CC BY
76Подумаю, однако, чтобы сразу Не погубить работы первой фразой. Могла ли мысль в созданье жизнь вдохнуть? «Была в начале Сила». Вот в чем суть. Но после небольшого колебанья Я отклоняю это толкованье. Я был опять, как вижу, с толку сбит: «В начале было Дело» - стих гласит».
Как видим, перед Фаустом-переводчиком появляется несколько аттракторов (Слово, Мысль, Сила, Дело), выбрать один из которых ему и предстоит. После мучительных сомнений, наступает озарение и делается выбор: «''В начале было Дело'' - стих гласит». Решение принято, теперь это «найденное понимание», как говорит А.С. Глазова, будет «задавать направление дальнейшему переводу». Но для принятия верного решения переводчик обязан быть по-набоковски «хорошим читателем», поэтому и справедливо утверждение: «переводить — лучший способ читать».
ССЫЛКИ НА ЛИТЕРАТУРУ
1. Бибихин В.В. К проблеме определения сущности перевода // Бибихин В.В. Слово и событие. - М.: УРСС, 2001. - С. 215-227.
2. Швейцер А.Д. Теория перевода: статус, проблемы, аспекты. - М.: Наука, 1988.
- 215 с.
3. Пшенкина Т.Г. Вербальная посредническая деятельность переводчика в межкультурной коммуникации: психолингвистический аспект : дис. ... д-ра филол. наук. -Барнаул, 2005. - 330 с.
4. Нуриев В.А. Психолингвистический статус грамматических преобразований при переводе художественного текста: дисс. ... канд. филол. наук. - М., 2005. - 250 с.
5. Калашникова Е. По-русски с любовью: Беседы с переводчиками. - М.: Новое литературное обозрение, 2008. - 608 с.
6. Крюков А.Н. Межъязыковая коммуникация и проблема понимания // Перевод и коммуникация. - М.: Институт языкознания, 1997. - С. 73-83.
7. Комиссаров В.Н. Лингвистика перевода. - М.: Междунар. отношения, 1980. -
166 с.
8. Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практика. - М.: Междунар. отношения, 1974. - 216 с.
9. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. -М.: Прогресс, 1988. - 704 с.
10. Филатов В.П. К типологии ситуаций понимания // Вопросы философии. - 1983.
- № 10. - С.71-78.
11. Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. - М.: Смысл, 1997. - 287 с.
12. Топер П. М. Перевод в системе сравнительного литературоведения. -М.: Наследие, 2000. - С.187-189.
И.Г. Овчинникова
К ПРОБЛЕМЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ФЕНОМЕНА «ЯЗЫКОВОЕ СОЗНАНИЕ»
При обсуждении значения термина языковое сознание мы исходим из представления об относительной автономности трех сфер, обеспечивающих успешность социального взаимодействия: когнитивной, коммуникативной и языковой, так или иначе воплощенных в каждом речевом акте.
Когнитивная сфера объединяет ментальные репрезентации - знания, переработанную и сохраненную человеком информацию, обеспечивающие ориентировку индивида в коммуникативной ситуации и - шире - в реальном мире. Адекватность ментальных репрезентаций
реальности отрабатывается на практике, язык представлен в когнитивной сфере в качестве языковой компетенции, центральным компонентом которой является ментальный лексикон. Коммуникативная сфера воплощается в прагматике речевого высказывания, в сочетании вербальных и невербальных компонентов, типе речевого акта, в реализуемом в высказывании речевом жанре. Коммуникативная сфера позволяет реализовать интенции и мотивы, побуждающие человека вступать в социальное взаимодействие. Коммуникативная сфера регулируется социальными нормами и обусловлена как культурными, так и цивилизационными факторами. Наконец, языковая сфера - это национальный язык, используемый для воплощения интенции и передачи знаний (в широком смысле слова). Такое трехмерное представление о коммуникации позволяет осознать относительную автономность каждой из сфер и опосредованность связи языка, мышления и реальности. Гумбольдт утверждает: «... в кругу понятий в языке каждого, даже нецивилизованного, народа наличествует некая совокупность идей, соответствующая безграничным возможностям способности человека к развитию и отсюда без всякой помощи извне можно черпать все, в чем испытывает потребность человек, то есть любые понятия, которые входят в объем человеческой мысли» [7. С. 57]. Полагаем, что мысль В. фон Гумбольдта о том, что народ в состоянии несовершенный язык приспособить к воплощению самых сложных идей, соотносится как раз с трехмерной моделью коммуникации: потребность в обсуждении (коммуникативная сфера) нового знания (когнитивная сфера) и возможность его формулирования не ограничена особенностями национального языка (языковая сфера). Таким образом, представленная в языке система значений весьма опосредовано соотносится со структурой знаний и не является ограничением для выражения коммуникативной интенции.
Языковое сознание - широко используемый в психолингвистике термин. Этим термином принято обозначать с трудом поддающийся определению представление о вербализации средствами национального языка результатов ментальной деятельности. Языковое сознание проявляется в текстах, включает психические механизмы, обеспечивающие процесс речевой деятельности человека [22].
1. Трактовка языкового сознания в рамках Московской школы психолингвистики
Исследованием языкового сознания активно занимаются представители Московской школы психолингвистики. Е.Ф. Тарасов считает принадлежностью языкового сознания все «овнешненное» содержание сознания [19]. В таком случае границы языкового сознания определяются возможностью вербализации результатов актов восприятия и переработки информации. Подробное рассмотрение определений языкового сознания и принципов его исследования можно обнаружить в работах Т.В. Ушаковой [22]. Т.В. Ушакова указывает на принципиальную равнозначность терминов «языковое сознание» и «речевое сознание» [там же]. Тем самым содержание языкового сознания выводится за рамки лексикона как совокупности номинативных единиц, поскольку в речи может быть обозначен любой феномен, не имеющий специальной однословной или идиоматичной номинации. Как справедливо отмечает И.Н. Горелов, в принципе любое содержание сознания может быть вербализовано [6]. Напомним, что на принципиальной возможности языкового воплощения любой идеи настаивал и В. фон Гумбольдт; а А.Н. Леонтьев называл сознание языковым.
Между тем Н.В. Уфимцева анализирует прежде всего на лексикализованное, т.е. обозначенное единицей лексикона, содержание сознания и изучает языковое сознание русских на материале лексических ассоциаций [21]. Разработанные Н.В. Уфимцевой принципы анализа языкового сознания позволяют моделировать актуальное состояние языкового сознания этноса и по сохранившимся текстам восстанавливать предшествующее состояние языкового сознания [там же]. Основы такого подхода к феномену языкового сознания в отечественной науке обнаруживаем у Ю.Н. Караулова, предложившего модель языковой личности, включающую лексикон, семантикон и прагматикон [11]. Семантикон языковой личности отражает индивидуальные смыслы, активируемые единицами лексикона национального языка. Языковое сознание, насколько мы можем судить, охватывает семантикон в его отношении к
лексикону: взаимосвязи лексических единиц национального языка, обусловленные личным когнитивным и коммуникативным опытом, за счет чего осуществляется «перевод» общеязыкового значения в личностный смысл. Совпадения в когнитивном и коммуникативном опыте членов языкового коллектива, определяющие сходство семантикона, обусловливают возможность реконструкции языкового сознания этноса, использующего национальный язык. Заметим, что в мировой научной традиции наиболее последовательно подобный, в целом лексикоцентрический, подход реализует А. Вежбицка, рассматривающая национальную культуру и этнокультурную специфику сознания сквозь призму ключевых слов, именующих некоторые концепты и семантические примитивы [26].
Распространенным является положение об этноцентризме сознания как следствии взаимодействия национального языка и культуры, взаимообусловленности языка и мышления [15, 26]. И.В. Привалова в теоретико-экспериментальном исследовании этнокультурной маркированности языкового сознания стремится доказать: «Культурнообусловленное сознание интегрирует знание о культурных предметах, а также правилах и нормах коммуникативного поведения. Этноязыковое сознание - это ансамбль когнитивно-эмотивных и аксеологи-ческих структур, национальная маркированность которых обеспечивает их вариабельность от одной культуры к другой» [16. С. 7]. Кроме того, отмечает исследователь, «образ этноязыкового сознания конституируют функциональные / операциональные единицы трех пространств: лингвистического, когнитивного, культурного. Эти пространства особым образом структурированы и состоят из функциональных единиц, каждая из которых несет отдельный квант информации» [там же]. Напомним, что культурное пространство не однородно и отнюдь не равно пространству национальной культуры. Однаков в [16] этноязыковое сознание приравнивается к языковому сознанию, описываемому в этническом аспекте, как модель языкового сознания определенного языкового коллектива, обусловленная национальной культурой. Национальный язык выступает и как средство трансляции культуры [19], и как способ вербального воплощения культурной традиции.
Между тем национальная культура неоднородна, как неоднороден национальный язык в индустриальном и постиндустриальном обществе. Этноязыковое сознание также оказывается многомерным, отражает различия субкультур и вариантов национального языка. Этноязыковое сознание представляет полилог, в котором можно обнаружить «множественность подходов, позиций, оценок, что создаёт основу для обмена разным содержанием и служит залогом, по М.М.Бахтину, возможности развития, создания нового содержания» [21. С. 162]. Соответственно, этноязыковое сознание интегрирует различные аксиологические системы, представленные в традиционной, массовой и элитарной субкультурах [20], если допустить возможность интеграции весьма различных и зачастую противоречивых систем ценностей (в частности, ценностей традиционной и городской или массовой культуры). Напомним, что необусловленное какой-либо из национальных культур сознание являет собой феномен более высокой степени абстракции, имеющий право на существование благодаря принадлежности каждой из культур человеческой цивилизации [14].
2. Языковое сознание, языковое мышление, картина мира
Определение языкового сознания предполагает разграничение содержания терминов сознание, мышление, образ (картина) мира. Каждый из терминов обозначает различные феномены. Термином сознание в отечественной научной традиции принято обозначать рефлексивную психическую деятельность, включающую перцепцию, переработку воспринятого и формирование целостной картины мира, содержащей знания и отношения, объекты и самого субъекта в отношении к ним (см. прежде всего: [15, 19]. Ключевым в данном случае является понятие рефлексии, т.е. отношения субъекта к объекту: субъект включен в картину мира как наблюдатель, фиксирующий пространственные, временные и прочие характеристики объекта с определенной субъективной позиции, точки зрения. Полагаем, что интерес к языковому сознанию и его этнокультурной специфике как раз и определяется потенциальной возможностью различных позиций субъекта при обработке воспринятой информации и воплощении знаний средствами национального языка. Неслучайно исследование языкового сознания
непременно затрагивает и сферу культуры, поскольку любая позиция члена социума (представителя этноса) культурно обусловлена. Однако сведение культуры только к национальной культурной традиции вряд ли оправданно.
Картина (образ) мира □ это целостное и системное отражение реальности, составляющее основу ориентировки и планирования поведения, в том числе и коммуникативного. Картина мира неоднородна. Общепринятым является разграничение вербальной (языковой) и невербальной картины мира на основании способа кодирования информации (см., например: [14]). В свою очередь, на основании способа переработки необходимой для формирования картины мира информации различают наивную и научную картины мира [там же]. Наконец, в рамках языковой картины мира В.Б. Касевич предлагает выделять собственно языковую и текстовую картины мира, в зависимости от источника поступления вербальной информации [там же]. Научный образ мира представляет собой частный случай текстовой картины мира, поскольку складывается в результате восприятия и переработки информации, содержащейся в текстах, функционирующих в определенной социальной сфере [там же]. Думается, что разграничение научной и наивной картин мира принципиально важно, так как научная картина мира в силу принадлежности к узкой социальной сфере и направленностью на решение специфических задач стремится к нивелировке этнокультурных различий. По-видимому, языковая картина мира представляет собой, с одной стороны, результат функционирования языкового сознания, закрепленный в лексиконе и грамматике национального языка, который, напомним, не препятствует возможности вербализовать принципиально любое содержание; с другой стороны - основу для ориентировки в коммуникативной ситуации при порождении и восприятии речи.
Мышление сопряжено с сознанием, но не равноценно ему. Мышление представляет одну из высших психических функций, обеспечивающих способность перерабатывать информацию с целью решения различных задач, так или иначе связанных с постановкой вопросов и поисков ответов на них при реализации простой или сколь угодно сложной деятельности. Мышление - необходимое условие становления сознания. Между тем мышление, в силу направленности на постановку и решение задачи, стремится освободиться от национального языка. В отечественной научной традиции, восходящей к культурно-исторической концепции Л.С. Выготского, мышление и языковую способность рассматривают в качестве сопряженных результатов социально обусловленной деятельности [5]. Слово представляет собой орудие психической деятельности - мышления. Речь, наряду с вниманием, памятью и мышлением, по мнению Л. Веккера, становится сквозным психическим процессом, пронизывающим все сферы индивида: интеллектуальную (когнитивную), волевую, эмоциональную [4]. Мышление, его различные типы (образное, операциональное, вербальное, символическое), позволяет сформировать картину мира. Различные типы мышления обеспечивают разнообразие способов переработки информации в процессе анализа актов перцепции и синтеза целостного образа мира.
3. Языковое сознание и «психофизиологическая речевая организация индивида»
Мы сознательно оставляем в стороне обсуждение психофизиологии мышления и нейрофизиологических основ языковой (речевой) способности человека. Мы убеждены в том, что рассмотрение феномена языкового сознания не предполагает обращение к нейрофизиологии и нейропсихологии, поскольку феномен сознания не обусловлен материальным субстратом мышления, сознания и языка - головным мозгом человека. Сознание противопоставляют бессознательному, т.е. неосознаваемому субъектом содержанию психической деятельности. Неосознаваемое психическое в психологии чаще обозначается термином «подсознание»; термин «бессознательное» многие полагают неудачным, ссылаясь на авторитет Д.Н. Узнадзе [19. С. 178]. Подсознание содержит «хорошо автоматизированные и потому переставшие осознаваться навыки и вытесненные из сферы сознания мотивационные конфликты», «глубоко усвоенные субъектом социальные нормы», «те проявления интуиции, которые не связаны с порождением новой информации» [19. С. 180].
При изучении языкового сознания обычно ограничиваются ссылками на закреплен-
ные в национальном языке, но неосознаваемые представления. Насколько мы можем судить, речь идет о подсознании, содержание которого в принципе может быть осознанно субъектом. Исследователей языкового сознания интересуют, как это ни парадоксально, как раз противопоставленные сознанию «глубоко усвоенные субъектом социальные нормы» и «проявления интуиции». В таком случае ключевой признак сознания - рефлексивность, отношение субъекта к объекту - полагают точкой зрения, позицией наблюдателя, закрепленной в системе номинаций, прежде всего в лексиконе. Языковое сознание приравнивается к наивному (или обыденному) сознанию, оперирующему наивной картиной мира.
Если полагать, что к языковому сознанию относятся еще и психические механизмы, обеспечивающие речевую деятельность, то возникает дополнительная проблема разграничения сознания и психики применительно к языковой способности и речевой деятельности индивида.
Термин языковое сознание используют в качестве синонима «психофизиологический речевой организации индивида» [24]. Л.В. Щерба писал о системе языковых представлений как о своеобразном индивидуальном варианте системы языка, подчеркивая социальную ценность языковой системы, описываемой лингвистами. «Психофизиологическая речевая организация» индивида, по Л.В. Щербе, является индивидуальным проявлением языковой системы. А.А. Залевская справедливо полагает, что психофизиологическая речевая организация индивида представляет собой четвертый аспект языковых явлений [10]. Думается, что языковое сознание и психофизиологическая речевая организация индивида - это терминологические сочетания, обозначающие различные феномены. Исследователи языкового сознания подчеркивают, что закрепленные в языке представления характерны для языкового коллектива. Психофизиологическая речевая организация - индивидуальное образование, которое Л.В. Щерба называет «индивидуальным языком», анализируя отношение индивидуального языка к общенациональному и «языкам» различных социальных групп. Совпадение индивидуальных языков, необходимое для успешного функционирования языка национального, Л.В. Щерба объясняет социальными условиями, единством когнитивного и коммуникативного опыта. Термины «психофизиологическая речевая организация индивида» и «языковое сознание» разграничивают феномены, противопоставленные по шкале «индивидуальное -социальное».
Таким образом, языковое сознание представляет собой такой аспект изучения языкового материала, при котором язык и речевую деятельность рассматривают в качестве отражения ментальных представлений языкового коллектива, как правило, неосознаваемых носителями языка. Языковое сознание - это предмет исследования, а не объект. Языковое сознание как аспект изучения речевой деятельности не предполагает обращения к психическим механизмам ее обеспечения, поскольку механизмы не принадлежат сознанию. Единицы языкового сознания, естественно, не совпадают с языковыми единицами. За единицы сознания принимают концепты, воплощаемые в речи различными способами: словом, словосочетанием, высказыванием. Л.В. Щерба, обсуждая словарь и грамматику, подчеркивает, что концепты «в непосредственном опыте (ни в психологическом, ни в физиологическом) нам вовсе не даны» [24. C.28]. Иначе говоря, концепт как единица языкового сознания - результат переработки определенного опыта. Языковое сознание (сознание использующего национальный язык индивида, исследуемое в аспекте отражения национальным языком содержании актов мышления), в свою очередь, формируется у индивида в результате коммуникативного опыта, поскольку вне коммуникации освоение языка невозможно.
4. Диалогичность языкового сознания
В этнокультурном аспекте языковое сознание представляет собой полилог субкультур.
Изоморфизм строения языка и культуры подразумевает: подобно тому, как взаимодействуют варианты национального языка, взаимодействуют и субкультуры. Культура существует как традиция, к которой человек приобщается во многом посредством языка. В национальном культурном пространстве приобщение к субкультуре происходит через различные
дискурсивные практики. Под дискурсивными практиками мы подразумеваем знакомство с текстами различных типов дискурса, а также общение с носителями различных культурных традиций, поддерживающих различные дискурсивные практики.
Носитель языка всегда полидискурсивен, поскольку социальное взаимодействие невозможно без вовлеченности в разные дискурсы, знакомство с разными культурно и исторически обусловленными типами ментальности. Мера вовлеченности в разные дискурсы может варьировать от полного отторжения «чужого» дискурса до дискурсивной толерантности и способности определять и оценивать различия в ментальностях. Поскольку дискурс как правила организации коммуникации (игры - [1]) не ограничен пределами национального языка, постольку полидискурсивность не ограничена языковым сознанием, обусловлена способностью перерабатывать не только вербализованные знания. На полилог культур оказывает влияние цивилизационный фактор. Иначе говоря, диалогичность языкового сознания предопределена все тем же трехмерным пространством: когнитивное, коммуникативное, языковое. Когнитивная координата проявляется как ментальность, обусловленная единством отраженного множеством языков разума (по К.-О. Аппелю: [1]). Коммуникативная координата организована как дискурсивная практика, как правила организации коммуникации. И только языковая координата непосредственно обусловлена национальным языком. В таком случае коммуникация посредством национального языка так же по сути своей оказывается межкультурной коммуникацией. В частности, В.В. Красных выделяет диахронный и синхронный контекст культурной полифонии и рассматривает коммуникацию между поколениями (диа-хронный контекст) и коммуникацию в полиэтничном социуме (синхронный контекст) как варианты межкультурной коммуникации [11]. В качестве аргумента межкультурного характера коммуникации между носителями одного национального языка можно рассматривать универсальность расслоения любого национального языка на элитарный (литературный, книжный), разговорный (просторечие - «язык улицы») варианты и диалекты [25]. Любой языковой коллектив в процессе социального взаимодействия «отрабатывает» правила, приемлемые в различных коммуникативных ситуациях и варьирует языковые средства, используемые в соответствии с правилами. Члены языкового коллектива в большинстве своем так или иначе владеют несколькими вариантами национального языка.
У языковой личности, носителя языкового сознания, формируется уровень языковой компетенции, который разные исследователи обозначают по-разному: ситуативный [13], уровень использования языка в зависимости от социальных и культурных характеристик коммуникантов [2], дискурсивный и т.п., обеспечивающий использование языка в процессе межкультурного социального взаимодействия.
Можно выделить коммуникативный и когнитивный аспекты культурного полилога в социальном взаимодействии. Когнитивный аспект - это отражение взаимодействия культур в сознании индивида, в том числе - в языковом сознании. В таком случае языковое сознание -это конструкт, позволяющий исследовать общее для носителей языка представление о смыслах языковых единиц и правилах их использования в межкультурной коммуникации.
ССЫЛКИ НА ЛИТЕРАТУРУ
1. Апель К.-О. Трансформация философии. □ М.: Логос, 2001. □ 240 с.
2. Апресян Ю.Д. Избранные труды: Т. 1: Лексическая семантика: Синонимические средства языка: Монография Изд. 2-е, испр., доп. □ М.: Восточные языки, 1995. □ 472 с.
3. Бюлер К. Теория языка. □ М.: Прогресс, 2001. □ 504 с.
4. Веккер Л.М. Психика и реальность: единая теория психических процессов. □ М.: Смысл, 2001. □ 685 с.
5. Выготский Л.С. Мышление и речь. Изд. 5, испр. - М.: Лабиринт, 1999. □ 352 с.
6. Горелов И.Н. Невербальные компоненты коммуникации. □ М.: ЛКИ, 2009. □ 112 с.
7. Гумбольдт В. Фон. Избранные труды по языкознанию. □ М.: Прогресс, 2001. □ 400
с.
8. Дейк ван Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. □ М.: Прогресс, 1989. □ 312 с.
9. Жинкин Н.И. Язык. Речь. Творчество. □ М.: Лабиринт, 1998. □ 368 с.
10.Залевская А.А. Введение в психолингвистику. Изд. 2-е, дополн. □ М.: РГГУ, 2007.
□ 554 с.
11.Караулов Ю.Н. 2002. Русский язык и языковая личность. □ М.: Едиториал УРСС, 2002. □ 264 с.
12.Красных В.В. «Свой» среди «чужих» - миф или реальность. □ М.: Гнозис, 2003. □
374 с.
13.Крысин Л.П. Русское слово, свое и чужое. □ М.: Языки славянской культуры, 2004.
□ 883 с.
14.Касевич В.Б. Буддизм. Картина мира. Язык. □ СПб.: Изд. дом Санкт-Петербург. гос. ун-та, 2004. □ 284 с.
15.Леви-Строс К. Первобытное мышление. □ М.: Республика, 1994. □ 384 с.
16. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. □ М.: Смысл, 2005. □ 352 с.
17.Привалова И.В. Языковое сознание: этнокультурная маркированность (теоретико-экспериментальное исследование). Автореферат дис. ... д-ра филол. наук. □ М. 2005.
18.Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. □ СПб.: Питер, 2000. □ 712 с.
19.Симонов П.В. Мотивированный мозг. Высшая нервная деятельность и естественнонаучные основы общей психологии. □ М.: Наука, 1987. □ 315 с.
20.Тарасов Е.Ф. Язык как средство трансляции культуры // Язык как средство трансляции культуры. □ М.: Наука, 2000. □ С. 45-53.
21.Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. □ М.: Индрик, 1995. □ 512 с.
22.Уфимцева H.B. Взаимодействие культур и языков: теория и методология // Встречи этнических культур в зеркале языка. □ М: Наука, 2002. □ С. 152-170.
23.Ушакова Т.В. Понятие языкового сознания и структура речемыслительной деятельности // Языковое сознание: теоретические и прикладные аспекты. Сб. научных трудов под ред. Н.В. Уфимцевой. □ М. - Барнаул. 2004. □ С. 6-17.
24.Щерба Л.В. О трояком аспекте языковых явлений и эксперименте в языкознании // Языковая система и речевая деятельность. □ М.: Наука, 1974. □ С. 24-39.
25.Якобсон Р. Избранные работы. □ М.: Прогресс, 1985. □ 415 с.
26.Wierzbicka, Anna. 1997.Understanding cultures through their key words: English, Russian, Polish, German, and Japanese. □ New York: Oxford University Press. □ 317 p.
И.В. Певнева, Е.А. Подгорная, А.Г. Фомин, Н.С. Якимова
ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ РЕЧЕВОГО ПОВЕДЕНИЯ В КОММУНИКАТИВНОМ КОНФЛИКТЕ В КАЧЕСТВЕ ТРЕТЬЕЙ СТОРОНЫ
Включенность в конфронтационные отношения или уклонение от них во многом определяются как общими индивидуальными характеристиками личности, так и общекультурными правилами.
Материалом для изучения поведения в конфликтной ситуации общения послужили результаты экспериментального исследования рече-ситуативного поведения студентов вузов г. Кемерово и американского вуза (университет Лок-Хейвена). Были получены вербальные реакции в конфликтной рече-ситуативной модели, провокацирующей на вступление в коммуникативный конфликт в качестве третьей стороны или его игнорирование: «Ваш преподаватель обсуждает внешний вид вашего сокурсника/сокурсницы (цвет волос, пирсинг). Он/она говорит, что подобный стиль неприемлем для учебного заведения. Что бы вы сказали?».
