орунза мангыса; три Шара-Хольских хана: Шара-Херти, Са-гаан-Херти, Кара-Херти; подавление Ачыты Кезер-Мергеном пятнадцатиголово-го Лан-Долба хана; подавление Ачыты Кезер-Мергеном Адыгыр-Кара мангыса, сотворенного из десяти сил; поездка владыки десяти сторон света Ачыты Ке-зер-Мергена к Эрлик-Ловун хану; Ачыты Кезер-Мерген - сын Курбусту дээр» [2].
География локализации сюжетов о Кезер-хане в Туве также обширна, и они зафиксированы в таких районах, как Каа-Хем, Тожу, Тес-Хем, Улуг-Хем, Дзун-Хемчик, Барун-Хемчик, Бай-Тайга, Монгун-Тайга, Кызыл и т.д. «Кезер тоожу-зу» - «Сказание о Кезере» бытовало в устной традиции тувинцев под различными названиями: «Ачыты Кезер-Мерген тоожузу» («Сказание о Ачыты Кезер-Мер-гене»), «Он чуктуц ээзи, он хоранныц дазылын узе баскан Кезер-Чингис Богда хаан дугайында тоожу» («Сказание о благородном Кезер-Чингис Богда хане, владыке десяти сторон света, искоренителе десяти зол») и т.д. Эти сказки входили в репертуар выдающихся сказителей Тувы Баазаная Тюлюша, Улуг-Баштыга Дон-гака, Данчывая Ондара, Чанчы-Хоо Ооржака, а так и других известных сказителей - Балбыра Баяна, Алдай-оола Аспандая, Шокшуя Салчака, Созура Салчака, Багбаа Салчака, Дунчээ Монгуша и многих других, что свидетельствует о чрезвычайной популярности эпоса среди народа. Как было отмечено Д.С. Кууларом, «вышеназванные сказители настолько проникновенно и искусно исполняли этот эпос, что люди не могли наслушаться» [3, с. 8]. Это было закономерно, поскольку Баазанай Тюлюш, Улуг-Баштыг Донгак, Чанчы-Хоо Ооржак и другие были наиболее одаренными и яркими представителями тувинской сказительской традиции. Известно, что сказание о Кезере тувинские сказители исполняли в трех разных манерах: речитативном (алганып ыдар), речевом (чугаалап ыдар), прямым переводом с монгольского языка, читая с листа сутры (моол номун квруп олура, очулдуруп тоолдаар) [3, с. 10].
В прошлом в Туве существовали сказительские школы, представители которых обладали неповторимыми манерами и способами исполнения в зависимости от художественного дарования, импровизационного начала, музыкальных способностей, даже особенностей их характера и темперамента. Напевно-речитативное исполнение, перемежающееся иногда с горловым пением, в целом было характерным явлением в исполнительской традиции тувинцев, исходя из стихотворного ритма, присущего стилю эпических сказаний и богатырских сказок, о чем впервые было отмечено Н.С. Тогуй-оолом [4, с. 93]. Тезис о том, что тексты тувинских эпических сказаний подчиняются внутренней стихотворной ритмике, подтверждается также в работах А.В. Кудиярова и С.М. Орус-оол. По их замечанию, тувинские эпические сказания построены на таких языковых явлениях, как «однотипность синтаксических отрезков, образующих синтаксический, образно-поэтический параллелизм; фразовая законченность отрезка; членимость многосоставной фразы на относительно законченные смысловые части; звуковые совпадения, развернутые определительные конструкции; созвучие начальных слов и слогов, образующих поэтическую аллитерационную форму» [5, с. 414; 6, с. 15]. Поскольку «Сказание о Кезере» было произведением, воспринятым извне, переводным, и, скорее всего, при переложении на тувинский язык внутренняя структура монгольского текста утрачивалась, потому исполнение его было в прозаической форме. Но, тем не менее, как пишет Д.С. Куулар, «хотя [текст] «Сказания о Кезере» не очень подходил для исполнения речитативом, наши сказители научились исполнять его в речитативной манере. Поэтому можно считать, что таким образом тувинские сказители придали самобытные черты тувинским вариантам «Гэсэра» [3, с. 10].
Как и в бурятской, монгольской и тибетской версиях «Гэсэра» основным лейтмотивом тувинских сказок о Кезере звучит защита родной земли от врагов -шулбусов, мангысов и других завоевателей, искоренение несправедливости, войн, вражды и установление мира.
В изучении тувинских переложений «Гэсэра» одним из важных является вопрос об источниках заимствования и времени появления «Гэсэра» в Туве. Какая из национальных версий - монгольская, бурятская, тибетская могла послужить источником для возникновения тувинских сказок о таком герое, как Кезер хан?
Д.С. Куулар придерживался следующего мнения: «Нет сомнений в том, что тувинские сказители слушали «Гэсэра» из уст монгольских исполнителей. Отсюда вывод, что первоначально «Гэсэр» проник в Туву устном виде. Это подтверждается и тем, что после появления печатного «Гэсэра» в 1716 г. люди, знающие старомонгольскую письменность, специально покупали и привозили печатный вариант «Гэсэра» в Туву, отыскивая его среди многочисленных религи-
озных книг И именно после издания эпоса «Гэсэр» в Пекине «Сказание о Кезере» начало распространяться в самых разных уголках Тувы. Свидетельством этого может послужить тот факт, что в 1861 г В.В. Радлов записал отрывок данного эпоса в одном из самых отдаленных, труднодоступных, загражденного перевалами уголков Тувы - Кара-Холе. И потому история появления и бытования «Гэсэра» в Туве насчитывает более 250 лет За это время эпос завоевал всенародную любовь» [3, с. 6]. Соглашаясь с выводом о том, что тувинские сказители слушали «Гэсэра» из уст монгольских исполнителей, учитывая тесные историко-культурные связи тувинцев с монголоязычными (особенно, западномонгольскими) народами, мы полагаем, что массовое проникновение эпоса «Гэсэр» в тувинский фольклор, устную народную среду все-таки было связано с различными волнами распространения буддизма и его литературы. Можно предположить, что среди буддийских сутр и были различные монгольские или тибетские рукописные списки и переложения «Гэсэра».
Думая о путях и способах распространения «Гэсэра» в Туве, мы считаем, что наиболее вероятным и распространенным все-таки был книжный путь (рукописные редакции, попавшие в Туву в составе буддийской литературы) и реже -устный (через устные монгольские переложения данного эпоса, передаваемые из уст в уста). Почему устный путь все-таки реже? Здесь необходимо представить сложность хозяйственно-бытовой обстановки и социально-экономической ситуации, связанной с кочевой жизнью в ту историческую эпоху. Поскольку вряд ли кто-то из тувинских сказителей, которые, как и монгольские, все были людьми, занятыми тяжким скотоводческим трудом, мог бы себе позволить находиться в течение длительного или даже недлительного времени в незнакомой этносреде (аале) монгольских кочевников и часами, ночами слушать эпические сказания и заучивать их наизусть, даже если кто-то из них хорошо владел бы монгольским языком. Если и были случаи такой передачи эпоса монгольскими рассказчиками-сказителями из уст в уста тувинским сказителям, то это были единичные явления. В подтверждение этих слов мы сообщаем, что в 2011 г в с. Куран Тес-Хем-ского кожууна Тувы у информантки А.Ч. Комбу нами, участниками совместной тувинско-монгольской экспедиции Тувинского института гуманитарных исследований и Института АН Монголии, записаны сведения о местном сказителе (имя которого информантка, к сожалению, не помнит, поскольку была ребенком в то время), который рассказывал зимними вечерами взрослым длинную сказку о Кезер-Мергене на монгольском языке. А.Ч. Комчу родом из Эрзинского кожууна Республики Тыва, где до настоящего времени сохранилось тувинско-монгольский билингвизм. Возможно, тот сказитель был монгол или местный житель, хорошо знающий монгольский язык, т.к. это происходило в тех местах, где было распространено тувинско-монгольское двуязычие. Это происходило в начале 1950-х гг. Известно также то, что прежде в Туве сказители желали выучить текст «Гэсэра» или же завладеть его рукописным (или печатным) вариантом. Многие сказывали «Кезера» во время длинных караванных путешествий до Улуг-Хурээ (монг. Их хурээ - ныне Улан-Батор), Бээжина (Пекин), продолжая свой рассказ и на обратном пути. В частности, отмечено о том, как сказитель Балбыр Баян родом из Тоджи - таежной восточно-саянской части Тувы - однажды в молодости услышав «Гэсэра», загорелся желанием выучить его текст. И поскольку Балбыр не знал монгольского языка, он отправился к человеку по имени Ямзырын Нугур-Даа, который рассказывал ему «Гэсэра» (надо полагать, читал с рукописного или книжного монгольского варианта и с ходу переводил на тувинский язык - А.Д.). За это Балбыр заплатил ему мясом дичи и мукой [3, с. 9].
«Сказание о Кезере» было не только одним из любимых эпических произведений тувинцев, ему приписывались также ритуально-магические функции. В похоронной обрядности тувинцев существовала традиция (сохранившаяся до настоящего времени) ночью «сидеть у изголовья» умершего человека и сказывать героические сказания. И чаще всего в таких случаях исполняли «Сказание о Кезере», для того чтобы наделить покойника такими же положительными и героическими качествами, которыми обладает герой сказки, чтобы тот бесстрашно вошел в мир мертвых.
Таким образом, основной целью статьи ставилась попытка обозначить языковые особенности изданных в 1963 г, затем переизданных в 1995 г в виде книги тувинских переложений сказания о Кезере, главным образом слов и выражений, заимствованных из монгольского языка для дальнейшего выявления лексики исходных монгольских устных или рукописных вариантов. Несмотря на более чем 250-летнюю историю бытования эпоса «Гэсэр» в Туве, в текстах тувинских вариантов могут сохраняться архаические слои лексики монгольских источников. Как выше отмечено, «книга была составлена из переложений, записанных от разных сказителей, и состоит из 9 глав». В частности, I - V и VII - VIII главы были записаны в 1953 г. от известного сказителя из Тоджи Баяна Балбыра (имя которого упомянуто выше - А.Д.), VI глава записана у Дандара Ондара в 1961 г, а IX глава записана в 1951 г. от знаменитого тувинского мастера-сказителя Баазаная Тулуша [3, с. 11].
Например, в повествовании Баяна Балбыра (главы I - V и VII - VIII), создается впечатление, что сказитель старался придерживаться стилистики монгольского оригинала, и в нем в соответствии с содержанием сохранился довольно большой слой лексики, относящейся к буддийской космогонии, мифологии и религии: 'Шамбала ораны' - Шамбала (буддий. косм.), Шамбала (санскр.) - полулегендарная страна, находившаяся на севере Индии. Буддийская традиция считает, что в Шамбале существуют наилучшие условия для реализации буддий-
ского пути [7, с. 103]; 'ириван турузун квргузер' - букв.: показать [мгновения] нирваны (уйти в нирвану); 'Очур-Маанай бурган' - божество Ваджрапани; 'он уш очурлуг суме-храм с 13-ю символами-очур; 'куре-куре суугаа» - буддийские тарни (заклинания); 'Дарийги'- женское божество - Белая или Зеленая Тары; 'Канчыыр, Данчыыр' - «Ганджур» и «Данджур» - собрания канонических буддийских текстов, переведенных на тибетский язык с санскрита и приписываемых самому Будде Шакьямуни, и комментарии к этим изречениям; 'он уш внчуктуг алдын дуган' - золотая молельня, украшенная 13-ю драгоценностями; 'ламалар, хуурактар, хелицнер' - буддийские ламы-священники с различными степенями духовного совершенстования, образования и принятых монашеских обетов; 'ак кужу', 'сарыг кужу' - палочки-благовония, используемые в буддийских храмах; 'бурээ-буушкуур', «шац-кецгирге'-буддийские музыкальные инструменты; 'улу' -дракон, мифологическое грозное существо, традиционный персонаж буддийской мифологии и т.д.
Там же есть более архаичные, добуддийские термины и понятия, характерные для религиозно-мифологических воззрений народов Центральной Азии и Саяно-Алтая: 'Курбусту дээр' - самое высшее небо из Верхнего мира, где правит сильный и могущественный Курбусту-хан; 'Ужен уш дээр - тридцать три небесных божеств; 'Эзирниц он чеди дээри' - семнадцать небесных божеств Эзира (Орла); 'Ус ораны' - подземное царство, страна водной стихии; 'Албыган ораны' - страна Албыган, отличается от нашей земли, чистая, блаженная земля; 'Энгергуй унсун ораны' - страна, где не растет трава, чтобы пастись скоту, нет воды, чтобы людям пить, нет деревьев, чтобы топить, очень плохая земля и т.п.
Сказитель Баазанай Тулуш - один из самых ярких представителей тувинской сказительской традиции. Его эпический стиль, как отмечает С.М. Орус-о-ол, характеризуется разнообразными, неповторяющимися в других тувинских сказаниях специфическими поэтическими описаниями, присущими только его репертуару [6, с. 359]. Это наглядно отражается в IX главе, рассказанной Баа-занаем Тулушем, где представлены разнообразные художественно-изобразительные средства - эпитеты: 'ак вг' - белая юрта; 'улуг ак тайга' - большая белая тайга; чеди кызыл ыт' - семь рыжих собак; 'кара чадыр'- черный шалаш; 'бай кижи чурттап мага ханмас, чок кижи сввк салып мага ханмас байырымныг чер' - прекрасная земля, где богатый человек живет с наслаждением, а бедный человек умирает с удовольствием, сравнения: 'эъди хар дег ак, чаагы хан дег кызыл' - кожа, как снег, белая, щеки, как кровь, красные (о красоте); 'далай дег арага, даг дег эът' - молочная водка, словно море, мясо, словно гора; парные слова: 'аксы-дацгыраа' - слова-обещания; 'аскы-свзу' - слова-разговоры; 'ил-
Библиографический список
би-шиди' - фокус-волшебство; 'чигир-чимис' - сладости-фрукты; 'кат-чимис' -ягоды-фрукты; 'ац-мец» - звери-живность и т.д. 'Аът бажы дег алдын, бвру бажы дег мвцгун' - фолькл. (золото с конскую голову, серебро с волчью голову), обычно в эпосе и богатырских сказках являются определением размера 'суй-бе-лек' - сговорного дара богатыря-жениха, предподносимого родителям невесты родителями жениха.
В итоге следует отметить, что анализ тувинских текстов показал, что каждый из сказителей вносил свой творческий вклад в создание содержания и формы эпического повествования тувинских переложений «Гэсэра» на основе монгольских оригиналов - устных или письменных версий (рукописных редакций), в обрисовку их художественной ткани.
Следует полагать, что источниками для восприятия тувинскими сказителями эпоса «Гэсэр» могли послужить различные монгольские устные и письменные версии (рукописные редакции). Как отмечает в фундаментальном труде известный ученый-монголовед, эпосовед С.Ю. Неклюдов, «монгольское книжноэпиче-ское сказание о Гесере существует в виде ксилографа, напечатанного в Пекине (1716 г.) и включающего семь глав, а также многочисленных рукописей, представляющих собой либо списки отдельных глав (входящих или не входящих в ксилограф), либо их своды - от двух до десяти глав. Ксилографическое издание, сыгравшее важнейшую роль во всей последующей истории памятника, встречается практически повсюду, где была в ходу старая монгольская письменность, -от Чахара до Ордоса на юге до Бурятии на севере [8, с. 286]. Совершенно очевидно, что вхождение Тувы в ареал бытования старомонгольской письменности, активно функционировавшей здесь на протяжении почти трех столетий, начиная примерно с середины XVIII, вплоть до 1930 года, - до момента создания тувинской письменности, основанной на кириллице, и обусловило возникновение дополнительного очага распространения и дальнейшего оригинального развития такого шедевра, как «Гэсэр».
Потому каждый из глав тувинских переложений «Гэсэра» - «Кезера» имеет свои неповторимые языковые, лексико-стилистические и поэтико-стилевые особенности, передающие индивидуальный почерк и манеру сказителей в зависимости от таланта и импровизационных способностей. Различна также степень использования традиционных художественно-изобразительных средств. Учитывая переводной характер произведения «Гэсэр», совершенно очевидно, что тувинские переложения во многом сохранили лексико-языковые характеристики оригинальных монгольских источников - многочисленных рукописей (списков или сводов).
1. Потанин ПН. Очерки Северо-Западной Монголии. Результаты путешествия, исполненного в 1879 году по поручению Императорского Русского Географического Общества членом сотрудником онаго Г.Н. Потаниным. Материалы этнографические, с 26-ю таблицами рисунков. С. Петербург, 1883; Выпуск IV.
2. Он чуктун ээзи, он хораннын ундусун ускен Ачыты Кезер-Мерген дугайында тоожу» (Сказание о Благородном Кезер-Мергене, владыке десяти стран света, победителе десяти темных сил). Кызыл, 1963.
3. Куулар Д.С. Предисловие. Ачыты Кезер-Мерген (Сказание о благородном Кезер-Мергене, владыке десяти стран света, победителе темных сил). Кызыл, 1995. Выпуск II: 3 - 11.
4. Тогуй-оол Н.С. Опыт исследования тувинского стихосложения. Ученые записки ТНИИЯЛИ. Кызыл, 1953; Выпуск I: 93 - 110.
5. Кудияров А.В. Примечание переводчика к богатырской сказке. Тувинские народные сказки. Новосибирск: Наука, 1994: 414 - 432.
6. Орус-оол С.М. Тувинские героические сказания (текстология, поэтика, стиль). Москва, 2001.
7. Парри И.Р Предисловие и комментарии. Культура Центральной Азии: письменные источники. Улан-Удэ, 1998.
8. Неклюдов С.Ю. Фольклорный ландшафт Монголии: Эпос книжный и устный. Москва: Индрик, 2019.
References
1. Potanin G.N. Ocherki Severo-Zapadnoj Mongolii. Rezul'taty puteshestviya, ispolnennogo v 1879 godupo porucheniyu Imperatorskogo Russkogo Geograficheskogo Obschestva chlenom sotrudnikom onago G.N. Potaninym. Materialy 'etnograficheskie, s 26-yu tablicami risunkov. S. Peterburg, 1883; Vypusk IV.
2. On chuktun 'e'ezi, on horannyn undusun usken Achyty Kezer-Mergen dugajynda toozhu» (Skazanie o Blagorodnom Kezer-Mergene, vladyke desyati stran sveta, pobeditele desyati temnyh sil). Kyzyl, 1963.
3. Kuular D.S. Predislovie. Achyty Kezer-Mergen (Skazanie o blagorodnom Kezer-Mergene, vladyke desyati stran sveta, pobeditele temnyh sil). Kyzyl, 1995. Vypusk II: 3 - 11.
4. Toguj-ool N.S. Opyt issledovaniya tuvinskogo stihoslozheniya. Uchenyezapiski TNIIYaLI. Kyzyl, 1953; Vypusk I: 93 - 110.
5. Kudiyarov A.V. Primechanie perevodchika k bogatyrskoj skazke. Tuvinskie narodnye skazki. Novosibirsk: Nauka, 1994: 414 - 432.
6. Orus-ool S.M. Tuvinskie geroicheskie skazaniya (tekstologiya, po'etika, stil'). Moskva, 2001.
7. Garri I.R. Predislovie i kommentarii. Kul'tura Central'nojAzii: pis'mennye istochniki. Ulan-Ud'e, 1998.
8. Neklyudov S.Yu. Fol'klornyj landshaft Mongolii: 'Epos knizhnyj i ustnyj. Moskva: Indrik, 2019.
Статья поступила в редакцию 05.12.19
УДК 811.111 DOI: 10.24411/1991-5497-2019-10284
Dyakonova E.S., Cand. of Science (Philology), senior lecturer, North-Eastern Federal University n.a. M.K. Ammosov (Yakutsk, Russia),
E-mail: es_dyakonova@mail.ru
Burtseva R.V., MA student, North-Eastern Federal University n.a. M.K. Ammosov (Yakutsk, Russia), E-mail: bruth1997@mail.ru
FUNCTIONING OF OCCASIONAL WORDS IN C.S. LEWIS'S FICTION LITERATURE. In the article the problem of occasionality in creating a fictional world and system of characters in the work, analysis of occasional words in terms of their word formation, types and functioning in the text, study of the role of occasional words in the artistic work and their functional features is presented. Material for the present work is provided by three parts of the cycle of C.S. Lewis's works "The Chronicles of Narnia": "The Lion, the Witch and the Wardrobe" (1950); "Prince Caspian: The Return to Narnia" (1951); "The Voyage of the Dawn Treader" (1952). In the study 65 toponyms and proper names are analyzed, it is proved that they are effective means for expression of the author's intent. The article focuses on the definition, identification of the ways and features of functioning of occationalism in C.S. Lewis's fantasy. In linguistics, issues of occationality are the subject of close study, because, due to the contradictions of this phenomenon, various author's neoplasms have always attracted the attention of researchers. A characteristic feature of occasionalism is
