CC BY
38
Copyright © 2018 by the Kalmyk Scientific Center of the Russian Academy of Sciences
Published in the Russian Federation
Oriental Studies (Previous Name: Bulletin of the Kalmyk Institute for Humanities of the Russian Academy of Sciences) Has been issued as a journal since 2008 ISSN: 2619-0990; E-ISSN: 2619-1008 Vol. 37, Is. 3, pp. 109-117, 2018 DOI 10.22162/2619-0990-2018-37-3-109-117 Journal homepage: https://kigiran.elpub.ru
UDC 398.22EEK82.3 (Pocc=TyB)^67
The Tuvan Epic Bora-Shokar Attyg Boralday: Poetic Peculiarities in the Context of Multitemporal Recordings
Antonina S. Dongak1
1 Ph.D. in Philology (Cand. of Philological Sc.), Leading Research Associate, Department of Mongol Studies, Tuvan Institute for Humanities Research and Applied Socio-Economic Studies (Kyzyl, Russian Federation). E-mail: [email protected]
Abstract. The article briefly analyzes poetic peculiarities of a most prominent epic composition Bora-Shokar Attyg Boralday (Boralday Who Owns the Horse Named Bora-Shokar) from the repertory of the famous taleteller Khurgul-ool Mongush (1908-1983) who was native of Manchurek located in present-day Sut-Kholsky District of the Tyva Republic. Danzyn-ool Sapyyzhyk-oglu Ondar — another remarkable Sut-Khol taleteller — had been one of Khurgul-ool Mongush's teachers. Later Khurgul-ool learnt the art of tale-telling from Mannay Oorzhak, a bright representative of the Western (Sut Khol) epic tradition of Tuva; he also became familiar with repertories of other local narrators, such as Sevek Ondar, Danzyn-ool Ondar, Shyyrypchyk Oorzkak and others. It is from Mannay Oorzhak that learnt over ten vast epic narratives, including Bora-Shokar Attyg Boralday considered to be a most sophisticated Tuvan epic composition.
Khurgul-ool Mongush contained over sixty heroic narratives which he recited from memory. Moreover, a great number of multi-genre fairy tales, non-fairy-tale prose texts, songs and ethnographic essays were recorded from him. Along with diverse compositions from the taleteller's repertory, the Scientific Archive of the Tuvan Institute for Humanities Research and Applied Socio-Economic Studies stores three multitemporal recordings of Bora-Shokar Attyg Boralday made in 1967, 1980, and 1982 respectively (which is by itself a rare phenomenon in Tuvan folklore studies). In general, the epic relates about old Boralday and his seven sons — Tevene-Moge who owns the horse named Demir-Kara, Khan-Kuchu-Maadyr who owns the horse named Saryg-Shokar, Tavyn-Maadyr who owns the horse named Saryg-Shokar, Tarys-Maadyr who owns the horse named Saryg-Shokar, Evideenek-Maadyr who owns the horse named Shan-Khuren, Ertine-Mergen who owns the horse named Arzylan-Kyskyl, and Sumee-Maadyr who owns the horse named Kalchan-Khuren — from the cradle to the grave, sings their exploits against evil invading rulers and mythological creatures — mangyses1, heroic expeditions towards the unknown lands in search of brides accompanied by numerous obstacles, competitions, and their victorious return to the parents, wives, parents-in-law, and other relatives in ancestral lands where they are welcomed with a global feast.
The paper shows that Bora-Shokar Attyg Boralday has unique language and poetic/stylistic peculiarities that serve to express Kh. Mongush's individual poetic patterns. Khurgul-ool Mongush was a gem in the chain of talented and original epic taletellers to have represented the Western (Sut Khol) branch of the Tuvan epic tradition. Together with the Central Asian Gesar, Jangar of the Oirats, the Altaian Maaday Kara and other Turco-Mongolian epics, the Tuvan Bora-Shokar Attyg Boralday can be well viewed as a pinnacle of Tuvan folklore.
Keywords: Tuvan folklore, epic legend, poetic peculiarities, artistic means, style
1 Mangys (Tuv. Marnbio) — myth. 'beast'.
Oriental Studies, 2018, Vol. 37, Is. 3
I. История собирания, изучения и публикации тувинского фольклора начинается с XIX в. и связана с именами русских ученых В. В. Радлова, Г. Н. Потанина, Н. Ф. Ката-нова, а в начале XX в. — и Ф. Я. Кона.
В последующие годы, и особенно после создания в 1945 г. Тувинского научно-исследовательского института языка, литературы и истории, усилиями тувинских ученых, писателей, учителей, журналистов, студентов и энтузиастов собран огромный фонд тувинского фольклора, в том числе сказок. Однако до сегодняшнего дня даже хранящийся в архивах фольклорный материал не исследован в полной мере и ждет своего часа. С. М. Орус-оол, говоря о стоящих перед тувинской фольклористикой первоочередных задачах, справедливо отмечает важность такой работы, как «составление полного списка сказителей на основе научной систематизации, которая по масштабам и историко-культурному значению могла бы равняться таким проектам, как Свод археологических памятников, Собрание произведений писателей и т. п.» [Орус-оол 2009: 11].
II. Тувинская сказительская традиция представлена такими талантливыми певцами, как Чанчы-Хоо Ооржак, Баазаннай Тю-люш, Маннай Ооржак и многими другими именами, которые оставили богатое наследие в виде сотни тысяч стихотворных строк эпических сказаний, повествований, а также сказок, легенд, преданий, обрядовой поэзии и других жанров.
Одним из последователей и носителей школы вышеназванных мастеров стал Хургул-оол Сазыг-Хунаевич Монгуш (1908-1983), родом из местности Манчурек современного Сут-Хольского кожууна Республики Тыва. По воспоминаниям Хургул-оола, огромное влияние на пробуждение его интереса к сказкам и в дальнейшем на развитие художественного дара оказала его приемная мать — Дыгбаа, взявшая со своим мужем Чандан-Хоо Ооржаком мальчика на воспитание, когда тому было всего три дня от роду. Будучи сестрой родной матери будущего сказителя, с ярким, живым характером, сама обладавшая сказительским даром, Дыгбаа, заметив, что сын проявляет интерес к сказкам, стала приглашать к себе в юрту сказочников со всей округи и всячески поощрять заинтересованность сына. Так, в детстве одним из первых учителей Хур-гул-оола стал Данзын-оол Сапыыжык-оглу
Ондар, известный в Сут-Холе знаток сказок. Когда маленький Хургул-оол, выучив наизусть услышанные сказки, пересказывал родителям, то они, в свою очередь, наказывали: «Тот, кто знает сказки, становится мудрым и обладает хорошей речью, и сказки, которые ты знаешь, и дальше рассказывай людям, сынок» [Дарыма 1983: 301].
Талантливый певец-сказитель в течение своей жизни занимался самым различным трудом — одним из первых вступил в колхоз, был чабаном, работал строителем, поваром, сторожем, охотником, пастухом. Но самым главным делом его жизни было ска-зительство, которое раскрыло художественный талант и неординарность его личности.
III. Репертуар Хургул-оола Монгуша включал более шестидесяти богатырских сказаний, которые он знал наизусть. Кроме того, от него записано много разножанровых сказок, произведений несказочной прозы, песен и этнографических сведений. По свидетельству эпосоведа С. М. Орус-оол, «всего в Фольклорном фонде Тувинского института гуманитарных исследований1 хранится 63 сказки сказителя Хургул-оола. Из них на магнитофоне записаны 22 образца (эпических сказаний — 12; сказок — 10), от руки записано 41 произведение (эпических сказаний — 10; сказок — 31) [Орус-оол 2009: 40]. Далее исследователь сетует, что «из всех зафиксированных и хранящихся в архиве сказок Хургул-оола Монгуша в свет вышли только 2 эпических сказания
— «Бора-Шокар аъттыг Боралдай» 'Борал-дай с конем Бора-Шокар' (в 1983 г. издано в Кызыле отдельной книгой), «Кучун-Хурец аъттыг Хуру-Маадыр» 'Хуру-Маадыр с конем Кучу-Хурен' (сборник «Арзылан-Мерген», Кызыл, 1974 г.) и одна сказка о животных «Хам Беру биле шинчээчи Беру» 'Волк-шаман и Волк-исследователь' [Орус-оол 2009: 40].
Бурятский ученый Р. А. Шерхунаев, будучи в 1974 г. в Туве, специально встречался с Х. С-Х. Монгушем и одним из первых описал биографию певца и исследовал его творчество [Шерхунаев 1977: 133-167].
Позднее искусству сказывания Хургул-оол учился и у Манная Ооржака, яркого представителя «западной» — сут-хольской
— школы сказителей Тувы. Именно от Манная, который по возрасту был старше его
1 Ныне — Тувинский институт гуманитарных и прикладных социально-экономических исследований (ТИГПИ).
почти на двадцать лет, Хургул-оол Монгуш впервые услышал и запомнил более десяти крупных эпических сказаний, в том числе эпос «Бора-Шокар аъттыг Боралдай» 'Бо-ралдай с конем Бора-Шокар'. Примечательно то, что данное произведение, признанное одним из высокохудожественных образцов эпического творчества тувинцев, Хургул-оол слушал и от Севека Ондара, Данзын-оо-ла Ондара и Шыырыпчыка Ооржака и многих других сут-хольских сказителей.
IV. В Научном архиве Тувинского института гуманитарных и прикладных социально-экономических исследований (ТИГПИ), наряду с произведениями различных жанров из репертуара Хургул-оола Монгуша, хранятся три разновременные записи эпоса «Боралдай с конем Бора-Шо-кар», зафиксированные собирателями в 1967, 1980 и 1982 гг., что само по себе стало очень редким фактом в тувинской фольклористике. По признанию исследователей, при беглом ознакомлении с первыми двумя записями (1967, 1980 гг.) создавалось впечатление, что это не цельное повествование со сквозным сюжетом, а произведение, состоящее из различных сказочных сюжетов: повторяемость эпизодов, связанных с героическим сватовством и богатырскими подвигами, вкрапление мифологических и сказочных мотивов, обилие персонажей и т.д. Как отмечает С. М. Орус-оол, «в 1982 г., когда второй вариант эпоса „Боралдай с конем Бо-ра-Шокар", записанный в 1980 г., был уже подготовлен для публикации научным сотрудником сектора фольклора О. К-Ч. Да-рымой, то вдруг возникло сомнение по поводу оригинальности данного произведения, и мы задавались вопросом: „Не является ли оно компиляцией разных тувинских сказок?" По заданию ответственного редактора издания, известного ученого-лингвиста Д. А. Монгуша, сказителя Х. С-Х. Монгуша целенаправленно пригласили в Кызыл, и в 1982 г. в стенах Тувинского научно-исследовательского института языка, литературы и истории (ТНИИЯЛИ) была осуществлена повторная, уже третья, магнитофонная запись эпоса „Боралдай с конем Бора-Шо-кар". В последующие три месяца группа научных сотрудников из шести человек делала расшифровку этой записи. В истории института это был первый случай, когда над расшифровкой одного фольклорного произведения трудилось сразу такое количество сотрудников» [Орус-оол 2009: 43-44].
Так была подтверждена оригинальность сюжета сказания «Боралдай с конем Бора-Шокар», и в 1983 г., как мы указывали выше, его текст вышел в свет в виде отдельной книги под одноименным названием [Бора-Шокар ... 1983]. Отметим, что в настоящей статье для анализа нами был отобран именно упомянутый книжный текст сказания, как наиболее полновесный по сюжету и яркий по художественным характеристикам.
Эпическое сказание не переводилось на русский язык, и потому оно известно только тувинскому читателю. В будущем перед фольклористами стоит задача изучить данное произведение в полной мере и уделить внимание его переводу на русский язык, поскольку, на наш взгляд, по эпическому содержанию и художественным достоинствам его можно считать одним из шедевров устного народного творчества тувинского народа.
10 декабря 2008 г. научная и культурная общественность Республики Тыва широко отметила 100-летие со дня рождения Хургул-оола Сазыг-Хунаевича Монгуша. В его родном селе Алдан-Маадыр состоялась республиканская научно-практическая конференция «Вспомним своих сказителей, увековечим их имена», в работе которой приняли участие научные сотрудники Тувинского института гуманитарных исследований, писатели, учителя, школьники, односельчане, дети и внуки Х. Монгуша.
В 2009 г. материалы конференции были изданы отдельной книгой под названием «Тоолчу Монгуш Хургул-оол (100 харлаа-нынга)» (на тувинском языке), которая стала первой в тувинской фольклористике работой, посвященной одному сказителю [Тоол-чу Монгуш ... 2009]. В нее, помимо воспоминаний и рассказов родственников, детей и других людей, знавших Х. С-Х. Монгуша, вошли также исследовательские статьи тувинских фольклористов [Донгак 2009: 96112; Дугаржап 2009: 126-144; Кунгаа 2009: 76-95; Самдан 2009: 66-75; Чондан 2009: 113-125].
Из числа тувинских певцов-сказителей именно Хургул-оолу Монгушу повезло в том плане, что отдельные сказки из его репертуара имеют повторные записи. Такие случаи являются весьма редкими в фольклористике. Так, помимо сказания «Боралдай с конем Бора-Шокар» сохранились повторные записи и эпоса «Он беш харлыг Алдай-Сумбер» 'Пятнадцатилетний Алдай-Сум-бер', сделанные в 1958 г. (запись от руки),
Ошеотаь 8тцл1е8, 2018, Уо1. 37, 18. 3
27 сентября 1982 г. (запись на магнитофоне, которую С. М. Орус-оол повторно записала через два дня — 29 сентября 1982 г.) [Орус-оол 2009: 45]. Есть также три повторные записи эпического сказания «КYЧY-ХYрен аъттыг ХYPY-Маадыр» 'Хуру-Маадыр с конем Кучу-Хурен' (1958, 1972, 1982 гг.).
В свое время тувинский ученый-фольклорист Д. С. Куулар считал, что «по полноте и динамизму эпического содержания, богатству образной системы и количеству действующих лиц тувинское сказание „Бо-ралдай с конем Бора-Шокар" можно сравнить с кыргызским „Манасом", „Сказаниями о нартах" кавказских народов, арабской сказкой „Тысяча и одна ночь" и другими произведениями народов мира. Поскольку в эпосе нашли отражение не только мифы, сказки и предания, но и различные стороны жизни, особенности традиций и обычаев, древнее мировоззрение и религиозные представления народа, включая даже познания в медицине» [Куулар 1983: 304].
Сказание «Боралдай с конем Бора-Шо-кар» состоит из семи глав, в которых, наряду с главными героями (стариком Боралда-ем, Караты-Ханом, Демичи-Маадыром и их женами), действующими лицами являются семеро сыновей Боралдая, их побратимы Хайын-Хурбеш, Кайгал-Хурбеш и противники ХYн оглу ХYMYш-Мeге ('Сын Солнца Силач-Хумуш'), Ай оглу Адар-Меге ('Сын Луны Силач-Стрелок'), Дээр оглу Дээк-Меге ('Сын Неба Силач-Дээк') и другие персонажи. Много также женских (дочь Караты-Хана — Авыкай золотая-дангына1, старуха Узун-Сарыг-Кадай, невестки Бо-ралдая — Чечен-Кара дангына, Узун-На-зын дангына, дочь Ай-Хана Авыкай золотая дангына, дочь Ак-Хана Авыкай золотая дангына, дочь Хун-Хана Хумуш дангына и другие), мифологических и зооморфных образов (Курмусту-Хан, Эрлик-Ловун-Хан, Ус-Хан, различные шулбус2 — Шестиго-ловый Адыгыр-Шулбу, Трехголовый Уду-гур-Шулбу и т. п., богатырские кони, птица Хан-Херети, Кек-Хелдуц ээзи Кек-Буга 'хозяин Синего озера Синий-Бык', Алдын-Ала-Мыйгак 'Золото-Пестрая-Маралуха' и т.д.). Есть упоминание и об отце старика Бо-ралдая — Амьщ-Хане с конем Даш-Хурен.
1 Дангына — фолькл. дочь хана, царевна, фея, красавица.
2 Шулбус — миф. злые духи (в женской и
мужской вариациях); обычно одноглазые, с медными носами, принимают различные обличил.
Основное содержание сказания «Бо-ралдай с конем Бора-Шокар» — описание жизни старика Боралдая и его семерых сыновей — Тевене-Моге с конем Демир-Кара, Хан-Кучу-Маадыра с конем Сарыг-Шокар, Тавын-Маадыра с конем Сарыг-Шокар, Тарыс-Маадыра с конем Сарыг-Шокар, Эвидээнек-Маадыра с конем Шан-ХYрен, Эртине-Мергена с конем Арзылан-Кыскыл и Сумээ-Маадыра с конем Калчан-Хурен — с самого рождения и до старости, воспевание их подвигов, направленных против злых ханов-завоевателей и мифологических существ — мангысов3, повествование о героических походах в далекие земли за невестами — золотыми дангына — со множеством опасных препятствий и участием в различных богатырских состязаниях и в финале, после победы над противниками, благополучное возвращение братьев и их воссоединение с родителями, женами, тестями, тещами, сватами на родной земле и всеобщем пире. Описывается также и обыденная кочевая жизнь, например: эпические герои играют в шахматы, игральные кости, рассказывают друг другу сказки, состязаются в мастерстве стрельбы из лука, скачках, беге и борьбе, пасут свой скот, охотятся и т. д.
В сказании также выпукло выражены брачные, клановые, семейно-родовые взаимоотношения и побратимские мотивы, которыми сквозной нитью пронизано все эпическое повестование (когда семеро сыновей Боралдая спасают дочь Караты-Хана Авы-кай алдын-дангына от птицы Хан-Херети и решают, что будет справедливо, если она станет им не женой, поскольку их семеро, а сестрой, то ее отец — Караты-хан усыновляет их; позже, в ходе своих походов, герои братаются также с сыновьями старухи Узун-Сарыг-Кадай — Кайгал-Хурбешем и Хайын-Хурбешем, и, таким образом, их становится всего десять человек — девять братьев и сестра; когда старика Боралдая и его жену сыновья вызволяют из плена Эр-лик-Ловун-хана — владыки Нижнего мира, то герой также становится побратимом Ка-раты-Хану, который усыновил его семерых сыновей и спас от голодной смерти и Де-мичи-Маадыру, дочь которого Чечен-Кара дацгына стала женой его младшего сына Тевене-Меге). И можно сказать, что из таких мотивов в сказании выстраивается целая цепочка сюжетных эпизодов. Таким образом, принадлежность к определенному
3 Мангыс — миф. чудовище.
родо-племенному союзу, неразрывность родственных уз являются одними из главных идейных подоплек данного произведения. Об этом свидетельствует тот факт, что во время своих путешествий главные персонажи — семеро братьев — представляются сыновьями то старика Боралдая, то Караты-Хана. Таким образом, исходя из содержания эпоса «Боралдай с Бора-Шокар конем», можно предположить, что он относится к ранним, древним формам эпоса и, возможно, является весьма условным художественным преломлением бурных исторических событий, происходивших в период междоусобиц и распрей между различными родо-племенными союзами кочевых племен, населявших в древности Туву и соседние территории, что справедливо отмечал А. В. Кудияров следующим образом: «Устный эпос сибирских тюрков и монгольских народностей, наследующий и развивающий фольклорные традиции родового общества, предстает обращенным к прошлому, осмысление которого, в силу обобщающей мысли того времени, базировалось в значительной степени на образах мифологической фантастики и религиозных воззрениях на жизнь как на борьбу доброго и злого начал. Поэтому богатырская героика, направленная на уничтожение демонических существ, олицетворяющих враждебные эпическому коллективу силы, является определяющей в ранних формах эпоса рассматриваемых народов» [Кудияров 1994: 8].
Примечательно также то, что содержание сказания глубоко пронизано представлениями и понятиями, характерными для древних религиозно-мифологических воззрений народов Центральной Азии и Сая-но-Алтая, в частности, культом поклонения Небу — Курмусту дээр1 — самому высшему слою в Верхнем мире, где правит сильный и могущественный Курмусту хан2, и, наряду с ним, культом почитания родителей, предков. Например, в традиционной финальной сцене, когда все герои воссоединяются и возвращаются в родные кочевья, один из сыновей во время пира произносит слова, в которых ясно проступает культ почитания
1 Курмусту дээр — миф. (вариант: Курбу-сту), владыка Неба, бог богов, считается, что он находится далеко в небесных краях, выше других божеств; мифическая страна; название царства неба Курбус.
2 Курмусту хан — миф. царь, владыка всех
богов.
родителей и проявление всемерной заботы о них: «Бора-Туру-Маадыр в небо упирающуюся золотую суурга3 возвел [и] старших [по возрасту] людей внутри поселил, начиная [с] Узун-Сарыг-Кадая [до] Сарыг-Хана, Караты-Хана, Демичи-Маадыра [и] Бо-ралдая, этих пятерых поселил. Сами [же] свои юрты-жилища рядом возвели, и, „со стороны беды — злые духи могут прийти, с Неба, если спуститься, то [тоже] нельзя, Курмусту ведь есть, с Нижнего мира мы ведь можем приглядывать [за ними]", сказав, волшебным образом железной оградой окружил реку Чинге-Кара-Хем, так все братья зажили счастливо и сытно со всеми многочисленными поданными и скотом...». Другой пример из текста: «нельзя старшего огорчать, нельзя младшего ругать, старших надо почитать. Раз вы старше, а я младше, потому и поклоняюсь вам, отец мой, — так сказав, присел.».
Сказание «Боралдай с Бора-Шокар конем» выделяется и объемом: текст состоит из 758 машинописных страниц, в книжном варианте напечатано 307 страниц. Примечательно то, что данный эпос построен прозаическим языком, а не стихотворным, как обычно многие другие образцы тувинских героических сказаний. Напевно-речитативное исполнение в целом было характерным явлением в исполнительской традиции тувинцев, исходя из стихотворного ритма, присущего стилю эпических сказаний и богатырских сказок, что впервые было отмечено Н. С. Тогуй-оолом [Тогуй-оол 1953: 93].
Тезис о том, что тексты тувинских эпических сказаний подчиняются внутренней стихотворной ритмике, подтверждается также в работах А. В. Кудиярова, С. М. Орус-оол и З. К. Кыргыс. К примеру, по замечанию С. М. Орус-оол, тувинские эпические сказания построены на таких языковых явлениях, как «однотипность синтаксических отрезков, образующих синтаксический, образно-поэтический параллелизм; фразовая законченность отрезка; членимость многосоставной фразы на относительно законченные смысловые части; звуковые совпадения, развернутые определительные конструкции; созвучие начальных слов и слогов, образующих поэтическую аллитерационную форму» [Орус-оол 2001: 15].
3 Суурга — фолькл. субурган, буддийская пагода.
Ошеотаь 8товш8, 2018, Уо1. 37, 18. 3
Язык рассматриваемого нами эпического сказания также чрезвычайно насыщен простыми и развернутыми постоянными эпитетами (ими наделены почти все персонажи и предметы — главные и второстепенные герои, животные, мифологические существа, пространство, время, картины природы и другие реалии), сравнениями, устойчивыми словосочетаниями («типическими местами», формулами и т. д., характерными для эпической поэзии в целом): «народ тот так оживленно общался, веселился, [пока] у раба уши не заросли, [пока] у бродячей собаки хвост не стал коротким, [до тех пор] пировали-праздновали, что те, кто [долго] не виделись, там друг друга повидали, те, кто [прежде] не был знаком, там друг с другом знакомились, так говорили-разговаривали); «[когда] народ-люди падали-вставали, ели-пили и такрасходились-разъезжа-лись, то [кто] пришел сверху, вверх поднявшись, кто пришел снизу, вниз, спустившись, такрасходились... ». В то же время многие из этих изобразительных средств являются неповторимыми образцами, присущими для художественного почерка сказителя Хургул-оола Монгуша. В качестве примера приведем отдельные формулы: 1) «[когда] ночь наступала, дрожали, [когда] день наступал, туда-сюда бродили, [когда] пятки, стеревшись, до костей обнажались, [когда] подолы, истрепавшись, до плеча доходили, [когда] желудок-живот опустевал, [в] лес-горы ходили, чуть [было] медведем-волком не съеденные, [так] ягоды-фрукты собирали, добывали...»; 2) «в большой бурээ1 дуя, большую часть подданных зазывали, в маленький бурээ дуя, малую часть подданных зазывали, малую часть подданных позвав, у устья длинной реки длинные привязи возведите, большой табун пригоните, у устья узкой реки короткие привязи установите, малый табун пригоните, араку с моря, мясо с горы соберите, так указывали...»; 3) «твердых сапог твоих подметки буду облизывать, стального меча твоего острие буду облизывать, коня твоего копыта буду облизывать, говоря, на Солнце и Луну глядя, клятвенное слово давал»; 4) «на расстоянии с месяц езды шум услышит, на расстоянии с год езды запах почует»; 5) «одинрог такой мерзлый от стужи, что трещит, другой рог такой горячий от жара, что кипит, и человек растворяется [в нем]»; 6) «о
1 Бурээ — будд. музыкальный инструмент.
том, как наступила зима, по инею узнавая, скрипел, о том, как пришло лето, по росе узнавая, шуршал, так ехал...» и т. д.
Хотя сюжетная структура сказания состоит из общеэпических сцен, эпизодов, мотивов (детство героев и их детские игры и забавы, наречение именем героев и их коней, походы за невестами, участие в богатырских состязаниях, поединки с шулбуса-ми и мангысами, победа над ними и т. д.), все же характерно то, что в нем обычаи и обряды народа изображены более узнаваемыми и реалистичными.
Например, когда очередной из сыновей Боралдая женится на добытой через множество испытаний невесте, сказитель дает не только развернутые описания свадебных пиршеств (этапы подготовки, угощения) («Народ-поданные [мои]! С моря молочную водку, с гору мясо приготовили?", — спросил [хан]/Те:„Приготовили!"
— [так] ответили / „Хороший зять мой в путь отправляется, народ-поданные [мои], так празднуйте-пируйте", — [так] сказав, народ-поданных [своих] кормил-потчевал, мясом-салом угощал»), но и вкрапляет в повествование словесные состязания между сватами — родителями жениха и невесты
— с шутками, остротами, песнями, благо-пожеланиями и т. д., с использованием различных художественно-изобразительных средств, каждый раз придав им новое звучание, новую окраску, и потому эти сцены неповторимы в каждой из семи глав.
В сказке представлены и другие типические места, характерные для эпических произведений (например, многочисленные сцены угощения, уважительное отношение героев к своим коням и их диалоги с ними и т. д.).
Для сказания характерны также социальные мотивы («если хан скажет: „голову твою снесу вместе с шапкой, руку твою отрублю вместе с рукавом", то следует подчиниться»; «когда хан зовет к себе, то поданный обязательно должен предстать перед ним и не имеет права не подчиниться или перечить, так как за это могут казнить»).
Персонажи в эпосе также придерживаются морально-этических норм поведения сказочных, эпических героев-богатырей
(«если мужчина не отправится туда, куда намеревался отправиться, то в будущем может выродиться в синего лысого быка,
несущего поклажу»; «давай-ка будем друзьями-приятелями, братьями-побратимами, чтобы дружба наша в течение трех поколений не прерывалась, чтобы в течение девяти поколений не закончилась»; «у побежденного врага спрашивают последнее желание и исполняют его»).
В сюжет сказания также вкраплены две сказки, которые герои рассказывают друг другу: 1) сказка «О Шан-хане, имевшем сто восемь жен», рассказанная Авыкай алдын-дангыной старшему брату перед его отправлением в поход с пожеланиями удачной дороги; 2) сказка «О табунщиках, которые спорили из-за деревянной женщины», рассказанная Узун-Сарыг-Кадай во время пира в конце сказки.
Отметим, что обе сказки известны как сюжеты, заимствованные из монгольских «обрамленных» книжных памятников, которые широко распространены в тувинском фольклоре. В частности, сюжет вы-шеотмеченной истории «О табунщиках, споривших из-за деревянной женщины» совпадает с сюжетом одного из вставных рассказов в сказке «Ужен ийи ыяш буттуг ширээ» ('Трон о тридцати двух деревянных ножках'). Данная сказка записана у известного тувинского сказителя Чанчы-Хоо Ооржака и является тувинским устным вариантом монгольского повествовательного сборника в жанре «обрамленной повести» «Аржи-Буржи» [НА ТИГПИ. Т. 34. Д. 142]. Присутствие данного сюжета в сказании «Бора-Шокар аъттыг Боралдай» в виде вставной истории может послужить доказательством того, что сказитель, возможно, был хорошо знаком со сказками из различных тибето-монгольских литературных источников.
Как нами отмечено, в тексте много бла-гопожеланий и славословий, восхваляющих героев: «выпущенная им стрела пусть на землю не падает, в состязаниях-поединках пусть его не одолеют, пусть дела его спорятся, пусть судьба его сложится!»; «пусть стрела, выпущенная этим молод-цем, на землю не падает, пусть в поединках-состязаниях никто его не победит, пусть исполнятся, ладятся его дела, пусть там, куда он наступит, трава зеленая вырастет, пусть там, где он побывает, сало-жир появятся! Вежливый-приветливый, уважаемый народом добрый молодец, говорят!» и тому подобные.
Сказитель постоянно прибегает и к различным цветовым эпитетам («большая чер-наярека», «широкая желтая степь», «большая желтая поляна», «большая коричневая кобылица», «красная пыль», «белая пыль», «серая пыль», «слеповатый, с красными глазами, старик», «твердый черный лук», «твердая черная стрела», «золотая суур-га-коновязь» и т. д.). Числовые обозначения людей, предметов, животных и других реалий также характерны для сказания, например, при описании воинских доспехов и снаряжений: «железный меч длиной в шестьдесят саженей, острый штык с тридцатью тремя суставами», «толщиной в четыре сажени, окружностью в семь саженей, длиной в семьдесят саженей длинный черный бронзовый меч», и т. п.
Выше нами отмечено, что сказание «Бо-ра-Шокар аъттыг Боралдай» повествуется прозаическим, а не стихотворным языком, но оно тяготеет к традиционной образности и формульности, построенной на начальном созвучии и синтаксическом параллелизме. Широко применяемые созвучие начальных звуков, лексические повторы, рифмованные окончания, различные усилительные частицы и другие стилистические приемы придают тексту ритмизированную организацию. Также широко используются парные слова (с горками-пригорками; с перевалами-вершинами; рыбками-мальками; с целебными источниками-водами; изюмом-сладостями; с ягодами-фруктами (земля); семь рек, семеро братьев).
Таким образом, имя сказителя Хургул-оола Монгуша, наряду с его учителями, вошло в число талантливых и самобытных исполнителей-певцов и продолжателей традиций сут-хольской школы тувинской ска-зительской традиции. Его индивидуальный стиль и манера характеризуются неповторимыми лексико-стилистическими и поэти-ко-стилевыми особенностями, присущими именно ему, о чем свидетельствует текст сказания «Бора-Шокар аъттыг Боралдай».
В заключение следует отметить, что тувинское сказание «Бора-Шокар аъттыг Бо-ралдай», наряду с «Гэсэром» народов Центральной Азии, «Джангаром» ойратских народов, «Маадай-Кара» алтайцев и многими другими произведениями тюрко-мон-гольского эпоса, может считаться одним из значимых памятников и вершиной художественного творения тувинского народа.
Oriental Studies, 2018, Vol. 37, Is. 3
ИСТОЧНИКИ / SOURCES
НА ТИГПИ — Научный архив Тувинского института гуманитарных и прикладных социально-экономических исследований. Т. 34. Д. 142. [Nauchnyy arkhiv Tuvinskogo instituta gumanitarnykh i prikladnykh sotsial 'no-ekonomicheskikh issledovaniy [Scientific Archive of the Tuvan Institute for Humanities and Applied Socioeconomic Research.] Vol. 34. D. 142].
ЛИТЕРАТУРА / REFERENCES
Бора-Шокар ... 1983 — Бора-Шокар аъттыг Бо-ралдай. Кызыл: Тыванын HY4, 1983. 308 с. (Монгуш Х. С. Боралдай, имеющий коня Бока-Шокар (на тув. яз.). Кызыл: Тувинское кн. изд-во, 1983. 308 с.) [Bora-Shokar Attyg Boralday [Boralday who owns the horse named Bora-Shokar]. Kyzyl: Tuvan Book Publ., 1983, 307 p.] (In Tuv.).
Дарыма 1983 — Дарыма О. К-Ч. Тоолчунун ду-гайында (О сказителе) // Бора-Шокар аъттыг Боралдай (на тув. яз.). Кызыл: Тыванын HY4, 1983. С. 301-303. [Daryma O. About the taleteller. Bora-Shokar Attyg Boralday. Kyzyl: Tuvan Book Publ., 1983. Pp. 301-303]. (In Tuv.).
Донгак 2009 — Донгак А. С. Монгуш Хургул-оолдун тоолдарыньщ уран-чечен онзагайы (Художественные особенности сказок Хургул-оола Монгуша) / Тоолчу Монгуш Хургул-оол (100 харлаанынга) (на тув. яз.). Кызыл: тип. КЦО «Аныяк», 2009. С. 96-112. [Dongak A. Artistic peculiarities of fairy tales performed by Mongush Khurgul-ool]. Toolchu Mongush Khurgul-ool (100 kharlaanynga). Kyzyl: Anyiak, 2009. Pp. 96-112] (In Tuv.).
Дугаржап 2009 — Дугаржап А. Т. Монгуш Хургул-оолдан бижиттинген аас-чогаал ма-териалдары (Фольклорные материалы, записанные от Хургул-оола Монгуша) / Тоолчу Монгуш Хургул-оол (100 харлаанынга) (на тув. яз.). Кызыл: тип. КЦО «Аныяк», 2009. C. 126-144. [Dugarzhap A. Folklore materials recorded from Mongush Khurgul-ool]. Toolchu Mongush Khurgul-ool (100 kharlaanynga). Kyzyl: Anyiak, 2009. Pp. 126-144] (In Tuv.).
Кудияров 1994 — Кудияров А. В. Примечание переводчика к богатырской сказке // Тувинские народные сказки. Новосибирск: Наука, 1994. С. 414-432. [Kudiyarov A. V. Translator's notes to a heroic fairy tale. Tuvinskie narodnye skazki. Novosibirsk: Nauka, 1994. Pp. 414-432].
Кудияров 2002 — Кудияров А. В. Художественно-стилевые традиции эпоса монголоязыч-
ных и тюркоязычных народов Сибири. М.: ИМЛИ РАН. 2002. 329 с. [Kudiyarov A. V. Khudozhesvennyo-stilisticheskie traditsii eposa mongoloyazychnykh i tyurkoyazychnykh narodov Sibiri [The epic of Mongolic and Turkic peoples of Siberia: artistic and style traditions]. Moscow: Gorky Institute of World Literature (RAS), 2002. 329 p.].
Кунгаа 2009 — Кунгаа М. Б. Монгуш Хургул-оолдун тоолдарынын тоолдарынын тема, сюжет болгаш овур-хевир байлаа (Тематическое, сюжетное и персонажно-образное богатство сказок Хургул-оола Монгуша) / Тоолчу Монгуш Хургул-оол (100 харлаанынга) (на тув. яз.). Кызыл: тип. КЦО «Аныяк», 2009. С. 76-95. [Kungaa M. Mongush Khurgul-ool's fairy tales: vividness of themes, plots, images of characters]. Toolchu Mongush Khurgul-ool (100 kharlaanynga). Kyzyl: Anyiak, 2009. Pp. 76-95] (In Tuv.).
Куулар 1983 — Куулар Д. С. Сеелгу сес (Послесловие) // Бора-Шокар аъттыг Боралдай. Кызыл: Тыванын HYЧ, 1983. С. 304-306 (на тув. яз.). Кызыл: Тувинское кн. изд-во, 1983. 308 с. [Kuular D. Epilogue. Bora-Shokar Attyg Boralday. Kyzyl: Tuvan Book Publ., 1983. Pp. 304-306] (In Tuv.).
Орус-оол 2001 — Орус-оол С. М. Тувинские героические сказания (текстология, поэтика, стиль). М.: МАКС Пресс, 2001. 422 с. [Orus-ool S. Tuvinskie geroicheskie skazaniya (tekstologiya, poetika, stil') [Tuvan heroic tales (textology, poetic, style)]. Moscow: MAKS Press, 422 p.].
Орус-оол 2009 — Орус-оол С. М. Эпиктиг ыра-ажы болгаш оон репертуары (Эпический певец и его репертуар) / Тоолчу Мон-гуш Хургул-оол (100 харлаанынга) (на тув. яз.). Кызыл: тип. КЦО «Аныяк», 2009. С. 23-65. [Orus-ool S. Epic performer and his repertoire. Toolchu Mongush Khurgul-ool (100 kharlaanynga). Kyzyl: Anyiak, 2009. Pp. 2365] (In Tuv.).
Самдан 2009 — Самдан З. Б. Х. С.-Х. Монгуш
— Сут-Хел тоолчуларынын шылгарангай телээзи (Х. С-Х. Монгуш — яркий представитель сказителей Сут-Холя / Тоолчу Монгуш Хургул-оол (100 харлаанынга) (на тув. яз.). Кызыл: тип. КЦО «Аныяк», 2009. С. 66-75. [Samdan Z. B. Kh. S.-Kh. Mongush
— a brightest representative the Sut-Khol tale-telling tradition. Toolchu Mongush Khurgul-ool (100 kharlaanynga). Kyzyl: Anyiak, 2009. Pp. 66-75] (In Tuv.).
Кыргыс 1994 — Кыргыс З. К. Музыкальное исполнение тувинских сказок // Тувинские на-
родные сказки / Сост. З. Б. Самдан. (Серия «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока». Т. 8). Новосибирск: Наука; Сибирская издат. фирма, 1994. С. 3548. [Kyrgys Z. K. Tuvan fairy tales: musical accompaniment. Tuvinskie narodnye skazki. Z. B. Samdan (comp.). Series 'Peoples of Siberia and the Far East: folklore monuments'. Vol. 4. Novosibirsk: Nauka, 1994. Pp 35-48].
Тогуй-оол 1953 — Тогуй-оол Н. С. Опыт исследования тувинского стихосложения // Ученые записки ТНИИЯЛИ. Вып. I. Кызыл: Тувинское кн. изд-во, 1953. С. 93-110. [Toguy-ool N. S. Tuvan prosody: an effort of research. Uchenye zapiski TNIIYaLI. Iss.1. Kyzyl: Tuvan Book Publ., 1953. Pp. 93-110].
Тоолчу Монгуш ... 2009 — Тоолчу Монгуш Хургул-оол (100 харлаанынга). Кызыл: тип. КЦО «Аныяк», 2009. 191 с. [Toolchu Mongush
Khurgul-ool (100 kharlaanynga) [Taleteller Mongush Khurgul-ool (100th anniversary of birth)]. Kyzyl: Anyiak, 2009. 191 p.] (In Tuv.).
Чондан 2009 — Чондан Ч. С. Тоолчунун ре-пертуарында «9скус-оол» деп хуулгаазын тоолдар (Волшебные сказки «Оскус-оол» из репертуара сказителя) / Тоолчу Монгуш ХYргYл-оол (100 харлаанынга) (на тув. яз.). Кызыл: тип. КЦО «Аныяк», 2009. С. 113-125. [Chondan Ch. Magic fairy tales 'Oskus-ool' from the repertoire of the taleteller]. Toolchu Mongush Khurgul-ool (100 kharlaanynga). Kyzyl: Anyiak, 2009. Pp. 113-125] (In Tuv.).
Шерхунаев 1977 — Шерхунаев Р. А. Певцов благородное племя. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1977. 263 c. [Sherkhunaev R. A. Pevtsov blagorodnoe plemya [The noble family of epic singers]. Irkutsk: East Sib. Book Publ., 1977. 263 p.].
УДК 398.22ББК82.3 (Росс=Тув)Д67
Особенности поэтики тувинского эпоса «Боралдай с конем Бора-Шокар» в контексте разновременных записей
Антонина Саар-ооловна Донгак1
1 кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник, сектор монголоведения, Тувинский институт гуманитарных и прикладных социально-экономических исследований (Кызыл, Российская Федерация). E-mail: [email protected]
Аннотация. В статье дан краткий анализ особенностей поэтики одного из крупных эпических сказаний тувинцев «Бора-Шокар аъттыг Боралдай» («Боралдай с конем Бора-Шокар») из репертуара известного сказителя Хургул-оола Монгуша. Автор показывает, что произведение обладает неповторимыми языковыми и поэтико-стилевыми особенностями, передающими индивидуальный поэтический стиль и манеру Х. Монгуша.
Репертуар Хургул-оола Монгуша включал более шестидесяти богатырских сказаний, которые он знал наизусть. Кроме того, от него записано много разножанровых сказок, произведений несказочной прозы, песен и этнографических сведений. В Научном архиве Тувинского института гуманитарных и прикладных социально-экономических исследований (ТИГПИ), наряду с произведениями различных жанров из репертуара Хургул-оола Монгуша, хранятся три разновременные записи эпоса «Боралдай с конем Бора-Шокар», зафиксированные собирателями в 1967, 1980 и 1982 гг., что само по себе стало очень редким фактом в тувинской фольклористике.
Хургул-оол Монгуш вместе со своими учителями представлял плеяду талантливых и оригинальных исполнителей эпосов и преемников западной (сут-хольской) школы тувинской эпической традиции.
Тувинское сказание «Бора-Шокар аъттыг Боралдай», наряду с центральноазиатским «Гэ-сэром», «Джангаром» ойратских народов, «Маадай-Кара» алтайцев и многими другими произведениями тюрко-монгольского эпоса, может считаться одним из значимых памятников и вершиной художественного творения тувинского народа.
Ключевые слова: тувинский фольклор, эпическое сказание, художественные особенности, изобразительные средства, стиль
