CC BY
14
ПЕРСОНАЛИИ
УДК 82.0:378.126
ВЫСОКИЙ ДАР ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬСТВА В. П. Прищепа
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
Автор статьи вспоминает Эдуарда Александровича Абельтина, который несколько десятков лет проработал на кафедре литературы Абаканского государственного педагогического института, после реорганизации — этой же кафедре Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова. Даются сведения из биографии учёного-филолога, ушедшего из жизни 9 июля 2014 года, рассказывается о его жизненном пути, научных изысканиях и успехах, личных качествах.
Ключевые слова: Эдуард Александрович Абельтин, жизненная канва, научные интересы, личное и общественное, филологическое общество Сибири.
Какие-то люди должны жить всегда.
Без стольких так пусто, без стольких - беда.
Кого упросить, чтобы кто-нибудь спас друзей, умирающих раньше нас.
(Евгений Евтушенко. Роман с жизнью)
В первой половине 2014 года филологическое сообщество Сибири понесло невосполнимые потери: в марте в Красноярске и в мае в Абакане ушли из жизни известные исследователи литературы Сибири, доктора филологических наук, профессора Борис Анатольевич Чмыхало и Владимир Иванович Плюхин, в апреле в Кызыле -талантливая исследовательница творчества А. П. Чехова Галина Ивановна Принцева, около полувека руководившая кафедрой литературы ТывГУ. В мае мы потеряли блистательного филолога, доктора филологических наук, профессора Юрия Яковлевича Бурмистровича. И вот в июле рокового года в Новосибирске остановилось сердце известного литературоведа, с 1996 года профессора кафедры литературы Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова Эдуарда Александровича Абельтина, чья жизнь многие десятилетия была посвящена Хакасии, её образованию и науке. Эта весть обрушилась на меня из телефонной трубки, когда я находился в Иркутске.
Эдуард Александрович Абельтин был и остаётся в нашей памяти уникальным человеком. Его единственная и ярко выраженная индивидуальность начиналась уже с фамилии, которой я, как и многие из знавших его, не встречал ни до, ни после знакомства с ним. Его отец, латыш по национальности, носил фамилию Абельтинш, которая и стала корневой основой для фамилии сына, росшего безотцовщиной.
Э. А. Абельтин родился в 1942 году в селе Шарыпово Красноярского края. Здесь и прошло его детство. Воспитывала его мать - Ворошилова Дарья Борисовна - преподаватель русского языка и литературы. В одном из своих стихотворений Э. А. Абельтин так вспоминал о матери:
Ты приходила поздно-поздно. Чуть обгоняя темноту, С воротника роняла звёзды Снежинок, гасших на лету, Встречалась с вешалкой у входа, И отдавали не спеша
Кусочки зимней непогоды Твоё пальто и твоя шаль. И вот уже ни слез, ни скуки: Пусть ты с мороза - не беда! Твои застуженные руки Казались летними всегда.
Отца мальчик, кроме как на фотографиях, не видел: тот ушёл в армию до рождения сына и пропал без вести во время Великой Отечественной войны. Детство Эдуарда, выпавшее на военное лихолетье и нелёгкие послевоенные годы, было трудным, но счастливым, согретым любовью не только матери, но и - и особенно - деда и бабушки. По окончании школы юноша поступил на историко-филологический факультет Абаканского пединститута. Начало трудовой деятельности молодого специалиста связано с работой в школе.
Жизнь в посёлке Горячегорск, куда был направлен на работу (уже Эдуард Ануфриевич - по паспорту) преподавателем истории, была одной из самых светлых страниц воспоминаний для Эдуарда Ануфриевича. Чуть позже он стал директором вечерней школы, председателем секции историков Шарыповского района Красноярского края, где и находился Горячегорск. Ныне это посёлок городского типа, входит в городской округ город Шарыпово. Здесь сформировалась его любовь к своей профессии, здесь он «нашёл» себя.
Любовь учеников к Эдуарду Ануфриевичу была безграничной. «Даже в выходные, - вспоминал он, - я не принадлежал себе: с утра под окнами толпа ребятишек с лыжами и ружьями - и в лес».
Через четыре года - в 1967 году - школьного преподавателя приглашают на работу в Абаканский пединститут (АГПИ), где его помнили как талантливого студента, а через год он уже стал аспирантом Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина (специальность «Русская литература»), где и сформировались его научные интересы. Здесь прошли три года насыщенной жизни, три года интереснейшей работы, три года общения со светилами столичной литературной науки. Э. А. Абельтин всегда с благодарностью вспоминал своего научного руководителя - доктора филологических наук, профессора К. Н. Ломунова, крупнейшего «толстоведа». Он любил рассказывать о выступлении своего научного руководителя на банкете после блестящей защиты диссертации: «У меня были десятки аспирантов, но только один смог проникнуть в мою душу, да не только в мою, а и в душу моей жены Сюзанны Дионисьевны».
В аспирантуре «отстоялись» научные интересы будущего видного ученого - это идейное и литературное развитие российского общества в 60-е годы XIX столетия - сложнейший период в истории России, - связанное с приходом разночинцев с их социалистическо-атеистическими взглядами к активной политической деятельности. И не случайно кандидатская диссертация Э. А. Абельтина была посвящена творчеству зачинателя сибирской литературы И. В. Фёдорова-Омулевского, его роману «Шаг за шагом».
После окончания аспирантуры Э. А. Абельтин, несмотря на приглашения работать в некоторые крупные города (Владимир, Иркутск и др.), возвращается в Абакан, на родину, и навсегда остаётся верен «зову своего сердца». Начался новый виток в его деятельности: старший преподаватель, доцент, а с 1974 по 1984 годы - заведующий кафедрой литературы АГПИ.
Трудно переоценить вклад Э. А. Абельтина в развитие кафедры, им руководимой. Кафедра стала самой «остепенённой» в Российской Федерации, члены кафедры интенсивно и плодотворно занимались научной деятельностью, что благотворно сказывалось на качестве учебного процесса. Не случайно Э. А. Абельтин в 1979 году был награждён федеральным знаком «Победитель социалистического соревнования среди заведующих кафедрами».
Эдуард Александрович Абельтин относился к той редкой породе людей, после ухода которых боль утраты перемешивается со светлыми воспоминаниями. Остаётся теперь уже смешной эпизод из моей абаканской жизни, когда в августе 1979 года после окончания филологического факультета Иркутского университета я приехал в Абакан и решил устроиться на работу в педагогический институт. Узнав в деканате филфака номер домашнего телефона заведующего кафедрой литературы, я позвонил ему, представился и в ответ услышал: «Заходи, я тебя жду». Был назван номер дома и квартиры на улице Чертыгашева, где он тогда жил. Меня поразило то, что, впервые услышав мой голос и не зная меня ни очно, ни заочно, он разговаривал со мной просто, как с давним своим знакомым или товарищем. Это его обращение ввело меня в некоторое смятение: я, гордившийся тем, что окончил классический университет, подумал тогда: «Наверняка, Абельтин - это местный божок».
Беседа шла в просторной комнате под клёкот двух попугайчиков в позолченной клетке. Хозяин квартиры был одет в редкие в ту пору джинсы и лёгкую рубашку навыпуск, сидел в кресле и, попыхивая сигаретой, слушал меня о моих наполеоновских научных и рабочих планах. Из-под чуть затемнённых стёкол модных очков в его глазах сверкали лукавые смешинки. Он был похож на персонажей чеховских произведений: бородка с усами, высокий лоб, который венчала кудрявящаяся шевелюра, зачёсанная вверх. Слушая его монолог о том о сём, я думал: «Этот тип сейчас меня должен кинуть». И не ошибся. Сняв трубку, Эдуард Александрович позвонил какой-то женщине, спросил у неё, есть ли свободные ставки: «Хороший парнишка пришёл наниматься на работу». Мест не было, и Эдуард Александрович посоветовал: «Поработай год-два пока в школе, а потом приходи к нам в институт. Я как раз к тому времени из заграницы вернусь». По всему было видно, что ему по большому счёту не до меня и он, сидя в Абакане, мысленно находится уже в ГДР. «Ну ладно, - подумал тогда я, - время покажет».
Понятно, я был недоволен отсутствием положительного результата и, устроившись на работу учителем русского языка и литературы в абаканскую школу № 8, через месяц улетел в Иркутск и поступил в аспирантуру Иркутского университета. Отучившись в аспирантуре четыре года, я вернулся в Абакан одновременно с Эдуардом Александровичем, приехавшим из заграничной командировки. Надо сказать, что, ещё обучаясь в аспирантуре, я нередко бывал в Абакане, познакомился с Константином Фокичом Антошиным, заведовавшим кафедрой литературы в период пребывания Э. А. Абельтина за границей. Именно К. Ф. Антошин и принял меня на работу, сказав при этом: «Нам мужики нужны».
А Эдуард Александрович, встретив меня на кафедре, также по-приятельски, спросил: «Во, а ты откуда здесь?» Я ответил, что окончил аспирантуру и принят на кафедру литературы Константином Фокичом. «Ну и ладно», - подытожил доцент Абельтин. Так постепенно начинали складываться наши с ним вначале служебные, а затем и дружеские отношения.
Приступив к работе в Абаканском пединституте в октябре 1983 года, я с удивлением отметил, что разговоры на кафедре среди новых коллег ведутся в основном о набивших оскомину произведениях школьной программы: «Преступление и наказании» Ф. М. Достоевского, «Гроза» А. Н. Островского, «Мать» А. М. Горького и пр. Это у меня вызвало реакцию негативного свойства, породило сомнения в компетентности кафедралов, потому что в стенах филфака Иркутского госуниверситета считалось зазорным как в
преподавательском, так и в студенческом кругах обсуждать уже давно якобы «отработанный» материал, который должен и так быть известным и понятным. Но, общаясь с Эдуардом Александровичем несколько десятилетий, я постепенно начинал понимать, что он как филолог стремился скорее не к расширению знаний на литературном поле, а прежде всего к их тщательной глубокой выработке. Слой за слоем, как профессионал-золотоискатель, он проникал в глубины этики и эстетики русской классики, открывая её неисчерпаемые сокровища. Он этот процесс называл так: «нащупать золотую жилу» или «золотую жилу нашёл». И это не было голословным утверждением.
В середине 1980-х годов Э. А. Абельтин одним их первых в России заговорил и стал писать о православных основаниях русской литературы - и в том числе романа «Мать» пролетарского писателя Максима Горького. Вначале он выпустил в издательстве учебное пособие «Библия в школе», способствуя продвижению в детское сознание знаний о православии. Она была замечена московским еженедельником «Книжное обозрение». Жаль, что этот его труд не получил должной положительной оценки в других российских изданиях и сегодня растворился в сотнях изданий подобного рода. Вместе с этим следует подчеркнуть, что на момент выхода «Библия в школе» в 1996 году это была едва ли не первая в постсоветской России работа, в которой с абельтинской глубиной постижения объекта исследования были вскрыты основания Книги книг. В 2004 году Эдуард Александрович написал и выпустил ещё две книги: «Идейные течения в русской литературе 60-70-х годов» и «Гроза» А. Н. Островского и «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского в контексте духовной жизни России». Необходимо подчеркнуть, что эти монографии вышли в Новосибирске в издательстве Сибирского отделения РАН, а публикации в таких изданиях для многих учёных являются мечтой всей жизни.
Э. А. Абельтин был лектором от бога, первой фразой любого своего выступления завораживающим как студенческую аудиторию, так и слушателей-учителей. Даже тогда, когда, случалось, ему лекции читать не хотелось, они получались у него лучше, чем у любого из нас, хотевших те же самые лекции читать. Секрет его лекторского мастерства был прост: что говорится и как материал подаётся выступали в его лекциях в нерасторжимом единстве, вызывая заслуженный положительный эффект у слушателей. Подчеркнём, что самый высокий рейтинг Абельтина-лектора среди прочих причин объяснялся и его плодотворной научной работой. Важно и то, что Э. А. Абельтин продуктивно использовал третий способ познания литературы (кроме логического - научного и образного - искусствоведческого) - провиденциально-аксиологический, акцентирующий духовную сторону литературы с опорой на Библию, познания человеческой души святыми отцами, учитывающий всё многообразие мотивов, программирующих душевную жизнь и поступки героев.
Профессор Э. А. Абельтин учитывал, что наша культура всегда опиралась на христианско-православные традиции, особенно классическая её составляющая. Вполне понятно, что без знания Библии, православной культуры достичь объективного понимания отечественной литературы невозможно.
Как вузовский преподаватель, Э. А. Абельтин никогда не забывал и о пропаганде достижений современного литературоведения среди учителей. Трудно сосчитать, сколько лекций он прочитал по линии института повышения квалификации учителей, сколько написал газетных статей по ключевым проблемам науки о литературе.
Провиденциально-аксиологический подход позволял учёному-литературоведу по-новому взглянуть на нашу классику, ломать традиционные (часто классовые) подходы к выяснению смысла произведений. Взять, например, его анализ пьесы А. Н. Островского «Гроза». Вот как отозвался о нём член-корреспондент РАО, профессор В. Г. Одиноков: «...Анализ образа Катерины... носит новаторский характер и, пожалуй, впервые в русском литературоведении обнаруживает тончайшие психологические мотивировки, программирующие сложный диалектический процесс духовного возрождения героини». «Принципиальную важность такого подхода для всего школьного курса литературы вообще» подчеркнула один из главных в России специалистов-педагогов, профессор Т. Ф. Курдюмова (см. учебное пособие Э. А. Абель-тина «Гроза» А. Н. Островского и «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского в контексте духовной жизни России». Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2004).
Наиболее полно научные интересы профессора Э. А. Абельтина, его новаторская методология реализовались в монографии «Идейные течения в русской литературе 60-70 гг. XIX в. и формирование образа «героя времени». Вот мнение ответственного редактора монографии, члена-корреспондента РАО, доктора филологических наук, профессора В. Г. Одинокова, с которым нельзя не согласиться: «Автор рассматривает один из сложнейших периодов развития русской литературы и культуры с новых методолого-теоретических позиций, учитывающих идеи времени не только радикально-революционные, но и религиозно-эстетические. Методологическая новизна работы состоит в том, что все литературные явления в ней представлены в системе «большого диалога», в форме эпохальных вопросов и ответов на них».
Как особый вклад в развитие литературы Сибири и, в частности, Хакасии следует отметить литературно-критическую деятельность Э. А. Абельтина. Сборник критических статей «Народная душа живая» - жаловался мне автор - был раскуплен так быстро, что ему самому осталось только пять экземпляров. Долгое время Э. А. Абельтин был руководителем отдела критики при Хакасском отделении Союза писателей. Работа литературоведа-критика заключалась не только в написании статей о творчестве писателей, поэтов Хакасии и Красно-
ярского края. Не счесть, сколько семинаров, конференций проведено им для молодых авторов, сколько конкретной помощи им оказано. Не случайно, поэтесса Л. П. Катаева называет Э. А. Абельтина не иначе как «мой хирург».
Безусловно, весомым вкладом Э. А. Абельтина в развитие культуры Хакасии является его работа главным редактором республиканской газеты, которая так и называлась «Республика». Смысл своей газетной деятельности Э. А. Абельтин видел в консолидации в период перестройки здоровых сил в обществе для решения задач, стоявших перед Хакасией.
Многоплановость была характерной чертой деятельности Э. А. Абельтина. Он любил быть всегда в гуще событий, там, где трудно, где рождается «новое».
Наверное, особый виток и в деятельности, и в жизни Э. А. Абельтина - работа за границей. Четыре раза он ездил в Болгарию, где преподавал болгарским учителям русскую литературу. Показательно для качества его работы, например, то, что после первой поездки Министерство образования Болгарии стало приглашать именно Э. А. Абельтина персонально. Три года Эдуард Ануфриевич работал в ГДР, в городе Дрездене, где читал лекции по теории литературы в Высшей школе имени Вандера. Как он рассказывал, контракт был заключён на два года, но его просто уговорили продлить контракт ещё на несколько лет. Удалось поработать всего ещё один год: пришлось вернуться в Абакан для решения пресловутого квартирного вопроса. Будучи в заграничных командировках, Э. А. Абельтин не прекращал заниматься научной работой, он пишет статьи о русской литературе для издания в ГДР, а по просьбе польских коллег - критическую статью о «Блокадной книге» Алеся Адамовича.
Э. А. Абельтин был склонен к компромиссам, и многие сослуживцы, мало знавшие его внутреннюю сущность, воспринимали это его качество как некую беспринципность и конформизм. На самом деле внутри этого человека всегда присутствовал нравственный стержень, который не позволял ему во время экстремальных ситуаций поступаться принципами настоящего человека. Можно привести достаточное количество примеров, когда Эдуард Александрович принимал непримиримую позицию, не отходя от неё ни на миллиметр. Об этом сейчас, наверное, помню только один я, а сам Эдуард Александрович о своих благородных поступках не любил вспоминать, акцентируя внимание, скорее, на других, весёлых чудачествах или курьёзных случаях своей жизни. Именно это его свойство и формировало в обывательском окружении мнение об этой личности как о легковесном и беспечном человеке.
Так, в 1989 году ректор тогдашнего Абаканского пединститута Степан Павлович Ултургашев, которого филфаковцы-старожилы искренне уважали и уважают до сих пор, вызвал Э. А. Абельтина, декана факультета, и меня, заведующего кафедрой литературы, и категорично скомандовал мне: «Ты пиши заявление по собственному желанию об уходе с заведования в докторантуру», ему: «А ты пишешь заявление об уходе с должности декана на должность заведующего». Надо сказать, мы опешили, хотя и знали, что наши партийные коллеги свивают вокруг нас грязный венок инсинуаций. На приказ С. П. Ултургашева Эдуард Александрович резко ответил: «Я на место друга писать заявление не буду». На то был ответ ректора: «Ты должен стоять на партийных позициях». В результате отказа он перестал быть деканом и не стал заведующим. Необходимо сказать, что Э. А. Абельтин действительно был членом КПСС, секретарём парторганизации факультета и пединститута, но так называемым партийным позициям в целом ряде случаев предпочитал позиции человеческие, нравственные. Именно эта, по большому счёту, единственно правильная позиция и вредила его служебной карьере, способствуя возникновению бесконечных слухов о неком недопустимом для должностного лица демократизме. И всё дело в том, что для этого были все основания, потому что декан, а до этого заведующий кафедрой Э. А. Абель-тин всегда был на стороне студентов, защищал их от ректорского, а то и обкомовского пресса и от чрезмерно жёсткого отношения к ним филфаковских коллег.
Вспоминается случай, когда прогулявший месяца два или три студент принёс декану медицинскую справку с диагнозом дисминарея. Эдуард Александрович посмеялся, терпеливо объяснил студенту, что этот диагноз означает нарушение менструального цикла и, чтобы спасти его от отчисления, отправил его за справкой «правильной». В другой раз как декан Э. А. Абельтин буквально спас одного, уже взрослого сорокалетнего студента-заочника, который в день госэкзамена пришёл к нему в кабинет в «расхлёстанном» виде и как на духу объявил, что на экзамен он пойти не может, так как его жена созналась в измене. Эдуард Александрович с невозмутимым видом процитировал студенту А. П. Чехова: «Если тебе изменила жена - радуйся, что она изменила тебе, а не родине» и с тем же видом достал бутылку коньяка из своего служебного сейфа, налил студенту пару стопок («для расширения сосудов»). Подождав, пока посетитель успокоится, он повёл приободрённого деканским участием заочника на экзамен, объявив государственной комиссии, что это особый случай, так как у выпускника семейные неурядицы. И, надо сказать, этот студент, чувствуя поддержку, на экзамене собрался и получил оценку «хорошо».
Но были и другие, уже не бытовые случаи, которые свидетельствуют о том, что в лице Эдуарда Александровича мы потеряли з а м е ч а т е л ь н о г о человека. На какой-то очередной первомайский праздник советского времени из Хакасского обкома партии поступила команда: всем студентам Абаканского пединститута пройти мимо «высокой» трибуны в колонне демонстрантов в белых рубашках, в чёрных брюках и юбках, сняв верхнюю одежду. Первомай того года выдался очень холодным, и декан-коммунист Э. А. Абельтин отдаёт студен-
там свою команду: надеть куртки и пройти в них в колонне мимо обкомовской трибуны. Необходимо заметить, что ни один декан других факультетов института такой команды не дал, что было отчётливо видно с верху трибуны: когда мимо неё прошла колонна филфака, она выглядела тёмным пятном на фоне белоснежных блузок и рубашек студентов других факультетов института. Вскоре декана Абельтина обкомовцы вычислили и влепили ему строгий выговор по партийной линии. Надо сказать, что Эдуард Александрович особо не переживал по этому поводу, думается, именно потому, что он сделал то, что нужно: поступил в данном случае по-своему, обезопасив студентов от «гарантированных» простуды и болезней, благородно превысив свои служебные полномочия.
Именно доброе расположение к любому человеку способствовало тому, что на квартире Э. А. Абельтина в начале XXI века постепенно возник своего рода «подпольный» деканат филфака, деканом которого негласно стал сам хозяин. И, если над каким-нибудь студентом начинали сгущаться тучи со стороны деканата официального, он, как правило, знал, кто ему может реально помочь.
Э. А. Абельтин, обладая огромным административным опытом, а главное - опытом человеколюбия, спас от отчисления и прочих репрессивных мер десятки студентов, которые впоследствии заняли достойное положение в обществе. Некоторые чрезмерно ретивые преподаватели филфака зачастую демонстрировали якобы строгость и лицемерную объективность по отношению к студентам, целыми списками подводящие их к отчислению. На самом же деле причиной тому было их субъективное, предвзятое отношение к якобы необучаемым студентам. И если Э. А. Абельтин видел, что тот или иной преподаватель необъективен по отношению к какому-либо студенту, он без каких-либо колебаний вставал на его защиту. Он всегда поддерживал, поднимая оступившегося человека, прежде всего выделяя его положительные качества. И я не помню ни одного примера, чтобы Э. А. Абельтин, если уж он взялся, кому-то не смог помочь. Доброжелательность была главным качеством в отношении как с коллегами, так и с любым человеком вообще.
В его квартире по существу велась битва за человеческое и профессиональное достоинство. Здесь обсуждались темы дипломных, кандидатских и докторских диссертаций, равно как и сами эти работы. Объектом обсуждения нередко становились вышедшие или представленные к печати книги или монографии коллег, причём все эти по своему существу серьёзные разговоры велись в непринуждённой благожелательной обстановке - за рюмкой чая. В общении с ним нуждались самые известные люди Хакасии: учёные, политики, литераторы. Приходили к нему и те, кто устал от семейных неурядиц и рабочих проблем, приходили в конце концов посоветоваться, находя здесь понимание, сочувствие и непременное утешение.
И в этом людском круговороте, будучи всегда в центре внимания, Э. А. Абельтин отвлекался и от своего собственного одиночества.
Эдуард Александрович был утешителем многих людей, своим участием в их судьбах он смягчал остроту драматичности многих житейских ситуаций. Он переводил мучающегося от несовершенства мира человека в субстанцию всего того доброго, что всё-таки ещё существует в жизни. При этом всегда присутствовал юмор и добрая насмешливость, которая и помогла человеку понять то, что жизнь не так уж плоха, как кажется его отчаявшемуся сердцу. Не случайно Э. А. Абельтину постоянно цитировал строки русского поэта XIX века Василия Курочкина:
Если к правде святой
мы дорогу найти не сумели,
честь безумцу, который навеет
человечеству сон золотой.
Потеряв Э. А. Абельтина, многие из знавших его людей остались один на один с жестоким миром человеческой озлоблённости и чёрной зависти. И мне кажется, что никто уже не сможет смягчить схлёст мучающегося человека с «миром, где грязные волны», потому что это мог сделать один только, как мы его по-дружески называли, Эдас.
Несколько лет назад он ушёл на пенсию, переехал в Новосибирск и злая шутка, как это иногда бывает, раньше времени «похоронила» Эдуарда Абельтина. Я один из первых узнал о его якобы смерти. Не поверив, тотчас позвонил ему в Новосибирск, поговорил с ним о том, о сём, успокоился. Но что самое главное: весь этот день и дни последующие десятки людей звонили мне и на домашний телефон, и на сотовый, желая знать правду. Некоторые из них, чертыхаясь, признавались, что уже успели помянуть Эдуарда Александровича. Это злобное известие всколыхнуло Абакан, и я понял, что Э. А. Абельтин не забыт и его не хватает многим и многим уважающим его людям.
Однажды мы проходили с Эдуардом Александровичем мимо главного корпуса Абаканского политехнического института и увидели, как молодой папаша гневно воспитывает своего 4-х - 5-ти летнего сына. Для убедительности он поднял руку, чтобы его ударить. Абельтин отреагировал мгновенно: рука папаши была перехвачена его рукой. «Ты что делаешь, он же ребёнок!!!» - громко закричал Эдуард. Эти слова были сказаны с такой силой возмущения и убедительности, что зарвавшийся родитель опешил и отпустил руку и в своё оправдание неотчётливо буркнул: «А вам-то что?» В этом инциденте Э. А. Абельтин ещё раз проявил своё искреннее, трепетное отношение к детям или как он говорил к «ребятишкам».
Прощай, Эдуард. Пусть утешением твоей душе и всем нам, знавшим и любившим тебя, станет то, что ты воскрес ещё при земной жизни - в дочери Светлане и внучке Екатерине, в которых бежит твоя кровь, а ведь именно их ты больше всех на свете любил и боготворил.
Каждый нормальный человек, рождённый с обострённым восприятием жизни, умирает от несовершенства окружающего его мира, влекушего за собой болезни. В этом отношении не был исключением и Э. А. Абельтин, которого тяготило чрезмерное количество дураков и негодников, агрессивное большинство, которое якобы знает, как надо жить правильно, а потому и поучает избранных - с точки зрения пресловутого большинства. По их мнению, он жил неправильной, но при этом своей единственной и уникальной жизнью человека, презревшего фальшивые условности нашего бренного мира. © Прищепа В. П., 2014
