CC BY
49ждали требованиями выплатить пошлины. Следуя требованиям великокняжеского правительства, Д.И. Губин решительно отказывался (ПКСРНО, с. 125-126). Впрочем, это не останавливало по-шлинников, и они силой отбирали имущество. В итоге у посла ни чего не осталось (ПКСРНО, с. 126).
3 февраля 1535 г. состоялась встреча Д. И. Губина и Саид-Ахмад-бия. Как таковых переговоров не состоялось. Бий выслушал речи посланника, после распорядился подать ему питье, отметив при этом, что сам не подает, так как «злобитца» на великого князя (ПКСРНО, с. 126).
Позднее Д.И. Губин узнал о готовящейся отправке ногайского гонца в Русское государство. Русского посла вызвали к бию, но на корныш не пустили. К Д. И. Губину послали с речами Теку-дувана и Ходжи-Девлета. Ногайские представители вновь озвучили претензии к деятельности ка-симовцев. Они потребовали возвращения бийской казны, полона и выдачи в Ногайскую Орду повинных в грабеже. Переговорщики озвучили требования изменения суммы и структуры поминков. Бий явно выразил свои претензии на равенство с крымскими ханами (ПКСРНО, с. 126-127).
При невыполнении своих требований ногаи угрожали начать войну против Русского государства. В ряду недружественных действий можно рассматривать отказ ногаев от присяги на шерти. Кара-дуван заявил, что бийский посол Кудояр-бек сам отказался взять освобожденный полон. Разгневанный бий наложил на него опалу (ПКСРНО, с. 127).
По-прежнему ногаям угрожали казахи, теперь уже в союзе с калмаками. Для предупреждения нападения на зиму по р. Эмбе выставлялись заставы. Мирзы западного крыла орды пошли походом на черкес (ПКСРНО, с. 128). Напряженные отношения сложились у ногаев с Астраханским ханством. По сообщению крымского перебежчика Баки-бека мангыта Ислам-Гирей-султан объединился с астраханцами против Ногайской Орды. Ногаи не вполне поверили этому сообщению, но послали посольство в Астрахань и взяли аманатов («взяли с собою шерьтию»), которые весной 1535 г. прибыли на ногайскую сторону Волги. Впрочем, несмотря на дипломатический диалог, стороны не верили друг другу. В Астрахани опасались, что ногаи хотят захватить город обманом (ПКСРНО, с. 128). Отношения с Казанским ханством стабилизировались. Юсуф-мирза выдал свою дочь за Джан-Али. Саид-Ахмад-бий декларировал свою поддержку новому казанскому хану. Он заявил казанским послам, что в случае изгнания Джан-Али, ногаи выступят против них вместе с Русским государством. Инициатором этого заявления, по данным Д.И. Губина, выступил Юсуф-мирза (ПКСРНО, с. 128-129; Беляков, Моисеев, 2004, с. 32-44). Д.И. Губин сообщал о турецком посольстве в Ногайскую Орду. Ногаи сообщали, что турки воюют с Иранским государством. Русский посланник информировал Москву о посылке Саид-Ахмад-бием своего посла Алчю к своему зятю Сахиб-Гирей-хану. Суть этого посольства, правда, для дипломата осталась неизвестной (ПКСРНО, с. 129).
Теку-дуван (чиновник, ведавший сбором пошлин) объявил Д.И. Губину о своей готовности верно служить великому князю. Он рекомендовал не потакать требованиям бия, а писать грамоты и посылать поминки по-прежнему. В награду бийский чиновник просил прислать в «тай» жалованье. Объяснялось это тем, что он выдает свою дочь замуж и теперь ему «нужно государево жалованье». Д. И. Губин советовал принять предложения теку-дувана, так как он «... временной человек и к нам, государь, его в твоих делех береженья много» (ПКСРНО, с. 129).
23 мая 1535 г. в Москву прибыл посол бия Зиен-суфа кара-дуван. 27 мая ему велели быть на дворе. Великий князь звал посла карашиваться, подал меду «в стола место». На Ногайский двор послали еду и мед (ПКСРНО, с. 130-131).
Саид-Ахмад-бий в грамоте вновь подчеркивал виновность Василия III в охлаждении русско-ногайских отношений. Главным негативным аспектом русской восточной политики он считал использование касимовских татар. «Дерть» всем прежним делам, на чем настаивала русская сторона, возможна, только после возмещения убытков понесенных бием, что составляло по его оценке 200 000 «алтын кун». Саид-Ахмад-бий развивал свои экономические требования. Он огласил свои претензии на «взимок» своего предка эмир ал-умара (беклярбека) Эдиге в 100 000 алтын, а так же -Мухаммед-Гирея-хана в 60 000 алтын. Саид-Ахмад претендовал и на часть «выхода» некогда платившегося Русью в Большую Орду. («От кольких лет после царя, которые куны давал ему еси, тех забыл еси. И Бог тот юрт нам дал, и тот взимок нам дашь: двесте тысяч алтын кун»). При отказе или прениях по этому вопросу со стороны русских представителей Саид-Ахмад-бий угрожал походом «перед осенью» (ПКСРНО, с. 131).
Дабы подчеркнуть свое величие и серьезность своих угроз бий рисует свое внешнеполитическое положение как крайне благоприятное. Ему де повинились «Тимир Кутлуевы царевы дети», то
есть Астраханское ханство, признал вассалитет и некий «Иваков царев сын». Казахский хан Ход-жи-Мухаммед с 15 сыновьями живет в Ногайской Орде. Саид-Ахмад-бию якобы подчиняются 300 000 казахов (ПКСРНО, с. 131).
Бий требовал отпустить своих послов через 15 дней после их прибытия. Освобождения полона и имущества захваченного касимовцами. Грамота Саид-Ахмад-бия заканчивалась датировкой и указанием места написания «в счастливом Сарае» (ПКСРНО, с. 131), что было свойственно дипломатике крымских грамот, но не ногайских (РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. Кн. 1. Л. 114об., 129, 150об., 159об., 176 об. Ср.: ПК. С. 28, 34-35, 39, 52-53). Так же примечательно использование в титуляции посланий бия формулы «сёзюм», свойственной ханским грамотам. В переводе это передавалось как «слово» (ПКСРНО, с. 130, 164) тогда как бии и мирзы «били челом» либо использовали выражение «много много поклон» (Трепавлов, 2002, с. 192, прим. 6). Это находиться в одном ряду с имущественными претензиями и ярко характеризует стремление Саид-Ахмад-бия обладать ханским титулом.
2 июня 1535 г. ногайский посол в сопровождении русского гонца Джан-Пулада покинул Москву (ПКСРНО, с. 132). Русские власти дали резкую отповедь притязаниям Саид-Ахмад-бия. О тоне грамоты московские дипломаты отзывались как нарушавшей сложившуюся практику переписки: «...в грамоте своей к нам писал еси к нам непригожу, не нам срам, больше к своему непри-годству...». Русская сторона решительно отметила свое следование той практике отношений, которая сложилась ранее. Дипломаты настаивали на шертовании ногайской знати, отпуске Д.И. Губина с большим ногайским послом и разрешении бия ездить ногайским купцам в Россию с торгом (ПКСРНО, с. 132). Столь жесткая позиция, занятая Москвой, очевидно, базировалась на информации данной Д.И. Губиным, который, рисовал картину международного положения орды явно отличавшуюся от презентации Саид-Ахмад-бия (Трепавлов, 2002, с. 189-190).
В конце лета 1535 г. в Москве стало известно о готовящемся набеге крымских султанов. Исходя из известий Д.И. Губина о ногайских заставах против крымцев, русские дипломаты решили привлечь к антикрымским мероприятиям ногайских мирз, кочевавших по Волге. Они призывали ногаев крымскому хану и султанам в случае похода на Русское государство «помешку чинить» (ПКСРНО, с. 133-134).
26 сентября 1535 г. из Ногайской Орды прибыли гонцы от Д. И. Губина, сообщившие о посылке в Русское государство Саид-Ахмад-бием своего гонца (ПКСРНО, с. 145). Новая отписка русского посла оказалась еще более информативной, чем предыдущая. Д. И. Губин сообщал о серьезных внешне- и внутриполитических затруднениях Саид-Ахмада. В Хаджи-Тархан отъехали представители Ямгурчеевичей: Алач б. Ямгурчи с сыном Айваном, Сары б. Агиш, Колыват-мирза, Сю-юнч-Али-мирза. Напряжения в ногайско-хаджитарханских отношениях не сняло даже прибытия к Саид-Ахмаду посла Танабай-дувана. По словам Д.И. Губина, бий всю весну и лето «от них бере-жетца» (ПКСРНО, с. 146). Опасения Саид-Ахмада подтвердились. 31 мая 1535 г. на Сарайчук напали «Агишевы дети» и два хаджитарханских султана. Город оказался пуст, так как население его покинуло ранее. Войско устремилось в погоню, но его встретил Шейх-Мамай-мирза. Противостояние казахов с ханами Хорезма, Мавераннахра и Могольского государства затруднило отношения с ними ногаев. Убейдулла-хан запретил продавать ногаям оружие и «всякое железо», что Д.И. Губин расценивал как враждебное проявление. Однако вассал Убейдуллы Кистин-Кары сватался к дочери Саид-Ахмада (ПКСРНО, с. 146). Посол Кистин-Кары предупреждал ногаев о возможности нападения казахов. Д.И. Губин оценивал силы казахов как весьма значительные.
Первыми силу казахов испытали на себе ташкентские султаны, разбитые ими в двух сражениях. Поэтому представляется верным заключение В. В. Трепавлова, что запрет на продажу оружия ногаям диктовался не враждебностью, а осторожностью бухарских правителей, что бы оно не попало в руки врагов-казахов (Трепавлов, 2002, с. 203). Подтверждением этого может служить и то, что бухарско-ногайские торговые отношения не прерывались: 13 июня Саид-Ахмад-бий отправил в Казань своего посла Барака, с ним же поехали бухарские и ногайские купцы (ПКСРНО, с. 150-151).
Ташкентский правитель Барак б. Сююнч-Ходжи под влиянием поражения и опасения, что летом или зимой казахи захватят город, прислал к Саид-Ахмад-бию посольство с просьбой о помощи (ПКСРНО, с. 149). В орде бытовало мнение, что только благодаря борьбе с Ташкентом казахи не начали войны с ногаями (Там же).
В целом, Ногайская Орда, благодаря антиказахской направленности своей восточной политики, логично вписывалась в коалицию среднеазиатских государств созданную могольским ханом Абд ар-Рахманом (Акимушкин, 2004, с. 216-220; Трепавлов, 2002, с. 204-205). Известная успеш-
ность Ногайской Орды на востоке, мало сказывалась на отношениях с западными государствами. Серьезным противником стал Хаджи-Тархан, длительное время находившийся в зависимости от ногаев (Зайцев, 2004, с. 63-64). Саид-Ахмад попытался связаться посольством со своим зятем Сахиб-Гиреем, но хаджитарханцы посла бия не пропустили (ПКСРНО, с. 147).
Однако главной проблемой Ногайской Орды стали внутриполитические затруднения, связанные с изменениями в самой орде. Последовательные изменения в управлении ордой (создание крыльевого деления, со своей структурой управления, появление в ставке бия придворного персонала) (Трепавлов, 2002, с. 190-197), сопровождались кристаллизацией состава управленческой элиты внутри самого «Эдигу уругу мангыт». Жертвой этого процесса стало семейство брата Мусы-бия - Ямгурчи-бия. Не согласные с этим откочевали в Хаджи-Тархан и стали постоянной угрозой для Саид-Ахмад-бия (ПКСРНО, с. 146, 149). У бия осталось только 9 мирз «Агишевой семьи» (ПКСРНО, с. 149). Претензии бия на ханский титул вызвали весьма широкою оппозицию и внутри Ногайской Орды: от теку-дувана (ПКСРНО, с. 129) и карачи (ПКСРНО, с. 151) до мирз Шейх-Мамая и Исмаила, «вытравивших» все кочевище бия и его улуса (Там же).
По сообщению Д.И. Губина, Мамай, тесть свергнутого Сафа-Гирей-хана, и Юсуф, тесть нового Джан-Али-хана, кочевали «на летовище» близко Казани. Сююн-бике, дочь Юсуфа прислала к нему своего человека с сообщением, что Джан-Али ее не любит (как известно, у него была еще одна жена, брак с которой, вероятно, был заключен еще в Касимове). Юсуф отреагировал жестко. Он послал посла к казанским бекам с требованием сослать Джан-Али, а дочь отослать к себе.
Информация, передаваемая Д.И. Губиным, имела важное значение для русской дипломатии, но основную свою задачу привести ногайскую элиту к шерти посол так и не мог выполнить. Основным препятствием стало как нежелание бия шертовать, так и его невозможность созвать общий съезд (ПКСРНО, с. 146, 147, 151). Напряжение в отношениях бия с мирзами добавляло изъятие им поминков, посланных великокняжеским правительством. Для того, чтобы это оставалось в тайне, Саид-Ахмад приставил к Д.И. Губину теку-дувана. Бийский представитель пресекал контакты посла с посланцами мирз и пытался изъять грамоты, посланные к ним (ПКСРНО, с. 147). Саид-Ахмад-бий назначил общий съезд на 12 апреля, но на него прибыл только карачи Кудояр, с которого сняли опалу. Кудояру поручили вести переговоры с Д.И. Губиным. Саид-Ахмад подверг позицию Русского государства резкой критике за не конструктивность. Эту критику усилил Кудояр, отметив, что именно бояре воспрепятствовали исполнению требований бия (ПКСРНО, с. 147-148). Однако, возвращаясь от Саид-Ахмада в свой улус, Кудояр обвинил бия в препятствиях развитию русско-ногайских отношений (ПКСРНО, с. 149). После этого переговоры с Д.И. Губинным стали вести мулла Бузук и теку-дуван, которые продолжали традицию бия по обвинению Русского государства в не конструктивности (ПКСРНО, с. 150).
17 июля 1535 г. Саид-Ахмад пошел на Хаджи-Тархан, тогда же он принял решение отослать в Москву своего посла Исен-Али. Ночью того же дня прибыл гонец великого князя Джан-Пулад, сопровождавший ногайского посла Зиен-суфу кара-дувана. Гонца, не пустив к Д.И. Губину, обыскали. Обнаружив жалованье, задали ему вопрос: «Кому послано?». Джан-Пулад ответил, что току-дувану, тот, в свою очередь, говорил «государевы речи», а Губину сообщил, что государево жалованье «дошло и яз де и покамест жив буду, по та места своему государю, великому князю служити хочю» (ПКСРНО, с. 152). Этот спектакль с обыском русского гонца, по всей видимости, был инспирирован самим теку-дуваном. Во всяком случае, это объясняет его откровенное признание в службе великому князю.
Саид-Ахмад-бий вызвал Д. И. Губина и Джан-Пулада на корныш. После прочтения грамоты бий отослал посла в его стан, оставил при себе Исен-Али и послал грамоту за Кудояром. Решение об отпуске Д. И. Губина Саид-Ахмад отложил до общего съезда мирз (ПКСРНО, с. 152).
Тем временем, Саид-Ахмад-бий выехал к Хаджи-Тархану, по образному определению Д.И. Губина, «славы деля». Он послал посольство в Хаджи-Тархан с требованием выдать выехавших туда ногайских мирз или примирить его с ними (ПКСРНО, с. 153).
В условиях ногайской угрозы хаджитарханский хан «шертию крепко» укрепился с ямгурче-евичами и отослал посольством в Крымское ханство двух мирз «Агишевых детей». Сам бий так же оказался решительно настроен: назначил общий («всем кочем») поход на осень. Однако в среде ногаев сохранялось опасение, что если они не победят или хотя бы не замирятся, то где им зимовать «со все де стороны недрузи ногаем». Хаджитарханский посол Танабай-дуван часто («многи-жды») вел доверительные беседы с Д. И. Губиным, убеждая его, что хаджитарханский хан «с великим князем хочет жити дружно» (ПКСРНО, с. 153).
Д.И. Губин сообщал о возможных набегах мирз правого крыла на рязанские или мещерские украины (ПКСРНО, с. 147, 153). Так же он информировал о визите казанского посла Мухаммеда 1 августа 1535 г. с целью восстановления дружественных («как было преж сего») отношений (ПКСРНО, с. 154). 5 августа 1535 г. Саид-Ахмад-бий послал в Русское государство отослал своего гонца Исен-Али. Со слов теку-дувана стали известны обстоятельства его отправления. Бий отставил кандидатуру Исен-Али и принял решение отправить посольством карачи Кудояра вместе с Д.И. Губиным. Однако Исен-Али потребовал отправить в Москву именно его, так как он сможет добиться требуемых выплат. В противном случае он пригрозил бию отъехать от него со всей семьей. По мнению теку-дувана, бий уже готов снять требование выплат, если великокняжеское правительство проявит твердость. Ногайский чиновник предлагал задержать в Москве Исен-Али (ПКСРНО, с. 154).
В пользу такого мнения свидетельствовало и то, что карачи и «времянники» требовали у Са-ид-Ахмада снять требование возвращения «Баракова грабежа». Сторонниками жесткой линии в переговорах по этому вопросу оставались только Алач и Бузюк-мулла, чье имущество пропало в результате ограбления каравана Барак-батыра (Там же).
24 сентября 1535 г. Исен-Али прибыл в Москву. Саид-Ахмад-бий продолжал требовать возвращения «Баракова грабежа» и «девятных поминок», по статусу полагавшихся ханам (ПКСРНО, с. 155-156). Бий настаивал на возмещении Исен-Али пропажи 17 коней. Высказывал претензии к касимовцам: в Мещере ногаи выкупили своего полоняника за коня, мещеряки коня отдали, а пленника не отдали. Саид-Ахмад сообщал о поимке половины «Ямгурчеевых детей» и предлагал (при желании великого князя) отослать их в Россию (ПКСРНО, с. 156). Это предложение, на мой взгляд, красноречиво свидетельствует о выдавливании Ямгурчеевичей из политической жизни Ногайской Орды, так как в политической борьбе постзолотоордынские государства использовали наряду с физическим устранением противников, ссылку их в сопредельные страны (Моисеев, 2006, с. 484 -485). Интересна приписка, выполненная на обороте бийского послания от имени Бучюк хафиза, Алача и теку-дувана. Они просили «поклон им приказать» в том случае, если великий князь своему «юрту добра» захочет (ПКСРНО, с. 156).
В грамоте Ходжи-Мухаммада-мирзы содержалось предложение конфликта с Русским государством. Он, со своей стороны, прекратит набеги, если тоже сделают касимовцы. Предлагал возобновление торговых отношений (ПКСРНО, с. 157-158).
7 октября 1535 г. в Москву вернулся гонец Джан-Пулад, привезший третью отписку от Д.И. Губина и сообщивший, что Саид-Ахмад отпустил русского посла на Родину (ПКСРНО, с.158). Д.И. Губин писал о готовности мирз правого крыла к мирным отношениям с Русским государства, если только великокняжеское правительство прекратит агрессию касимовцев (ПКСРНО, с. 159).
25 августа 1535 г. на съезде мирз Саид-Ахмад вновь повторил свои имущественные требования к Русскому государству. Д. И. Губин вступил в дискуссию с ногайской стороной, но это ни к чему не привело. Саид-Ахмад соглашался на шертование только при выполнении своих требований. Д.И. Губин прибег к последнему средству пригрозив, что если бий отпустит его «без дела», то так же поступит и великий князь (ПКСРНО, с. 159-160). Однако бий остался непреклонен. Возвращаясь в стан, Д.И. Губин был обнадежен Кудояром и теку-дуваном, что Саид-Ахмад пришлет к нему своих представителей и они объявят о согласии его на московский вариант шерти (ПКСРНО, с. 160). Д. И. Губин вместе с Кудояром прождали день решения бия, рано по утру следующего дня кудояр поехал к Саид-Ахмаду выяснит о его решении. Вернувшись, он сообщил русскому послу, что бий остался на старых позициях и их надежды не оправдались. После этого послы двинулись в Русское государство. На обратной дороге их к себе пригласил Ходжи-Мухаммад-мирза. Он подчеркнул свою готовность к мирным отношениям с Москвой при условии прекращения нападений касимовцев (ПКСРНО, с. 160-161). Саид-Ахмад попытался отобрать у Д.И. Губина грамоты, посланные к Мамаю. Их должен был изъять теку-дуван и дать для переписки Бузюк-мулле, чтобы Мамай не знал о посланных к нему поминках, но Д.И. Губину удалось послания сохранить у себя (ПКСРНО, с. 162).
По описанию русского посла, ногайское посольство было внушительным. При этом состав их представляется разношерстным. Так, некоторых послов назначил сам Кудояр. Сами мирзы не знали кто поехал в Русское государство из ордобазарцев с торговыми целями, а так же для поиска пленников. Уже в дороге Д.И. Губин узнал от Богданки полоняника серебряного мастера об убийстве Джан-Али и возведении на престол власти в Казанском ханстве Сафа-Гирея. 29 сентября Губин отправил Богданку к великому князю (ПКСРНО, с. 162 - 163).
24 октября 1535 г. Д.И. Губин и ногайские послы прибыли в Москву. 23 ноября 1535 г. послов вызвали к великому князю (ПКСРНО, с. 164). Общие претензии ногайских аристократов были направлены против касимовских татар (ПКСРНО, с. 164, 165). Делался акцент на необходимости повышения как качественное так и количественное поминков, отсылаемых к ним для нормального развития русско-ногайских отношений (ПКСРНО, с. 164-165, 166, 167). 21 февраля 1536 г. начались переговоры с ногайскими послами. Ф.И. Карпов, М. Путятин и Ф. Мишурин спросили Кудоя-ра есть ли наказ «оприч грамот». Кудояр огласил готовность своего сюзерена быть в союзе с Русским государством против Крымского, Казанского ханств и Великого княжества Литовского при условии отсылки к нему поминков аналогичных поминкам крымского хана (ПКСРНО, с. 167-168). Ф.И. Карпов отметил, что бий не шертовал, а великий князь «дружбу не выкупает» (ПКСРНО, с. 168). Кудояр объяснял позицию бия тем, что русская сторона не вернула «Бараков грабеж», но теперь Саид-Ахмад готов на дружественные отношения с Москвой и при новом русском после обязательно шертует. Русские представители осведомились: готовы ли ногайские послы дать правду в том, что Саид-Ахмад в самом деле шертует в ходе нового русского посольства (ПКСРНО, с. 168).
Кудояр подтвердил эти намерения, потребовал прекратить нападения касимовцев и освободить плененных ногаев. Ф.И. Карпов принял претензии ногайской стороны. Пообещал казнить нападавших. Русские власти предупреждали ногаев, что они послали отряд касимовцев на Волгу «от Казанцев беречи», но если они пойдут под ногайские улусы, то призывали их казнить. Тех же из них после совершения преступлений вернется в Россию великокняжеское правительство обещало покарать (ПКСРНО, с. 169).
23 февраля 1536 г. шертная запись была прочитана перед ногайскими послами и те, одобрив ее, присягнули (ПКСРНО, с. 169-170). Русское правительство оставалось на своих позициях. Оно предлагало придать забвению дела происходившие при Василии III. Ввели требование безопасности следования русских купцов через степь, в случае нападения на них виновных казнить, а пленников и «грабеж» вернуть без откупа. При кочевании у границ Русского государства, на «украины» не нападать. Правительство Елены Глинской настаивало не брать с посла пошлин, это же требование распространялось и на русских купцов (ПКСРНО, с. 170-173). Учитывая ситуацию в орде, предполагалась возможность шертования Саид-Ахмад-бия одного, без мирз (ПКСРНО, с. 173).
Через два месяца после общеногайского посольства, возглавляемого карачи Кудояром, в Москву приехали послы от мирз правого крыла Ногайской Орды. Посольство прислали Кель-Мухаммад-мирза, Чемаш-мирза, Усек-мирза, Исмаил-мирза, Урак-мирза, Уразлы-мирза, Джан-мирза и крымский Баки-бек мангыт (ПКСРНО, с. 134-135). Послы, прибыв в Москву, не захотели стоять на одном дворе с бийским послом Кудояром, поэтому их разместили на Городецком дворе за Яузой (ПКСРНО, с. 135). Не смотря на то, что это посольство прибыло много позже бийского, на двор их вызвали 2 января 1536 г., тогда как после первого визита 23 ноября 1535 г. бийских послов держали без официальных переговоров до конца февраля 1536 г.
Общим местом грамот мирз стало подчеркивание дружественности к Русскому государству, готовность препятствовать нападениям Крымского ханства, ожидание от Москвы поминков (ПКСРНО, с. 135, 136, 137). Кель-Мухаммад-мирза обещал противодействовать не только крымцам и хаджитарханцам, но и сообщать об агрессивных намерениях ногайской аристократии (ПКСРНО, с. 136). Исмаил-мирза ограничивал союзные обязательства, отказываясь вступать в борьбу с Казанским ханством и Великим княжеством Литовским. Он же просил прислать к нему пушку и пушеч-ника (ПКСРНО, с. 137).
Подобная позиция мирз правого крыла Ногайской Орды давно обратила на себя внимание историков. Анализируя русско-ногайские отношения, они пришли к выводу об особой роли этих мирз в дипломатических контактах (Перетяткович, 1877, с. 134, 143, 180; Шмидт, 1954, с. 212; Шмидт, 1977, с. 49; Шмидт, 1999, с. 120). Вместе с тем необходимо отметить, что выраженной геополитической ориентации западных мирз на Россию в 30-х гг. XVI века не было. Так, Исмаил-мирза исключал возможность участия в русско-казанском противостоянии. Легко заметить, что мирзы правого крыла были готовы противодействовать крымскому хану, но они и так находились в «стороже» от Крыма (ПКСРНО, с. 128, 133). При этом за эту службу ногаи ждали соответствующих поминок, при отсутствии их они намеривались напасть на русские украины (ПКСРНО, с. 137). Очевидно, что стимулом к сближению с Россией стала политика Саид-Ахмад-бия направленная на аккумуляцию всех поминок идущих из Москвы в своих руках (ПКСРНО, с. 124, 125, 127, 147, 162).
Это привело к отсутствию необходимых вещей у большинства ногайских мирз, особенно «молод-ших».
Интерес правительства Елены Глинской к группировке западных мирз диктовалсь не в последнюю очередь информацией о наличии у них агентов в Крымском ханстве и Хаджи-Тархане (ПКСРНО, с. 138). Ногайские мирзы брались оберегать русские украины от крымцев по осень. Русские дипломаты высоко оценили эти предложения и к ним отправили посольством П.Д. Левского (ПКСРНО, с. 139). Дабы укрепить наметившийся союз подготовили шертную запись. Перед присягой послы попробовали получить с Русского государства денежные выплаты. По их словам, те мирзы, что кочевали по левому берегу Волги получали с Хаджи-Тархана 60 000 алтын, а с «московские земли» - 40 000 алтын. Если Русское государство готово к подобным выплатам, ногаи присягнут на шерти. Ф. И. Карпов «с товарищи» остался не преклонен: «Государь наш дружбы не выкупает...». Если будут мирзы держать к великому князю дружбу, то и он готов «поминки свои посылати». Этот ответ вполне удовлетворил послов и они, прочитав шертную запись, одобрили ее и присягнули (ПКСРНО, с. 139-140).
Шертная запись базировалась на антикрымских предложениях ногайских мирз (ПКСРНО, с. 140). Развитием стали пункты об освобождении русского полона захваченного крымцами и возвращение его в Русское государство (ПКСРНО, с. 140-141), не нападении их самих на русские украины. По прибытии к мирзам П. Д. Левского ожидалось их шертование (ПКСРНО, с. 141).
9 февраля 1536 г. посолы покинули Москву. В грамотах ногайских мирз призывали к шерто-ванию (ПКСРНО, с. 142). Перед русским послом стояла у мирз задача избегать любых обязательств, ссылаясь на то, что «государево слово моей правды боле» (ПКСРНО, с. 144). С П. Д. Лев-ским к мирзам отправили две станицы служилых татар, после того как его отпустят, то одну - следовало оставить у мирз «для вестей» (ПКСРНО, с. 145).
Успех переговоров с мирзами западного крыла Ногайской Орды, отчетливое представление об оппозиции политике бия позволили русскому правительству более резко противостоять требованиям Саид-Ахмад-бия. 26 февраля 1536 г. к бию в Ногайскую Орду отправили Н. С. Волошенина. В грамоте Саид-Ахмаду содержалось требование прекратить свои не обоснованные претензии (ПКСРНО, с. 173). Общим местом всех посланий к ногайской аристократии явился призыв шерто-вать, свободной торговли (ПКСРНО, с. 174, 175-176). Русские власти обещали Саид-Ахамд-бию разыскать пленных ногаев и отпустить (ПКСРНО, с. 174).
Н.С. Волошенину предписывалось пошлин никаких не давать, настаивать на шертовании (ПКСРНО, с. 177, 178). В наиболее болезненном вопросе русско-ногайских отношений - «мещерском» - посол от имени Русского государства обещал безопасность (ПКСРНО, с. 178). Вопрос о поминках однозначно увязывался с процессом шертования ногаев (ПКСРНО, с. 179).
Таким образом, к началу 1536 г. русской дипломатии в целом удалось преломить неприятную для себя тенденцию в русско-ногайских отношениях. Благодаря информации, полученной от Д.И. Губина, в Москве имели отчетливое представление о положении дел в Ногайской Орде. Политику бия, направленную на конфронтацию с Русским государством, не поддерживало большинство мирз, племенной аристократии и дворцового аппарата орды. Искусственное затягивание переговорного процесса начало раздражать их, и от молчаливого противодействия этой политики они перешли к открытому возмущению. Очевидным успехом стали инициативы мирз правого крыла Ногайской Орды и, хотя говорить о геополитической ориентации их на Россию еще преждевременно, втягивание этих мирз в орбиту русской внешней политики было заметно.
Необходимо отметить, что правительство Елены Глинской надеялось не только на дипломатические мероприятия по организации безопасности русских границ. В наиболее критических районах проводилась систематическая градостроительная политика. В этом контексте происходило строительство городов в Мещере. В декабре 1535 г. было велено поставить «град древян» на р. Мокше в месте называемой Рунза. Постройка объяснялась тем, что «в тех местех несть градов бли-зу». Строительство закончили 27 марта 1536 г. (ПСРЛ, т. 13, с. 105). В конце марта 1536 г. из Москвы приказали переставить Темников «на иное место» на р. Мокше, так как старый город оказался «мал и некрепок». Перенос и перестройка Темникова завершены 2 августа 1536 г. (ПСРЛ, т. 13, с. 109, 110).
25 августа 1536 г. в Москву из Ногайской Орды вернулся гонец Джан-Пулад вместе с послами от мирз западного крыла (ПКСРНО, с. 183). Главой посольства выступил ордобазарец Ян-Сары (Джан-Сары?). Он жаловался на грабеж казанцев (ПКСРНО, с. 183, 184). В посланиях Кель-Мухаммад-мирзы, Урак-мирзы и Джан-мирзы содержались заверения в искренней дружбе с Рус-
ским государством (ПКСРНО, с. 184, 185, 187). Урак-мирза объявлял казанского хана извечным недругом ногаев (ПКСРНО, с. 186). Сохранялись претензии к деятельности касимовцев в степи. Мирзы требовали освободить захваченных ими 60 человек (ПКСРНО, с. 184, 186,187). Кель-Мухаммад подтверждал готовность мирз западного крыла противостоять крымцам при их нападении на русские границы (ПКСРНО, с. 184). Урак-мирза брал на себя роль осведомителя Русского государства о тайных планах верхушки Ногайской Орды (ПКСРНО, с. 185). Он же настаивал на свободной торговле с Россией, а так же на адресных (к каждому мирзе) посольствах (ПКСРНО, с.185-186).
16 октября 1536 г. послы Кель-Мухаммада и других мирз приглашены на двор. Мед им подавали в серебряных ковшах, тогда же состоялась церемония отпуска послов на Родину. С ними направлялся гонец Р. Еманов «с товарищы» (ПКСРНО, с. 187). Требование освобождения 60 пленных не нашло поддержки у правительства Елены Глинской. Дипломаты отмечали, что они напали на русские земли и поэтому выдаче не подлежат (ПКСРНО, с. 188-189). Р. Еманов вез и «опасную» грамоту Черкес-беку казанскому, укрывшемуся у мирз правого крыла Ногайской Орды после переворота в Казани (ПКСРНО, с. 189).
20 ноября 1536 г. в Москву вернулся П. Д. Левский с послами от Кель-Мухаммада и мирз (ПКСРНО, с. 189, 190). Тон посланий на этот раз отличался резкостью. Мирзы негодовали отказом русских властей в освобождении 60 пленников, недостойными поминками (ПКСРНО, с. 190, 191, 192). Это посольство, по образному выражению Кель-Мухаммад-мирзы, пришло «правды твоей отведати» (ПКСРНО, с. 190). Он отмечал, казанский хан постоянно присылает к ним послов, чтобы они пошли войной на Москву. В случае присылки достойных поминок, Кель-Мухаммад обещал не оказывать помощи Казани и беречь от Крыма. Он отмечал, что, стремясь к честным отношениям с Русским государством, напал на казанских купцов и послал Джан-мирзу с отрядом в 1 000 человек под Крымское ханство (ПКСРНО, с. 190-191).
3 января 1537 г. Н. С. Волошенинов вернулся из Ногайской Орды, его сопровождали послы от Саид-Ахмад-бия и мирз. Бий, по сообщению Н.С. Волошенина, продолжил политику по затягиванию переговорного процесса (ПКСРНО, с. 192). 26 января 1537 г. послы прибыли в Москву, 23 февраля 1537 г. после совещания бояр с великим князем Иваном IV, приняли решение о возвращении к старой церемонии встречи послов. Саид-Ахмад-бий требовал от Ивана Васильевича признать его себе «государем и братом» (ПКСРНО, с. 193).
Послы пробыли в Москве до июня 1537 г., в связи с задержкой, вызванной с «поиманием» князя Андрея Ивановича Старицкого. 19 июня 1537 г. послы были собраны на дворе. Ф.И. Карпов выступил с программной речью. Претензии Саид-Ахмада решительно дезавуировались. «И нам государь един Бог, а братья нам - турской салтан и иные цари» (ПКСРНО, с. 194), - заявил дипломат. С одной стороны, это очевидная манифестация суверенности Русского государства, с другой -это заявление свидетельствует о качественных изменениях, происшедших в представлениях о месте Москвы в постзолотоордынском мире. Русские идеологи решительно отказывались от тождества великих князей и улуг биев (эке нойонов), сложившегося во время ига (Селезнев, 2004, с. 15). Отныне московские великие князья равны царям, при чем позиционировалось равенство в первую очередь турецким султанам, вес и значение которых в мусульманском мире были общеприняты. То есть можно говорить, что русская политическая мысль выходила из золотоордынского политического понятийного поля и оперировала более «общими» категориями.
25 июня 1537 г. ногайские послы Кель-Мухаммед-мирзы и Саид-Ахмед-бия и мирз отправились домой, с ними к Саид-Ахмед-бию поехали гонцы, возглавляемые Девлет-ходжи (ПКСРНО, с. 195). Русские дипломаты требовали прекратить «безлепицу» более не писать, вопрос с поминками увязывался с шертованием (ПКСРНО, с. 196, 198). Предлагалось произвести обмен пленными (ПКСРНО, с. 197, 198).
19 октября 1537 г. в Москву прибыло посольство от Саид-Ахмед-бия и мирз (ПКСРНО, с. 199). Бий сообщал о структурных изменениях в орде. В «царево место» Саид-Ахмед определял себя, калгой назначили Шейх-Мамай, беклярбеком - Хаджи-Мухаммеда, преемником его определили сначала Мамая, но тот отказался из-за гнева на Русское государство. Тогда его место получил Юсуф-мирза (ПКСРНО, с. 200; Трепавлов, 2002, с. 190-191). Под эти изменения Саид-Ахмед потребовал соответствующие выплаты. Так ханские поминки («хан болек») причитались ему, те, что шли Бахадыр-султану (сын Мухаммед-Гирей-хана, погибший в Хаджи-Тархане в 1522 г.) - Шейх-Мамаю, то же предполагалось и для Хаджи-Мухаммеда. Мамаю полагалась «нурадинова пошлина» (ПКСРНО, с. 200). Бий требовал скорейшего освобождения пленных и не держать послов бо-
лее 10 дней, мирзы присоединились к этим положениям (ПКСРНО, с. 200, 201). Юсуф-мирза сообщал о своем успешном походе на казахов (ПКСРНО, с. 202). Урак-мирза подчеркивал, что он выполняет союзные обязательства: не позволяет нападать на русские украины, однако мещеряне набеги не прекратили (ПКСРНО, с. 203). «Молодшие» мирзы подчеркивали объединения «старшей братьи» (ПКСРНО, с. 202, 203), на общем съезде бий, мирзы, карачи и беки решили придерживаться союза с Русским государством (ПКСРНО, с. 202, 203, 205). Основой союза стало желание получить поминки от русских властей (ПКСРНО, с. 202). Саид-Ахмад-бий для легитимации своего положения возвел на ханский престол в Ногайской Орде Хан-Пулад-султана (ПКСРНО, с. 205), по, весьма вероятной интерпретации В.В. Трепавлова, это казахский султан Хакк-Назар (Трепавлов, 2002, с. 191-192).
Таким образом, к сентябрю 1537 г. в Ногайской Орде положение Саид-Ахмед-бия упрочнилось. Ногайская племенная элита приняла нововведения своего бия. Новая структура определила властные полномочия ведущих мирз. Это единение отразилось и на русско-ногайских отношениях: ногаи готовы к союзу с Москвой, но в обмен требуют поминки. Однако, Кель-Мухаммад-мирза и Урак-мирза - лидеры правого крыла орды - готовы препятствовать агрессивным намерениям своих соплеменников.
27 ноября 1537 г. русские гонцы из Крыма сообщили, что Баки-бек мангыт убил Ислам-Гирея, жен и улус его захватил. Среди захваченных оказался и московский беглец, известный авантюрист князь С. Бельский1 (ПКСРНО, с. 205-206). В связи с полученной информацией правительство задержало ногайских послов, отпустили только послов Ходжи-Мухаммада и Баки-бека мангыта. С ним отправили гонцов во главе К. Кудинова 12 декабря 1537 г. (ПКСРНО, с. 206).
Русское правительство просило у Баки-бека С. Бельского на откуп, Ходжи-Мухаммаду предлагали выступить в этой операции посредником (ПКСРНО, с. 206-207).
22 июня 1538 г. К. Кудинов вернулся вместе с послами от Хаджи-Мухаммеда, Баки-бека и других мирз (ПКСРНО, с. 207). Хаджи-Мухаммед и Баки сообщали о включении в процесс выкупа князя С. Бельского черкасского князя, крымского хана Сахиб-Гирея и кафинского санджак-бея Ахмад-паши (ПКСРНО, с. 208, 209-210). Хаджи-Мухаммед-мирзе удалось убедить Баки-бека отдать Бельского русским за цену черкасского князя. В изложении Баки цена эта состояла из 4 панцирей с полным доспехом, 10 шуб горлатных, 2 шубы горностаенных с атласом, 10 шапок черных, 4 шапки красные, 2 шубы «хребтовые бельи», 2 - собольи, 3 - куньи, 15 сукон ипских, 5 поставов сукон, 5 кадей меду, 5 седел «с уздами и с похвями и с паперсинами», 11 паробков и 100 «копь литовских грошей» (ПКСРНО, с. 209).
Кель-Мухаммед-мирза выдвинул претензии к Русскому государству в нарушении шерти (ПКСРНО, с. 210). Он требовал вернуть украденное имущество и освободить пленных (ПКСРНО, с. 211). Сообщал, что возглавлял поход Баки-бека на Исмаил-Гирея (ПКСРНО, с. 210).
27 июня 1538 г. послов собрали на дворе. Переговоры касались вопроса о выкупе князя С. Бельского. Послы Хаджи-Мухаммеда-мирзы и Баки-бека присоединились к требованиям Кель-Мухаммеда освободить пленных ногаев. Русская сторона согласилась с этими претензиями (ПКСРНО, с. 211). 9 июля 1538 г. на двор вызвали посла Хаджи-Мухаммед-мирзы, после непродолжительной встречи с великим князем, он прошел на Казенный двор. Там его встретили Ф.И. Карпов и М. Путятин. Они выдали 39 пленников и пообещали выдать еще, если найдут (ПКСРНО, с. 211-212).
В июне 1538 г. состоялись переговоры с Кудояром. Вели их по-прежнему Ф.И. Карпов и дьяки М. Путятин и Ф. Мишурин (ПКСРНО, с. 212). Требование бием и его окружения «крымских по-минков» русские переговорщики решительно отвели. Они заметили, что позиция Саид-Ахмад-бия мало согласуется с его же предложениями союза. В вопросе получения ногаями поминков русские дипломаты вводили принцип службы, что сближало их с жалованьем. Отношения предлагалось вести на принципах, имевших место при Василии III. В Ногайскую Орду к бию отправлен посланник Я. А. Кашинцев (ПКСРНО, с. 213). В грамотах бию и мирзам содержалось недвусмысленное требование прекратить взыскивать «крымские поминки» (ПКСРНО, с. 214, 215). Русская сторона обещала продолжить розыск пленных и возвратить их на Родину, требовала обеспечить безопасность своего посла (ПКСРНО, с. 215).
1 Подробнее о князе С.Ф. Бельском, см.: Кром, 2000, с. 98-115; Зайцев, 2005, с. 298-317; Ерусалимский, 2011, с. 191-192, 339-340, 350, 352.
Я.А. Кашинцев в Ногайской Орде должен был подтвердить решительность мер, предпринимаемых для защиты ногаев от касимовцев. В случае их нападения на ногайские кочевья, великокняжеское правительство призывало давать им вооруженный отпор. Договор о защите ногаев от касимовцев предполагалось заключить в Москве после возвращения Я.А. Кашинцева и больших ногайских послов (ПКСРНО, с. 217-218).
В орде Я.А. Кашинцев должен выяснять перекочевке и зимовки ногаев. Отношения их с Казанью, Хаджи-Тарханом, Крымом и Казахским ханством. Готовят ли ногаи поход на казахов (ПКСРНО, с. 221).
21 июля 1538 г. послам Хаджи-Мухаммеда, Баки-бека и Исмаила объявлено об отправке к их господам послом И.Г. Выродкова. 25 июля 1538 г. послу Мамая сообщили об отправлении с ним посла Шемета Мотякина (ПКСРНО, с. 222).
Перед И.Г. Выродковым стояла задача подтвердить дружественность русского правительства по отношению к мирзам правого крыла Ногайской Орды. Он должен сообщить ногаям, что выкуп доставит А. С. Упин в Елатьму, где по плану московских властей прошла бы процедура выкупа князя С. Бельского (ПКСРНО, с. 223, 225). Согласившись с предлагаемым выкупом, в Москве отказались от включения в него 11 человек, в связи с недопустимостью дачи христиан в откуп (ПКСРНО, с. 226).
В грамоте к Хаджи-Мухаммеду упоминается его запрос о помощи в постройке города на «Бо-бекове селище». Он просил прислать к нему 100 «топорщиков», 10 пищальников и некоего доброго человека. Правительство Елены Глинской тактично отказало в помощи, сославшись на невозможность сейчас прислать людей. Однако, подчеркнуло свою готовность помочь в будущем (ПКСРНО, с. 227). Этот момент демонстрирует маскируемое нежелание русских оказать помощь в степном градостроительстве, что можно объяснить заинтересованностью в союзе с мирзами правого крыла. Так, Хаджи-Мухаммед предлагал в случае войны Русского государства с Крымским ханством и Великим княжеством Литовским послать на крымцев 20 000 человек под командованием Али-мирзы (ПКСРНО, с. 227).
Исмаил-мирзе отводилась роль посредника в процессе выкупа князя С. Бельского, его же просили освободить сына подьячего К. Лобанова - Андрея (ПКСРНО, с. 229, 230). Самым напряженным аспектом в русско-ногайских отношениях стали столкновения кочевников со степняками. Русское правительство решительно отметало обвинения Кель-Мухаммад-мирзы в «порухе шерти», сводя все инценденты к частным преступным инициативам. Дипломаты намерено расширили список участников нападений. Среди них казанцы, азовцы, крымцы и «иные баловни казаки» с которыми смешивались касимовцы. «На лихо их никто не учит», а после набегов они разъезжаются по своим землям (ПКСРНО, с. 23-231). Вместе с тем русское правительство продемонстрировало свою решительность в вопросе наведения порядка на пограничье. Было оглашено начало розыска в Касимове, по итогам, которого виновные должны понести суровое наказание, а пленные ногаи вернуться на Родину (ПКСРНО, с. 231).
К сожалению, на этом посольская книга обрывается, и дальнейший ход русско-ногайских отношений восстанавливается на весьма скудных летописных сведениях. 28 августа 1538 г. вернулся из Ногайской Орды Я. А. Кашинцев, его сопровождали послы Саид-Ахмед-бия, Хаджи-Мухаммед-мирзы и других мирз. Согласно летописи ногайские послы просили великого князя «учинить» Са-ид-Ахмеда с собою в дружбе, а так же они добивались разрешения на торговлю (ПСРЛ, т. 13, с. 125). 6 мая 1539 г. вернулся от Хаджи-Мухаммед-мирзы И.Г. Выродков, который должен был выкупить князя С. Бельского, однако, его миссия оказалась безуспешной (ПСРЛ, т. 13, с. 128-129). Осенью 1539 г. в Москву прибыли послы от мирз правого крыла Ногайской Орды, в марте 1540 г. прибыли послы от Саид-Ахмед-бия и мирз. Они били челом от своих господ, что бы «князь великий их жаловал и дружбу свою к ним держал» (ПСРЛ, т. 13, с. 130, 131). Отношения поддерживались и дальше. В мае 1540 г. пришли послы от Кель-Мухаммед-мирзы, в ноябре 1540 г. прибыли послы от Хаджи-Мухаммед-мирзы и сообщали о намерении его «великому князю служити прямо» (ПСРЛ, т. 13, с. 132, 134). 24 ноября приехали послы от Саид-Ахмед-бия и мирз. Предметом переговоров, по сообщению летописи, вновь стало желание ногаев, что бы русские власти держали к ним дружбу, так же как это было при Василии III (ПСРЛ, т. 13, с. 134-135).
Однако умиротворенности в русско-ногайских отношениях не было. В декабре 1540 г. ногайские отряды приняли участие в походе Сафа-Гирей-хана на Муром. Шах-Али в Мещере «обезвредил» ногайских загонщиков (ПСРЛ, т. 13, с. 135). Впрочем, эти события не привели к разрыву в отношениях с ногаями. В феврале 1541 г. к Саид-Ахмед-бию отправился русский посол П. Д. Тур-
генев, вероятно, он должен был привести ногаев к шерти (ПСРЛ, т. 13, с. 135-136). В мае 1541 г. в Москву прибыли послы от мирз правого крыла Ногайской Орды, летопись упоминает только о торговых целях этого посольства (ПСРЛ, т. 13, с. 137).
В июле 1541 г. на Русское государство совершил провальный поход крымский хан (ПСРЛ, т. 13, с. 137-139), участие в нем принимали и ногаи (ПСРЛ, т. 14, с. 137, 138). Однако представлять этот поход как единый фронт «всех татарских улусов», а также Турции (Каргалов, 1998, 245) нельзя. Участие в походе принял крымский мангыт Баки-бек, одно время проживавший в Ногайской Орде, с ним, по русским данным, прибыли ногаи, но упоминаний о деятельности собственно ногайских мирз мы не находим. По всей видимости, ногайская элита отнеслась с равнодушием к предприятию Сахиб-Гирей-хана. Уже в сентябре 1541 г. в Москве было посольство от мирз правого крыла Ногайской Орды. Они просили великого князя быть с ними в крепкой дружбе, а в ноябре 1541 г. новое ногайское посольство сообщило об изменении власти в орде: на ногайский престол взошел Шейх-Мамай-мирза (ПСРЛ, т. 13, с. 140). Это оказалось последним известием о русско-ногайских отношениях до 1548 г.
В изучаемый период русско-ногайские отношения характеризовались борьбой вокруг статуса Ногайской Орды. Саид-Ахмед-бий решительно отказался от традиции вассалитета ногайской аристократии перед московским великим князем. Эта политика опиралась на внутриполитическом кризисе в Русском государстве, связанном с фактом малолетства Ивана IV. Правительство Елены Глинской последовательно отвергало попытки ногайской дипломатии утвердить новое понимание русско-ногайских отношений. Камнем преткновения стал процесс шертования. Ногаи требовали признать бия «отцом» русскому князю, возместить убытки понесенные ими при Василии III, а так же увеличить количество «поминков» и даже объявили свои претензии на ордынский «выход». При удовлетворении своих требований ногаи были готовы шертовать Ивану IV. Русская дипломатия в лице сподвижников покойного великого князя Василия III Ф.И. Карпова и дьяков М. Путятина и Ф. Мишурина решительно воспротивилась такому нажиму ногайской знати. Главным контрдоводом стало последовательное указывание ногайскому бию на его место в международной иерархии. В процессе шертования русские власти усматривали необходимый момент для положительного развития русско-ногайских отношений, подчеркивая, что великий князь «дружбу не выкупает». Большую роль в противостоянии политике Саид-Ахмед-бия сыграла информированность русского внешнеполитического истеблишмента о реальном положении дел в Ногайской Орде. В этой связи необходимо отметить миссию русского посланника Д.И. Губина, который смог наладить бесперебойное снабжение оперативной информацией московских дипломатов. Благодаря его деятельности, в Москве своевременно узнали о наличии серьезной оппозиции политике Саид-Ахмеда в самой Ногайской Орде, в расчете на которую московская дипломатия и строила свою политику, направленную на дезавуирование притязаний бия.
В это время проявилась и зависимость геополитической ориентации ногайских мирз от территорий кочевания. Так, мирзы западного крыла Ногайской Орды изъявили желание на приоритетные отношения с Россией. В обмен на это они были готовы противодействовать антирусским действиям Крымского ханства и своего бия. Однако говорить об ориентации на Русское государство преждевременно. Так как, именно эти мирзы являлись основной движущей силой антимосковской борьбы за Казань. Вместе с тем, интерес мирз западного крыла к развитию дружественных отношений с Россией позволил великокняжеским дипломатам более решительно противостоять притязаниям Саид-Ахмед-бия.
Существенным моментом, осложнявшим русско-ногайских отношений, стала затянувшаяся вражда ногаев и касимовцев, сопровождавшаяся взаимными нападениями. Для преодоления кризиса отношений московские власти предприняли последовательные действия направленные на оздоровление обстановки на степном фронтире. Эта политика состояла из двух основных моментов. Во-первых, русские власти освобождали пленных ногаев и приказывали касимовцам не тревожить ногайские кочевья. В результате, правительство Е. Глинской решило произвести розыск в самом Касимове для освобождения пленных ногаев и наказания виновных. Во-вторых, в Мещере - месте нападений ногаев - было развернуто активное градостроительство.
Дипломатия правительства Елены Глинской смогла достичь сохранения итогов русско-ногайских отношений конца XV - 1-ой трети XVI веков. Одновременно сложились условия активизации своей политики в Поволжье, основанные на заинтересованности мирз правого крыла Ногайской Орды в союзных отношениях с Москвой.
ЛИТЕРАТУРА
1. Акимушкин О.Ф. К вопросу о внешнеполитических связях Могольского государства с узбеками и казахами в 30-е годы XVI в. - 60-е годы XVII в.//Акимушкин О. Ф. Средневековый Иран. Культура. История. Филология. Спб.: «Наука», 2004.
2. Беляков А.В., Моисеев М.В. Сююн-бике: из ногайских степей в касимовские царицы// Материалы и исследования по рязанскому краеведению. Сборник научных трудов. Рязань, 2004. Т. 5.
3. Ерусалимский К.Ю. Московиты в Польско-Литовском государстве второй половины XVI - начала
XVII в. Диссертация на соискание учёной степени доктора исторических наук. М., 2011.
4. Зайцев И.В. Астраханское ханство. М., 2004.
5. Зайцев И.В. «Позабыв Бога и наше жалование, и свою душу.» (Приключения князя Семена Федоровича Бельского) /МЛ БоШет/ У источника: Сборник статей в честь Сергея Михайловича Каштанова. М., 2005.
6. Каргалов В.В. На границах Руси стоять крепко! Великая Русь и Дикое поле. Противостояние XIII-
XVIII вв. М.: «Русская панорама», 1998.
7. Кром М.М. Политический кризис 30-40-х годов XVI века (Постановка проблемы) // Отечественная история, 1998, № 5.
8. Кром М.М. Судьба авантюриста: князь Семен Федорович Бельский // Очерки феодальной России. М., 2000. Вып. 4.
9. Моисеев М.В. Выезд татар и восточная политика России в XVI веке // Иноземцы в России в XV-XVII веках. М., 2006.
10. Перетяткович Г. Поволжье в XV и XVI веках (очерки из истории края и его колонизации). М., 1877.
11. Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой. 1489-1549 гг. Махачкала, 1995.
12. Полное собрание русских летописей. М., 2000. Т. 13.
13. РГАДА. Ф. 123 (Сношения России с Крымом). Оп. 1. Кн. 1.
14. Селезнев Ю. В. Социально-политическая иерархия Золотой Орды и система титулований на Руси в XШ-XIV веках // Амелькин А.О., Селезнев Ю.В. Нашествие Батыя и установление ордынского ига в общественном сознании Руси XШ-XVП веков. Воронеж, 2004.
15. Трепавлов В. В. История Ногайской Орды. М., 2002.
16. Шмидт С.О. Предпосылки и первые годы «Казанской войны» (1545-1549)// Труды Московского государственного историко-архивного института. Т. 6. М., 1954.
17. Шмидт С.О. Восточная политика Российского государства в середине XVI века и казанская война // 425-летие добровольного вхождения Чувашии в состав России. Труды Чувашского НИИ. Вып. 71. Чебоксары, 1977.
18. Шмидт С.О. Восточная политика России накануне «Казанского взятия»// Шмидт С.О. Россия Ивана Грозного. М.: «Наука», 1999.
Список сокращений
ПКСРНО - Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой.
ПСРЛ - Полное собрание русских летописей.
РГАДА - Российский государственный архив древних актов.
М.В. Моисеев
ЕЛЕНА ГЛИНСКАЯ И БОЯРЛАР ИДАРЭСЕ ЗАМАНЫНДА РОССИЯНЕЦ НУГАЙ УРДАСЫ БЕЛЭН М6НЭСЭБЭТЛЭРЕ (1534-1541 ЕЛЛАР)
Мэкалэ Рус дэYлэтендэ кризис вакытында рус-нугай менэсэбэтлэре барышын яктыртуга багышланган. Сэед Эхмэт бинец кечкенэ яшьтэге беек кенэз Иван IV даирэсеннэн Yзен Кырым ханнары белэн бертигез икэнен раслатырга тырышуы курсэтелэ. Лэкин рус дипломатиясе рус-нугай менэсэбэтлэрендэ Yзе ечен кайбер тискэре тенденциялэрне жинугэ ирешэ. Бер Yк вакытта нугай морзаларыныц геополитик ориентациялэренец кучену жирлэренэ бэйлелеге ачыклана. Эйтик, Нугай Урдасыныц кенбатыш канаты морзалары Россия белэн менэсэбэтлэрне естенлекле шу телэген белдерэлэр. Алар алмашка Кырым ханлыгыныц hэм билэрнец русларга каршы эшчэнлегенэ каршылык курсэтергэ эзер булуларын эйтэлэр. Лэкин аларныц Рус дэYлэтенэ йез тотуы турында сейлэргэ эле иртэрэк. Шул ук вакытта Нугай Урдасыныц кенбатыш канаты морзалары Россия белэн дустанэ менэсэбэтлэрне YCтерYгэ кызыксынуы беек кенэз дипломатларына Сэед Эхмэт бинец талэплэренэ кыюрак каршы торырга мемкинлек бирэ. Бу эшнец теп нэтижэсе булып Елена Глинская хекYмэте hэм боярлар идарэсе дипломатиясенец XV гасыр - XVI йезнец беренче еч дистэ елында рус-нугай менэсэбэтлэрендэ ирешелгэн нэтижэлэрне саклап калуы тора. Бер Yк вакытта Нугай Урдасыныц кенбатыш канаты морзаларыныц МэскэY белэн союздаш менэсэбэтлэр урташтырудагы кызыксынуы аца Идел буенда сэясэтен активлаштыру ечен шартлар тудыра.
Ачкыч сузлэр: рус-нугай менэсэбэтлэре, Россиянец кенчыгыш сэясэте, «бYлэклэр», ант, кенэз Семен Бельский, ант бирY грамоталары, Касыйм, касыйм татарлары, мещера казаклары, эсирлэр.
M.V. Moiseev
RELATIONSHIP OF RUSSIA WITH THE NOGAI HORDE IN YEARS OF ELENA GLINSKAYA'S REGENCY AND BOYARS BOARD (1534 - 1541)
The article is devoted to the history of Russian-Nogai relations period of political crisis in the Russian state. Shown as biy Said-Ahmad tried to make the environment a minor Grand Duke Ivan IV recognition of their equality with the Crimean khans. However, the Russian diplomacy of that time, has successfully overcome a number of negative trends in the Russian-Nogai relations. At this time seen and the dependence of the geopolitical orientation of the Nogai Mirzes from the territories of nomadism. So, western Mirzes the West wing of the Nogai Horde have expressed a desire for priority relations with Russia. In exchange, they were willing to oppose the anti-Russian actions of the Crimean khanate and its beating. But to talk about the orientation of the Russian state prematurely. However, the interest Mirzes the «West wing» to the development of friendly relations with Russia has allowed the Grand diplomats more determined to resist the claims of Said-Ahmed-Bey. The main conclusion was that the diplomacy of the government Helena Glinskaya and seigniorial period, the Board was able to achieve conservation outcomes of the Russian-Nogai relations in the late XV - the 1st third of the XVI centuries. At the same time has created an environment intensify its policy in the Volga region, is based on the interest mirzes the right wing of the Nogai Horde in the Union's relations with Moscow.
Keywords: Russian-Nogai relations, eastern policy of Russia, «pominki», shart, duke Semen Belsky, charters of shart, Kasimov, kasimovs tatar, meshersky kossaks.
Сведения об авторе:
Моисеев Максим Владимирович - кандидат исторических наук, зав. сектором ГБУК г. Москвы «Музейное объединение «Музей Москвы», отдел «Музей Археологии Москвы» (г.Москва); Е-mail: maksi-moisee@yandex.ru
Моисеев Максим Владимиров улы - тарих фэннэре кандидаты, МэскэYнен ДБМО «Музей Москвы» музей берлэшмэсе» сектор медире, «МэскэY археологиясе музее» бYлеге (МэскэY шэhэре).
Moiseev Maksim Vladimirovich - Cand. Sci. (History), Head of sector Moscow city museum, Museum of archeology of Moscow (Moscow).
УДК 94"1551/1577"(477.75)
ОСМАНСКИЕ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ КРЫМСКО-ОСМАНСКИХ ОТНОШЕНИЙ ПЕРИОДА ПРАВЛЕНИЯ
ХАНА ДЕВЛЕТ-ГИРЕЯ I (1551-1577)*
© 2015 г. И.А. Мустакимов
В статье дан обзор комплекса тюркоязычных (в основном османских) источников по истории крымско-османских отношений третьей четверти XVI в., отложившихся в древлехранилищах Турции и некоторых других стран. Основным хранилищем документов по названной теме является Османский архив при Премьер-министре Турецкой Республики (Ba§bakanlik Osmanli Ar§ivi), в котором отложились документы ведомств Османской империи. Документальные источники по истории крымско-османских отношений середины -третьей четверти XVI в. отложились также в архиве и библиотеке Музея дворца «Топкапы» (Topkapi Sarayi Müzesi), библиотеке «Сулеймания» (Süleymaniye Yazma Eser Kütüphanesi).
Намечены пути дальнейшего поиска документов по истории крымско-османских отношений в архивохранилищах Турции.
Ключевые слова: Крымское ханство, Османская империя, Польско-Литовское государство, дипломатия, документальные источники. Османский архив при Премьер-министре Турции, Музей дворца «Топкапы», библиотека «Сулеймания».
Османские и сохранившиеся в гораздо меньшем количестве татарские документальные источники для изучения истории крымско-османских отношений XV-XVI вв. в своих исследованиях привлекали Й. фон Хаммер-Пургшталь, В.Д.Смирнов, А.Н.Курат, Х.Иналджик, А.Беннигсен, Ш.Лемерсье-Келькеже, Т.Гёкбильгин, Ж.Вайнштейн, М.Бериндеи, А.Фишер, Д.Колодзейчик, Ю.Озтюрк, И.В.Зайцев и многие другие авторы (Hammer-Purgstall, 1856; Fisher, 1981; Kurat, 1966; inalcik, 1948; Berindei, 1972; Смирнов, 2005; Лемерсье-Келькеже, 2009б; Беннигсен, 2009; Гекбиль-гин, 2009; Беннигсен, Лемерсье-Келькеже, 2009б; Вайнштейн, 2009; Зайцев, 2004; Зайцев, 2009; Kolodziejczyk, 2000; Kolodziejczyk, 2012; Öztürk, 2014; Документы, 2008; Мустакимов, 2015б и др.).
Первые европейские исследователи этого предмета, не имея возможности работать в архивах Османской империи, пользовались османскими и татарскими документами, отложившимися в европейских архивах, а также письмовниками (мюншеат), содержащими образцы переписки мусульманских государей. Среди этих письмовников первое место занимал знаменитый сборник османского автора второй половины XVI в. Феридун Ахмед-бея (ум. 1583 г.) «Мюншеат ас-салатин» («Переписка государей»), законченный в 1574 г. (Mecmüa, 1274; Mecmüa, 1275). Несмотря на то, что достоверность представленных в сборнике Феридун Ахмед-бея документов (особенно раннего периода) является дискуссионной, эта компиляция имеет определенное значение для изучения истории крымско-османских отношений. В частности, она показывает представления османских правящих кругов второй половины XVI в. о месте крымских ханов в иерархии мусульманских и немусульманских правителей (Özcan, 2000, s. 20-22; Kastritsis, 2013, p. 99).
Открытие архивов Османской империи в ХХ в. позволило ввести в научный оборот большое количество документов по проблеме крымско-османских отношений. Тем не менее, богатство документального материала, отложившегося в древлехранилищах Турции, настоятельно требует своего изучения и введения в научный обиход.
* * *
К середине XVI в. крымские ханы уже три четверти века являлись вассалами османских падишахов. Вместе с тем, было бы несправедливо представлять крымских правителей конца XV-XVI вв. безропотными исполнителями воли османских падишахов (Трепавлов, 2009, c. 15; Беннигсен, Лемерсье-Келькеже, 2009б, с. 74, 83, примеч. 46; Беннигсен, Лемерсье-Келькеже, 2009в, с. 221-222, 248). Среди ханов XVI в. выделяется фигура Девлет-Гирея I. Ему удалось не только
* Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 15-01-00394.
долго и относительно стабильно править ханством, пользуясь благоволением Высокой Порты, но и по мере возможности проводить внешнюю политику, отвечавшую собственно крымским интересам (Виноградов, 2007, с. 63-66).
Третья четверть XVI в., на которую приходится период правления хана Девлет-Гирея I (15511577), ознаменована большими изменениями в международной ситуации в Восточной Европе. В 1552-1556 гг. Московское государство завоевало Казанское и Астраханское ханства и вышло к Кавказу. Установление российского контроля над Средним и Нижним Поволжьем, попытки Московии закрепиться на Северном Кавказе вызвали обеспокоенность правящих кругов Крымского ханства и Османской империи. Эскалация ситуации в регионе вылилась в попытку Блистательной Порты установить свой контроль над Нижним Поволжьем. Это намерение Стамбула вызвало обеспокоенность хана, не желавшего усиления Порты в этом регионе, что привело бы к еще большей утрате самостоятельности Крымского ханства. В 1569 г. по инициативе Порты был осуществлен османско-крымский поход на Астрахань с целью присоединения Нижнего Поволжья к Османской империи. Неудачное завершение этого похода (отчасти из-за скрытого сопротивления хана) стало своеобразной вехой, надолго стабилизировавшей геополитическую ситуацию в данном регионе. Самостоятельные попытки Девлет-Гирея I переломить ситуацию в противостоянии с Москвой в свою пользу большого успеха не имели.
Во внутренней жизни Крымского ханства продолжается постепенная османизация, выразившаяся, в частности, в изменении формуляра и языка актов ханской канцелярии, в период правления Девлет-Гирея I подвергшихся сильному влиянию османской канцелярской традиции (Усманов, 1979, 134-135; КоЬёяе^гук, 2012, р. 345-346, п. 298).
В «классический период» истории Османского государства (1520-1617) управление Османской империей осуществлялось по трем линиям - военно-административной, финансово-податной и судебной (1па1с1к, 2015, 8. 99, 102). Военно-административным направлением руководил великий везир, в османской табели о рангах являвшимся главным должностным лицом империи. Управление в финансовой сфере осуществляли дефтердары (руководитель (башдефтердар) и заместители руководителя финансово-налогового ведомства (один, с середины XVI в. - двое)). Судебная власть была сосредоточена в руках кадиаскера Румелии (считался «старшим» кадиаскером) и кадиаскера Анатолии. Заключения по важным вопросам мусульманского права давал шейх-уль-ислам - глава корпорации улемов (мусульманских законоведов) Османской империи. В соответствии с этим разделением функций в бюрократическом аппарате Порты документальные источники по крымско-османским отношениям, обычно представленные копиями документов, рассеяны по многочисленным реестрам, хранящимся в различных архивохранилищах и архивных фондах.
К настоящему времени документальные источники по истории крымско-османских отношений третьей четверти XVI в. выявлены в Османском архиве при Премьер-министре Турции (Baфakanhk Osmanll Аг§т), архиве и библиотеке Музея дворца «Топкапы» (Topkapl Sarayl Muzesi), библиотеке «Сулеймания» ^Шеутатуе Yazma Eser Kutuphanesi).
Первое место по количеству и информативной ценности имеют копии султанских указов и посланий, записанные в «Реестрах важных дел» (Мюхимме дефтерлери). В них регистрировались тексты султанских посланий иноземным и вассальным правителям и указов, изданных от имени султана высшим органом управления Османской империи классического периода - имперским Диваном (Диван-и хумаюн). Реестры, помимо прочего, содержат копии высочайших посланий крымским ханам, польским королям, а также указов санджакбеям, кадиям, уполномоченным финансового ведомства (эминам) и прочим османским чиновникам. В этих документах затрагиваются вопросы взаимодействия Крымского ханства и Блистательной Порты в военной, внешнеполитической и экономической сфере (Лемерсье-Келькеже, 2009а, с. 44-46).
Самые ранние дошедшие до наших дней «Реестры важных дел» относятся к 951-952/154445 гг. (Т8МА, Е-12321)1 и 959/1552 г. (Т8М, Ко£и§1аг 888). Эти реестры хранятся соответственно в архиве и библиотеке Музея дворца «Топкапы». В Османском архиве отложилась основная часть «Мюхимме дефтерлери» - 266 томов за 961-1323/1553-1905 гг., с лакунами за некоторые годы2. В частности, недостает записей за 1556-1558, 1561-1564, 1566 гг.
1 Этот реестр опубликован (Торкар1, 2002).
2 Ряд «Реестров важных дел», в том числе тома, относящиеся к третьей четверти XVI в., опубликованы (3 ШтагаИ, 1993а; 3 Штагак, 1993б; 5 ШтагаИ, 1994а; 5 Штагак, 1994б; 6 ШтагаИ, 1995а; 6 ШтагаИ, 1995б; 6 Штагак, 1995в; 7 Штагак, 1998а; 7 ШтагаИ, 1998б; 7 Штагак, 1999а; 7 ШтагаИ, 1999б; 7 ШтагаИ, 1997а; 7 Штагак, 1997б; 12 ШтагаИ, 1996а; 12 Штагак, 1996б; 12 ШтагаИ, 1996в).
Список «Реестров важных дел» (МиЫтте Ве/1ег1ег1) за период правления Девлет-Гирея I, хранящихся в Османском архиве3
№ п/п Годы Кол-во страниц
хиджры нашей эры
1 961-962 1553-1554 317
2 963-964 1555-1556 245
3 966-968 1558-1560 570
4 967-968 1559-1560 213
5 973 1565 703
6 973 1565 673
7 975-976 1567-1568 1017
8 977-978 1569-1570 173
9 977-978 1569-1570 122
10 978-979 1570-1571 356
11 978-979 1570-1571 646
12 978-979 1570-1571 646
13 978-979 1570-1571 252
14/1 978 1570-1571 578
14/2 978 1570 1220
15 979 1571-1572 287
16 979 1571 394
17 979 1571 30
18 979 1571-1572 148
19 980 1572 371
204 X X X
21 980-981 1572-1573 336
22 981 1573 353
23 981 1573-1574 365
24 981-982 1573-1574 345
25 981-982 1573-1574 347
26 982 1574 343
27 983 1575-1576 408
28 984 1576 399
29 984 1576-1577 230
30 985 1577 370
31 985 1577 311
Многие адресованные султанам донесения и послания предварительно рассматривались на имперском Диване. Менее важные вопросы рассматривались на Диване великого везира (Икинди Диваны или Паша Диваны).
По ряду проблем, считавшихся не столь значительными, великий везир или его заместитель (каймакам или мухафиз) имели право издавать указы от имени падишаха без доклада или согласования с последним, и даже без рассмотрения на имперском Диване. Такое же право в финансовых вопросах имели руководители финансово-налогового ведомства - дефтердары, а в вопросах мусульманского права - кадиаскеры Румелии и Анатолии (Неу^ 1960, р. 14-15).
Некоторые реестры в Османском архиве, причисленные к «Мюхимме дефтерлери» (№№ 1 (961-962/1553-1554 гг.), 2 (963-964/1555-1556 гг.), 4 (967-968/1559-1560 гг.), 15 (979/1571 г.), 25 (981-982/1573-1574), представляют собой «Буюрулду дефтерлери» («Реестры буюрулду»), т.е. распоряжения великого везира, почти исключительно посвященные пожалованиям и административным назначениям5. Применительно к теме настоящей статьи в «Буюрулду дефтерлери» содержатся сведения о пожалованиях родственников и приближенных Девлет-Гирея I и о том, за кого из
3 См. (Ба§Ъакап11к, 2000, 8. 10-11).
4 «Реестр важных дел» за № 20 отсутствует.
5 Об источниковедческих особенностях «Мюхимме дефтерлери» и «Буюрулду дефтерлери» см. (Неу^ 1960, р. 3-31; Мустакимов, 2008, с. 27-32).
османских должностных лиц ходатайствовал хан. Кроме того, описания причин ходатайств (хорошая служба, доблесть, проявленная в сражениях и т.п.) позволяют составить более полное представление о событиях, происходивших в Северном Причерноморье в третьей четверти XVI в. (Мустакимов, 2008, с. 29).
Один «Реестр буюрулду» (BOA, A.DVN.MHM.ZYL, d. 1) за 980-981/1572-1573 гг. и два «Реестра важных дел» (BOA, A.DVN.MHM.ZYL, d. 2; BOA, A.DVN.MHM.ZYL, d. 3) за 982-983/15741575 гг. и 983-984/1576 г. соответственно содержащие копии документов, связанных с Крымским ханством, отложились в коллекции «Дополнения к «Реестрам важных дел» (Muhimme Zeyli Deft-erleri)6.
Просмотр коллекций «Реестров важных дел» и «Дополнения к «Реестрам важных дел» позволил выявить более 100 новых, не введенных в научный оборот документов, имеющих отношение к Крымскому ханству периода правления Девлет-Гирея I.
Сведения «Мюхимме дефтерлери» и «Буюрулду дефтерлери» дополняются данными реестров, содержащих указы, подготовленные в финансовом ведомстве Порты.
Среди таковых - «Реестр указов Имперского Дивана по финансовым вопросам описи Камиля Кепеджи» (Kamil Kepeci Divan-i Humayun Ahkam Defteri) № 63 (BOA, KK. d. 63) и «Реестр, поступивший из финансового ведомства» (Maliyeden Mudevver Defter) № 233 (BOA, MAD. d. 233). Второй реестр, по сути, является продолжением первого. Эти два тома содержат копии указов и тезки-ре (проектов указов) по финансовой части за 960/1553 г. Среди них - 11 документов, связанных с Крымским ханством. Указы адресованы санджакбеям, кадиям, назирам и эминам Кафы, Аккермана и Джанкермана (Очакова). Копии указов и тезкире касаются вопросов территориального разграничения Крымского ханства и Порты, выплаты жалования ханским слугам из доходов Кафы, выплаты жалования янычарам, приданным Девлет-Гирею, выделении средств крымскому хану и кафин-скому санджакбею для финансирования похода на закавказские владения Сефевидов, освобожения от таможенных пошлин судна с товарами хана и др. Единственным в своем роде является султанский указ хану о содействии кафинскому уполномоченному дворцового интендантства (хасса хардж эмини) в приобретении последним сливочного масла у подданных хана для нужд султанского двора (BOA, KK. d. 63, s. 433). Уникальность этого документа, датированного 16 джумада I 960 г. х. (30 апреля 1553 г. н. э.), заключается в том, что все известные нам документы, исходившие из Порты в адрес хана и до, и после этого документа, представляли собой султанские послания. К сожалению, не удалось установить, не был ли этот указ отменен или переоформлен как султанское послание.
В другом реестре описи Камиля Кепеджи записана копия султанского указа от 26 мухаррама 985 г. х. / 15 апреля 1577 г. н. э. уполномоченному дворцового интендантства в Кафе об установлении порядка выплаты средств из доходов Кафы на содержание благотворительного учреждения (имарет), основанного ханом Менгли-Гиреем I. Указ составлен в ответ на обращение хана Девлет-Гирея I (BOA, KK. d. 87, s. 77).
Еще одной группой реестров, содержащих сведения об османо-крымских контактах, являются «Реестры указов, подготовленных в канцелярии финансового ведомства» (Evamir-i Maliye Kalemi Defterleri)1. В одном из реестров содержится копия указа уполномоченному дворцового интендантства в Кафе о закупке «татарских верблюдов» для Астраханского похода 1569 г. (BOA, EVM, d. 26278, s. 93).
Некоторое значение для изучения истории крымско-османских отношений третьей четверти XVI в. имеют расходные книги султанских дворцов, частью опубликованные О.Л.Барканом. В них содержатся сведения о времени пребывания и расходах на содержание ханских гонцов, прибывавших к султанскому двору (Barkan, 1979, s. 107, 138, 146).
Ценные сведения по истории крымско-османских отношений XVI в. содержат документы османско-польских и крымско-польских дипломатических сношений, отложившиеся в польских, турецких, российских и иных древлехранилищах. Часть этих источников, в первую очередь договорные грамоты, опубликована и проанализирована в фундаментальных работах Д. Колодзейчика (Kolodziejczyk, 2000; Kolodziejczyk, 2012).
В XVI в. Польско-Литовское государство и Россия были единственными крупными и независимыми европейскими государствами, с которыми граничило Крымское ханство. «Крымский во-
6 Об этой коллекции см. (Ba§bakanlik, 2000, s. 18).
7 Подробную характеристику этих реестров см. (Ba§bakanlik, 2000, s. 166).
