CC BY
347
ров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М.,
1995. С. 29.
3. Гвоздарев Ю.А. Рассказы о русской фразеологии. М., 1988. С. 121.
4. Мугу Р.Ю. Полисемантизм соматической лексики: На материале русского и немецкого языков: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Майкоп, 2003.
5. Поликарпов А.А. Системно-квантитативный подход в лингвистике // Филологические школы и их роль в систематизации научных исследований: Вестн. Смол. гос. ун-та. Сер. 1. Филология. Смоленск, 2007. Т. 1. С. 48.
6. Ольшанский И.Г. О соотношении лексической полисемии и метафоры // Лексика и лексикология: сб. науч. тр. М., 2000. Вып. 11. С. 139.
7. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка: в 3 т. СПб., 1893. Т. 3. С. 189.
8. Виноградов В. В. Об основном словарном фонде и его словообразующей роли в истории языка // Виноградов В.В. Избр. тр. Лексикология и лексикография. М., 1977. С. 45.
9. Будагов Р.А. В защиту слова. Язык и культура. Хрестоматия. М., 2001. Ч. 1. С. 129.
10. Словарь русского языка Х1-ХУП: в 28 т. М., 1975-2008. Т. 17. С. 22.
11. Сердобинцев Н.Я. Полисемия в системе языка // Задачи изучения русской лексики и фразео-
логии в педагогической школе: тез. докл. Всесоюз. конф. Орел, 1982. С. 66.
12. Степанова Г.В., Шрамм А.Н. Введение в семасиологию русского языка. Калининград, 1980. С. 48.
13. Полевые структуры в системе языка / науч. ред. З.Д. Попова. Воронеж, 1989. С. 33.
14. Соссюр Ф. Курс общей лингвистики // Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М., 1977. С. 200.
15. Стернин И.А. Коммуникативная модель значения и ее объяснительные возможности // Семантика слова и синтаксической конструкции: межвуз. сб. науч. тр. Воронеж, 1987. С. 15-16.
16. Кустова Г.И. Типы производных значений и механизмы языкового расширения. М., 2004. С. 108.
Поступила в редакцию 21.11.2008 г.
Popova A.R. A polysemantic word and lexical-semantic system: features of isomorphism. A polysemantic word as a complex item as a summation of lexical-semantic variants reveals some features of isomorphism with lexical-semantic system of language. The article shows a number of analogies existing between these two structures. Comparison is performed on an example of the lexeme arm, possessing a rich polysemy in national Russian language.
Key words: polysemy; lexical-semantic system; meaning; lexical derivation.
УДК 81
ЯЗЫК И МЫШЛЕНИЕ В СВЕТЕ СОВРЕМЕННЫХ ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ
© Л.Б. Кабалоева
В статье рассматривается отношение язык - мышление в свете современных психолингвистических представлений о содержании и функционировании этнокультурного сознания. В работе сделан вывод о том, что признание автономности мыслительных и языковых процессов, постулируемых психолингвистикой и когнитивной лингвистикой, не снимает проблему «национального - универсального» в мышлении, а смещает фокус внимания при решении данной проблемы с плоскости взаимодействия национального языка и мышления на уровень невербального мышления.
Ключевые слова: язык; сознание; мышление.
Исследование проблемы соотношения языка и мышления имеет многолетнюю историю. При этом попытки решения данной проблемы развивались в нескольких направлениях, которые представлены целым рядом стоящих друг к другу в оппозиции концепций. Существует несколько классификаций
имеющихся точек зрения на соотношение языка и мышления, из которых в контексте исследуемого в данной статье вопроса интерес представляет классификация Н.Г. Комле-ва, в основу которой положены следующие идеи: 1) язык = мышление. Согласно точкам зрения, отнесенным Н.Г. Комлевым в дан-
25б
ную группу, говорение отождествляется с громким мышлением, а мышление с внутренним говорением; 2) язык Ф мышление. Язык и мышление не тождественны. Эта группа подразделяется на две подгруппы:
а) язык > мышление. Авторами концепций, относящихся к этой группе, постулируется положение, в соответствии с которым осуществление мыслительных процессов невозможно без языка. При этом в остатке остаются звуки и графические знаки, которые не могут быть приравнены к мышлению, что позволяет сделать авторам вывод о том, что язык больше, чем мышление; б) язык < мышление. Язык входит в мышление. В соответствии с точкой зрения авторов, концепции которых в обсуждаемой классификации относятся к данной группе, мы можем мыслить без языка, но не можем говорить без мышления. Отсюда, мышление больше, чем язык; 3) язык | мышление. Как утверждают сторонники развивающихся в этом направлении концепций, язык и мышление развиваются параллельно. При этом каждый из элементов отношения язык - мышление развивается по своим собственным законам [1].
Современные научные представления прямо или косвенно касающиеся отношения языка и мышления, укладываются в несколько основных положений, в соответствии с которыми: 1) мышление и язык - два автономных познавательных процесса. По мнению Е.Ф. Тарасова, воспроизводство и восприятие речи характеризуются двумя сторонами. Это, во-первых, процессы производства тел языковых знаков и их восприятие и, во-вторых, процессы манипулирования «знаниями в виде образов сознания различной психической модальности...» [2]. Таким образом, в процессах реализации речевой деятельности выделяются два самостоятельных процесса: языковой и собственно мыслительный. Н.Н. Болдыревым, в свою очередь, подчеркивается автономность языка от концептов, рассматриваемых современными авторами в качестве средств мыслительной деятельности: «Концепты как элементы сознания вполне автономны от языка» [3]. Невербальный характер концептов как средств мыслительной деятельности подчеркивается Е.С. Кубряковой [4]. Об автономности языка и мышления говорит также И. В. Привалова, по мнению которой язык и мышление «пред-
ставляют собой автономные познавательные процессы» [5]. Мысль об автономности языка и мышления позволяет сформулировать второе положение: 2) мышление невербально в своей основе. С точки зрения Е.Ф. Тарасова, в процессах производства речи происходит «одевание» бессловесной мысли, формируемой говорящим в начале высказывания, в слово.» [2]. Н.Н. Болдырев, подчеркивая невербальный характер мышления, формулирует свою мысль следующим образом: «Наше мышление невербально по своей природе, и это уже достаточно доказанный факт» [3]. Представляется также существенным отметить, что не только само мышление определяется невербальным по своей природе, но и способы хранения результатов мыслительной деятельности, которые при определенных условиях могут храниться «без образов языковых средств» [2, с. 27]. Мышление, как формулирует И.В. Привалова, только «номинируется и ов-нешняется...» [5, с. 36] языком, что имеет место, когда результаты мыслительной деятельности должны быть переданы другим людям. В этом случае, как отмечает Е.Ф. Тарасов, результаты мыслительной деятельности «должны быть овнешнены предметами-знаками» [2, с. 27], в качестве которых в ситуации вербального общения выступают языковые средства. Из положения о невербальном характере мышления и его автономности от языка выводится положение, в соответствии с которым 3) мышление не опосредуется и не определяется языком. Следствием того, что мышление не опосредуется национальным языком, а значит, не определяется им, является признание 4) универсального характера мыслительных процессов. Как считает И.В. Привалова, не только процессы «облечения» мысли в слово» являются универсальными [5, с. 5], но также механизмы «складывания» образов» [5]. Из этой мысли выводится тезис, в соответствии с которым 5) мышление имеет не национальный характер. По мнению И. В. Приваловой, национально-культурная специфика процесса перехода мысли в слово начинает проявляться только «на этапе перекодировки смысла с языка образов и схем на конкретный национальный язык значений» [5]. Другими словами, национальные особенности речемыслительного процесса начи-
нают проявляться на этапе «овнешнения» (Е.Ф. Тарасов), т. е. одевания готовой, универсальным, не национальным способом сложенной из образов и смысловых схем, мысли в слово и грамматику конкретного национального языка. Этот вывод полностью согласуется с предыдущими положениями о невербальном характере мышления и его автономности от языка. Связывание же языковых и мыслительных процессов в единый процесс, т. е. рассмотрение их как двух сторон неразрывного процесса, неизбежно ставит вопрос не только об индивидуальном и универсальном, но также поднимает проблему национального в мышлении, что отмечается И.В. Приваловой: «Объединение их (языка и мышления. - Л. К.) в единый когнитивный процесс провоцирует постановку вопроса об инкорпорированности в последнем индивидуального, национального и универсального» [5].
Что касается функций языка как самостоятельного когнитивного процесса, то в качестве основных функций языка выступают: а) овнешнение образов сознания в процессах общения, б) участие языка в формировании новых знаний, получаемых в предметной деятельности. При описании процессов формирования новых знаний Е.Ф. Тарасов акцентирует внимание на двух сторонах, которыми характеризуются образы сознания: чувственной части, которая формируется в предметной деятельности в процессе индивидуального перцептивного восприятия, и умственной части, которая формируется в общении [6]. Оба процесса определяются как процессы получения новых знаний. При этом при формировании чувственной части образа сознания «. на долю языка выпадает только роль средства организации фиксации, переработки и хранения знаний, полученных в предметной деятельности» [2, с. 27]. Как формулирует Е.Ф. Тарасов, «тела языковых знаков» лишь организуют процесс получения новых знаний и «ничего при этом не транслируют» [6, с. 52]. Относительно формирования умственной части образа сознания подчеркивается, что оно (формирование) осуществляется самим реципиентом в процессах общения при использовании старых знаний. Партнер по общению при этом является «донором», который предоставляет речевые сообщения [6, с. 52]. Следовательно,
роль языка в формировании умственной части образов сознания в речевом общении заключается в овнешнении образов сознания донором с целью активизации образов сознания реципиента, т. е. активизации его мыслительной деятельности, в результате осуществления которой происходит формирование новых знаний [2, с. 25-27].
При этом вышеизложенные положения об автономном характере языковых и мыслительных процессов с акцентированием внимания на невербальном характере мышления развиваются на фоне подчеркивания наличия необходимых и обязательных связей и взаи-мопереходов между языком и мышлением. То, что мышление и язык необходимо взаимодействуют друг с другом, никем не оспаривается, ввиду явной очевидности. Ср.: «Связь языка и мышления неоспорима.» [5]. Другое дело, что при рассмотрении речемыслительных процессов мышлению в современной психолингвистике и когнитивной лингвистике отводится ведущая роль, в то время как язык выполняет вспомогательную функцию. Таким образом, представленная выше картина взаимоотношения языка и мышления дополняется еще одной темой -
6) темой их необходимого взаимодействия при ведущей роли мышления. В этом взаимодействии язык рассматривается скорее как инструмент совершения интеллектуальных операций, который не оказывает влияния на характер и способ их осуществления.
В то же самое время в отечественной психолингвистике подчеркивается национально-культурная специфика образов сознания. Так, по мнению Е.Ф. Тарасова: «Есть основание полагать, что главная причина непонимания при МО (межкультурное общение. - Л. К) не различие языков - сформировать навыки говорения (письма) и слушания (чтения) сравнительно просто, а р а з л и -чие национальных сознаний коммуникантов » [7]. Различие национальных сознаний представителей разных этнокультурных общностей выражается «. в специфике образов сознания, отображающих предметы конкретной национальной культуры» [7]. И, если можно еще дискутировать об универсальности или специфическом национальном характере образов сознания, на что указывает И.В. Привалова [5], то не является спорным положение об
этнокультурной специфике национальных языков, характеризуемых определенными, в терминах И.В. Приваловой, «лингвоструктурными» и «лингвокультурными» типами [5, с. 138, 278].
Подведем некоторые итоги. В соответствии с выдвигаемыми современной психолингвистикой и когнитивной лингвистикой положениями мыслительные процессы полностью освобождаются от влияния языка как в процессах осуществления продуктивной мыслительной деятельности, так и в речевом общении, когда язык используется для ов-нешнения и для активизации образов сознания партнеров по общению.
Следовательно, с одной стороны, мышление освобождается от влияния языка, за которым признается его национальный, специфический характер, с другой - должно испытывать на себе влияние другого национального кода - кода образов сознания, который также определяется как национально-маркированный. Вследствие этого обойти проблему «национального» в мышлении достаточно трудно. Признание автономности мышления и языка, а также невербального характера мышления не снимает проблему «национального» в мышлении, а смещает фокус внимания с плоскости взаимодействия национального языка и мышления (где существует возможность рассмотрения национального языка в качестве фактора, определяющего мышление) на уровень осуществления невербального мышления, и, таким образом, исключается возможность рассмотрения национального языка в качестве фактора, детерминирующего мышление, однако в то же самое время возникают вопросы, связанные с национальным характером невербальных образований, рассматриваемых в качестве средств мыслительной деятельности и их влияния на процессы мышления.
Представляется возможным сделать вывод о том, что современные подходы к рассмотрению отношения язык-мышление, определяя языковые и мыслительные процессы как автономные, решают проблему «зависимости-независимости» мыслительных процессов от национальных особенностей языковых систем, но не решают проблему мышления в целом в плане признания его универ-
сальности или, наоборот, утверждения его национального характера, т. к. национально маркированными признаются средства осуществления самой мыслительной деятельности - образы сознания, что может ставить под сомнение универсальность, если не самих механизмов складывания образов, то, по крайней мере, способов и характера выкладывания образов сознания в процессах мыслительной деятельности в определенный рисунок.
1. Комлев Н.Г. Лингвистическая интерпретация мышления в его отношении к говорению // Вопр. психологии. 1999. № 1. С. 80-82.
2. Тарасов Е.Ф. Актуальные проблемы анализа языкового сознания // Языковое сознание и образ мира: сб. ст. / отв. ред. Н.В. Уфимцева. М., 2000. С. 24.
3. Болдырев Н.Н. Концепт и значение слова // Методологические проблемы когнитивной лингвистики / под ред. И.А. Стернина. Воронеж, 2001. С. 26.
4. Краткий словарь когнитивных терминов / Кубрякова Е.С. [и др.]. М., 1996. С. 90.
5. Привалова И.В. Интеркультура и вербальный знак (лингвокогнитивные основы межкуль-турной коммуникации). М., 2005. С. 94.
6. Тарасов Е. Ф. Язык как средство трансляции культуры // Язык как средство трансляции культуры. М., 2000. С. 51.
7. Тарасов Е.Ф. Межкультурное общение - новая онтология анализа языкового сознания // Этнокультурная специфика языкового сознания: сб. ст. / отв. ред. Н.В. Уфимцева. М.,
1996. С. 8.
Поступила в редакцию 12.01.2009 г.
Kabaloeva L.B. Language and thinking in actual psy-cholinguistic perceptions. The article considers relation “language - thinking” in the light of actual psycholinguis-tic perceptions about the content and functioning of ethnocultural consciousness. The article makes a conclusion that recognition of autonomy of thinking and language processes postulated by psycholinguistics and cognitive linguistics does not remove the problem of “national -universal” in thinking but displaces the attention focus in solving of the given problem from the interaction of national language and thinking to the level of nonverbal thinking.
Key words: language; consciousness; thinking.
