CC BY
100
УДК 39 (=161.1)(=470.344)
Т.Н. ЛЫСОВА
АРХАИЧНЫЕ КОМПОНЕНТЫ ТРАДИЦИОННЫХ ПРАЗДНИКОВ И ОБРЯДОВ РУССКОГО НАСЕЛЕНИЯ ЧУВАШИИ (ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)
Ключевые слова: традиционный обряд, архаический, календарный, религиозные праздники, языческий, мифологический, церковь.
Прослежены основные этапы формирования ритуальной обрядности русского населения Чувашии, механизм проявления новации и инноваций. Проанализирована и систематизирована основная терминология по данной теме.
T.N. LYSOVA
ARCHAIC COMPONENTOS OF TRADITIONAL HOLIDAYS AND CEREMONIES OF THE RUSSIAN POPULATION OF CHUVASHIA (THEORETICAL AND METHODOLOGICAL ASPECT)
Key words: traditional ceremony, arhaic, calendar, holy day, religious holiday, pagan, mythology, church.
In the following publication we trace the main stages of ritualism formation of the Russian population of Chuvashia and the mechanism of novation and innovation expression. The author has tried to analyse and systematize the key terminology on the given topic.
Духовная жизнь любого этноса находит отражение в системе ритуально-обрядовых форм проявления ментальности. В этой парадигме содержится конкретная и самодостаточная программа. Она, во-первых, формирует мировоззрение носителей определенной культуры и языка; во-вторых, передает духовное наследие от поколения к поколению. Начиная с глубокой древности, еще в языческой интерпретации складывались первые представления о мире. По мере развития этноса эти проявления духовности углублялись, оформлялись в устойчивое мировоззрение и закреплялись в виде традиций, обрядов и праздников. Позднее возникли новые реалии, вызванные взаимными межэтническими контактами. Особенно отчетливо они проявлялись в среде этно-дисперсных групп, проживающих в окружении автохтонного населения. Поэтому значительный научный интерес представляет изучение тенденций этнокультурного влияния коренного населения на ритуально-обрядовую систему этносов, проживающих в окружение автохтонов.
Традиционная обрядность в настоящее время характеризуется значительной степенью разрушенности и неизбежных эволюционных преобразований, тем не менее она сохранила отдельные элементы весьма архаичных структур и глубинной мифологической семантики. Архетипные черты и элементы наиболее ярко прослеживаются в календарно-трудовых и религиозных действах.
Анализ сохранившихся архаических обрядов позволяет выявить одну из их основных функций - подготовку к преодолению и само преодоление границ - как пространственно-временных в векторе «прошлое - настоящее - будущее», так и социально-личностных, связанных с переходом в новое качество. То есть архаичный вариант традиционного обряда адаптировал человека внутри заданных ролевых программ и сценариев и предусматривал его поведение на уровнях, приближающихся к пограничью, на «границе» и в маргинальном (ином) пространстве.
Таким образом, мировоззренческую структуру традиции (обычая) можно рассматривать как определение «границы» социума и механизм, их поддерживающий, а обряд (ритуал) - как способ разработки «пограничных зон» и форм преодоления этих «границ». При этом необходимо осмыслить назначение и функции народной
традиции и ее архаичного начала как определенных форм, состояний и схем деятельности индивида и социума, осознание значения этих составляющих и формирования новых стандартов взаимодействия в современном бытии [8, с. 49].
Рассматривая народную традицию как систему можно выделить две основные тенденции ее существования, развертывающиеся между полюсами максимальной организации и полной дезорганизации: формирование структуры (структурная составляющая народной традиции), поддержка ее функционирования (оперативная составляющая). Высокие уровни организации ведут к сглаживанию социальных противоречий, уменьшая возможность свободного комбинирования, разрушения сложившейся структуры и работы над новым структурным образованием, так как традиция - это закрепленные в общественной памяти стереотипы действий и поведения, определяющие весь цикл жизнедеятельности компактного коллектива, группы, социального слоя, общества.
Традиция как феномен определяется «общим» тем, что обобщает, соединяет народ. В то же время она является субстанцией, свойственной только данному народу, что выделяет данную общность среди других. В отличие от прошлого в современном обществе архаичная традиция соединяет все общее и все особенное, свойственное только данному этносу, можно предположить, что она может быть охарактеризована как проявление единичного. Исторические эпохи наложили на народную традицию отпечаток своих перемен, но и сохраненные элементы архаики обладают привлекательностью первичной целостности, что постоянно обращает нас к традиции, особенно когда нестабильность и разрушающее бытие начало выходят на первый план.
Народная традиция, существующая в бытовой практике, восходит к тому общему и закономерному, что исторически связывает человека с прошлыми поколениями. Выделение такого общего, если и можно трактовать как некий опыт, передаваемый последующим поколениям, то опыт, совершенно особого рода, не замкнутый на понятии и последовательности действий, но как бы «перешагивающий» через них, вводящий обыденность в то «неглавное» и «неосновное», что расширяет значение каждой обыденной вещи, каждого действия, дает глубокие метафизические связи каждому житейскому компоненту, увязывается в сложную метафизическую структуру. В метафизике быта вещи могли менять свой статус в зависимости от положения, функционируя в ритуале как знак, в быту - как вещь.
В народном быту само понятие «традиция» не используется, оно является прерогативой научной сферы; напротив, многие обобщенные понятия крестьянской лексики используются в научной литературе - «обычай», «обиход», «будни», «праздник», «игра». Современный быт - сфера «случайностей», тяготеющая к «закономерному». Представляя своеобразный «музей» традиций, хранящих далекую архаику и пополненных новационными преобразованиями, современное общество, тяготеющее к универсалиям, оставляет для изысков «особенного» бытовую сферу. Быт, в котором отсутствует традиция, не может объединить людей. Там, где традиции заменены нормами, где схема контролирует сферу проявления «случайного», пребывание человека делается мучительным, и лишь страх способен заставить существовать в подобной среде [8, с. 46].
Можно согласиться с С.А. Токаревым, который подчеркивает, что каждая форма организации общества, каждая социально-экономическая формация имеет свои, только ей присущие формы религии. Однако было бы неправильно ожидать полного совпадения истории развития общественных отношений с динамикой религиозных форм. Соотношение тех и других гораздо сложнее. Во-первых, каждая форма религии, складывающаяся и достигающая расцвета при определенных общественных условиях, нередко обнаруживает
затем - в силу исторических причин - значительную устойчивость и сохраняется как пережиток гораздо дольше, чем те исторические условия, которые ее породили. В результате этого в каждом обществе можно обнаружить рядом с господствующей формой религии и другие, более или менее редуцированные формы, наследие предыдущих эпох. Эти религиозные пережитки могут существовать обособленно от господствующей формы, сообщая ей своеобразный архаический вид как в целом, так и отдельных деталях [9, с. 43].
Традиции и представления предшествующих исторических этапов, в том числе религиозно-обрядовые, хотя постепенно размывались, были еще достаточно устойчивы. Особенно стойко они проявлялись в критических жизненных ситуациях (например, во время стихийных бедствий), некоторые из них даже переживали «второе» рождение. Такой постоянно возникающей в определенные периоды жизни человека доминантой была производственно-бытовая обрядность, которая по отношению ко всей жизнедеятельности крестьян выступала как фактор социального поведения [10, с. 45].
Отношения с природой у земледельца строились на основе своего рода «договора», который был возможен потому, что человек видел в природе партнера по диалогу. Таким партнером могли быть различные явления окружающего мира. Судя по многочисленным фольклорным, мифологическим и этнографическим данным, вселенная представлялась человеку состоящей из двух отдельных, но вместе с тем связанных между собой миров: свой, человеческий мир и чужой, нечеловеческий, природный. Между этими мирами следует поддерживать равновесие, так как они сосуществуют по принципу сообщения сосудов: недостаток в одном мире вызван избытком в другом [1, с. 7].
Жизнь человека как прежде, так и теперь подчинена повторяющейся смене времен года. Поэтому с древнейших времен природно-астрономические явления были для людей главными ориентирами в круговороте годовых сезонов. Это, прежде всего, летнее и зимнее солнцестояние, весеннее и осеннее равноденствия, а также естественная смена времен года. Эти переходные рубежи открываются большими календарными праздниками - святками, Масленицей, семико-троицкой неделей [7, с. 616].
До принятия христианства у славян был календарь, основанный на наблюдениях изменения фаз луны. Славяне различали четыре времени года: зиму, яр (весна), лето и еснь (осень). Связь календаря с трудовой деятельностью и традиционной народной культуре была не столь прямолинейна и однозначна, как нередко представляется. К этой проблеме нельзя подходить с современными мерками. Для нас характерен нейтрально-количественный подход, по отношению к времени, смене времен года и т.п. Для человека традиционной культуры каждый отрезок времени имел свое специфическое содержание, т.е. преобладал качественный подход.
Не менее существенные отличия обнаруживаются в ценностных ориен-тациях. Если в современном обществе определяющей категорией жизнедеятельности считается труд, то в культуре традиционного типа - ритуал. Не случайно еще в прошлом веке количество праздничных дней у многих народов приближалось к половине всего годового ресурса времени.
В нашем сознании существует четкая граница между трудом и праздником (ритуалом), в то время как в традиционной культуре повседневный труд включен в общую ритуализированную деятельность человека, его содержание установлено и освящено традиционными нормами. Отсюда следует, что связь календаря и трудовой деятельности в традиционной культуре всеобъемлюща и непосредственна, но не столь очевидна, как в современной культуре. Эти особенности необходимо постоянно иметь в виду, рассматривая данную про-
блему применительно к русскому народному календарю, и тогда многие его черты станут для нас яснее [1, с. 7].
Праздничные циклы соединяет между собой цепочка ежедневных средних и малых праздников, календарных примет и наблюдений, зафиксированных и жестко привязанных к церковным святцам. Поэтому календарные праздники неотделимы от устного крестьянского календаря - земледельческого месяцеслова [7, с. 616].
Календарные обряды у русских носили по преимуществу аграрный характер. Это обстоятельство определило главные особенности восприятия времени, неразрывную связь сезонов с представлениями о рождении и смерти растительности. Переход от присваивающего хозяйства (охота, собирательство) к земледелию связан с коренной перестройкой взаимоотношений между человеком и природой. Земледелие не только сделало жизнь человека более устойчивой и более осознанной в согласовании природных ритмов и трудовой деятельности. Изменилось и мироощущение людей [1, с. 19].
Большую роль в формировании духовной и нравственной культуры русского человека, в том числе и связанной с его трудовой деятельностью, сыграло православие. Оно помогало человеку понять и осмыслить общие представления о добре и зле, которые позднее будут воспроизводиться поколениями даже вне их осознанного отношения к религии.
Православные священнослужители и миссионеры, осуждая те или иные языческие действа народного праздничного календаря, тем не менее понимала, что их полное запрещение далеко не лучший способ борьбы с ними. Языческие обряды и ритуалы было сложно искоренить из людской памяти, так как они были внедрены в нее на генетическом уровне. Поэтому церковь пыталась придать тем или иным языческим действам новую окраску, наполнить их православным содержанием и мировоззрением [2, с. 81].
В связи с этим отметим совершенно правильное, на наш взгляд, высказывание Г.А. Носовой, о том, что в процессе многовекового внедрения православия в быт народа, по преимуществу крестьянства и городских низов, оно так и не смогло утвердиться на Руси в своем ортодоксально-догматическом виде. Оказавшись не в состоянии полностью поглотить древнеславянские верования и культы, оно постепенно приспосабливалось к языческим общественным и идеологическим принципам, отчасти ассимилируя их, отчасти видоизменяя, подчиняя строгому контролю. В течение нескольких столетий православие преломлялось сквозь призму языческих воззрений, отмеченных элементами стихийно-материалистического восприятия мира. В этом процессе оно приобретало новую специфику, новую форму. Так образовался бытовой вариант православия, весьма отдалившийся от канонов первоначально, насаждавшихся церковью [6, с. 4].
С другой стороны, и дохристианские верования восточных славян, чтобы сохраниться в борьбе с православием, заимствовали из него тождественные и родственные черты и элементы. Усваивая формы и содержание православного вероучения, христианские ритуалы и мифы, народные массы приспосабливали их к реальным нуждам хозяйства и повседневного бытового обихода. Вместе с тем православие густо насыщалось дохристианскими представлениями и образами. Так, новые религиозные формы не в полной мере утрачивали содержание старых верований, отчасти даже способствовали из своеобразной консервации.
Все, что из язычества вошло в состав нового религиозного мировоззрения народа, отчасти приняло христианские формы и, таким образом, слилось в его сознании с христианством. Но часть языческих верований не привилась в новой вере и стала в народном сознании существовать параллельно с православными канонами.
В христианстве «земледельческий» компонент занимает сравнительно скромное место: религия эта ориентирована в основном на потусторонний мир, соискание посмертного «спасения души». Для европейского крестьянина подчас важнее из церковных обрядов не те, которые имеют отношение к загробному блаженству, а те, которые, по его верованию, помогут вырастить хороший урожай: благословение семян в церкви, молебен о дожде, крестный ход против градобития.
Старые земледельческие и другие праздники были приурочены к дням церковного календаря. Старые боги постепенно слились с христианскими святыми и по большей части утратили свои имена, но перенесли свои функции и атрибуты на этих святых. В их числе особенно почитались те, которые покровительствовали полям, скоту: св. Власий, покровитель скота (у славян заменивший древнего «скотьего бога» Велеса); св. Юрий или Егорий (от греческого имени Георгий, что дословно значит «земледелец»), покровительствовавший полям, скоту и урожаю; богородица - «спорительница хлебов», другие аналогичные наследники языческих традиций. Почитается Илья - пророк, покровитель грома и град, в этом качестве заместивший древнеславянского Перуна. Конечно, не случайно, что дни праздников этих и многих других святых совпадают с важнейшими датами сельскохозяйственного года: началом полевых работ, первым весенним выгоном скота, началом и концом уборки урожая [9, с. 210]. По этой причине в календарных праздниках наблюдаются обряды, которые своим происхождением обязаны языческому прошлому славян.
Обрядовыми действиями селяне, составлявшие большинство населения, стремились влиять на силы природы. Зимние обряды, совершавшиеся в декабре и январе, исследователи обычно связывают с солнцестоянием. В настоящее время такая связь ослабла, она стала не так ощутима, и можно говорить лишь о ее отголосках. Летние обряды и праздник, совершаемые в июне и июле, исследователи связывают с летним солнцестоянием, однако в наши дни и эта связь утратила отчетливый характер: можно установить связь лишь с высшим расцветом, которого достигает в это время природа [3, с. 389].
Календарные праздники, как и обряды, аккумулировались в процессе культурного развития человечества, подвергаясь влиянию мировых религий, социально-экономических и политических процессов. Праздник, непосредственно связанный с ритмом природы и биоритмами отдельного человека и общества в целом, обладает рядом основных функций: компенсаторной, эмоционально-психологической, идеологической и нравственно-воспитательной. Функции компенсаторная, коммуникативная и нравственно-воспитательная, торжественное обновление жизни растворены в базовых, поэтому целесообразно выделить три основные функции праздника: эмоционально-психологическую, регулятивную и идеологическую.
Эмоционально-психологическая функция призвана удовлетворить человека в выражении чувств, настроения, желаний, реализовать потребность в общении с себе подобными и природой. Тесно связана с эмоционально-психологической регулятивная функция праздника, призванная регламентировать определенный порядок проведения обрядов и обычаев, регулировать межэтнические связи, аккумулировать и передавать традиционные нормы поведения личности в сообществе. Эта функция отражает сложившуюся внутреннюю организацию социума, порядок и уровень хозяйственных занятий. Идея проведения праздника, его религиозная или политическая составляющие находят свое отражение в идеологической функции праздника [4, с. 165].
При рассмотрении функций праздничных элементов невозможно обойти вниманием проблему генезиса праздников и обрядов. Трудовая деятельность человека и причастность его к космическому циклу природы лежат в основе функций праздника. Древнейшими компонентами календарных праздников являются обряды, связанные с зимним и летним солнцеворотами. В зимнем цикле
календаря нашли отражение наблюдения человека за «умирающей» природой. По представлениям людей, в дни угасания солнца злые силы получали наибольшую власть над человеком и их необходимо было задобрить [6, с. 166].
Таким образом, основы ритуальной обрядности, несомненно, уходят корнями в глубокую древность, в родовой строй. Этот фактор не мог не сказаться на формировании системы обрядов и праздников в более позднее время. Причем модернизация ощущалась в среде различных групп русского населения, в том числе и проживающего на территории современной Чувашии. На календарную обрядность русского населения Чувашии определенный отпечаток наложило также полиэтническое окружение. До последнего времени ощущалось наличие различных подходов к проведению обрядов и праздников среди русских и чувашей. Но если ранее названные этносы существовали изолированно, причем чуваши как язычники, русские как православные, встреча двух различных культур не могла остаться незамеченной ни одной из сторон. При этом и та, и другая культура оставались самостоятельными, так как русское православное мировоззрение также базировалось на языческой основе.
Литература
1. Байбурин А.К. Календарь и трудовая деятельность человека / А.К. Байбурин. Л.: Знание. 1989.
2. Гагин В.Н. Праздничность как феномен русской культуры / В.Н. Гагин. М.: Профиздат. 2005.
3. Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография / Д.К. Зеленин. М.: Наука, 1991.
4. Золотова Т.Н. Календарные праздники русских Тоболо-Иртышского региона в конце XIX -начале XX в.: автореф. дис. ... канд. ист. наук / Т.Н. Золотова. Омск, 1997.
5. Лысова Т.Н. Традиционные праздники и обряды русского населения в полиэтнической среде Поволжья в историографии XX-XXI веков (на материалах Чувашии) / Т.Н. Лысова // Вестник Чувашского университета. 2008. № 1. С. 50-55.
6. Носова Г.А. Язычество в православии / Г.А. Носова. М.: Наука, 1975.
7. Русские. М.: МАИК «Наука/Интерпериодика», 1999.
8. Скопинцева Т.Ю. К проблематике народной традиции / Т.Ю. Скопинцева // CREDO. 1998. № 1. С. 49.
9. Токарев С.А. Ранние формы религии / С.А. Токарев. М.: Политиздат, 1990.
10. Тульцева Л.А. Традиционные верования, праздники и обряды русских крестьян / Л.А. Тульцева. М.: Знание, 1990.
ЛЫСОВА ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА - документовед отдела социального развития, Чувашский государственный университета, Россия, Чебоксары (lysova80@mail.ru).
LYSOVA TATYANA NIKOLAEVNA - office management specialist of social development division, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
