CC BY
20
что осуществляемые в России реформы больнее всего ударили именно по ней, а также тем, что в стране на протяжении последних лет отсутствует какая-либо осмысленная политика в отношении молодежи как самостоятельной социально-демографической группы. В результате — тотальное отчуждение молодежи от власти, способное в любой момент перерасти в активное её неприятие. Сама молодежь считает, что её права необходимо защищать специальными Законами.
Другая точка зрения объясняет апатию молодежи с других позиций. Несмотря на имеющиеся издержки переходного периода, именно молодежь наиболее органично вписалась в новые условия жизнедеятельности, приняла новые "правила игры", и её неучастие в политике связано, главным образом, с тем, что она, с одной стороны, не видит необходимости что-либо кардинально менять в сложившемся укладе жизни, а с другой — не рассматривает политическую деятельность в качестве значимой для себя, находя более перспективные способы и сферы самоутверждения и личной самореализации. Отсюда и недоверие власти.
В любом случае констатируем, что проблема существует реально и мы еще далеки от понимания последствий ее существования. Именно поэтому, исследования политических предпочтений молодежи несомненно будут продолжатся на разных уровнях и с применением широкого исследовательского инструментария.
Абрамов В. А., Чащин В.В.
Читинский государственный университет
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ РФ И КНР В АНТИТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ БОРЬБЕ (РЕГИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ)
Российская и зарубежная политическая мысль выработала ряд общих подходов к определению базовых понятий и операционных моделей международной безопасности. В них показывается как изменение международной среды обусловливает новые глобальные угрозы и поиск адекватных форм безопасности. Угроза — наиболее конкретная и непосредственная форма опасности и совокупности условий и факторов, ставящих под удар интересы граждан, общества и государства, национальные интересы, их ценности и образ жизни. Одной из таких возрастающих угроз международной (глобальной, региональной) безопасности является терроризм.
Террористический интернационал практически превратился в реальную угрозу нормальному развитию международных отношений, безопасности стран и регионов. Поэтому ни одно государство не может позволить себе
игнорировать эту проблему или всерьез рассчитывать на ее решение только своими силами.
Россия придает особое значение развитию международного сотрудничества в борьбе с этим злом. Позиция России к этому вопросу, неоднократно излагавшаяся в выступлениях и заявлениях руководителей страны, заключается в необходимости скоординированных действий всего мирового сообщества в глобальном, региональном и национальном уровнях. Это было подчеркнуто и в выступлении Президента России В. В. Путина. Обращаясь к международному сообществу на Саммите тысячелетия, он охарактеризовал терроризм « как общего врага свободных наций » и определил в качестве общей задачи — « поставить надежный барьер этому злу ».
Международный терроризм — явление весьма многоплановое. Оно содержит проблемные политические, правовые, психологические, философские, исторические, технологические и иные аспекты. Не случайно международному сообществу так и не удалось выработать общеприемлемое юридическое определение международного терроризма, хотя сущностное наполнение этого явления для всех становится все более понятным,
В связи с тем, что до сих пор не решена проблема определения универсальной дефиниции терроризма, перспективным представляется подход, при котором многие исследователи и специалисты стремятся определить международный терроризм как комплексный, системный многоаспектный социально-правовой феномен через набор его обязательных сущностных элементов.
Дело в том, что в плане юридических оценок международного терроризма уже обозначился определенный прогресс — идентификация терроризма через совокупность криминализированных деяний, отнесенных к террористическим проявлениям (или преступлениям террористического характера). Не имея возможности представить универсальную дефиницию международного терроризма, законодатели различных стран определили для него уголовно-правовую нишу, в которые помещают международные формы террористических проявлений. Именно такой подход возобладал в международном праве.
Государствами принят целый ряд антитеррористических конвенций. Каждая из них посвящена тому или иному виду международной террористической деятельности. Эта деятельность выделяется и квалифицируется исходя или из объекта посягательства (токийская конвенция 1963 г., гаагская конвенция 1970 г., монреальская конвенция 1971 г., направленные на борьбу с террористическими преступлениями на воздушном транспорте, или нью-йоркская Конвенция 1973 г. о
предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой); или формы террористической акции (нью-йоркская конвенция 1979 г. о борьбе с захватом заложников); или специфики используемых террористами средств (венская конвенция 1980 г. о защите ядерного материала, монреальская конвенция 1991 г. о маркировке пластических или взрывчатых веществ, Конвенция 1997 г. о борьбе с « бомбовым терроризмом »); или других форм террористической деятельности и признаков антитеррористических преступлений.
Для России важное значение имеет Европейская конвенция по борьбе с терроризмом, принятая в Страсбурге 27 января 1977 г. В ее первой статье терроризм также раскрывается через совокупность правонарушений, заимствованных из конкретных « видовых » антитеррористических конвенций. По такому же алгоритму терроризм определяется и в большинстве национальных уголовных законодательств, где чаще всего нет единой статьи « терроризм », но до 2 — 3 десятков общеуголовных преступлений насильственного характера относятся к террористическим при наличии определенных квалифицирующих признаков.
Попытки юристов сформулировать, сконструировать некое умозрительное унифицированное преступление « терроризм » до сих пор нельзя признать удачным. Пример тому — известная статья 205 УК РФ, где терроризм определяется как « совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, если эти действия совершаются в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях ». Не случайно В, Е. Петрищев, известный российский специалист в этой области указывает на правильность другого ее названия: « акция терроризма », Но и в этом случае она не будет охватывать всю совокупность террористических преступлений, что и доказано наличием в уголовном законе ряда других « террористических » статей (например, 206, 207, 211, 277, 360).
Завершая краткий анализ узко правовой оценки терроризма, перейдем к его более широкому восприятию как социально-политического явления, представляющего сложные проблемы межкультурного сотрудничества в борьбе с ним. Международный терроризм в этом случае представляют и как угрозу национальной безопасности, и как совокупность террористических организаций, и как террористическую деятельность, и как элемент организованной преступности, и как экстремистскую идеологическую концепцию.
Все эти сущностные характеристики международного терроризма имеют право на существование. Но при поиске путей международного сотрудничества в сфере борьбы с терроризмом следует осознавать то обстоятельство, что различные государства по-разному оценивают конкретные направления и проявления международного терроризма через призму своих собственных интересов, включая геополитические устремления и глобальные приоритеты в области поддержания международных отношений. Поэтому и существует проблема международного сотрудничества, интерпретируемая как: « У каждого государства свой террорист ».
Для налаживания международного сотрудничества в борьбе с терроризмом необходимо сформировать всеми взаимодействующими сторонами объективное и единообразное восприятие сущности и содержания терроризма. Учитывая, что сформулировать эту универсальную дефиницию пока не удается, то позитивным выглядит представление терроризма, особенно международного, через составляющие его элементы. Однако и такой системный подход не всегда приносит успех. Например, среди российских исследователей распространено представление о международном терроризме как о триаде террористической идеологии, террористических структурах и пространственной террористической деятельности. Но сущностные характеристики этой деятельности в значительной степени зависят от политической позиции исследователя, а это вновь приводит к расхождениям в представлениях о международном терроризме.
Можно ли признать позитивными предпринимаемые исследователями усилия выделить в международном терроризме те его элементы, которые были бы, с одной стороны, внутренне присущи и обязательны, а с другой — нейтральны с точки зрения любых политических оценок? Ответ на этот сложнейший мировоззренческий вопрос заложен в определенном опыте идентификации международного терроризма. Подобные исследования уже проводили отечественные исследователи Ю. И. Авдеев, В. Е. Петрищев, В. В. Устинов, В, В. Витюк, С, А. Эфиров, М. П. Требин и др.
Рассмотрение международного терроризма как деструктивного социально-политического явления, — считает В. Е. Петрищев, -
необходимо если: 1) осуществляется систематическое социально или политически мотивированное, идеологически обоснованное применение насилия либо угроз его использования; 2) достижение цели двухэтапно, при этом через устрашение осуществляется управление поведением людей в выгодном для террористов направлении; 3) наличествует объект
непосредственного воздействия (люди или материальные объекты) и объект
управления (заранее определенные социальные группы или слои,
представители органов власти); 4) применяемое для достижения цели насилие не легитимно.
Выделение и квалификация этой деятельности позволяет
сформулировать единообразное восприятие и определение статуса международного терроризма в контексте его возрастающей угрозы национальной безопасности РФ и КНР:
1) международный терроризм представляет собой способ, метод и норму деструктивных социально-политических изменений разновекторного характера в построении нового мирового порядка и достижения глобальных геополитических целей;
2) социально-политические основы международного терроризма
представляют элементы либо часть системы негосударственных конфликтов, выражающих скрытую геополитическую суть межгосударственных отношений, « силовую » политику ведущих
государств, ТНК, олигархических структур — новых акторов
глобализирующейся системы международных отношений;
3) объектами латентного воздействия международного терроризма являются социальная структура и институциональная система государства, его экономические, социокультурные и психологические элементы с целью радикального их изменения и смены режима власти;
4) трансформация международного терроризма, изменяя его деструктивный потенциал, усиливает необходимость совершенствования организации борьбы с ним на внутригосударственном, региональном и глобальном уровнях [1].
Международный терроризм возник в новых условиях формирования современных видов реальности — глобализации и регионализации. Эти две категории составляют единую методологическую базу познания любой ситуационной картины. Чтобы понять содержание и новую природу этих основополагающих категорий в увязке с безопасностью и ее основной угрозой — международным терроризмом, необходимо иметь в виду следующее.
Глобальность нашла свое отражение во всех сферах международной общественной жизни — политической, социальной, военно-политической, культурной и т. д. В этом смысле мир стал восприниматься как глобальный. В самом общем виде глобализация — процесс возрастающего воздействия различных факторов формирующегося международного порядка на социальную, экономическую, политическую, культурную и т. д. организацию стран мира, обусловившего их специфическую тенденцию
обеспечения национальных интересов и безопасности - стремления к глобальной регионализации.
Происходящее усложнение мировых процессов и дезинтеграцию международных отношений исследователи связывают со «стремлением к доминированию определённых геополитических ценностей и сил » [3].
Подтверждением тому служит создание « Международного фронта джихад ». Еще в апреле 1998 г. экстремистскими религиозными кругами ряда исламских стран (Саудовской Аравии, Пакистана, Египта, Судана, Афганистана и других) образован « Международный фронт джихада » (МФД). Международным пространством его деятельности стали многие государства Азии, Африки, Европы, Россия и Китай, « Духовным » лидером МФД является известный миллиардер и объявленный ЦРУ «террористом номер один современности » Усама Бен Ладен.
Геополитической целью МФД как противостояния процессу глобализации является расширение сферы господства « подлинного ислама ». В частности — образование теократических исламских государств на территории Турции, Ирана, Чечни, Дагестана, Азербайджана, ряда республик Поволжья, Туркмении, Таджикистана, Киргизии и Китая. Предусматривалось создание зависимых от него анклавов в других частях света — на Филиппинах, в Кашмире, Косово, ряде регионов Африки.
Идея эта не нова. Она высказывалась еще в XIX в. и встречала определенное понимание и поддержку со стороны некоторых государств.
/Л V-» с* с*
Однако за этой религиозно-пропагандистской завесой скрывается реальный экономический и политический национальный интерес — установление контроля над регионами, богатыми углеводородными энергоносителями, которые станут становым хребтом глобальной экономики XXI в.
Подобная геополитическая стратегия является своеобразным ответом глобализирующейся периферии на известную концепцию стран « золотого миллиарда », откровенно пропагандирующую неизбежное отставание в социокультурном развитии остальной части населения планеты. В определенном смысле стратегия МФД является « колониализмом наоборот », когда контролирующая нефтегазовые южные регионы монополия диктует свои условия остальному миру.
Глобализирующаяся новая двуполюсная конфигурация мира по оси « Юг — Север », изначально конфронтационная и чреватая многими новыми конфликтами, обусловливает новую форму борьбы — международный терроризм. Следует отметить, что МФД располагает значительными материальными и финансовыми ресурсами, опорными базами (одной из них до сентября 1999 г. являлась Чечня), разветвленной системой организаций, предприятий, доверенных лиц в десятках государств на всех континентах,
подготовленными кадрами террористов-«моджахедов», насчитывающих до 15 — 20 тыс. боевиков.
Причем десятки тысяч « моджахедов » прошли подготовку в специальных учебных лагерях не только по тактике совершения терактов и диверсий, но и по тактике ведения иррегулярной войны. Подпитывающая МФД и его операции международная торговля опиатами и героином также является оружием в борьбе против « греховного западного мира».
Вторжение «моджахедов» в Дагестан в августе 1999 г. явилось лишь одной из региональных операций МФД, призванной стать своеобразным «полигоном» для обкатки его тактики. Заявившая о себе в ходе ее проведения « Армия освобождения Дагестана », была намерена повторить пример « Освободительной армии Косово», ставшей в результате успешных боевых действий признанным субъектом международных отношений.
Как мы видим на примере конфронтационной конфигурации мира по оси « Юг — Север », процесс глобализации предопределяет геополитическую тенденцию разрушения национальных границ, экономик, идентификации базовых культурных ценностей, социальных групп, отдельных стран и целых народов с целью установления контроля над богатыми ресурсами регионами. Одним из способов в построении « нового мирового порядка » является международный терроризм.
В этих условиях система многостороннего сотрудничества в борьбе с международным терроризмом сложилась в основном за последние четыре десятилетия. Постепенно вырабатываются общие принципы сотрудничества в борьбе с международным терроризмом на глобальном, региональном уровнях. На глобальном уровне эта система функционирует под эгидой ООН и ее специальных учреждений (ИМО, ИКАО и МАГАТЭ). Разработано 12 основных универсальных конвенций и протоколов по борьбе с различными проявлениями терроризма. Как известно, Россия участвует в большинстве из них.
Международное сообщество разработало, как говорилось выше, основополагающие принципы сотрудничества в борьбе с терроризмом. Важнейшие среди них — неуклонно следовать общепризнанным нормам международного права, добиваться всеобщего осуждения и признания противоправности терроризма во всех его проявлениях. Отпор терроризму немыслим без претворения в жизнь принципа международного сотрудничества в борьбе с этим явлением (в том числе путем обмена информацией, принятия практических мер, оказания друг другу правовой помощи, обеспечения неотвратимости ответственности за содеянное).
Действенный импульс в этой работе придало инициированное еще в 1999 г. Россией обсуждение противодействия терроризму, несущему угрозу
международному миру и безопасности, на Совете Безопасности ООН. Принятая по его итогам резолюция 1269 признана в качестве стратегической основы для работы Совета на антитеррористическом направлении.
Новый организационный момент в борьбе с международным терроризмом — выработка параметров конкретных совместных действий в данной сфере стран «большой восьмерки». Разумеется, эти государства в силу их политического, экономического потенциала обладают немалыми возможностями для искоренения террористической угрозы.
Позитивный политико-правовой потенциал накоплен на Европейском континенте. Под эгидой Совета Европы действует Европейская конвенция о пресечении терроризма 1977 г. Россия также ее участница. Функционирует механизм совместных действий в сфере антитерроризма стран Евросоюза (в частности, в рамках так называемой « Группы Треви »). Проблематика антитеррористического взаимодействия регламентируется
соответствующими положениями итоговых документов совещаний ОБСЕ в Хельсинки, Мадриде, Вене, Стамбуле.
Конвенционное закрепление сотрудничества в борьбе с терроризмом получило в рамках Южноазиатской ассоциации регионального сотрудничества (СААРК) и Организации американских государств (ОАГ), Организации Исламская конференция (ОИК).
На пространстве СНГ сложилась система многосторонних механизмов обеспечения безопасности. Это прежде всего проявилось в подготовке, а затем и в подписании Советом глав государств СНГ 25 января 2000 Межгосударственной программы совместных мер борьбы с преступностью на период с 2000 по 2003 гг, и 21 июня 2000 г. Программы государств — участников СНГ борьбы с международным терроризмом и иными проявлениями экстремизма на период до 2003 г. В рамках СНГ были подписаны целый ряд документов многостороннего сотрудничества, которые так или иначе способствуют созданию договорно-правовой базы борьбы с преступностью и терроризмом.
На заседании Совета глав государств Содружества независимых государств 1 декабря 2000 г. в Минске было одобрено Положение об антитеррористическом центре (АТЦ) государств — участников СНГ. Решение о создании АТЦ подписали главы государств Азербайджанской Республики (с особым мнением), Республики Армения, Республики Беларусь, Грузии (с оговоркой), Республики Казахстан, Киргизской Республики, Республики Молдова, Российской Федерации, Республики Таджикистан, Республики Узбекистан и Украины (с оговоркой).
Общее руководство работой АТЦ осуществляет Совет руководителей органов безопасности и специальных служб государств — участников СНГ. Важнейшим инструментом реализации намеченных планов в борьбе с преступностью и терроризмом является создание советов правоохранительных органов и специальных служб государств — участников СНГ. Этим структурам за последние годы удалось наладить взаимодействие по многим направлениям профессиональной деятельности, в том числе и в борьбе с международным терроризмом.
Но в процессе глобализации под воздействием « внешней среды » и лозунгами « демократизации обществ », продолжает происходить коренная трансформация и смена национальных институтов государственной власти в различных обществах. Это подтверждается событиями не только на постсоветском пространстве — в Грузии, на Украине, в Киргизии, но и в Югославии, Афганистане, Ираке. Эффективным разрушительным инструментом, способом социальных и геополитических изменений также служит международный терроризм. При этом часть государственных функций переходит на более высокий иерархический уровень к всемирным, международно-региональным организациям и транснациональным корпорациям, представляющим геополитические интересы уже постиндустриальных обществ.
Противодействие такому разрушительному процессу глобализации и его силовому инструменту — международному терроризму, сформировало новую тенденцию мирового развития — регионализацию. В достижении национальной и международной безопасности в качестве самостоятельных субъектов-акторов, стали выступать различные « регионы-государства » и региональные группировки. В мировой геоэкономической системе происходит активное формирование региональных экономических, социально-политических группировок, использующих местные этнокультурные и национальные особенности в качестве фундамента новых стратегий национальной, региональной и глобальной безопасности.
В процессе глобализации формируется новая форма регионализации — глобальная регионализация. В ее границах складывается инновационная пространственная структура национальной (российской, китайской) или наднациональной экономики с выделением « государства-региона » или группы государств в « регионе » как самодостаточного социальноэкономического и политического субъекта международных отношений, обладающего собственными конкурентоспособными ресурсами и культурно-цивилизационными преимуществами, необходимыми для организации борьбы с международным терроризмом и обеспечением тем самым собственной и международной безопасности.
Существующие культурно-цивилизационные различия между РФ и КНР пока ограничивают возможности формирования универсальной модели региональной безопасности. В каждом формирующемся регионе она будет иметь свою специфику, определяемую многими факторами. Но именно региональное пространство, ресурсы и иные преимущества РФ и КНР становятся базой формирования новой по содержанию системы безопасности, предусматривающей и совместную борьбу с международным терроризмом.
Приграничные регионы России и Китая обладают достаточным набором исторических и современных факторов, что может позволить достаточно успешно решать задачи трансграничного сотрудничества [2]. Развитие трансграничного сотрудничества способствует созданию национальной и региональной системы безопасности в борьбе с международным терроризмом.
Сотрудничество в борьбе с международным терроризмом, развивающееся на двустороннем уровне — важнейшая составляющая глобальных усилий государств в данной сфере. Здесь наиболее высок уровень доверия между партнерами. Соответственно, возрастает и практическая отдача от их взаимодействия.
Деятельность международного терроризма в КНР не столь масштабная по сравнению с РФ. Но она не способствует строительству « социализма с китайской спецификой », обеспечению стабильности и безопасности китайского государства. Официальные власти в Китае постоянно подчеркивают, что КНР является объектом нападок террористов. При этом прежде всего упоминается китайская « Чечня » — Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) — малонаселенный мусульманский край на северо-западе страны. Там долгие годы ведет движение «Восточный Туркестан », которое представляет угрозу не только Китаю, но и странам Центрально-Азиатского региона, России , Эти экстремисткие ячейки тесно связаны с международной террористической сетью « Аль-Каида », « Талибана » и имеют за рубежом базы по подготовке боевиков [4].
В контексте совместной борьбы с международным терроризмом, проблема сепаратизма в Китае вообще и в СУАР в частности, является важной не только для региональной безопасности, Обстановка в СУАР, представляющая угрозу стабильности и территориальной целостности, продолжает оставаться напряженной. Государства, не заинтересованные в усилении глобальных позиций КНР, считают национальный сепаратизм фактором для реализации геоэкономической стратегии « разделяй и властвуй ».
Управляемая эскалация напряженности в Синьцзянской конфликтной зоне является для США-конкурента КНР в борьбе за мировое лидерство важным инструментом дестабилизации ситуации во всем Китае. При этом национальный сепаратизм используется Вашингтоном в собственных геополитических целях и сознательно провоцируется [5, 282].
Не случайно все более весомым компонентом межгосударственного взаимодействия РФ и КНР в интересах безопасности, стабильности и развития в регионе становится « Шанхайский форум ». На встрече глав государств «пятерки» в июле 2000 г, в Душанбе стороны подтвердили свою решимость совместно бороться с международным терроризмом, религиозным экстремизмом и национальным сепаратизмом,
представляющими, как подчеркнуто в итоговой декларации, « главную угрозу региональной безопасности, стабильности и развитию ». Они условились выработать соответствующую совместную программу и заключить необходимые многосторонние договоры и соглашения, создающие организационно-правовую базу сотрудничества в этой области. Стороны договорились организовывать с учетом развития обстановки многосторонние учения по борьбе с терроризмом, поддержали инициативу Киргизии о создании региональной антитеррористической структуры с месторасположением в Бишкеке. Такая структура создана и решает поставленные задачи.
Реализацией « шанхайского форума » стала Декларация о создании « Шанхайской организации сотрудничества » (15 июня 2001 г.), Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (15 июня 2001 г.), Хартия Шанхайской организации сотрудничества (7 июня 2002 г.), совместная Декларация РФ и КНР (2 декабря 2002 г.), совместная Декларация РФ и КНР (14 октября 2004 г.).
В совместной Декларации РФ и КНР (Пекин, 14 октября 2004 г.) говорится, что стороны выступают за укрепление глобального антитеррористического сотрудничества на платформе ООН и выработку комплексной стратегии борьбы с терроризмом. Стороны подчеркивают, что в полной мере выполнить эту задачу можно лишь под эгидой ООН, на основе международного права, в соответствии с резолюциями Совета Безопасности ООН, а также в тесном сотрудничестве с главным координирующим центром — Контртеррористическим комитетом Совета Безопасности ООН. Стороны будут способствовать продолжению конструктивного сотрудничества Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) с указанным Комитетом в вопросах антитеррора.
Стороны полагают, что в борьбе с терроризмом не может быть « двойных стандартов ». Положить конец международному терроризму
можно только общими усилиями всех государств. Не должны уходить от ответственности ни исполнители терактов, ни их вдохновители и спонсоры, прямые или косвенные. Стороны отмечают, что питательной средой для терроризма являются бедность, отсталость, социальная несправедливость, идеология экстремизма, конфликты и войны.
Стороны подтверждают, что террористы и сепаратисты Чечни и « Восточного Туркестана » являются составной частью международного терроризма. Они должны стать объектом сов местной антитеррористической борьбы международного сообщества. Обе Стороны в этой связи готовы на двусторонней и многосторонней основе предпринимать целенаправленные и необходимые практические шаги,
В Китае с пониманием относятся и решительно поддерживают все действия, предпринимаемые Россией для восстановления
конституционного порядка в Чеченской Республике, борьбы с терроризмом. Россия решительно поддерживает все меры, предпринимаемые Китаем в целях борьбы с террористами и сепаратистами « Восточного Туркестана » и устранения угрозы терроризма.
Необходимые практические шаги по совместной антитеррористической борьбе, с трансграничной преступностью, нелегальной миграцией, особенно в приграничных районах, были обсуждены во время переговоров Члена Госсовета КНР, министра общественной безопасности Чжоу Юнканя и главой МВД России Р. Нургалиевым в Пекине 2 марта 2006 г. [6].
На наш взгляд, особую роль в совершенствовании государственного управления в области совместного противодействия международному терроризму сыграют Указ Президента России В, В, Путина « О мерах противодействия терроризму » (17 февраля 2006 г.) и образование Национального антитеррористического комитета РФ, а также Федеральный закон РФ от 06,03.2006 г. № 35-ФЗ « О противодействии терроризму », принятый Государственной Думой РФ 22.02.2006 г.
Таким образом, анализ опыта международного сотрудничества России с зарубежными странами, а также практики деятельности структур КНР, занимающихся борьбой с терроризмом и религиозным экстремизмом, свидетельствует о том, что эффективность совместной работы в данной сфере зависит от ряда факторов. В первую очередь таких, как наличие политической воли руководителей соседних государств, их четкой законодательной базы, надлежащей квалификации кадров, скоординированных усилий стран, особенно в разработке превентивных мер, активного обмена информацией.
В современных условиях, к сожалению, редки примеры регионального уровня сотрудничества разведывательных органов заинтересованных стран.
Сказывается недоверие и нежелание делиться информацией, что, несомненно, подрывает эффективность совместных усилий. Для повышения эффективности совместного сотрудничества в борьбе с международным терроризмом следует обратить особое внимание на сбор и анализ разведданных, обмен информацией и оценку угрозы. Своевременное предупреждение о планируемых террористами операциях, об их вооружении, личном составе, финансовых средствах и источниках доходов, тактике, системах коммуникации и т. д. является основой превентивной антитеррористической стратегии, следование которой даст возможность в одних случаях предотвращать теракты, а в других — предавать суду террористов.
Примечания
1 Абрамов В. А., Антонов Г. А. Международный терроризм — возрастающая угроза национальной
безопасности России: Монография. — Чита, 2005. — 167 с.; Абрамов В. А., Антонов Г, А.
Международный терроризм: борьба за геополитическое господство: Монография. — М.: РАГС, 2005. —
528 с.
2 Воскресенский А. Д. Китай и Россия в Евразии: Историческая динамика политических взаимовлияний.
— М., 2004. — 600 [8] с.
3 Делокаров К. Глобализация как социокультурный феномен // Безопасность Евразии. — 2004. — № 1.
— январь-март. — С. 324; Делягин М, Г. Мировой кризис. Общая теория глобализации. — М., 2000;
Губченко А. В. Глобализация и безопасность современного государства. — М., 2005; Уткин А.
Геоструктура XXI века // Независимая газета. — 2000. — 1 сентября; Захаров В., Федосеев С.
Глобализация и безопасность // Безопасность Евразии. — 2005. — № 3. — июль-сентябрь.
4 Зюзин А. Как в Китае поступают со своей «Чечней» // www.russia-today.ru/2004/no 18/18йеу 3.htm
5 Источник агентства Синьхуа — [email protected]
6 Китай в диалоге цивилизаций: К 70-летию академика М. Л. Титаренко / ред. С. Л. Тихвинский. — М.:
Памятники классической мысли, 2004.
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПОЛИТОЛОГА
Арбатская М. Л.
Иркутский государственный университет
ГЛОБАЛЬНОЕ ПОНИЖЕНИЕ ЭФФЕКТИВНОСТИ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ МАТРИЦЫ УПРАВЛЕНИЯ И КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ СХЕМА УСЛОВИЙ ПУБЛИЧНОЙ ЛЕГИТИМАЦИИ ИЗБИРАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА
Согласно руководству по избирательным системам и процессам Программы развития ООН (ПРООН), управление — это процесс осуществления власти1. Демократическое управление, следовательно, — осуществление власти, основанное на участии, прозрачности и подотчетности, характеризующееся эффективностью, равноправием и созданием условий для господства права. ООН наряду с прочей деятельностью, системно организует подготовку и проведение выборов во многих странах мира.
