CC BY
17
выявление динамики стереотипных представлений об угрозах безопасности на материале ассоциативного эксперимента
дмитрий Александр МорЕЛЬ МорЕЛЬ,
кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков и профессиональной коммуникации Белгородского государственного национального исследовательского университета, е-mail: [email protected]
В статье выявляется и сопоставляется структура и количественные показатели ассоциативных полей слов-стимулов «опасность», «риск», «угроза», зафиксированных в 1988-90 гг. (материалы «Русского ассоциативного словаря») и 2015 г. (результаты авторского ассоциативного эксперимента). Полученные результаты демонстрируют структурную устойчивость данных полей в диахронии, с одной стороны, и явное перераспределение «векторов ассоциирования» в них - с другой. К концу рассматриваемого исторического периода соответствующий участок ассоциативной сети насыщается новыми узлами и демонстрирует существенное усиление плотности и релевантности внутренних связей.
Ключевые слова: ассоциативный эксперимент, ассоциативный словарь, стереотипная ассоциация, ассоциативная сеть, ассоциативное поле, вектор ассоциирования, диахрония, опасность, риск, угроза.
revealing the dynamics of stereotyped notions about safety hazards upon the materials of association experiment
Dmitry A. MOREL MOREL,
Candidate of Philology, Associate Professor, Department of foreign languages and professional communication, Belgorod National Research University, е-mail: [email protected]
The paper reveals the structure of associative fields of words-stimuli "danger", "risk", "threat", fixed in 1988-90 (the materials of "Russian associative dictionary") and in 2015 (the results of author's association experiment). The results of contrasting obtained synchronic sections separated by the period of 25 years demonstrate the structural stability of these fields in diachrony on the one hand, and explicit redistribution of "association vectors" within them on the other. By the end of the historical period under study, the corresponding fragment of the association network gets saturated with new nodes and demonstrates considerable increase in density and relevance of internal relations.
Key words: association experiment, associative dictionary, stereotypical association, association network, associative field, association vector, diachrony, danger, risk, threat.
С того момента, как была предложена ассоциативная модель памяти (подробнее см.: [6]), для исследований, имеющих лингвокогнитивную направленность, обращение к материалам ассоциативных экспериментов приобрело особую актуальность и сохраняет ее по сей день. При этом «в настоящее время возрос интерес к изучению динамики языкового сознания на материале сопоставительного анализа ассоциативных полей, разных по времени фиксации» [1: 15].
Проведенные нами подобные сопоставительные исследования, основанные на материалах «Русского ассоциативного словаря» и результатах авторского ассоциативного эксперимента, показали высокую продуктивность подобного подхода при изучении динамики концептов на переломе эпох. Данные для «Русского ассоциативного словаря» собирались в ходе массового эксперимента 1988-90 гг., и все опрошенные респонденты (студенты в возрасте 17-25 лет) родились и формировались как личности в СССР [2]. Авторский эксперимент проводился с 2013 г. над аналогичной возрастной группой, следовательно, ее представители росли уже после распада Союза в условиях иной социально-политической ситуации. Подобный мировоззренческий разрыв не мог не отразиться на особенностях наполнения и структурирования ассоциативных полей, что позволило выявить ряд интересных тенденций (см., напр.: [10; 12]), в том числе относящихся к динамике стереотипных представлений о безопасности [9].
В настоящем исследовании предпринята попытка проследить особенности стереотипного восприятия угроз безопасности молодежью советского и современного периодов истории, а также выявить
актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики, 2016, № 3
основные тенденции в его динамике на упомянутом историческом отрезке на материале ассоциаций на слова-стимулы «опасность», «риск», «угроза».
Для выявления состояния ассоциативных полей на начальном этапе рассматриваемого исторического периода (1988-90 гг. - далее Т0) нами привлекались данные «Русского ассоциативного словаря» [5]. Авторский эксперимент проводился по аналогичной процедуре (испытуемым предлагалось за 10 мин. заполнить анкету с 100 стимулов [2]; см. тж.: [7: 156-157]) в 2015 г. (далее Т1) и охватывал 100 респондентов. Собранный ассоциативный материал подвергался семантической кластеризации (см., напр.: [4: 76; 8: 19-22]). На его основе также моделировался фрагмент ассоциативной сети (см., напр.: [7: 154-155]).
Анализ прямых и обратных ассоциаций позволил выстроить две модели, описывающие состояние ассоциативной сети «вокруг» узла «опасность» по состоянию на Т0 и Т1 (см. рис. 1).
На схеме приняты следующие условные обозначения: «О» - «опасность», «Р» - «риск», «У» -«угроза», «В» - взрыв, «Т» - теракт, «1» - «благородное дело», «2» - «миновала», «3» - «жизни», «4» - «ядерный», «5» - «бомба», «6» - «страх», «7» - «ужас», «8» - «смерть», «9» - «жизнь», «10» -«оправданный». Пунктирными линиями обозначены единичные ассоциативные связи, штрихпунктир-ными - малорелевантные (менее 5% от общего числа реакций), сплошными тонкими - релевантные (от 5 до 10% включительно), сплошными жирными - высокорелевантные (более 10%). Для удобства отображения большинство внешних связей на схеме не представлено.
По состоянию на Т0 «опасность» выступает центральным, но не системообразующим узлом рассматриваемого фрагмента ассоциативной сети. На Т1 плотность связей данного узла существенно возрас-
Рис. 1. «Опасность»: фрагмент ассоциативной сети (вверху по состоянию на Т0, внизу - на Т1)
тает, и он тесно сближается в семантическом пространстве (см.: [12; 4: 79-88]) с узлом «риск» (перекрестные ассоциации являются наиболее частотными).
Узлы «взрыв» и «теракт» (нерелевантен по состоянию на Т0; в «Русском ассоциативном словаре» представлен только двумя единичными реакциями на стимулы «подготовить» и «несанкционированный») по состоянию на Т1 образуют бинарный кластер (внутренняя связанность которого усиливается за счет увеличения релевантности ассоциативной связи с бомбой, что полностью коррелирует с объективно наблюдаемыми криминогенными и социально-психологическими тенденциями в российском обществе [3: 3-4]). При этом они существенно сближаются в семантическом пространстве с рассматриваемым фрагментом сети (взрыв не расценивался Т0-респондентами как опасность, несмотря на его устойчивое ассоциирование с применением ядерного оружия).
Отметим, что сближение на конечном этапе данного фрагмента сети с узлами, соответствующими «экзистенциальным» концептам («страх», «смерть») [10], также преимущественно обусловливается формированием бинарного кластера «взрыв ^ теракт».
Проведенный семантический анализ всех приведенных ассоциаций на слово-стимул «опасность» позволил выявить 14 кластеров, из которых в ответах Т0-респондентов актуализировано 13, а у ^-респондентов - только 12 (см. табл. 1).
Таблица 1
Ассоциативное поле слова-стимула «опасность»: кластеры и их показатели
кластеры опасность... доля реакций, % (т„) доля реакций, % (т,) коэф. прироста
внезапная 3 0 -1
существенная 7 1 -0,857
имеет потенциальный характер 2 22 10
для жизни, здоровья 5 7 0,4
предполагает защиту от нее 1 8 7
предполагает предупреждение о ней 8 5 -0,375
это ее каузатор 6 17 1,833
повсюду 1 4 3
рядом 10 1 -0,9
имеет иную пространственную или ситуационную локализацию 5 3 -0,4
миновала 10 1 -0,9
надвигается 15 0 -1
это страх (или его отсутствие) 8 9 0,125
это иное чувство, психофизиологическое состояние, его проявление 0 5 -
Как мы видим из приведенных данных, налицо следующие тенденции, обнаруживающиеся на Т1.
Признак потенциальности опасности из нерелевантного для языкового сознания Т0-респондентов переходит в число ядерных для их современных сверстников. Более того, актуализируется признак иллюзорности, надуманного характера опасности.
Отметим здесь, что наблюдаемая тенденция быстрого роста релевантности признаков наличия ка-узатора опасности (в том числе оружия) и защиты от нее (главным образом за счет артефактных средств) во многом коррелирует с динамикой аналогичных признаков «безопасности» [9].
Практически полностью деактуализируются следующие типы кластеров:
а) кластеры, образованные глагольными реакциями, репрезентирующие высокорелевантные для Т0-респондентов признаки движения опасности в ситуационном пространстве;
б) кластеры, образованные адъективальными реакциями, репрезентирующие оценочные признаки опасности качественного характера.
Последнее свидетельствует о явном снижении яркости, интенсивности восприятия опасности у ^-респондентов по сравнению с их советскими сверстниками.
актуальные проблемы филологии и педагогическом лингвистики, 2016, № 3
При этом в ответах ^-респондентов прослеживается некоторое нарастание понимания опасности как каузатора эмоциональных состояний, в том числе и страха (любопытно, что Т0-респонденты могли
ее и не бояться).
Отмечается суммарное снижение релевантности кластеров локализации опасности. Практически деактуализируется первоначально высокорелевантный признак близости опасности, что свидетельствует о явном ослаблении тревожного ожидания у ^-респондентов, причем эта тенденция не может быть компенсирована приростом кластера «опасность повсюду». Последнее, в сочетании с некоторым снижением частотности конкретной пространственно-ситуационной привязки опасности, позволяет говорить о том, что к Т1 восприятие опасности деконкретизируется, становится более абстрактным, размытым.
Из динамики малорелевантных для обеих групп респондентов признаков отметим смену полярности оценки опасности с положительной у т0-респондентов до сугубо отрицательной у их современных сверстников, что подкрепляется также появлением в ответах последних малочастотной ассоциации «беда».
В структуре ассоциативного поля слова-стимула «риск» выявлено 9 кластеров, присутствующих в нем как на Т0, так и на Т1 (см. табл. 2).
Таблица 2
Ассоциативное поле слова-стимула «риск»: кластеры и их показатели
кластеры риск... доля реакций, % (т„) доля реакций, % (т,) коэф. прироста
одобряется 25,74 3 -0,883
оправдан (или нет) 8,91 12 0,347
оценивается по степени (велик или нет) 10,89 7 -0,357
это опасность 10,89 21 0,928
это времяпрепровождение, связанное с азартом (экстремальные виды спорта, скачки, игры) 6,93 19 1,742
это успех, шанс (или неудача) 5,94 10 0,684
это страх (или смелость) 5,94 3 -0,495
для жизни, здоровья 2,97 9 2,03
связан с поведением, принятием решений 5,94 5 -0,158
На Т1 прослеживается ряд тенденций. Так, риск практически полностью перестает восприниматься как «благородное дело» (более того, из ответов полностью исчезают предикаты положительной оценки), однако признак его оправданности несколько увеличивает свою релевантность, смещаясь в сторону ядерных (при этом степень оправданности риска также возрастает, поскольку его оценка как неоправданного, достаточно частотная среди ответов т0-респондентов, деактуализируется).
В число последних начинают входить отождествление риска с опасностью и с азартным времяпрепровождением, т. е. существенно возрастает доля гипо-гиперонимических и метонимических ассоциативных связей. Соответствующие кластеры демонстрируют относительно высокие темпы прироста.
таким образом наблюдается смена «вектора ассоциирования» поля и появление доминантной ассоциации: «благородное дело» (10,9% от общего числа реакций, приведенных Т0-респондентами) сменяется на «опасность» (18% от ответов ^-респондентов).
Усиление темы азарта в восприятии риска просматривается и в росте релевантности его связи с условием успеха, удачи (актуальность поговорки «кто не рискует, тот не пьет шампанского» сохраняется и для современных респондентов). Вероятность неудачи для обеих групп респондентов примерно одинакова и невелика.
Любопытно, что снижение релевантности кластера «страх (или смелость)» происходит как раз за счет полной деактуализации второй компоненты. А снижение релевантности оценки риска по величине происходит, главным образом, за счет репрезентантов ее низких показателей.
Из малорелевантных признаков отметим стабильную связь риска с деловой сферой социальной активности.
Анализ ассоциативного материала, собранного на слово-стимул «угроза», выявил 14 кластеров, два из которых не находят репрезентации в ответах Т0-респондентов (табл. 3).
Таблица 3
ассоциативное поле слова-стимула «угроза»: кластеры и их показатели
кластеры угроза... доля реакций, % (т„) доля реакций, % (т,) коэф. прироста
это опасность 10,1 17 0,683
это война, враг, оружие 9,09 10 0,100
это преступление, противоправное поведение 13,13 5 -0,619
это страх 11,11 1 -0,910
это другие психофизиологические состояния 4,04 3 -0,257
это гроза 3,03 4 0,320
это тяжелое жизненное испытание 0 5 -
жизни, здоровью 15,15 20 0,320
нападения 6,06 2 -0,670
коллективная или персональная 12,12 10 -0,175
существенная 6,06 1 -0,835
локализована в пространстве 2,02 3 0,485
предполагает защиту от неё 1,01 5 3,950
ее можно избежать 0 4 -
Как мы видим, большинство кластеров демонстрируют низкие или вовсе отрицательные показатели прироста (актуализированные кластеры и кластер с самым высоким темпом прироста не являются высокорелевантными).
Угроза продолжает устойчиво ассоциироваться с опасностью (небольшой прирост релевантности гипо-гиперонимической связи), кроме того, актуализируется ее понимание как беды.
Угроза начинает восприниматься как имеющая не столько социальный, сколько витальный («угроза жизни») характер. Об это свидетельствует, с одной стороны, рост релевантности соответствующего признака, с другой - падение релевантности признаков криминогенной природы угрозы и ее направленности на социальный мир.
В ответах ^-респондентов практически деактуализируется признак интенсивности угрозы. Кроме этого, в их ответах практически полностью деактуализируется связь угрозы со страхом (и ослабляется - с прочими психофизиологическими состояниями).
Спецификой ответов ^-респондентов является актуализация понимания того, что угрозы можно избежать, и от нее есть защита.
Отметим, что для состояния ассоциативного поля «угроза», зафиксированного в Т0, свойственно достаточно плавное изменение веса (суммарной частотности репрезентирующих реакций) кластеров от ядра к дальней периферии. Ассоциативное поле, выстроенное по ответам ^-респондентов, отличается появлением разрывов между ядром и периферией, между ближней и дальней периферией, увеличением веса ядерных и ближнепериферийных кластеров.
Итак, проведенное исследование показало, что при существенном сходстве стереотипных представлений советской и современной молодежи об угрозах безопасности (что свидетельствует об устойчивости соответствующих концептов) они демонстрируют и явные отличия, говорящие о структурно-содержательных и функциональных изменениях в картине мира, произошедших за рассматриваемый исторический период.
Фрагмент ассоциативной сети с фокусом в узле «опасность» по состоянию на Т0 демонстрирует невысокую степень системной связанности. По состоянию на Т1 он характеризуется большей плотностью
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ФИЛОЛОГИИ И ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ЛИНГВИСТИКИ, 2016, № 3
и интеграцией: в том же участке семантического пространства оказывается большее количество узлов, связи между ними становятся более многочисленными и устойчивыми, возрастает число высокорелевантных перекрестных ассоциаций. Вместо слабосвязанной сети на конец рассматриваемого периода наблюдается взаимодействие (в том числе опосредованное - через узел «страх») двух триад: «риск ^ опасность ^ угроза» и «взрыв ^ теракт ^ смерть».
Помимо этого, как следует из анализа рассматриваемого фрагмента ассоциативной сети, восприятие советскими респондентами опасностей отличалось несколько меньшей степенью тревожности по сравнению с их современными сверстниками.
Изменяется и внутренняя организация ассоциативных полей рассматриваемых слов-стимулов.
Так, в языковом сознании Т0-респондентов «опасность» главным образом воспринималась сквозь призму движения, как близкая, существенная, предполагающая наличие каких-либо символов, предупреждающих о ней.
Для Tj-респондентов «опасность» во многом сводится к ее каузаторам, она стереотипно воспринимается как риск, угроза, страх, однако предполагает и наличие защиты от нее.
т0-респонденты стереотипно воспринимают риск как «благородное дело», кроме этого, они склонны оценивать его по величине (главным образом как большой) и соотносят его с опасностью.
Для Tj-респондентов «риск» сводится, преимущественно, к опасности (в том числе для жизни) с одной стороны и к идее азарта, удачи - с другой. Кроме того, с их точки зрения риск вполне оправдан (но не более того).
С точки зрения Т0-респондентов стереотипная «угроза» имеет объект (главным образом жизнь, мир, общество), криминогенную или милитаристическую природу, сводится к опасности, вызывает страх.
Стереотипное представление Tj-респондентов об угрозе несколько упрощается: она также имеет свой объект (главным образом жизнь) и сводится к опасности (прочие кластеры демонстрируют невысокую релевантность).
Был также выявлен ряд основных тенденций в динамике стереотипных представлений об угрозах безопасности.
Так, в случае с «опасностью» показано, что к Т она принимает потенциальный характер, сводится к ее каузаторам, отдаляется от личного пространства респондентов, перестает восприниматься сквозь метафору движения.
В стереотипном восприятии «риска» формируются две противоположные тенденции: с одной стороны, «риск - это нехорошо» (риск - это опасность, угроза здоровью, он перестает одобряться), с другой -«риск - это неплохо» (риск - это шанс на удачу, азарт, экстрим, он оправдан).
«Угроза» (также как и «опасность») деконкретизируется, деперсонализируется, принимает более абстрактный, обобщенный характер, существенно теряет в эмоциональности ее восприятия.
Отметим, что тенденция к практически полной элиминации глагольных реакций в ответах современных респондентов отмечалась нами ранее при анализе других ассоциативных полей (главным образом, имен концептов, входящих в «периметр безопасности» [11]).
ЛИТЕРАТУРА
1. Алимушкина О. А. Возможности изучения стереотипов в ассоциативных полях // Альманах современной науки и образования. 2010. № 2 (33). Ч. II. C. 14-15.
2. КарауловЮ. Н. Послесловие. Русский ассоциативный словарь как новый лингвистический источник и инструмент анализа языковой способности // Русский ассоциативный словарь. М.: Астрель; АСТ, 2002. Т. 2. С. 750-782.
3. Кравец И. П. Организационно-правовой механизм расследования террористических актов, совершенных посредством взрывов: автореф. дис. ... канд. юр. наук. М., 2010. 22 с.
4. Петренко В. Ф. Основы психосемантики. 2-е изд., доп. СПб.: Питер, 2005. 480 с.
5. Русский ассоциативный словарь. URL: http://tesaurus.ru/dict/dict.php (дата обращения: 10.07.2014).
6. Anderson J. R., Bower G. H. Human associative memory: a brief edition. Hillsdale, NJ: L. Erlbaum Associates, 1980. XII+260 p.
7. An associative thesaurus of English and its computer analysis / Kiss G. R., Armstrong C., Milroy R., Piper J. // The Computer and Literary Studies. Edinburgh: University Press, 1973. P. 153-165.
8. Lukavsky J. Physiological correlates and semantic distances in Word Association Test: Dissertation. Prague, 2008. V+95 p.
9. Morel Morel D. A. Comparing the same stimulus associative fields fixed in different historical periods (technique application case study) // Новые парадигмы и новые решения в современной лингвистике. СПб., 2014. Вып. 5. С. 43-48.
10. Morel Morel D. A. Existential concepts in the Russian naïve picture of the world: dynamics revealed through diachronic comparative study of associative fields // Papers of the 8th International Scientific Conference "Applied Sciences in Europe: tendencies of contemporary development". Stuttgart: ORT Publishing, 2014. P. 52-56.
11. Morel Morel D. A. Medium-term dynamics of the naive picture of the world through the prism of associative experiment // Applied and Fundamental Studies: Proceedings of the 5th International Academic Conference. St. Louis, MO: Science and Innovation Center, 2014. P. 233-237.
12. Ploux S., Victorri B. Construction d'espaces sémantiques à l'aide de dictionnaires de synonymes // Traitement Automatique des Langues. 1998. V. 39, № 1. P. 161-182.
