CC BY
81
РАЗДЕЛ VI ЭТНОПЕДАГОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА В СОВРЕМЕННОМ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ
УДК 378.01
Т. Н. Петрова
ВЗАИМОВЛИЯНИЕ РЕЛИГИОЗНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ НАРОДОВ КАК СРЕДСТВО ФОРМИРОВАНИЯ ИХ МЕНТАЛИТЕТА И ДУХОВНОГО ЕДИНЕНИЯ
Проблемы формирования менталитета, толерантного поведения представителей различных этносов, взаимоуважения, веротерпимости, миролюбия, противодействия и конструктивной профилактики различных видов экстремизма приобретают для многонациональной России особую актуальность. Однако их решение может быть достигнуто лишь при конструктивном взаимодействии с различными ценностными социально-культурными и религиозными ориентирами на общей платформе межэтнического диалога.
Духовная культура народов - актуальный предмет исследования истории, философии и современной культурологии. Это обусловлено переосмыслением роли исторической этнопедагогики в развитии локальных цивилизаций и переоценкой значения феноменальности менталитета каждого из этносов. В свете этого нам представляется важным изучение формирования менталитета народов Среднего Поволжья через призму их традиционной педагогической культуры, в том числе и религиозного мировоззрения.
Основным признаком менталитета любого народа является фундаментальная категория «картина мира» или «модель мира», и целостный подход к ее изучению обеспечивает восстановление исторической ретроспективы формирования восприятия мира в народном сознании.
Есть довольно много исторических источников и педагогических памятников, отражающих характер мировидения чувашей и других поволжских народов с древнейших времен.
В науке известно, что основными факторами формирования мировоззрения и миропонимания, т. е. представления картины мира, являются наука, философия, верование, образование и искусство. Проповедуя вечную добродетель и красоту, высшую истину людям, живущим в изменяющихся исторических обстоятельствах, они делают это посредством культурных форм, свойственных времени и определенному пространству, нации, различным общественным группам, которые, в свою очередь, изменяются с ходом истории, различаются в зависимости от национального и прочего
социокультурного контекста. В то же время изменчивые настроения мира не являются причиной для отвержения достойного наследия прошлых веков и тем более для забвения их в прошлое. То, что осознано и пережито одними народами и поколениями, подчас должно быть вновь раскрыто для других людей, для новых поколений в целях передачи им нравственно-этических ценностей, накопленных прежними веками. В этом деле этнофилософия, культура, наука и верование призваны к сотрудничеству.
Материалы исследования педагогических памятников устного творчества этносов (моления, благословения, завещания, клятвы - чув. кёлё, пил, пехил, тупа и т. д.) убеждают нас в том, что духовная сторона народа, картина мира его убеждений и верований в глубокой древности, безусловно, не были вполне свободными, а неизбежно подчинялись религиозным, социальным и природно-климатическим условиям. Это объясняется тем, что живое человеческое слово, по мнению наших предков, наделено было властительной, чудодейственной и творческой силой, хотя они иногда и не понимали, в чем именно проявляется эта сила. Важно то, что они верили, что слово владело внутренним миром человека и создавало условия для формирования духовно-нравственных и религиозных убеждений, т. е. менталитета этноса.
Безусловно, высшей культурой любого этноса считается та область восприятия картины мира и жизнепроявления, которая соотносится с верховными силами. Источником же познания и представления картины мира для человека являлась сама природа, а способность к суждению, наблюдению и на основе его размышлению, сравниванию, оцениванию и другим познавательным операциям возникала в опыте из сопоставления разума с реальной действительностью.
Первые религиозные представления картины мира предков чувашей, как и других поволжских народов, были связаны с мифологией, религиозноязыческими верованиями, сводившимися к поклонениям и жертвоприношениям небу, солнцу, луне, звёздам, земле, предкам и духам. В них была ярко выражена этнопедагогическая идея единства и гармонии природы и человека. С помощью всевозможных магических, сверхъестественных сил чуваши стремились воздействовать на собственное бытие и на природу. С этой целью использовались различные таинственные обряды, ритуалы жертвоприношения - чуклени (жертвы приносили скотом, что сохранилось до самого последнего времени), обереги от стихийных бедствий, засухи и т. д. Среди народных масс были распространены также эзотерические формы познания окружающей среды и были люди, владевшие определёнными полезными медицинскими, астрономическими и астрологическими знаниями и практическими магическими навыками: юмзи, ворожеи, колдуны, наставники мудрости, старцы-шурсухалы.
Многие черты восприятия мира у чувашей - общие для всех народов вообще (особенно для народов Поволжья). Однако в нем есть нравственно-
психологические и философские особенности, которые можно назвать специфически чувашскими.
Первое, что бросается в глаза в поведении чуваша в любом обществе, среди любого народа,-исключительное (почти «религиозное») обязательнопочтительное отношение к самому старому человеку из присутствующих.
Отметим один «прием» чувашского такта как весьма важный элемент в их речевом этикете: косвенность, окольность (прямой и косвенный намек). Суть их хорошо выражена в чувашской пословице: «Скажу дочери, чтобы услышала невестка». Чуваш даже в семейно-бытовой жизни старается не обращаться прямо со своей просьбой к кому-либо. Он делает это косвенно. «Кажется, дочка купила чаю», - говорит чуваш своей жене. Это просто означает: «Выпьем-ка чаю».
В записках некоторых путешественников и русских этнографов встречается мнение, что чуваши «скрытны и подозрительны». Им отвечает Гурий Комиссаров: «Сердце чуваша само по себе мягкое и доверчивое. Он прост, искренен и жалостлив. Но опыт научил его не доверять всем, потому по отношению к чужому человеку, в особенности должностному, он бывает недоверчив и неоткровенен. Перед человеком, которому он доверяет и которого он уважает, он бывает до наивности прост, прямодушен, откровенен, любезен... К хорошему человеку чуваш привязывается, как ребенок... Он уступчив и миролюбив, но не особенно решителен и за новое дело принимается с большой осторожностью».
Характеризуя психические особенности чувашей, И. В. Никольский называет их хитрыми, настойчивыми, скрытными. Если вы вошли к нему в доверие, он выложит вам всю свою душу. Исследователи также отмечают доминирование у чувашей печального настроения и его быструю смену в зависимости от погоды. Такая «естественное» природное состояние объясняется высокой духовной нравственностью и является величайшей ценностью этнической педагогической цивилизации. Поразителен тот факт, что чувашский народ из века в век шёл по этому нравственному пути и пронёс в своём этническом характере такую гуманистическую ценность, которая поистине является фактором общезначимой, общечеловеческой цивилизационной ценности.
Чуваш уживчивый и исключительно миролюбивый, до последней возможности избегающий конфликтных ситуаций. Смысл жизни он находит в работе и семье. Ему несвойственно иждивенчество, жизнь за счет других. Самым низким, немыслимым воспринимается сбор подаяний, воровство и несостоятельность, немощь. Самокритика его бывает до крайности самоуничижительной и выливается подчас в постоянный комплекс неполноценности. Он стремится к тому, чтобы не быть лишним и ненужным в компании, боится кому-либо в чем-то помешать, первым идет на уступки: «Чуваши, много столетий находившиеся в состоянии зависимости, а часто и в усло-
виях элементарного физического выживания, стали реагировать на меняющиеся жизненные реалии крайне осторожно, робко, пассивно, неуверенно. Они страшатся идти на конфликты, их основной жизненной философией стало «непротивление злу насилием» (у чувашей это - не из христианства). Однако смиренность, приспособленчество, аполитичность и нередко апатия ведут не к разрешению противоречий и конфликтов, а к их утаиванию и накоплению, что в свою очередь увеличивает давление на психику и ведет к пьянству, самоубийству, разладу в семье и т. д. Это, возможно, комплекс любого побежденного (окончательно побежденного и окончательно смирившегося с этим) народа», - отмечает И. Тарасов.
Отличительной чертой религиозной культуры чувашей является проблема человеческого бытия, возвышение человеческой личности, её чести и достоинства, понимание человека как аналога мира в причастности к сохранению гармонии целого: Вселенной, Природы, Этноса, Рода, Семьи. Так, большинство чувашских народных песен начинается с заговорных зачинов, где отражены глубокие древние представления народа о космическом пространстве, где верхний мир - «9улти тёнче» - небо отождествляется с головой человека. «Султи тёнче» - золотое жилище бога. В нем концентрированы человеческая память (шухаш), мечта (ёмёт), предрассудок, поверье (тёшмёш), память (аставам).
Со светлым миром - 9ут тёнче - ассоциировалось туловище, и оно было связано со здоровьем человека, который проходил на Земле целый период пребывания в борьбе между Добром и Злом. Это — жизнь в настоящем, это — постоянная борьба против зла. Интерес представляет и само слово 9ут9анталак, которое переводится на русский язык дословно «светлая природа», «светлая погода» — это мир, вселенная. В педагогических представлениях чувашей четко прослеживается мысль, что успешное воспитание детей возможно лишь при условии проникновения в природу человеческой души, согласованных действий с природой: «^ут^анталакиа килёштерсе» (Г. Н. Волков). Чуваши детям внушали, что хорошим и добрым, благоприятным и приличным является только то, что состоит в гармонии, в согласии (килёшуллё) с природой.
Гармоничное единство с природой представлялось чувашам одновременно как великая сила и счастье: «Хирте выртакан чул та санпала канашла пуле, хирти тискер кайаксем те санпа килёшуллё пуранё9» — «И белый камень, лежащий средь бела поля будет твоим единомышленником, и звери, обитающие в степях, будут жить с тобой в согласии» (экспедиционно-полевой материал автора). Так, русская путешественница Александра Фукс ещё в конце прошлого века с удивлением писала: «Этот мудрый народ, столь близкий к природе, видит всё и всегда с положительной точки зрения. Они слепо следуют влечению сердца, которое редко ведёт их к злу. Редко между ними бывают ссоры...». Она также отмечает, что «память у чувашей твер-
дая, рассудочная деятельность развита слабо, мыслят конкретно. Наблюдательность чуваш развита в большей степени. Чувашские приметы о погоде и чувашские предсказания о погоде редко бывают ошибочными. Очень любознателен: если заехать в деревню и спросить о дороге, то, прежде чем дать ответ, задаст путнику массу вопросов, его интересующих, и, только удовлетворив свое любопытство, опишет дорогу».
Следующее. Взаимодействие с природой внутри географической среды у каждого народа имеет свои особенности: складывается своеобразная система представлений, которая имеет большое значение для формирования массового этнического сознания и межэтнических отношений. У разных народов существовали и существуют различные олицетворения неблагоприятных сил природы с опасными и злобными духами лесов, гор, полей, морей. В этом плане интересны некоторые традиции, обычаи и обряды, имеющие своим исходным пунктом народный календарь, фиксирующий природные циклы. К примеру, чувашская педагогическая цивилизация носила земледельческий характер, ибо за добрых два-три тысячелетия оседлости чуваши тесно связали весь строй и уклад жизни с природными ритмами и хозяйственными работами.
В крестьянском быту чувашского народа вплоть до сегодняшнего времени сохранились многие ритуалы и обряды не только общетюркского средневековья, но и представления, уходящие своими корнями в более древние языческие времена. В этом смысле весьма интересно: поразительно глубокие корни имеют календарная обрядовая культура, земледельческая и свадебная обрядность, которые имели большое социально-педагогическое значение. Календарь вносил четкий распорядок в труд и быт земледельца, и крестьянину необходимо было заранее предугадать погоду, заглянуть в будущее с той целью, чтобы не припоздниться и не упустить сроки земледельческих работ в поле, в огороде и на лугу. В связи с этим Д. С. Лихачев особо подчеркивал преемственность, природосообразность, жизнесообраз-ность «образованности». Культура крестьянина (специфическая, сельская, не в городском ее понимании!) была своеобразной и высокой. Особенно там, где по отношению к крестьянам (в первую очередь на севере России) было меньше насилия: «Каждый крестьянин, наследственно владеющий своей землей (а таких было немало!), получал от своих родителей и соседей знания, по своему объему не уступавшие знаниям, полученным интеллигенцией в университетах. Знали почву, знали зерно, знали сроки работ и наиболее выгодные условия для посевов, знали ремесла, которыми занимались в долгие зимние дни вынужденного отлучения 01' земли. Дети воспитывались в обстановке традиционных праздников, почти всегда соединявшихся с тем или иным трудовым обрядом. Это было праздничное воспитание, то есть воспитание нравственное и трудовое».
Вот что следует еще отметить. Календарная обрядовая культура - это прежде всего форма взаимоотношения человека и природы. Эти взаимоотношения призваны были обеспечить благосостояние людей и гармоничную согласованность с жизнью природы. Земледельческий календарь имел значение справочника-указателя, то есть регулятора и механизма, порождающего каждодневную практическую реальность народной жизни. Это выражалось в целой системе привязанных к определенным дням или сезонам примет, поверий и запретов (табу). Исключительное обоготворение производительной силы природы отражено в педагогике народных обычаев. В этом плане весьма убедителен древний чувашский земледельческий обряд, который функционировал под названием ринре (уяв). Он проводился по окончании весенней пахоты, во время так называемого «междупарья», после «зачатия земли». По воспоминаниям старожилов, этот праздник считался временем отдыха земли, они полагали, что земля должна быть оберегаема всеми жителями, следовало соблюдать покой и тишину, ибо в народном сознании бытовало мнение, что земля «зачала». Это обязывало всех жителей от мала до велика соблюдать следующие табу-запреты: « .. .нельзя стучать, нельзя рвать траву, копать землю, топить баню, выливать грязную воду после крашения рубашек, не следует топить печи и вносить огонь в избу, варить следует только в лачугах и только вечером, а хлеб выпекать заблаговременно, нельзя ступать на землю босыми ногами, не пахать, не рыть, не вбивать колья и т. п.» (полевой экспедиционный материал автора). Нарушение запрета наказывалось достаточно сурово: «.. .или градом побьет весь хлеб на полях, или кого-нибудь убьет молнией». Таким образом шла культуризация и регуляция взаимодействия и взаимоотношения системы «человек — природа». Все усилия сельской общины в таких случаях должны были быть направлены на спасение, на сохранение своего окружающего мира и эффективное использование плодородящих сил для всеобщего благополучия. Такое содержание принципа природосообразности вбирает в себя гармонию природных, социальных и духовных сущностных начал человека, поэтому данный принцип является стратегическим принципом в педагогике, позволяющим не отчуждать никаких духовных ценностей, в том числе религиозных, национальных, этнокультурных как части общечеловеческих ценностей в системе формирования представления картины мира у молодого поколения.
Подобные восприятия картины мира через природосообразность существовали и в сознании русского крестьянина: «... природа отпускает ему мало удобного времени для земледельческого труда и ... короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться нежданным безвременным ненастьем. Это заставляет великорусского крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать многое в короткое время и впору убрать с поля, а затем оставаться без дела осень и зиму. Так великоросс приучался к чрезмерному кратковременному напряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и
споро, а потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному, постоянному труду, как в той же Великороссии» (Д. С. Лихачев).
Ментальность чувашей ярко проявляется и в высокой экологической культуре этого периода. Она совершенно бесспорна. В музыкально-песенной поэзии воспеты все деревья и травы, все звери и птицы; на первом месте культ дуба и обожествление вяза, орешника. Они как оливковые рощи в Древней Греции. Ахмед ибн Фадлан был поражен огромными ореховыми лесами: длина их 40 фарсахов, ширина столько же (фарсах - шесть-семь верст) Расставанье с родиной в песнях передается через прощанье с родными лесами, в которых особо выделяется, орешник. Ореховое дерево присутствует в бла-гопожеланиях детям, в благословении молодой паре, вступающей в брак. Сбор орехов всегда был праздничным занятием детей. Много детских игр на счет, пословиц и загадок было связано с орехами (Г. Н. Волков). Многое имело непосредственное и опосредственное отношение к охране лесов.
Природоохранительное сознание и картина восприятия окружающего мира формировались у детей с малых лет под влиянием народного верования: пелись песни, рассказывались сказки, предания, случаи из жизни -воспоминания, проводились обряды и ритуалы. Среди чувашей язычество имело исторически долгую жизнь. Независимо от того, что оно неоднократно сталкивалось с более молодыми мировыми религиями - христианством и мусульманством, как подтверждают история культуры и фольклор, почти всегда выходило победителем из этого идеологического поединка.
Из истории известно, что процесс адаптации ислама в Великой Болгарии не был односторонним. Исламизация для народов Поволжья не могла быть единовременным актом, и каждый из них неизбежно сохранял элементы традиционных верований и духовных ценностей. Это составляло определенное пространство для выбора той или иной особенности сохранения и ф и л о софско-пед агогиче ских традиций.
Сама религия ислама, как отмечают историки-религиеведы, отчасти утратила прежние традиции, но вместе с тем получила новые импульсы для развития: «Ислам как мировая религия не признавал этнокультурных разграничений, а потому стал мощным стимулом синтеза весьма многообразных традиций. Общее религиозное мировоззрение и единый арабский язык стали важными условиями быстрого цивилизационного подъема в области их распространения».
Противостояние исламской и христианской веры исторически действительно существовала. В истории немало фактов столкновения менталите-тов, социальных моделей и этностереотипа поведения, ценностных ориентаций. В то же время в стихах, в песнях, языческих молениях, преданиях того
периода сохранились свидетельства об общих высших духовных ценностях соседствующих народов - добре и доброте, человечности и человеколюбии, дружелюбии в отношении друг к другу. Надо признать и такое явление, как взаимообмен народов опытом жизнеустройства и многими хозяйственноматериальными и духовно-нравственными позициями. Народы Среднего Поволжья дружили, общались, роднились, несмотря ни на какие религиозные и ментально-этнические различия. Велика была роль язычества и ислама в процессе воспитания и обучения подрастающего поколения в период и до XV в. Эти два народных верования - язычество и ислам, ни в коей мере не были антагонистически настроенными друг к другу, а наоборот, они взаимно дополнялись, обогащались, что является величайшим достоянием в общецивилизацонном прогрессе.
Ислам оказал большое влияние и на организацию жизни, нравов, на поступки и образ мысли чувашского народа. Однако надо отметить, что воздействие мусульманской религии на моральное совершенствование народа не является однонаправленной, ибо каждый народ испытывает свое личное, персонифицированное отношение ко всем происходящим вокруг явлениям. Именно это отношение пробуждает и приводит его к самосовершенствованию. В педагогических воззрениях чувашский народ теологическое содержание ислама подчинял мирским идеям своего времени, синтезировал идеалы, заимствованные из мусульманской этики и морально-бытовых традиций народа. По этим и другим причинам, несмотря на существенное влияние мусульманской веры, педагогическая мысль чувашского народа сохранила свою самобытность, развивала традиции гуманизма. Педагогические достижения в условиях совместного и соседского проживания перерабатывались и усваивались с учетом особенностей социально-экономического положения и традиционной народной культуры.
Сохранение традиций, старых обрядов, языческой религии, консервативность быта и культуры чувашей в исследованиях многих дореволюционных и послереволюционных учёных получало часто только негативную оценку. Преданность старине рассматривалась как тормоз, чуть ли не как движение назад. Между тем, самобытность педагогических культур народов, сохранение пережиточных явлений, инертность и стабильность традиционного развития, по мнению французского исследователя А. Яеруа-Гурана, составляет основу этнофилософии и этнокультурной непрерывности: “Народ является самим собой лишь благодаря своим пережиткам”.
У всех народов в древней самобытной культуре много такого, что в состоянии обогатить мировую цивилизацию. Именно из национальной самобытности во многих случаях и вытекает общность педагогических культур через народные представления об искусстве воспитания молодого поколения. «Все народы велики и гениальны. Коллектив народов, объединенных общностью целей, поднимается на еще более высокий уровень величия и
гениальности.. .Общенациональный идеал воспитания не может быть создан одним человеком: так и общечеловеческий идеал не может быть создан одним народом. Общечеловеческие представления о нравственности, красоте, уме складываются из суммы представлений многих поколений, многих народов» (Г. Н. Волков). Эти слова как неоспоримый абсолют подчеркивают величие локальных цивилизаций отдельных народов как части общемировой цивилизации.
Процесс взаимовлияния религиозных и педагогических культур сложная, а порой противоречивая дорога. Случались ссоры, тяжбы из-за земли, вооруженные столкновения. Иногда имело место и соперничество религий. В столкновение пришли великие духовные силы: древнее язычество, ислам и православие - религия относительно новая и для самих русских, а в плане культурном - явление вторичное даже и для них. Среди чувашей продолжали бытовать и древнеязыческие верования, главное духовное призвание которых, как мы уже отмечали выше, - удержать мир от скверны, от пороков, в воздержании от зла и, в конечном счете, - в спасении людей.
Традиционная вера, следовательно, и традиционная духовная культура чувашей не исчезла. Она долгое время открыто сопротивлялась христианизации и сохранилась в виде двоеверия. В народном сознании произошел своего рода синтез двух, а то и трех мировоззрений, трех представлений о картине мира. Такое же явление (крещение Руси) происходило в свое время и со славянским народом. Чувашский народ не желал расставаться с тысячелетним укладом жизни, даже частично приобщаясь к христианской и исламской вере. С этой реальностью приходилось считаться и новой вере -христианству - что вынуждало приспосабливаться к условиям длительного соседского бытования. Мы нередко встречаемся с фактами смешения язычества с христианством и исламом. Христианство и ислам, в частности, оставили чувашам некоторые культовые атрибуты, которые, однако, были легко ассимилированы и использовались при проведении традиционных обрядов. Таким образом возник своеобразный симбиоз верований-язычества, ислама и христианства.
Особенное влияние на формирование менталитета чувашского народа оказала традиционная черта древнерусской педагогики — это осознание религиозности как нравственно-воспитательной задачи, в основе реализации которой — скромность в самооценке, требовательность, строгость и доброта, великодушие. Уникальной представляется в чувашской педагогике близость к самобытным воспитательным традициям старообрядцев: сплав христианских и языческих элементов в функционировании нравственных правил и норм; приоритет практического ума и хозяйственной сметки в жизненных воззрениях; языческий культ природы, гармония между человеком и окружающим миром; сосуществование взаимной ответственности и личной самостоятельности при определяющем чувстве обгцинности и
родственности; духовная преемственность поколений как самого надежного способа продолжения и сохранения устоев нравственной жизни; стремление к внутреннему ладу, единству слова и дела, благополучию семьи и рода и т. п. Предки чувашей еще с северокавказской своей истории приобщились к христианству, и это не могло пройти бесследно ни для духовной жизни, ни для педагогической культуры. Чуваши заботливо сохраняли памятники и святыни, сам уклад жизни и т. д.
Менталитет чувашей, их фольклор, обычаи и обряды, словарный запас — многое носило печать христианского и исламского влияния. Зафиксированные в них нравственные нормы, этические представления, несмотря на их национальную окрашенность, прослеживают присутствие общечеловеческих ценностей, идей добра и зла, светлых и темных сил. Через сказки, легенды и предания происходило усвоение чувашскими детьми идей гармонии Человека и Природы, осуществлялось формирование эстетических вкусов и этических норм, происходило осознание своей человеческой и национальной полноценности, укрепление чувства чести и достоинства.
На практику воспитания, отчасти и чувашскую педагогическую мысль, оказывала влияние и массовая христианизация. Многие явления чувашской культуры этого периода свидетельствуют о том, что соотношения, связи культур после вхождения Чувашии в Русское государство не правомерно рассматривать в традиционно-колониальном духе только как приобщение народа с отсталой культурой к более высокой культурной модели. Сохранилось много исторических свидетельств взаимности в отношениях между народами, фактов взаимосвязи и благотворных взаимодействий ментальноэтических и хозяйственно-бытовых культур. Так, например, есть ссылки на то, что русские с почитанием относились к строительным умениям чувашей и интересовались способами обучения детей этому делу. Происходила некая бытовая ассимиляция и деловое культурное сближение обеих сторон.
Примером могут служить взаимоотношения между этническими общностями - с чувашскими и казанскими татарами, марийцами и с другими соседями. Много наслоений в их исторических связях: жестокие притеснения в Казанском ханстве, выступления чувашей против татарского ига и взятие Казани русским войском. Общеизвестны пословицы о дружбе, о взаимной помощи и выручке между соседними народами: “Инкекре пёччен юлас мар тесен, тутарпа туслаш” (“Не хочешь в беде остаться одиноким, подружись с татарином”). Лучшими печниками в старину считались татары: “Камаку антар тесен, тутара тутар" (“Хочешь иметь хорошую печь, пригласи печника-татарина. Вплоть до XIX в. сохранились совместные молодежные праздники национального напитка: у чувашей -хёр сари (девичье пиво), у марийской молодежи - 9армас максами (виръял максами) - напиток дружбы, приготовленный из меда и сока клюквы. О взаимных угощениях и дружественных отношениях свидетельствует пословица: “Сармасан ~
юрай дырли, чаваишн - юрай сари ’ (“У марийцев - клюква из-под снега, у чувашей - пиво из-под снега”). В чувашских пословицах и поговорках: “У чуваша - сыр, у татарина - кислое молоко”, “У друзей одни песни, у друзей одни обычаи” и др. отразились дружеские симпатии и уважение к соседствующим народам.
Тесное взаимодействие в различные исторические периоды с русскими, татарами, марийцами, мордвой приводило, несомненно, к содружеству и в сфере народного воспитания. Чуваши заинтересованно относились к педагогическому опыту соседних народов. На уровне народной педагогики напрочь исключены межнациональные трения. Традиционными были встречи детей и молодежи соседних народов, проводились общие праздники, такие как “болдран-базар” (праздник чувашской и марийской молодежи), на акатуях и сабантуях водились чувашские хороводы, на осенний молодежный праздник “хёр сари” (“девичье пиво”) молодежь приглашала русских, удмуртов, мордву, марийцев, башкир и др.”).
Содружество в сфере традиционной культуры воспитания полностью исключало межнациональные трения. Чуваши, русские, татары и мари входили в одну общину, вместе решали хозяйственные вопросы, совместно проводили праздники, вступали в родственные отношения. Чувашский народ жил в дружбе со всеми народами Поволжья. Многие путешественники в своих записках отмечали чувашей как добродушных и приветливых людей. Академик И. П. Фальк в начале 70-х годов XVIII в. писал: “Согласие сих различных жителей достойно удивления. Они не ссорятся ни за границы, ни за притеснения, ни за другие какие-либо дела”.
Таких примеров можно привести множество. Так, например, в уездном центре Курмыши чувашская речь звучала не меньше, чем русская. Более того, для русских крестьян, ремесленников, купцов владение чувашским являлось своего рода признаком хорошего тона. Все это свидетельствует о глубоких межнациональных языковых и духовно-нравственных связях. Для изучения языка местного населения не было никаких препятствий. Этому в большей степени способствовали и уровень национального самосознания, и степень развития национальных культур. Языковое содружество порождало удивительные социально-культурные явления. Чувашский язык становился естественной потребностью повседневной речевой практики русских жителей. А. Фукс в своем дневнике писала: “Сейчас я возвратилась с прогулки, ходила в рощу, гуляла по деревне и удивлялась, как деревня моего брата очувашилась... Каждый мужик и женщина так хорошо говорит по-чувашски, как на своем родном языке”.
Таким образом, можно сказать, что огромен потенциал цивилизационного диалога между народами Среднего Поволжья. Это бесценное достояние Человечества, в полной мере сохраняющее свое значение до настоящего времени. Он является неотъемлемым и важным естественно-органическим
компонентом не только национальной, но и общечеловеческой культуры, занимает достойное место во всемирном культурно-педагогическом процессе и играет важную роль в формировании менталитета народов. Это можно утверждать вполне смело и ненавязчиво искусственно. Религиозноэтические традиции любого народа как национально-ментальные ценности в контексте мировой цивилизации предстают в качестве ценностей общечеловеческих, они становятся явлением глобального социального значения в масштабе нации и человечества. Этим объясняется актуальность возросшего на сегодняшний день научного интереса всего педагогического мира к традициям познания действительности и представлениям картины мира как базы для формирования менталитета этносов и построения общепланетарного воспитательно-образовательного пространства.
УДК 371.01
А. М. Ахмедова
ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ ЦЕННОСТИ НАРОДОВ ДАГЕСТАНА КАК СРЕДСТВО ФОРМИРОВАНИЯ ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ ПОДРОСТКОВ
Национальная стратегия развития экологического образования в России предполагает широкую ориентацию на экогумаиитарную парадигму. Г лавной ее целью является создание единой системы непрерывного экологического образования в стране. Она определяет основные уровни и направления экологического образования учащейся молодежи, а также роль различных учреждений в экологическом образовании и формировании на его основе экологической культуры личности.
Как указывают ученые Р. И. Александрова, А. В. Смольянов, «экологическое воспитание нельзя ограничивать экологическим образованием. Здесь необходимо найти гармоническое соединение рациональной и психологической сторон воспитания. Думается, что психологическая сторона отношения к природе, т. е. чувство любви к ней, не компенсирует отсутствия экологических знаний. Так же как и знания не заменяют любви к природе. Поэтому не следует удивляться, что «поклонники красоты» родной природы могут захламлять ее отбросами, обрывать цветы. Этот упрек в одинаковой степени можно отнести и к людям, прекрасно знающим законы экологии, «экологически образованным». Одной экологической неграмотностью вряд ли возможно объяснить факты варварского отношения к природе. А если речь идет об оценке конкретного поступка, в результате которого нанесен
