CC BY
223
9.2. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ОРГАНОВ ПРАВОСУДИЯ ГОСУДАРСТВ-ЧЛЕНОВ СОВЕТА ЕВРОПЫ С ЕВРОПЕЙСКИМ СУДОМ ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Гурбанов Рамин Афад оглы к.ю.н., докторант кафедры права Европейского Союза МГЮА имени О.Е. Кутафина
Аннотация. В статье представлено взаимодействие между органами правосудия государств-членов Совета Европы и Европейским судом по правам человека. Автор, с одной стороны, представляет взаимодействие Европейского суда по правам человека с западноевропейскими органами правосудия, а с другой стороны, с органами правосудия Российской Федерации и приходит к выводу, что оно идентично. Рассматриваются вопросы эффективности такого взаимодействия.
Ключевые слова: Совет Европы, Европейский суд по правам человека, судебная практика, эффективность, органы правосудия государств-членов Совета Европы, страны западной Европы, страны восточной Европы
INTERACTION OF BODIES OF JUSTICE OF MEMBER STATES OF THE COUNCIL OF EUROPE WITH THE EUROPEAN COURT UNDER HUMAN RIGHTS
Gurbanov Ramin Afad ogly, Candidate of Law, Candidate for doctor’s degree of Chair of the European Union Law of Moscow State Academy of Law named after O.E. Kutafin
Annotation: The article presents interaction between judicial bodies of European Council Member States and European Court of Human Rights. On the one hand, author presents the interaction between European Court of Human Rights and judicial bodies of Western Europe countries, on the other hand, he presents the interaction between European Court of Human Rights and the judicial bodies of Eastern Europe countries. He concludes that those interactions are identical. The article also treats the question of effectiveness of such an interaction.
Keywords: Council of Europe, European Court of Human Rights, case law, effectiveness, judicial bodies of European Council Member States, judicial bodies of Eastern Europe countries, judicial bodies of Western Europe countries
Взаимодействие органов правосудия государств-членов Совета Европы с Европейским судом по правам человека не организовано посредством классических инструментов судебного права. Между данными органами правосудия отсутствует системность, характерная для классических судебных систем, в связи с чем отношения между ними, если таковые могут существовать, могут носить только международно-правовой характер. Более того, в отличие от взаимодействия органов правосудия государств-членов ЕС с органами правосудия ЕС, которое организовано, в частности, посредством такого механизма судебного права, как преюдициальный запрос, отношения между органами правосудия государств-членов Совета Европы и Евро-
пейским судом по правам человека (ЕСПЧ) лишено подобного механизма прямого взаимодействия органов правосудия. Единственным феноменом, который свидетельствует о существовании взаимодействия между данными органами правосудия, является влияние судебной практики ЕСПЧ на органы правосудия государств-членов Совета Европы, которое по природе своей является опосредованным взаимодействием.
Предпосылка такого опосредованного взаимодействия раскрывается в монистической теории взаимодействия международного и внутреннего права, а точнее в одной из ее интерпретаций, в соответствии с которой международное право обладает верховенством по отношению к внутреннему, а также в обязательной юрисдикции Европейского суда по правам человека и обязательной юридической силе его решений. Иначе говоря, идентификация существования опосредованного взаимодействия между органами правосудия государств-членов Совета Европы и Европейским судом по правам человека возможна в соответствии с высказанной уже нами идеей, а именно, посредством идентификации существования нормативного взаимодействия между правопорядками, которым принадлежат исследуемые органы правосудия и отношения между ними. Таким образом, опосредованное взаимодействие органов правосудия государств-членов Совета Европы и Европейского суда по правам человека будет исследоваться на основе влияния судебной практики и судебных решений Европейского суда по правам человека на решения и судебную практику органов правосудия государств-членов Совета Европы. Единственной оригинальностью подхода к изучению данного феномена будет демонстрация такого влияния решений и судебной практики Европейского суда по правам человека, с одной стороны, на органы правосудия западноевропейских государств, а с другой стороны, на органы правосудия других государств, которое, в свою очередь, будет рассмотрено на примере органов правосудия Российской Федерации.
Влияние судебной практики Европейского суда по правам человека на судебную практику органов правосудия западноевропейских государств-членов Совета Европы.
Юридическим основанием взаимодействия судебной практики Европейского суда по правам человека и судебной практики органов правосудия западноевропейских государств-членов Совета Европы служат следующие принципы: верховенства международного
права по отношению к внутреннему; прямого действия конвенционного права Совета Европы во внутренних правопорядках; а также положения Конвенции, закрепляющие за решениями Европейского суда по правам человека обязательную силу. Других средств и механизмов, организующих взаимодействие органов правосудия этих правопорядков, подобных тем, которые существуют в классическом судебном праве, здесь не существует. Другими словами, отношения между ними не организованы на основе системности, которая присуща судебным системам отдельных правопорядков, где отношения между органами правосудия выстроены по иерархической схеме посредством таких механизмов процессуального права, как апелляция, кассация, судебный надзор, и т.п. Иначе говоря, отношения между органами правосудия государств-членов Совета Европы и ЕСПЧ могут быть выстроены лишь опосредованно, так как позитивное право их вовсе не оформляет. Таким образом, если отношения между этими органами правосудия и существуют, то они выстраи-
ваются опосредованно на базе правовых основ и механизмов взаимодействия правопорядков государств-членов Совета Европы и правопорядка Совета Европы, то есть посредством нормативного взаимодействия.
Отношения между этими правопорядками, а точнее их смысл и характеристика обусловливают и то, какими являются отношения органов данных правопоряд-ков, так как в отсутствии каких-либо специальных механизмов отношения между правопорядками являются единственным источником отношений между органами данных правопорядков. Так, право Совета Европы рассматривается органами каждого из государств-членов этой организации как вышестоящее по отношению к своему национальному праву, а также (несмотря на абстрактность формулировок Конвенции и Протоколов) как право, обладающее прямым действием во внутреннем правопорядке. Таким образом, на органах правосудия государств-членов Совета Европы, как и на любых других органах национального правопорядка, лежит обязательство по применению конвенционного права Совета Европы, в том числе и по применению судебной практики ЕСПЧ, что и является (единственным) источником взаимодействия органов правосудия государств-членов Совета Европы и Европейского суда по правам человека. В свою очередь, обратных обязательств по соблюдению национального права и судебной практики органов правосудия государств-членов не наложено на ЕСПЧ, который обязан применять и толковать лишь право своего правопорядка. Таким образом, между правопорядками государств-членов Совета Европы и правопорядком Совета Европы существует иерархическое отношение, которое отражается и на отношениях органов правосудия данных правопорядков, которые также выстроены, на наш взгляд, по иерархической схеме.
Основным источником иерархического взаимодействия органов правосудия государств-членов Совета Европы и ЕСПЧ, или точнее подчинения первых последнему, является положение Конвенции, закрепляющее за решениями ЕСПЧ обязательную силу.
Постановления ЕСПЧ обладают, как и решения любого судебного органа, основными качествами судебного решения и, в частности, обязательностью, неопровержимостью, исключительностью, и преюдициальностью. Основным качеством, на основе которого может быть встроена иерархия органов правосудия, является обязательность судебных решений, которая в случае решений ЕСПЧ распространяется на государство, которое является ответчиком в том или ином разбирательстве, рассмотренном ЕСПЧ (ст. 46 ЕКПЧ). Принцип государственного единства предполагает, что уважение обязательной силы постановлений ЕСПЧ является обязательным для всех органов государства, связанного обязательствами ЕКПЧ, что, как следствие, предполагает действие такой обязательной силы и в отношении органов правосудия данного государства. Другими словами, на органах правосудия государства-члена Совета Европы лежит обязательство по соблюдению решений ЕСПЧ.
Помимо обязательной силы конкретных, отдельно взятых решений ЕКПЧ (autorite de chose jugee), которую мы только что рассмотрели, существует еще и так называемая обязательная сила интерпретации (autorite de chose interpretee) конвенционного права
Совета Европы, содержащаяся в решениях ЕСПЧ1. Данная обязательная, интерпретационная сила решений ЕСПЧ, которую зарубежная наука международного права основывает на ст. 32 ЕКПЧ, которая вменяет ЕСПЧ аутентичную компетенцию по интерпретации Конвенции в последней инстанции, и которая является, по словам отдельных представителей зарубежной науки международного права, основой диалога ЕСПЧ с национальными органами правосудия государств-членов Совета Европы2.
Уже упомянутые нами представители зарубежной науки международного права справедливо отмечают, что ст. 32 ЕКПЧ вменяет ЕСПЧ функцию гармонизации интерпретаций Конвенции и Протоколов, существующих в различных правовых системах государств-членов Совета Европы, устанавливая минимальный стандарт защиты прав, который эти государства должны достигнуть3. Таким образом, становится очевидным каким образом осуществляется взаимодействие между органами правосудия двух правопорядков - они взаимодействуют опосредованно путем нормативного влияния судебной практики ЕСПЧ на органы правосудия государств-членов, что предполагает одностороннее влияние или подчинение (иерархию) одной категории органов правосудия другой категории (органов правосудия государств-членов Совета Европы Европейскому суду по правам человека).
Наиболее убедительным подтверждением существования иерархии, а не диалога в рассматриваемых нами отношениях органов правосудия, является способ разрешения противоречий, вступивших в силу решений национальных органов правосудия государства-члена и ЕСПЧ. Для разрешения противоречий между такими решениями, неподлежащими пересмотру в нескольких государствах-членах Совета Европы, были созданы специальные производства по пересмотру решений национальных органов правосудия, противоречащих решениям ЕСПЧ. Так, например, во Франции установлено производство пересмотра окончательных (вступивших в законную силу) решений по уголовным делам, в отношении которых было вынесено решение ЕСПЧ об их противоречии Конвенции или Протоколам4. Такой подход национальных законодателей государств-членов Совета Европы был одобрен и самим ЕСПЧ, который утверждает, что в некоторых случаях, в которых было констатировано нарушение конвенционного права, для восстановления нарушенных прав необходимо повторное рассмотрение дела5. Данные примеры свидетельствуют о том, что как национальные органы власти, так и сам ЕСПЧ, считают, в отступление от принципов неизменности окончательных решений национальных органов правосудия вступивших в законную силу, что их пересмотр возможен и необходим в случае, если они противоречат решениям ЕСПЧ. На наш взгляд, иных доказательств подчинения деятельности по отправлению правосудия судебных органов государств-членов Совета Европы деятельно-
1 См., например: F. Sudre. Les grands arrets de la Cour europeenne des droits de I'homme. - Ор. cit. - 704 p.
2 Там же.
3 Там же.
4 См. ст. 89 закона от 15 июня 2000 г., JORF, 30 juillet 2000, р. 12893. - Dalloz, 2000. - L. 253.
5 CEDH, Gen9el с/ Turquie, 23 octobre 2003, §27; CEDH, Tahir Duran c/ Turquie, 29 janvier 2004, §23; CEDH, Somogyi c/Italie, 18 mai 2004, §86 ; CEDH, Sejdovic c/ Italie, 10 novembre 2004, §55.
сти по отправлению правосудия, которую осуществляет ЕСПЧ, не требуется.
Как и в случае с европейским правом, но все же в меньшей степени, так как в отличие от решений Европейского суда справедливости6 решения ЕСПЧ вообще лишены какой-либо исполнительной силы, обязательство применения ЕКПЧ и с ним обязательство применения судебной практики и решений ЕСПЧ имплементируются органами правосудия государств-членов Совета Европы в отсутствии прямых или опосредованных санкций со стороны конвенционного права. Действительно, как еще можно квалифицировать гипотезу, приводимую уже цитированными нами авторами: «Если национальный судья (государства-члена Совета Европы) имеет сомнение относительно конкретного смысла интерпретации, данной ЕСПЧ, то он может не следовать прецеденту установленному им. Тем не менее, если ЕСПЧ подтвердит свою позицию, то национальный судья должен будет уступить аутентичной интерпретации конвенции, которую дает ЕСПЧ и которая является единым целым с интерпретируемыми им положениями Конвенции»7.
В отсутствии в правопорядке Совета Европы возможности апелляции, кассации и других судопроизводственных способов пересмотра решений органов правосудия государств-членов Совета Европы, а также других механизмов их подчинения решениям и судебной практике ЕСПЧ; то есть ситуации, в которой обязательство по соблюдению обязательной силы решений последнего существует без санкции за его нарушение, можно усомниться в существовании иерархии между этими органами правосудия. Тем не менее, как мы уже отметили, де-факто существует прямое и постоянное применение конвенционного права Совета Европы и судебной практики ЕСПЧ органами правосудия государств-членов в отсутствии каких-либо механизмов принуждения.
Нежелание органов правосудия государств-членов применять судебную практику ЕСПЧ сегодня становится все более редким явлением и возможно лишь в связи с тем, что здесь не существует юридических механизмов судебного, санкционирующих такое поведение. Тем не менее, отсутствие во взаимодействиях этих органов правосудия таких классических судопроизводственных механизмов, как апелляция, кассация, судебный надзор и т.п., которые позволяют в рамках единой судебной системы вышестоящему органу правосудия санкционировать отклонения судебной практики нижестоящих органов правосудия, не лишают наше утверждение о существовании иерархии или подчинения между ними всякого смысла. Здесь можно лишь говорить о том, что такое отношение не санкционировано, но оно все же остается отношением подчинения или иерархии между данными субъектами. Эффективность такого отношения не гарантирована или не обеспечена, но данный факт не меняет самого смысла, характера или направления такого отношения. Оба таких отношения осуществляются в одностороннем порядке; взаимодействующие в рамках обоих отношений субъекты должны квалифицироваться как вышестоящий и нижестоящий; оба отношения харак-
6 См. подробнее, например: Th. S. Renoux. L'autorite de chose jugee ou l'autorite de la Constitution ? A propos de l'effet des decisions du Conseil constitutionnel, in L'esprit des institutions, l'equilibre des pouvoirs, Melanges en l'honneur de Pierre Pactet. -Dalloz, 2003. - p. 835-859.
7 F. Sudre. Les grands arrets de la Cour europeenne des droits de l'homme. - Op. cit. - pp. 707.
теризуются подчинением одного из субъектов взаимодействия другому в отсутствии подобной обратной связи.
В итоге мы можем сказать, что если не принимать во внимание существование производства по преюдициальным вопросам в европейском праве, то отношения между органами правосудия государств-членов Совета Европы и ЕСПЧ аналогичны взаимодействию между органами правосудия государств-членов ЕС и органов правосудия ЕС. Отметим, наконец, лишь то, что органы правосудия государств-членов ЕС находятся в более сложном положении, так как их международноправовое (или, скорее, наднациональное) подчинение
- двойное. С одной стороны, они должны учитывать судебную практику ЕСПЧ, а с другой стороны, они подчинены деятельности Европейского суда справедливости. На настоящий момент, данная ситуация вводит органы правосудия государств-членов ЕС в состояние некоей фрустрации, так как сегодня пока еще не существует механизма или точного решения по разрешению противоречий между судебными практиками ЕСПЧ и Европейского суда справедливости. Как следствие, в случае расхождения судебной практики наднациональных органов, органы правосудия государств-членов ЕС не понимают какой из этих судебных практики следует подчиняться. Присоединение ЕС к ЕКПЧ должно разрешить данную тупиковую ситуацию.
Органы правосудия государств-членов Совета Европы, не являющихся в тоже время государствами-членами ЕС (например, органы правосудия Российской Федерации), находятся в более простой ситуации, но их взаимодействие с ЕСПЧ ничуть не отличается от того которое существует у органов правосудия государств-членов ЕС со Страсбургским судом.
Влияние судебной практики Европейского суда по правам человека на судебную практику органов правосудия государств-членов Совета Европы (на примере Российской Федерации).
Если в западноевропейских государствах практика имплементации принципов судебной практики ЕСПЧ в судебную практику органов правосудия государств-членов Совета Европы, не без некоторых сложностей, сегодня воспринята и осуществляется без значительных проблем, то в восточноевропейских странах, где обязанность исполнять решения ЕСПЧ, лежащая на органах государственной власти и, в частности, на органах правосудия, насчитывает менее десяти лет и она полна противоречий. Тем не менее, на наш взгляд, является очевидным тот факт, что влияние судебной практики Европейского суда по правам человека на судебную практику органов правосудия восточноевропейских государств-членов Совета Европы идентично влиянию, осуществляемому этим наднациональным органом, на органы правосудия западноевропейских государств, так как все государства-члены Совета Европы связаны минимальным набором идентичных обязательств. Исследование влияния судебной практики Европейского суда по правам человека на судебную практику органов правосудия восточноевропейских государств-членов Совета Европы позволит нам на более близких нам примерах продемонстрировать выдвигаемую нами идею существования подчинения или иерархии в отношениях между ЕСПЧ и органами правосудия государств-членов Совета Европы.
В качестве примера юридических основ взаимодействия органов правосудия Российской Федерации, и даже обязательства применения судебной практики
ЕСПЧ органами государственной власти (в том числе и органами правосудия) мы можем привести положения Конституции Российской Федерации, Федеральный закон от 30 марта 1998 г. №54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней"8 и другие источники права (в первую очередь, судебные решения). Здесь же, напротив, стоит обратить внимание на мнения, существующие в науке конституционного и международного права, а не на уже рассмотренные нами юридические основы правового взаимодействия национальных органов правосудия и ЕСПЧ. Процитируем лишь одно из законодательных положений, имеющих нормативный характер, которые подтверждают выдвигаемую нами идею - «Российская Федерация в соответствии со статьей 46 Конвенции признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней...»9.
В том, что касается науки конституционного и международного права, то ее понимание взаимодействия российского правопорядка и правопорядка Совета Европы, а также влияния судебной практики ЕСПЧ на деятельность национальных органов (в том числе и органов правосудия), подтверждает нашу идею о существовании иерархии между органами правосудия государств-членов Совета Европы и ЕСПЧ. Тем не менее, необходимо признать, что термины подчинения или иерархии не используются российскими авторами при представлении указанного нами юридического взаимодействия (отношения).
Так, например, Председатель Конституционного Суда Российской Федерации В.Д. Зорькин, уже отмечал, что «. Европейский суд впервые «в жесткой правовой форме» подверг сомнению решение Конституционного Суда Российской Федерации»10, и довольно критично комментировал решения и судебную практику ЕСПЧ, противоречащие решениям Конституционного Суда Российской Федерации. Данный факт свидетельствует о том, что представители российской науки и практики отдают себе отчет в том, что ЕСПЧ не связан судебной практикой и решениями национальных органов правосудия государств-членов Совета Европы, в том числе и конституционных судов этих государств.
Наднациональные органы правосудия не могут быть призваны применять судебную практику и решения органов правосудия государств-членов организации, к которой они принадлежат. Это невозможно технически
- органы правосудия государств-членов не объединены в единую судебную систему, что гипотетически предполагает возможность противоречия судебной практики органов правосудия различных государств. Это невозможно и теоретически, так как в таком случае мы пришли бы к абсурдному, в современном понимании взаимодействия международного и внутреннего права, выводу, что национальное право (в том числе и судебная практика органов правосудия государства) является вышестоящим или, по крайней мере, равным по отношению к наднациональному праву. Единогласно разделяемый монизм в современной науке международного права, а точнее его форма,
8 Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. №20. Ст. 2143.
9 Там же
— Зорькин В.Д. Предел уступчивости. // Российская газета. Фе-
деральный выпуск №5325 (246). 29 октября 2010 г.
предполагающая верховенство международного права над национальным 1, получившая превосходное воплощение в Конституции Российской Федерации (ст. 15), не позволяет выстраивать между органами власти двух правопорядков, которые являются как органами применения, так и органами производства права своего правопорядка, иное отношение, как то, которое существует между правопорядками, которые они представляют.
Иначе говоря, представители российской науки, как и наши зарубежные коллеги, понимают, что подчинения международного правопорядка, который является вышестоящим по отношению к национальному, который является нижестоящим правопорядком по отношению к первому, быть не может. Как следствие, взаимодействие между органами данных правопорядков, которое было бы организовано таким образом, что наднациональные органы (в том числе и органы правосудия) были бы подчинены национальным органам (в том числе и органам правосудия) также быть не может.
Таким образом, отношение между правопорядками и их органами организовано по общепризнанной сегодня схеме, которая предполагает верховенство международного права по отношению к внутреннему праву. Данная схема, в нашем понимании, переносится и на отношения, которые выстраиваются между органами данных правопорядков, в первую очередь, между органами правосудия данных правопорядков - соответственно мы можем констатировать верховенство наднациональных органов правосудия по отношению к национальным органам правосудия.
Процитированное нами выше положение закона "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", касающееся признания юрисдикции ЕСПЧ, было единогласно истолковано в российской науке и практике как установленное на законодательном уровне обязательство органов государственной власти Российской Федерации по применению решений и судебной практики ЕСПЧ. Так, например, Д. Аграновский считает, что «решения ЕСПЧ, равно и любого другого суда, в том числе мирового судьи, обязательны и их надо выполнять — здесь нет и не может быть исключений»12. Известный российский конституционалист, также пишет по этому поводу, что «Конституционный суд применяет предписания Конвенции ... и исходит из практики Европейского суда по правам человека по анализируемым вопросам»13. Наши зарубежные коллеги также приходят к выводу, что высшие российские суды все чаще в своих решениях ссылаются на ЕКПЧ и на судебную практику ЕСПЧ»14. Добавим лишь, что совокупность положений процитированного нами Федерального закона и ст. 46 ЕКПЧ, закрепляющей обязательную силу решений ЕСПЧ, устанавливают, ни больше, ни меньше, обязательство по применению национальными органами власти (в том числе и национальными органами правосудия) решений и судебной практики ЕСПЧ.
— См., например: Q.-D. Nguyen, A. Pellet, P. Daillier. Droit international public. - LGDJ, 2001. - p. 68.
— Аграновский Д. Уступчивость на пределе. // Советская Россия. 9 ноября 2010.
— Цымбаренко И.Б. Международно-правовые основы судебной защиты прав и свобод личности. // Государство и право. 2004, №2
- С. 54.
— J. Kahn. A marriage of convenience: Russia and the European Court of Human Rights. // Radio free Europe/Russian political weekly: A weekly review of News and analysis of Russian domestic politics. Vol 2. N 20, 19 juin 2002.
Таким образом, отношение органов правосудия двух правопорядков является односторонним отношением, в котором национальные органы правосудия призваны соблюдать принципы судебной практики и решения ЕСПЧ, тогда как ЕСПЧ не обязан соблюдать решения и судебную практику национальных органов правосудия. Иначе говоря, российская наука международного и конституционного права приводит пример аналогичного зарубежной науке понимания взаимодействия правопорядка Совета Европы и национального законодательства, а также понимания взаимодействия ЕСПЧ и национальных органов правосудия.
В.Д. Зорькин также пишет, что «... каждое решение Европейского суда - это не только юридический, но и политический акт. Когда такие решения принимаются во благо защиты прав и свобод граждан и развития нашей страны, Россия всегда будет безукоснительно их соблюдать. Но когда те или иные решения Страсбургского суда сомнительны с точки зрения сути самой Европейской конвенции о правах человека и тем более прямым образом затрагивают национальный суверенитет, основополагающие конституционные принципы, Россия вправе выработать защитный механизм от таких решений»15. В данной цитате мы обнаруживаем констатацию недостатка взаимодействия любого международного и национального правопорядков. А именно, несмотря на интеграцию и существование судебной гарантии конвенционного права в правопорядке Совета Европы, национальное право, под прикрытием принципа суверенитета и производных от него, может себе позволить не соблюдать свои международные обязательства, так как решения ЕСПЧ, обладая обязательной силой, не обладают исполнительной силой судебного решения.
Если взять зарубежные примеры взаимодействия ЕСПЧ и национальных судов, то мы обнаружим многочисленные свидетельства противоречия судебных практик национальных органов правосудия судебной практике и решениям ЕСПЧ, несмотря на существование обязательства их соблюдения1 . Примеры противоречия решений и судебной практики российских судов, в том числе и верховных, судебной практике и решениям ЕСПЧ также существуют17.
Противоречия национальной судебной практики органов правосудия государств-членов Совета Европы, несмотря на существование обязательства применения решений ЕСПЧ, а также высказывание о возможности установления механизма защиты от решений ЕСПЧ в науке международного и конституционного права, свидетельствуют о том, что взаимоотношения национального и международного правопорядков, а также взаимоотношения их органов не основаны на абсолютном подчинении, характерном для отношений органов правосудия единой судебной системы.
Отсутствие юридических механизмов принуждения исполнения решений ЕСПЧ и имплементации судебной практики отражается и на интенсивности применения решений и судебной практики ЕСПЧ российскими органами правосудия. Если случаи применения ЕКПЧ
15 Зорькин В.Д. Предел уступчивости. // Российская газета. Федеральный выпуск №5325 (246). 29 октября 2010 г.
— См., например: J.M. Schilling. Deutscher Grundrechtsschutz zwischen staatlicher Souveranitat und Menchenrechtlicher Europaisirung. - Mohr Siebeck, 2010. - 283 p.; P. Ancel. Les divergences de jurisprudence. - PUSE, 2003. - 372 p.
17 См. по данному вопросу, например: Применение Европейской конвенции о защите прав человека в судах России /под ред. Буркова А.Л. - Екатеринбург 2006. - C. 48, 49.
российским судами встречаются нередко, то в том, что касается судебной практики ЕСПЧ дело обстоит несколько иначе. Так, например, уже не раз цитированный нами председатель Конституционного Суда Российской Федерации 21 мая 2005 г. отметил, что «. за последние девять лет Конституционный Суд России более чем в 90 своих решениях сослался на конвенцию и решения Европейского суда, которые оцениваются им фактически как источник права»1 .
Примеры применения судебной практики ЕСПЧ национальными судами Российской Федерации и, в частности, судами общей юрисдикции также существуют, и это несмотря не то, что их опыт применения международного права менее убедителен. Стоит все же отметить, что мы обнаружим скорее применение судами общей юрисдикции конвенционного права, чем судебной практики и решений ЕСПЧ, что является существенным недостатком взаимодействия судов общей юрисдикции Российской Федерации и ЕСПЧ, и в глазах некоторых исследователей может свидетельствовать об отсутствии такого взаимодействия вообще.
Ряд авторов с сожалением констатирует, что Верховный Суд Российской Федерации, обращаясь к положениям Конвенции, практически не использует прецедентного права ЕСПЧ, что приводит его к неправильному применению Конвенции и к противоречиям судебной практики19. С другой стороны, нижестоящие суды общей юрисдикции, несмотря на ограниченность их опыта, применяют не только конвенционное право Совета Европы, но прецедентное право ЕСПЧ. Так, отдельные авторы свидетельствуют о том, что некоторые суды, в частности, Ракитянский районный суд Белгородской области, а также Нижегородский районный суд, используют принципы свободы выражения мнения такими, какими их разработал ЕСПЧ20.
Мы уже упоминали, что такое более благосклонное отношение нижестоящих судов к международному праву и, в частности, к судебной практике ЕСПЧ, объясняется (по крайней мере, в зарубежной науке международного права21) желанием этих судов освободиться от опеки вышестоящих (верховных) судов. Тогда как последние, также по политическим причинам, пытаются сохранить все более сокращающийся оплот суверенитета своего государства, что и объясняет их более жесткую позицию по отношению к международному праву и особенно к судебной практике наднациональных органов власти.
Итак согласимся, что явно слабый уровень взаимодействия органов правосудия Российской Федерации с ЕСПЧ, который выражается в ограниченном обращении российских судов к судебной практике ЕСПЧ в рамках своей деятельности по отправлению правосудия, демонстрирует, что в рамках опосредованного взаимодействия органов правосудия, которое осуществляется здесь посредством влияния судебной практики и решений ЕСПЧ (обязательных к применению (ст. 46 ЕСПЧ) органами правосудия государств-членов
— Зорькин В.Д. Конституционный суд России в европейском
правовом поле. // Журнал российского права. 2005, № 3 - C. 8.
— Применение Европейской конвенции о защите прав человека
в судах России. / Под ред. Буркова А.Л. - Екатеринбург, 2006. - С.
44-52.
20 Быков В., Шишкин Д. Статья 10 Европейской конвенции о защите прав человека в гражданских процессах о защите доброго имени. // Обращения в Европейский суд по правам человека: руководство для журналистов. / Под. ред. Г.В. Винокурова, А.Г. Рихтера, В.В. Чернышова - М., 2004. - С. 590.
21 См., например: J. Verhoeven, Droit international public. -Larcier, 2000. - Р. 564.
Совета Европы), не стоит рассчитывать на интенсивное взаимодействие между ними. Более того, вряд ли следует ожидать от одностороннего и иерархического отношения, где подчинение осуществляется по схеме отношений, существующих между правопорядками, к которым принадлежат эти органы правосудия, другой эффективности.
Действительно, такое отношение органов правосудия государства-члена к обязательной силе решений ЕСПЧ в отсутствии юридической санкции за их неподчинение этой силе, несмотря на противоречие такого поведения конвенционным обязательствам Российской Федерации, можно понять. Хотя мы вряд ли сможем согласиться с таким подходом российских органов правосудия в современном мире, где взаимозависимость различных правопорядков и, как следствие, органов данных правопорядков, становиться все более значимой.
Список литературы:
1 P. Ancel. Les divergences de jurisprudence. - PUSE, 2003.
2. J. Kahn, A marriage of convenience : Russia and the European Court of Human Rights. // Radio free Europe / Russian political weekly: A weekly review of News and analysis of Russian domestic politics. Vol 2. N°20, 19 juin 2002.
3. H. Kelsen, The principles of international law. - New Jersey: The Lawbook Exchange, 2003.
4. Q.-D. Nguyen, A. Pellet, P. Daillier. Droit international public. - LGDJ, 2001.
5. Th. S. Renoux. L'autorite de chose jugee ou l'autorite de la Constitution? A propos de l'effet des decisions du Conseil constitutionnel, in L'esprit des institutions, l'equilibre des pouvoirs, Melanges en l'honneur de Pierre Pactet. - Dalloz, 2003.
6. J.M. Schilling. Deutscher Grundrechtsschutz zwischen staatlicher Souveranitat und Menchenrechtlicher Europaisirung. -Mohr Siebeck, 2010.
7. L. Sermet. Le role du Comite des ministres dans le systeme europeen de protection des droits de l’homme: derive ou orthodoxie, Melanges L. Dubouis. - Dalloz, 2002.
8. F. Sudre. Les grands arrets de la Cour europeenne des droits de l’homme. - PUF, 2003.
9. J. Verhoeven. Droit international public. - Larcier, 2000.
РЕЦЕНЗИЯ
на статью Гурбанова Р.А. «Взаимодействие органов правосудия государств-членов Совета Европы с Европейским судом по правам человека»
В рецензируемой статье проанализировано взаимодействие между органами правосудия государств-членов Совета Европы и Европейским судом по правам человека. Казалось бы, речь идет о уже давно изученной теме в науке международного и конституционного права, но, тем не немее, автор нашел к ней довольно оригинальный подход, так как, с одной стороны, представляет взаимодействие Европейского суда по правам человека с западноевропейскими органами правосудия, а с другой стороны, с органами правосудия Российской Федерации. Такой сравнительный анализ приводит его к выводу, что оно идентично и осуществляется посредством идентичных юридических средств.
Автор представляет собственную квалификацию данного взаимодействия, определяя его как форму опосредованного взаимодействия, которое осуществляется через влияние судебной практики Европейского суда по правам человека на судебную практику орга-
нов правосудия государств-членов Совета Европы. Автор также дает собственное довольно оригинальное видение такого взаимодействия, как одностороннего или иерархического взаимодействия, осуществляемого вне рамок единой судебной системы. В статье также рассматриваются вопросы эффективности такого взаимодействия, что также является мало изученным в науке аспектом.
В итоге, представленная статья, несомненно, обладает качествами актуальности и новизны, что придает ей весомую научную ценность, и может быть рекомендована для публикации в издании, рекомендованном ВАК Министерства образования и науки РФ.
Профессор РАНХиГС при Президенте РФ, д.юн. А.Д. Керимов
