CC BY
52
Поддерживается состояние вакуума близким к нему явлением, которое можно назвать «видимостью информативности»: благодаря многочисленным шоу-программам, социальным сетям и интернетобщению всякого рода часто стирается граница между знанием\незнанием, правдой\ложью.
6. Интерес к истории, устройству и основам функционирования родного языка - основа интеллектуальной деятельности журналиста. На самых ранних этапах обучения студент должен усвоить, что не язык страдает от отходов человеческой деятельности, которые в него обязательно, в соответствии с его ролью в жизни, попадают. Язык - это просто зеркало, мы такие как мы говорим.
Наша «сродненность» с языком, зависимость от языка может создавать, как ни странно, ощущение его нам «приданности»: язык для нас подчас разновидность «обслуживающего персонала». Отсюда - кажущаяся простота управления: претензии к языку, гордость своим языком, с одной стороны, - и «капризное командование» им - с другой.
Явление, которое весь мир называет «русскими мозгами», имеет не этническую, а прежде всего гуманитарную природу, ничто не поможет его сохранению, если не укреплять веками сложившихся традиций в обучении , прежде всего, в обучении языку и литературе начиная со школы.
The article is devoted to the description of the aspects of training (éducation) journalists, were the most productive and promising in the humanitarian component of university programs.
Keywords: еducation, intelligence, understanding of the text, the symbolic meaning of the language.
Список литературы
1. Азимов Г., Щукин А. И. Словарь методических терминов - М., 2002 .
2. Ахматова Анна. Избранное. - М., «Художественная литература», 1974 .
3. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа. - Интернет ресурс, режим доступа: http://www.gumer.info/authors...
4. Белозерцев Е. П. Образование: историко-культурный феномен: Курс лекций. СПб.: Изд-во Р. Асланова "Юридический центр Пресс", 2004.
5. Большой латинско-русский словарь. - Интернет ресурс, режим доступа: http://www.nigma.ru/?s...
6. Бунин И.А. Собрание сочинений в 9 тт. - М., Изд-во «Художественная литература», 1966.
7. Журналистика в системе современных ценностей и аксиологических идей. - Интернет ресурс, режим доступа : http://baza-referat.ru....
8. Лихачев Д.С. Развитие русской литературы Х-Х11вв. - Л.,1987.
9. Мясникова Л. «Новая экономика» в пространстве постмодерна // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 12.
10. Словарь русского языка в 4 тт.\ АН СССР, под редакцией А.П.Евгеньевой. - М., Изд-во «Русский язык», 1982.
11. Фейнман Ричард. Радость познания. - М., 2013.Интернет ресурс, режим доступа http://books.academic.ru/book.nsf/.
12. Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. - М., 2001.
13. Флиер А.Я.. Культурологическая парадигма образования (к определению понятия) - Интернет ресурс, режим доступа:http://hischooLru/userffles/flier-paradigma.doc.
14. Шеваров Дмитрий. Добрые лица. Книга портретов - М., «Феория», 2010 .
Об авторе
Гехтляр С.Я. - профессор Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского, [email protected] УДК 802.3
ЯЗЫКОВАЯ РЕАЛИЗАЦИЯ ДЕРИВАЦИОННОГО ПОТЕНЦИАЛА РЕПРЕЗЕНТАНТОВ КОНЦЕПТА «СКУКА» (НА МАТЕРИАЛЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ И ПИСЕМ А.П.ЧЕХОВА)
С.Я. Гехтляр, Г.Е. Маханова
Семантико-когнитивный анализ производных единиц - это одна из операций по раскрытию признакового состава концепта. В статье анализируются деривационные средства экспликации содержания ментальной единицы, составляющие приядерную зону концептополя «Скука». Ключевые слова: концепт «Скука», приядерная зона, дериваты, когнитивные признаки.
Среди направлений лингвокогнитивных описаний ментальных единиц нам наиболее убедительным представляется семантико-когнитивный подход в теории Воронежской научной школы (З.Д. Попова, И.А. Стернин и др.), который через анализ семантики языковых номинантов, выступающих средством материализации языкового сознания, приоткрывает доступ к содержанию концептов.
Полевая модель, структурированная по ядерно-периферийному принципу, помогает раскрыть смыслы «Скуки» как одного из уникальных концептов русской концептосферы.
Деривационное поле как составляющая номинативного поля рассматриваемого концепта представляет в его структуре приядерную зону. Околоядерную зону концептуального поля мы рассматриваем как вербально-деривационную организацию, репрезентированную единицами, производными от ядерных лексем по словообразовательному типу и семантическому.
В когнитивно-ориентированных исследованиях «деривационный процесс понимается не просто как рождение слова, но и как образование новых смыслов. Появление слова для когнитивиста означает не столько факт формального расширения лексического состава языка, сколько рождение нового средства закрепления смысла или смыслов в слове» [1, с.8].
Применяемый подход основывается на широкой трактовке понятия деривации, охватывающего как «образование новых слов при помощи аффиксов (или посредством дезаффиксации) согласно словообразовательным моделям, свойственным данному языку» [3, с.129], так и «процесс образования или результат образования в языке любого вторичного знака, т.е. знака, который может быть объяснен с помощью единицы, принятой за исходную, или выведен из нее путем применения определенных правил» [18, с.64].
Именно во втором случае часто говорят о таком продуктивном способе расширения семантического пространства языка, как семантическая деривация, понимание процесса которого разными лингвистами в общем виде сводится к образованию значений многозначного слова. При семантической деривации не происходит внешних изменений слова, она не требует формальных показателей и этим отличается от словообразовательной. С другой стороны, семантическая деривация служит основой для словообразовательной, закрепляющей преобразования семантики в особых словообразовательных формах. Тесное взаимодействие между двумя типами дериваций подчеркивается Д.Н. Шмелевым, Ю.Д. Апресяном [2; 36].
Наш материал подтверждает это положение: составляющие приядерный сектор дериваты могут быть одновременно и словообразовательными, и семантическими.
Любой факт конкретного семантического сдвига или перехода может быть назван семантической деривацией. Поэтому этот термин удобен в современных метаязыковых описаниях. См., например, работы Г. И. Кустовой [19; 20], Е. В. Падучевой [26; 27], А. А. Зализняк [14].
Ключевая лексема Скука входит в объемное словообразовательное гнездо однокоренных слов, возглавляемых глаголом скучать. В текстах А.П.Чехова представлена значительная часть словообразовательной парадигмы глагола, каждый член которой приоткрывает новые грани смысла, находящие отражение в когнитивных признаках исследуемого концепта.
Представление о деривационной (семантической) продуктивности номинантов концепта «Скука» дают лексикографические источники. Исходя из материала толковых словарей, в пространство поля в рамках лексико-семантической деривации входят вторичные значения лексем, мотивированные первичной номинацией базовых лексем, относящихся к ядерной части, и образованные по разным механизмам семантической деривации. Группу семантических дериватов составляют производные в пределах единой лексемы - скука2, скучный2, скучать2, которые выступают производящими в ряду семантико-словообразовательных: скучища, скучноватенький, скучновато, скучнейший, прескучнейший, соскучиться, соскучившийся, соскучившись, скучающий, скучающе.
Дериват скучно2 относится к семантическим производным от скучать2, перенимающим его объектную позицию (скучать без кого/чего - «Вам скучно без вашего друга. Надо послать за ним в поле» (Страх)) - и семантико-словообразовательным от скучный2 (в значении «неинтересный»), выполняя с производящим одну функцию - характери-зации человека: «...написана она (статья) была скучно, бесцветным слогом, каким пишут обыкновенно неталантливые, втайне самолюбивые люди ...(Три года). Результаты деривационных процессов привели к несовпадению семантики в одном по форме производном.
В то же время скука2 является и семантико-словообразовательной лексемой, когда мы рассматриваем ее как производную от скучать2 во втором значении (скучать - скука (по кому-то)).
Только словообразовательными из нашего материала являются производные заскучать и проскучать от глагола в первом значении (скучать - «испытывать скуку»).
Рассмотрим семантическую производность значений у глагола скучать, так как он является вершинным словом в словообразовательном ряду (непроизводным) и производящим для остальных дериватов.
Вторичное значение глагола, активно используемое в современном русском языке, - «скучать о ком/чем, по ком/чем, по кому/чему» (по БАС - «болезненно переживать отсутствие кого/чего-либо») - развилось на основе исходного «испытывать скуку» (скука - «томление от отсутствия дела или интереса к окружающему» [25]), начиная с 30-х годов XIX века. В свою очередь исходное значение тоже претерпело изменения в управлении: «тяготиться кем/чем-либо» (например, скучать бездействием, однообразностью) употреблялось вплоть до конца XIX века [24].
Сдвиг в значении от «испытывать скуку от безделья или отсутствия интереса» к «томиться, тосковать без кого/чего-либо» можно объяснить изменением типа объектной позиции, заполняющей семантическую валентность глагола, что соответственно влечет за собой модификацию исходных семантических параметров.
Когнитивные основания данного механизма заключаются в том, что под имеющуюся, освоенную семантическую структуру подводится новая модель ситуации, репрезентируются новые элементы чувственного опыта. Результат «приспособления» глагола к новому типу объекта, его семантическим признакам приводит к смещению в значении и формированию нового производного значения [20, с.23,26]. Новая функция языковой единицы, дифференцирующая природу психического состояния скуки, получает отдельное словарное закрепление.
Единство значений в структуре слова обеспечивается интегральной семой «тягостности, томительности состояния», а разграничение связано с различием причинных связей, служащих предпосылкой для возникновения скуки уже в том или ином «качестве». Поэтому признание двух относительно самостоятельных значений (или смыслов, репрезентируемых одним словом) дает основание для членения слова на 2 лексемы - скучатьг и скучать2 (дериват).
Выделенные лексико-семантические варианты являются мотивирующими для двух рядов дериватов, которые пересекаются в производном глаголе соскучиться. Пример этого глагола может служить яркой иллюстрацией взаимопроникновения двух типов дериваций:
- словообразовательной - префиксально-суффиксально-постфиксальное образование от глагола скучатьг («испытывать скуку»): «Кучер молчал угрюмо; должно быть, соскучился, пока стоял около земской избы, и теперь тоже думал о покойнике» (По делам службы); «Первая партия еще не кончилась, а уж он соскучился, и ему стало казаться, что он лишний и мешает... Его потянуло обратно в залу, и он вышел» (Поцелуй).
- семантико-словообразовательной от скучать2 со значением «почувствовать тоску из-за отсутствия кого/чего-н» [Толковый словарь Ожегова]: «Привет Вам от сибирского человека, милый Алексеи Сергеевич! Соскучился я по Вас и по переписке ужасно» (А. С. Суворину, 20 мая 1890г., Томск); «Я соскучился без своего оркестра» (Два скандала).
По аналогии вторичное значение скучать2 развивается в контексте у отглагольной лексемы-имени концепта скука2, хотя оно не выделяется словарями: «... круглое одиночество, скука по ней...» (Жена). Преемственность этого же значения
сохраняется у адвербиальной лексемы скучнв2 (то же управление, что и у глагола - «без+П.п.»)).
Исходя из наблюдения над языковым материалом, мы объединили значительную группу семантических компонен-тов-каузаторов рассмотренных дериватов смысловой областью концептуального признака - «родное, близкое, привычное» (человек и предмет, конкретное и абстрактное). Приведем некоторые примеры: «Значит, опять ... отказ в паспорте, письма, круглое одиночество, скука по ней, а через пять лет старость, седые волосы...» (Жена); «Яцелые дни всё сижу здесь и смотрю: не едешь ли ты. Мне без тебя скучно!» (Три года); С мая по сентябрь не буду писать ничего крупного. Займусь мелкой работой, по коей скучаю (Ал.П.Чехову, между 18 и 24 апреля 1888 г., Москва); «.. .скучает по его болтовне о тарантулах и о том, как на Дону ловят щеглят» (Иван Матвеич); «Это оттого, вероятно, что за границей он сильно соскучился по родине» (Ариадна).
Выявление из исторически первичного значения глагола, устаревшего уже к середине XIX века («докучать, надоедать, вызывать скуку» с управлением «что скучает кому» и «кто/что скучает кому чем»), правил семантического преобразования/производства и установление связи между значениями в структуре глагольной лексемы является презумпцией: «они связаны просто потому, что происходят из одного источника и восходят к одному источнику... Исходное значение -одна из возможных концептуализаций ситуации» [20, с.31].
Семантический состав значения «докучать, надоедать» получил развитие в дериватах, которые сейчас отличаются стилем употребления (разг.), а также вхождением в пассивный словарный запас: наскучить, наскучать, наскучающий, прискучить, прискучать, прискучивать. Так полисемичный глагольный репрезентант в каждом из своих значений вступает в деривационные отношения, благодаря чему разносторонне реализуется семантический потенциал концептуальной области.
Выделение лексем скука2 и скучный2 происходит по другому механизму семантической деривации - метонимическому переносу, когда «само название состояния используется для обозначения связанных с ним ситуаций» [20, с.312]. По замечанию Г.И.Кустовой, это главный принцип переноса в экспериенциальной сфере, так как в семантике «внутреннего» предиката уже заключена информация о причине. Поэтому метонимический принцип основывается не на сходстве, а на связи между «внутренним состоянием и некоторой внешней ситуацией» [20, с.308; см. также 21].
Скуке1 противопоставлено косвенно-номинативное значение, полученное путем метонимического сдвига на конкретный объект-источник состояния, или, в терминах Падучевой, «смещением фокуса внимания» [27, с.160]. Такая когнитивная модель это еще один способ акцентуации смыслов признака «интерес». Ср.:
«Скрепя сердце, я должен был сидеть в столовой и беседовать с приживалкой Пименовной. Саша, озабоченная и встревоженная, то и дело пробегала мимо меня с наперстком, мотком шерсти или с другой какой-нибудь скукой» (Любовь);
«Лаевский тоже посмотрел в отметки и похвалил. Закон божий, русский язык, поведение, пятерки и четверки запрыгали в его глазах, и всё это вместе с привязавшейся к нему пятницей, с зачесанными височками Никодима Алексан-дрыча и с красными щеками Кати представилось ему такой необъятной, непобедимой скукой, что он едва не вскрикнул с отчаяния и спросил себя: "Неужели, неужели я не уеду?" (Дуэль);
«Что за отчаянная скучища этот немецкий курорт Баденвейлер!» (к Г. И. Россолимо, 28 июня, 1904г).
В определенных контекстуальных условиях скука1 и скука2 неразличимы и допускают двоякую интерпретацию (чувство и то, что его вызывает - объект/обстановка). Например: «Теперь же ехать некуда и приходится жить в усадьбе безвыездно всё лето и зиму. Какая скука!» (В усадьбе); «У нас в Таганроге нет ничего нового, решительно ничего! Смертельная скука!» (М. М. Чехову, 4 ноября 1877 г. Таганрог); «Всю неделю я зол, как сукин сын. Геморрой с зудом и кровотечением, посетители, Пальмин с расшибленным лбом, скука» (А. С. Суворину, 26 декабря 1888 г., Москва). Соответственно вычленяются и признаки: к внутреннему миру относятся «интенсивность», «эмоциональность», «экспрессивность», «оценоч-ность»; к внешним каузаторам - «физическая изоляция», «однообразие», «повторяемость», «интерес» (сема «новизны»).
Репрезентация нерасчлененного, широкого содержания ядерной лексемой демонстрирует такое лингвистическое явление, как семантический синкретизм. Возникающее в тексте наложение смыслов, или диффузность значений, не позволяет разграничить словарные значения, да оно и не требуется по смыслу, так как смысловая цельность «не покрывается полностью ни одним из значений в отдельности» [36, с.94-95]. Более того, «принцип диффузности значений многозначного слова (а скука полисемична) является решающим фактором, определяющим его семантику [там же, с.95; см. также 28].
Лексема скучный2 («вызывающий скуку») семантически производна от исходного словарного значения скучный1 («испытывающий скуку») по модели «состояние - каузатор». Каузативное значение адъектива охватывает широкую сферу смежных с этим чувством ситуаций и объектов (скучная повесть, музыка, комната, дорога и т.п.). Такая семантика каузативного контекста (базовая) примыкает к ядру на том основании, что состояние/чувство и его причина составляют единый смысловой комплекс и неотделимы друг от друга. Другая часть этого же значения, или ее «информационный коррелят» (по Кустовой), содержит отсылку к человеку, характеризуя его образ жизни, характер, интеллектуальные способности. Мы относим эти компоненты каузации к косвенным, неявным, способными вызвать чувства скуки, в том смысле, что другой может испытать скуку под влиянием «скучного человека», находясь с ним в непосредственном контакте. Это семантическое ответвление попадает в фокус внимания приядерной зоны.
Очертив и обосновав круг производных номинантов концепта, составляющих основу деривационного поля, перейдем к рассмотрению признаков, которые ими эксплицированы в текстах Чехова. Прежде всего, это варьирование признаков ядра.
Конститутивный признак «интерес» как обязательное наличие, личностное требование во всем происходящем, а также взаимосвязанные признаки внешних факторов «физической изоляции», «одиночества» получают воплощение в дериватах проскучать и заскучать: «... на другой же день он (настоятель) взял свою трость, простился с братией и отправился в город. И монахи остались без музыки, без его речей и стихов. Проскучали они месяц, другой, а старик не возвращался» (Без заглавия); «Посидев безвыходно дома, я заскучал и написал доктору Павлу Ивановичу письмо с просьбой приехать поболтать» (Драма на охоте); «Пиши, моя дуся, умоляю тебя, а то я тут в прохладе и безмолвии скоро заскучаю» (О. Л. Книппер, 30 ноября 1902г).
Префикс, выступая продуктивным словообразовательным средством вторичной репрезентации, обогащает признаки новыми смысловыми оттенками. Смысл, передаваемый приставочным глаголом совершенного вида, модифицируется и выражает характеристику протекания состояния с указанием на его фазы (начало, промежуток): заскучать - указывает
на «начало процесса» по объективным причинам в плане прошлого или будущего; проскучать - префиксальная лексема охватывает своим значением длительность состояния в определенном промежутке времени.
Группа глаголов прискучить, прискучать, прискучивать одновременно пополняет признаковый состав двух когнитивных классификаторов - «внутренняя ощущаемость» и «причинность».
Смысл «неполнота, слабая интенсивность» в переживании чувства/состояния связан со способом глагольного действия, выражающимся префиксально. Указывают на «однократность» или «многократность» испытываемого чувства суффиксы -ива- и чередующиеся и//а, участвующие в образовании путем имперфективации видовой пары прискучить -прискучивать и видовой вариации прискучить - прискучать.
В составе причинного классификатора дериваты эксплицируют признаки «однообразие» и «повторяемость», относящиеся как к природной среде, так и процессам в жизнедеятельности человека, например: «Когда едешь или идешь по улице, которая тянется версты на три, то она скоро прискучает своею длиной и однообразием» (Остров Сахалин); «... Читаю психологию, занимаюсь же вообще философией. /- И не прискучает? / - Напротив, этим только я и живу» (Черный монах).
В других контекстуальных примерах признак «внутренняя ощущаемость» конкретизируется семой «мера и степень интенсивности» («до отвращения» - крайняя неприязнь), а к уже упомянутым каузальным признакам примыкают «физическая изоляция», «повторяемость», «интерес», содержание которых уточняется смыслами «духовная отчужденность», «отсутствие с окружающими гармоничного единства»: «Кроме кладбища, мне теперь положительно негде бывать («физическая изоляция»), — говорила она (Мария Викторовна) мне со смехом. — Город прискучил до отвращения. УАжоги-ных читают, поют, сюсюкают («повторяемость»), я не переношу их в последнее время; ваша сестра — нелюдимка, т-11е Благово за что-то ненавидит меня, театра я не люблю («интерес»). Куда прикажете деваться?» (Моя жизнь).
Причинный признак «дело» в ядерной оппозиции «скука-дело» подчиняет признаки «однообразие» и «польза»: «В первое время Андрей Ефимыч работал очень усердно ... Но с течением времени дело заметно прискучило ему своим однообразием и очевидною бесполезностью. Сегодня примешь 30 больных, а завтра, глядишь, привалило их 35, послезавтра 40, и так изо дня в день, из года в год, а смертность в городе не уменьшается, и больные не перестают ходить» (Палата №6).
Вариативная видовая пара наскучать - наскучить также задействована в реализации признаков «однообразие» и «повторяемость»: «Прошло минут двадцать. Васильеву наскучило, что доктор поглаживает колени и говорит всё об одном и том же» (Припадок); «- Я устал... - томно проговорил художник, глядя на этюд и встряхивая головой, чтобы побороть дремоту. - Это мило, конечно, но и сегодня этюд, и в прошлом году этюд, и через месяц будет этюд... Как вам не наскучит?» (Попрыгунья); «Он не перестает божиться без всякой надобности, скоро наскучает мне, и я отсылаю его в кухню, где ему подают обедать» (Скучная история).
Противостоять всему надоевшему, вызывающему скуку (неизменяющийся образ жизни, однообразие видов природной среды) способно только то, что вызывает «интерес», который в следующем примере ассоциируется со сменой обстановки и получением новых впечатлений. Из контекстуальных смыслов, окружающих глагольный дериват в метонимическом употреблении, можно извлечь ключевую оппозицию «скука-интерес»: «10 сентября я уже опять был на знакомом читателю "Байкале", чтобы на этот раз плыть в Южный Сахалин. Уезжал я с большим удовольствием, так как север мне уже наскучил и хотелось новых впечатлений» (Остров Сахалин).
Поскольку концепт «Скука» частью рассматриваемого концептуального содержания составляет психоэмоциональный фрагмент внутреннего мира человека, он относится к группе эмоциональных концептов, которые отличаются дополнительными эмотивными, оценочными и ценностными характеристиками [см. 35; 17].
Наличие этих когнитивно-семантических характеристик в исследуемом концепте наиболее явно прослеживается в производных репрезентантах. Поэтому для дальнейшего анализа деривационных единиц и установления объективируемых ими признаков Скуки как эмоции нам потребовалось руководство теоретическими положениями психолингвистической концепции эмоций, разработанной в трудах В.И.Шаховского, Н.А.Красавского, Е.Ю.Мягковой, З.Е.Фоминой, Л.Г.Бабенко, Е.М.Вольф, А.Вежбицкой), суть которой заключается в учете специфики природы самой эмоции - двойственной референци-альной отнесенности: в эмоции одновременно выражается и состояние субъекта, и его отношение к объектам окружающей действительности. Этим подтверждается взаимодействие двух выделенных концептуальных классификаторов «внутренняя ощущаемость» и «причинность», комплексно пополняемых когнитивными признаками в процессе анализа.
Отражаемое в эмоциях отношение к предметам и явлениям внешнего мира в виде субъективных переживаний личности фиксируется в семантике слов и языковых структурах специализированными средствами. Эмоции как психологическая категория на языковом уровне трансформируется в эмотивность, определяемую В.И.Шаховским как «имманентно присущее языку семантическое свойство выражать системой своих средств эмоциональность как факт психики, отраженные в семантике языковых единиц социальные и индивидуальные эмоции; имеет два плана: план содержания и план выражения, через которые манифестируются эмоциональные отношения/ состояния говорящих» [33, с.24].
В рамках когнитивной теории эмоций эмотивная лексема Скука анализируется нами с учетом таких сосуществующих семантических параметров в ее содержании, как «оценочность», «экспрессивность», «эмоциональность», хотя имеются различные точки зрения на характер их связи. Одни исследовтели считают, что эмоциональность и оценочность -нерасторжимое единство. Разделяют это мнение В.И.Шаховский, Н.А. Лукьянова, Н. А. Беседина: «Оценочность, представленная как соотнесенность слова с оценкой, и эмоциональность, связанная с эмоциями, чувствами, не составляют двух разных компонентов значения, они едины» [22, с.12]; «в основе эмоций лежит оценка» [34, с. 115]. Такое понимание не противоречит общепризнанному в психологии факту : эмоции обусловлены оценкой тех или иных ситуаций, событий, предметов, а также собственных представлений и мыслей [15, с.38].
Другие ученые, наоборот, различают эти компоненты по принципу часть и целое [8, с.276]. Трудно разграничиваемым в эмоциональных проявлениях скуки оказывается и «экспрессивность», так как «эмоция всегда и оценочна, и экспрессивна» (подробнее см. 34). И в одних случаях экспрессия, сигнализирующая о неодобрении, усилена (скучища, пре-скучнейший), в других уменьшена (скука, скучно).
Не вдаваясь подробнее в суть данного вопроса, мы рассматриваем эти семантические компоненты в составе дериватов как взаимодополняющие и взаимообусловленные с преобладанием эмоционально-оценочной семы.
Психофизическое взаимодействие человека и мира находит отражение в эмоциональной оценке, выразителями раз-
личных оттенков которой служат эмоционально-оценочные суффиксы субъективной оценки, присоединяемые к основе существительных, качественных прилагательных и наречий. Все образуемые дериваты имеют отрицательную семантическую нагрузку.
Ярким актуализатором совокупности признаков по двум направлениям классификации служит субстантивный дериват скучища. Скука как «эмоция» раскрывается в смыслах «оценочность», «экспрессивность», «эмоциональность» и «интенсивность». На основное эмоционально-оценочное значение производящего наслаивается экспрессивный компонент, выражающийся увеличительным суффиксом -щик. Интенсификация эмоционального ощущения и оценочной реакции достигается и с помощью эксплицитной текстовой поддержки («боль начинается под ложечкой»; «скучища страшная»; «с ума бы сошел»; «мухи мрут»):
1) «И как это, не понимаю, вы можете жить тут без работы... в этой скучище! Вот уж у меня и боль начинается под ложечкой!..» (Тайный советник);
2) «Несколько лет тому назад я делал в городе К. мост. Надо вам сказать, скучища в этом паршивом К. была страшная. Если бы не женщины и не карты, то я с ума бы, кажется, сошел» (Пассажир 1-го класса);
3) «Был вчера на публичной лекции нашего ZZ ... Читает, можете себе представить, точно леденец сосет: сю-сю-сю... Струсил, плохо разбирает свою рукопись, мыслишки движутся еле-еле, со скоростью архимандрита, едущего на велосипеде, а главное, никак не разберешь, что он хочет сказать. Скучища страшная, мухи мрут. Эту скучищу можно сравнить только разве с той, какая бывает у нас в актовом зале на годичном акте, когда читается традиционная речь, чтоб ее черт взял» (Скучная история).
В первом примере за негативным экспрессивно-оценочным отношением скрыты корыстные мотивы, которые проясняются дальнейшим ходом повествования (нужны деньги для поездки за границу), а во втором контексте причины остаются невыявленными, но в тех или иных условиях определяется наиболее подходящее средство спасения от скуки -«дело» (1) или «веселье»/ «развлечение» (2). В (3) состояние скуки (совмещенная семантика «атмосферной» и психофизической скуки) складывается из звуковой монотонности и поступающей неинтересной, непонятной, избитой, повторяющейся информации, в которой отсутствуют «умные» мысли, утрачено для слушателей интригующее значение. Отсюда признаки - «однообразие», «повторяемость», «интерес».
Чувство скуки в некоторой степени может испытать от профессиональной деятельности как автор, понимая, что выпускаемое в свет произведение искусства такое, как у всех и не отличается новизной и оригинальностью («много дра-мописцев», «занятие обыденное»), так и его читатель/зритель. На неполноту ощущения указывают продуктивные суффиксальные образования прилагательных. Отмеченные в письмах Чехова дериваты с субъективной эмоционально-оценочной направленностью также участвуют в интерпретации противительного скуке признака «интерес»: «Пьесу не пишу и писать ее не хочется, так как очень уж много теперь драмописцев и занятие это становится скучноватым, обыденным» (О. Л. Книппер, 16 марта 1902 г., Ялта); «Если, ангел, будете в цензуре, то скажите Крюковскому, что в таком-то городе живет Петр Иваныч Бобчинский и что я купно с Рассохиным слезно молим цензурную гидру не задерживать водевиля в карантине. Водевильчик пошловатенький и скучноватенький, но в провинции пойдет: две мужские роли и одна женская» (И. Л. Леонтьеву (Щеглову), 7 ноября 1888 г., Москва).
В последнем примере экспрессивная сема в значении усиливается за счет удвоенного суффикса субъективной оценки и распространяется на оцениваемый по качеству предмет речи, вступая с ним в эмоциональное согласование (во-девиль-чик - уменьшительный оценочный аффикс обозначает низкую степень «интересности»).
Этот же принцип в создании экспрессивного напряжения в пределах синтагмы находим в одном из примеров эпистолярного наследия Чехова, а в другом случае этот же эффект достигается лексическим повтором: «Я оканчиваю скучнейшую повестушку. Вздумал пофилософствовать, а вышел канифоль с уксусом. Перечитываю написанное и чувствую слюнетечение от тошноты: противно! Ну, да ничего...» (И. Л. Леонтьеву (Щеглову), 18 апреля 1888 г. Москва; «Получаю скучнейшие приглашения на скучнейшие обеды. По-видимому, придется скоро уехать в Москву, так как здесь работать не дадут» (М. П. Чеховой, 9 или 10 января 1891 г., Петербург).
Экспрессивно-эмоционально-оценочный потенциал концепта вербализуется в форме превосходной степени с элятив-ным значением, сигнализирующим с одной стороны о высокой интенсивности и предельной степени в ощущении скуки, каузируемой предметами и ситуациями, которые этим же ощущением и оцениваются. С другой же стороны в субъективной, чувственной оценке реалий окружающего мира отражается чрезмерно низкий уровень качественной составляющей по сравнению с нормой личностного плана, а именно: недостаток интересного и занимательного. Объективацию содержательного наполнения скуки значением формы превосходной степени образно можно представить в виде вертикального смыслового диапазона: в верхней точке скука как «эмоция»/ «чувство» характеризуется смыслами «оценочность», «экспрессивность», «эмоциональность» и «интенсивность» (семы интенсивности вербально дублируются в лексемах «тошнота», «противно»), а из нижней точки исходят смыслы признака «интерес», имплицитные во втором примере. Необычное воплощение получает сема «интерес» в индивидуально-авторском выражении с подчеркнутой самокритичностью писателя в оценке своего произведения. Из желания привнести немного умных, интересных мыслей - пофилософствовать («помудрствовать» - «попридумать что-либо новое», «переиначить по-своему» [Даль]) - вышло что-то неприятное, что можно сравнить со смесью канифоля («смолистое вещество») и уксуса («жидкость с резким кислым вкусом»). Отталкиваясь от ассоциативно-смысловой соотнесенности со значением этих слов в передаче ощущения, семантическое переосмысление можно объяснить так: одним словом, получилась тягомотина (тянуть тягомотину - «говорить длинно и скучно» [25, с.819]), нечто тягучее (тягучий -«скучный, томительный, однообразный» - МАС) и отвратительное («очень плохой, скверный» - МАС), т.е эффект прямо противоположный. Так в чеховском словоупотреблении творчески варьируется бинарная оппозиция «интерес - скука».
Ограниченный объем статьи не позволяет рассмотреть подробно вербализацию признаков остальными аффиксальными дериватами с субъективной семантикой, которые эксплицируют, помимо уже названных признаков «внутреннего протекания» скуки, внешние провоцирующие скуку факторы. Описания требует также семантическая область деривата скучный2 и его производных, характеризующих человека по различным критериям. Названные и некоторые другие проблемы предполагаем осветить в последующих публикациях.
The semantic-cognitive analysis derived units - is one of the operations on the disclosure of the composition of a concept. The article analyzes the derivation means of explication of the content of a mental unit comprising co-nuclear parts of the field zone "Boredom." Keywords: the mncept "Boredom", area co-nuclear parts, derivatives, cognitive signs.
Список литературы
1. Абросимова Л. С. теоретико-методологические установки когнитивного подхода к изучению словообразования (электронный ресурс). Режим доступа -http://journals.kantiana.ru/vestnik/1701/4823/
2. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. Избр. труды. Т. I. - М., 1995. - 472 с.
3. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. - М.: Сов. энцикл., 1969.
4. Бабенко Л.Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке. - Свердловск: Изд-во Урал. Ун-та, 1989. - 184 с.
5. Баженова Е.А. Категория оценки //Баженова Е.А., Сиполс О.В. и др. Стилистический энциклопедический словарь русского языка. — М.: Флинта, 2003. — 696 с.
6. БАС - Словарь современного русского литературного языка: В 17-ти т. - М.- Л.: Наука, 1948-1965. - Т.13.
7. Беседина Н. А. Эмоциональность как универсальная категория языковой коммуникации / Н. А. Беседина // Динамика педагогического образования: от института к университету : тез. докл. междунар. науч-практ. конф., Тула, 29-30 сент. 1998 г. / Тульский гос. пед. ун-т им. Л. Н. Толстого ; отв. ред. Н. А. Шайденко. - Тула, 1998. - С. 277-278.
8. Вольф Е. М. Варьирование в оценочных структурах / Е. М. Вольф // Семантическое и формальное варьирование. - М., 1979. - С. 273-294;
9. Воркачев Г. Лингвокультурология, язык, личность, концепт: становление антрополо-гической парадигмы в языкознании //Филологические науки. - 2001. - С. 64-71.
10. Гачев Г. Национальные образы мира. - М., 1995. - 480 с.
11. Голованова А.В. Ум как ценность в русской языковой картине мира // Проблемы филологии. - Пермь: ПГУ 2003. -С. 38-39.
12. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. - М., 1994. - Т.4 (электронный ресурс). Режим доступа - http://slovari.ru
13. Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. - М.: Русский язык, 2000 (электронный ресурс). Режим доступа - http://www.efremova.info/word/vdoxnovenie.html
14. Зализняк А. А. Семантическая деривация синхронии и диахронии: проект «каталога семантических переходов» // Вопросы языкознания. - 2001. - № 2. - С. 14-25. - http://www.philology.ru/linguistics1/zaliznyak_anna-01.htm
15. Ильин, И. П. Эмоции и чувства. - СПб: Питер, 2013. - 783 с.
16. Красавский Н. А. Образные и ценностные признаки эмоционального концепта «гнев» (на материале немецких и русских пословиц) [Текст] / Н. А. Красавский // Молодой ученый. — 2015. — №6. — С. 823-826.
17. Красавский, Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: монография. - Волгоград: Перемена, 2001. - 374 с.
18. Кубрякова Е. С. Деривация, транспозиция, конверсия // Вопросы языкознания. - 1974. - № 5. - С.64-76.
19. Кустова Г. И. Когнитивные модели в семантической деривации и система производных значений // Вопросы языкознания. - 2000. - № 4. - С. 85-109.
20. Кустова Г.И. Типы производных значений и механизмы языкового расширения. М.: Языки славянской культуры, 2004. - 472 с.
21. Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении / Пер. с англ. И. Б. Шатуновского. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - 792 с.
22. Лукьянова Н.А. Экспрессивная лексика разговорного употребления: проблемы семантики. - Новосибирск: Наука, 1986. - 228 с.
23. МАС - Словарь русского языка: В 4-х т./ Под ред. А. П. Евгеньевой. - М., 1981-1984. (электронный ресурс). Режим доступа к изд.: http://slovari.ru
24. Муравенко Е.В., Калюга, М. Система и узус в истории глагола скучать // Вестник ПСТГУ - 2008. - Филология, вып. 3 (13) — С.72-84.
25. Ожегов С.И., Шведова, Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - М.: Азбуковник, 1999. - 944 с.
26. Падучева Е. В. Глаголы создания образа: лексическое значение и семантическая деривация // Вопросы языкознания. - 2003. - № 6. - С. 30-35.
27. Падучева Е.В. Динамические модели в семантике лексики. - М.: Языки славянской культуры, 2004 - 608 с.
28. Пименова М. В. Красотою украси: выражение эстетической оценки в древнерусском тексте. - СПб.; Филологический факультет СПбГУ; Владимир: ВГПУ, 2007. - 415 с.
29. Попова З.Д., Стернин, И.А. Когнитивная лингвистика. - М.: АСТ: Восток-Запад, 2007. - 314 с.
30. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка: В 2-х т. - М.: Русский язык, 1985. - Т. II. Словообразовательные гнезда. Р-Я. - 886 с.
31. Толковый словарь русского языка/ Под ред. Д.Н. Ушакова (электронный ресурс). Режим доступа -http://ushakovdictionary.ru/word.php?wordid=2383
32. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. - М.: Наука, 1974—1983. (электронный ресурс). Режим доступа - http://az.lib.ru/c/chehow a p
33. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Изд. 4-е. - М.: Книжный дом «Либроком», 2012 - 208 с.
34. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе (на материале английского языка). Дис...доктора филол. наук. - М., 1988. - 402 с.
35. Шаховский В.И. Эмотивный код языка и его реализация в языковой игре // Эмотивный код языка и его реализация: [эмоции в речи и тексте] / Н.С.Болотнова, А.А.Водяха и др.; редкол.: Шаховский В.И. и др.; Волгогр. гос. пед. ун-т. -
Волгоград: Перемена, 2003. -174 с.
36. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. Изд. 3-е. - М.: Изд-во ЛКИ, 2008. - 280 с.
Об авторах
Гехтляр С.Я. - доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского
Маханова Г.Е. - аспирант Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского
УДК 81-112
КОНЦЕПТ «ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ» В АНГЛОСАКСОНСКОЙ ЗАГАДКЕ
С.С. Горыкина
В статье рассматривается концептосфера англосаксонской загадки, одним из важных фрагментов которой является концепт «Повседневная жизнь». Описываются параметры повседневности, представленные в антропоцентрической парадигме наук, анализируется номинативное поле данного концепта, включающее несколько семантических групп, исследуется проекция характеристик загадки как малого фольклорного жанра - антропоцентричности, метафоричности, персонификации - на функционирование номинаций средневековой повседневности в тексте. Делается вывод об адекватности отражения в загадке специфических черт национальной концептосферы.
Ключевые слова: загадка, повседневность, концептосфера, концепт, номинация, антропоцентричность, антропоморфная метафора, персонификация.
Повседневность является важным и актуальным пластом национальной культуры, привлекающим интерес ученых разных направлений гуманитарной парадигмы наук. Так, историки повседневности исследовали предметно-материальную сторону жизни людей и их взаимоотношения, зафиксированные в традиционных формах: обычаях, обрядах, ритуалах (см., напр., работы [5; 3]). Проблематика исторического подхода включает такие вопросы, как макро и микросреда обитания: природа, город, деревня, жилище (включая интерьер и утварь); тело человека и заботы о его природных и социокультурных функциях (еда, одежда и под.); ключевые моменты в жизни человека, оформленные в обрядах (рождение /крещение, создание семьи /свадьба, смерть /похороны); семья и межличностные отношения в социальных группах; досуг (игры, развлечения, праздники). Представители французской школы «Анналов» Л. Февр и М. Блок сочли необходимым включить в изучение духовную жизнь человека, его эмоции, так как ценностный смысл бытовых вещей и форм поведения, эмоционально-образный характер мышления в его обыденных проявлениях ярче всего выражает менталитет народа [6, с.13]. Ю.М. Лотман связывал быт, каждодневное поведение и мир обиходных вещей с миром идей, идей, интеллектуальными, нравственными, религиозными и другими ценностями [7, с. 10]. Идеи и культурные ценности как значимые осознаваемые типизируемые фрагменты опыта, объективируемые в языке, становятся лингвокультурными концептами [2, с. 27], которые позволяют хранить и передавать знания о повседневном взаимодействии лингвокультурного сообщества с окружающим миром. Концептосфера повседневности входит в ядро национальной концептосферы, которая отражает содержание национальной культуры [8, с. 9].
Ученые, исследующие культуру повседневной жизни, выделяют ряд ее параметров, соразмерных человеку и человеческой жизни. К числу таких параметров они относят время, пространство, социальные и профессиональные взаимоотношения, витальные потребности человека, без которых он не может существовать. Так, в работе Н.И. Кургановой [4] модель концепто-сферы повседневности представлена следующим образом: 1) ось витальных ценностей: «дом», «еда», «одежда», 2) ось взаимоотношений: «семья», «друзья», «чужие», 3) пространственная ось: «дом», «родина», «мир», 4) временная ось: «семья», «школа», «работа». С.В. Воробьева, исследующая феномен повседневности в средневековой английской лингвокультуре, сочла возможным разделить концепты, репрезентирующие эту концептосферу, на две большие группы: макросреда и микросреда повседневности. Макросреда включает концепты, отражающие картину мира человека в его отношениях с внешним миром, - это его работа и досуг, военная деятельность и религиозная вера как значительный фрагмент картины мира человека Средних веков. В микросреду входят концепты, представляющие внутриличностный и внутрисемейный мир человека, - дом, одежда и еда; они занимали устойчивое место в когнитивном пространстве средневековой личности [1]. В монографии И.Ф. Янушкевич, посвященной динамике становления англосаксонской лингвокультуры, к бытовой сфере относятся, кроме прочих, также охота и рыбалка как неотъемлемый компонент повседневной жизни раннесредневекового этноса [9].
Проведенное нами изучение текстов англосаксонской загадки не противоречит выводам ученых и добавляет другие концепты, отражающие особенности жизни англоязычного социума средневекового периода.
Концепт «Повседневная жизнь» объективируют номинации а) продуктов хозяйственной деятельности (загадки Wine, Leather, Anchor, Onion, Mead, Ale, Weathercock, Dough, Churn, Weaver's Loom, Riding Well, Shirt, Poker, Beaker); б) хозяйственных предметов и орудий труда (загадки Key, Bellows, Handmill, Flail, Plough, Rake); в) человека в повседневных ситуациях (загадки Man, his Woman and Horse, Man and Horse, Servant and Hawk, One-Eyed Garlic Seller).
В англосаксонской загадке, характеризующейся ярко выраженной антропоцентричностью, человек занимает важное место. Описание окружающего мира происходит с помощью апеллирования к телу человека и чертам характера. Так, номинации человека в физическом смысле включают существительные, обозначающие тело и его части (arm, belly, blood, body, bone, bosom, breast, foot (feet), hands, heart, hip, knee, limb, ling, neck, rib, shoulders, sides, skin, spine, stomach, thigh, womb), голову и лицо (ears, eyes, head, mouth, nose, teeth, tongue), органы физического восприятия и осмысления мира (brain, mind, senses). Так, например, описывается сосуд, в котором содержится вино: I saw the thing; its belly was at the back hugely puffed out. A servant attended it, a man of might. And much had it suffered
