CC BY
386
001: 10.24411/2072-4098-2018- Возмещение убытков как последствие недействительности сделки: проблемы гражданско-правовой доктрины
В.А.Гончарова аспирант 1-го года обучения кафедры гражданского права Юридического института Томского государственного университета (г. Томск)
Валерия Андреевна Гончарова, [email protected]
По смыслу пунктов 1 и 2 статьи 15 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков в объеме реального ущерба и упущенной выгоды, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере.
Возмещение убытков в отечественной цивилистической литературе традиционно рассматривается в качестве универсального защитного средства, применение которого возможно при нарушении любого субъективного гражданского права, иными словами, в качестве «общей формы ответственности, которая рассчитана на все случаи компенсации лицом ущерба в своем имуществе» [15].
При этом гражданское законодательство дает основания для иной, частной, квалификации возмещения убытков - в качестве последствия недействительности сделок. Так, в ряде норм, посвященных определенным составам недействительности сделок, имеется указание на возможность требования потерпевшей стороной возмещения реального ущерба (абз. 3 п. 1 ст. 171, п. 1 ст. 172, абз. 2 п. 1 ст. 175, абз. 2 п. 1 ст. 176, п. 3 ст. 177, абз. 2 п. 6 ст. 178 ГК РФ), а также убытков в полном размере (абз. 3 п. 6 ст. 178, п. 4 ст. 179 ГК РФ). В системе классификации последствий недействительности сделок возмещение убытков определяют как «вспомогательное последствие по отношению к реституции» [3, с. 210-211], договорное по своей правовой природе (см.
[7]), как «дополнительное последствие, применяемое одновременно (наряду) с реституцией согласно правилам ст. 393 ГК РФ» (см. [18, с. 37; 12, с. 191]), а также, по мнению Н.Д. Шестаковой, как «специальное дополнительное последствие недействительности сделки» (см. [23, с. 74]).
В теории гражданского права существует и несколько иная позиция, согласно которой в качестве убытков в деле о недействительности сделки следует квалифицировать, помимо изложенного, денежные средства, уплачиваемые недобросовестным приобретателем своему потерпевшему контрагенту в порядке пункта 2 статьи 167 ГК РФ. Этот вопрос, однако, касается не столько возмещения убытков как отдельного последствия недействительности сделок, сколько вопросов правовой природы реституции в целом и компенсационной реституции в частности, а потому анализ и разрешение этих вопросов выходят за рамки настоящего исследования (об этом см. [19, 20]).
Анализ судебной правоприменительной практики свидетельствует о сравнительно частном применении судами норм о взыскании убытков в деле о недействительности сделок. Основной тенденцией при этом выступает четкое и неуклонное применение такого способа защиты лишь в рамках тех составов недействительности сделок, где такая возможность предусмотрена законом, что в свете интенсивного реформирования гражданского законодательства в 2009-2013 годах и, как следствие, актуализации практических вопросов полноценной
защиты гражданских прав и законных интересов участников товарооборота, требует нового теоретического осмысления.
Так, в пункте 1.5 § 1 раздела V «Недействительность сделок» Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации, основного программного документа реформы, отмечается важность формулирования в рамках общих положений о недействительности сделок правил о возмещении убытков в полном объеме как механизма, призванного защитить добросовестную сторону недействительной сделки вне зависимости от основания ее недействительности (см. [9, с. 9-101].
В Концепции развития гражданского законодательства, ставшей итогом обсуждения Концепции совершенствования общих положений ГК РФ, однако, отсутствовали какие-либо рекомендации по реформированию законодательства в части возмещения убытков как последствия недействительности сделок (см. [8, с. 6-100]). Отметим, что в измененном в 2013 году ГК РФ все же заметны некоторые «отголоски» первой Концепции - изменению подверглись статьи 178 и 179, в которых норма о возмещении убытков стороне, совершившей сделку под влиянием существенного заблуждения, обмана, насилия, угрозы или неблагоприятных обстоятельств, в размере реального ущерба была заменена нормой о возмещении убытков в полном размере.
Однако можно ли признать результаты реформы гражданского законодательства в части возмещения убытков в деле о недействительности сделок удовлетворительными, а имеющееся правовое регулирование достаточным? Думается, что ответ на этот вопрос должен быть отрицательным. Общий вектор реформирования сферы недействительности сделок на основании анализа текста первоначальной концепции можно охарактеризовать как защитный, иными словами, направленный на полное восстановление прав участников недействительной сделки. Это положение оче-
видно, если обратиться к пункту 1.7 рассматриваемого программного документа, касающегося необходимости установления на законодательном уровне нарушения прав и охраняемых законом интересов как условия признания сделки недействительной. Защитный вектор реформирования проявился и во введении принципа добросовестности в материю недействительности (см. вступившие в силу положения абзаца 4 пункта 2 статьи 166 ГК РФ, абзаца 2 пункта 1 стати 167 ГК РФ).
Между тем в законодательном закреплении было отказано наиболее общему и привычному ответственному правопорядку и правоприменителю способу защиты гражданских прав - возмещению убытков, что вновь актуализирует проблемы определения правовой природы этого защитного средства в деле о недействительности сделок, особенностей его функционирования, а также поиск оптимальной и адекватной нуждам гражданского оборота модели его правового регулирования. Многообразие возникающих в практике современного гражданского оборота ситуаций ставит под сомнение сложившийся законодательный подход к ограниченному размеру взыскиваемых убытков, а также к составу недействительности сделок, допускающих их возмещение.
Указанные проблемы актуальны как с теоретической, так и с практической точек зрения. Анализ конкретных судебных решений по делам, связанным с применением последствий недействительности сделок, свидетельствует об отсутствии у судов единообразного и теоретически обоснованного подхода к определению правовой природы возмещения убытков как последствия недействительности сделки.
Так, по одному из дел, связанных с заявлением требования о взыскании убытков при признании договора дарения недействительным по основанию статьи 177 ГК РФ, суд, руководствуясь статьями 1 5, 151, 171, 177 и 1064 ГК РФ, указал на то, что не всякое совершение недействитель-
ной сделки влечет возникновение юридического основания для взыскания убытков. По его мнению, основным способом защиты прав сторон, исполнивших сделку, является применение последствий ее недействительности - гражданско-правовая ответственность же в форме взыскания убытков наступает для лица при наличии условий, предусмотренных нормами гражданского права о деликтных обязательствах. Само по себе заключение оспоренной впоследствии безвозмездной сделки не может рассматриваться как действие, направленное на причинение имущественного ущерба истцам (см. [25]).
Вместе с тем, как будет обосновано далее, с точки зрения гражданско-правового учения о юридических фактах в ситуации совершения недействительной сделки было бы неуместным вести речь о каком бы то ни было правонарушении, деликте как основании взыскания убытков.
При рассмотрении другого, не менее примечательного дела о признании договора пожизненного содержания с иждивением недействительным судом также был поставлен вопрос о правовой природе требуемых к взысканию убытков в пользу истца в виде расходов на ритуальные услуги в связи с захоронением его сына, оплаты коммунальных платежей за спорную квартиру, расходов на ремонт спорной квартиры. Суд апелляционной инстанции отметил, что заявленные требования имеют иную (выделено мной - В.Г.) правовую природу, основаны на положениях обязательственного права, мотивированы неисполнением ответчиком условий договора, требований гражданского и жилищного законодательства. В силу закона такие требования не могут быть признаны в качестве производных от требований о применении последствий недействительности сделки (выделено мной - В.Г.) вне зависимости от пояснений стороны по делу. Основания заявленных
требований судом первой инстанции не исследовались, юридически значимые обстоятельства, равно как и момент, с которого следует исчислять срок исковой давности, не устанавливались (см. [26]).
В приведенном решении судом было указано на необходимость наличия качества производности требований о взыскании убытков от требований о применении последствий недействительности сделки, что с терминологической точки зрения и с позиции значения возмещения убытков как способа защиты в деле о недействительности сделки не совсем корректно, однако в рамках общего решения этой спорной ситуации, думается, обоснованно.
Исходя из изложенного можно заключить, что вопросы о правовой природе убытков из недействительной сделки, их специфике и об отграничении от убытков по договорной и деликтной модели имеют не только теоретическое, но и, как с очевидностью свидетельствует судебная практика, практическое значение.
С доктринальных позиций вопрос о юридической сущности убытков из недействительной сделки и, как следствие, о применяемых при их исчислении правовых нормах является дискуссионным в правовой литературе. Одни авторы настаивают на договорной природе рассматриваемых убытков, указывая, что это ответственность за заключение противозаконного договора (см., например, [5, с. 72-73]), другие - на деликтной природе требования о возмещении убытков как последствия неправомерного действия (см., например, [3, с. 210-211; 13, с. 157-159]). Близкой к деликтной рассматриваемую форму ответственности считал и Ф.С. Хейфец (см. [22, с. 14]).
Думается, однако, что ответ на рассматриваемый вопрос лежит в плоскости определения правовой природы самой недействительной сделки 1. Вопреки существующему в литературе мнению такая
1 Вопрос о понятии правовой природы является дискуссионным в литературе (обзор позиций см. Комиссарова Е. Г. Формально-логические аспекты понятия «правовая природа» // Вестник Пермского университета.
сделка не является противоправным и виновным деянием - правонарушением, она лишь не соответствует требованиям закона с точки зрения необходимых условий действительности, не нарушая при этом императивные правовые предписания (см., например, [2, с. 39]). Недействительность и неправомерность, по справедливому утверждению О.В. Гутникова (см. [3, с. 63]), представляют собой две различные, лишь частично 2 пересекающиеся характеристики юридических фактов, что исключает возможность однозначной квалификации возмещения убытков, причиненных совершением и (или) исполнением недействительной сделки, в качестве формы деликт-ной ответственности. Такое возмещение убытков не может быть определено и как договорное, поскольку, хоть и связанное, по верному утверждению О.М. Иоффе, с судьбой соглашения сторон (см. [5]), оно основано не на его неисполнении и ненадлежащем исполнении, как в классическом варианте договорной ответственности, а на несуществовании такого соглашения для права.
Основанием возложения ответственности в виде возмещения убытков в ситуации недействительности сделки является нарушение прав и охраняемых законом интересов сторон фактом совершения и (или) исполнения недействительной сделки, указанное в законе в качестве одного из условий признания ее в этом качестве (ст. 166 ГК РФ). По большому счету совершение и (или) исполнение такой сделки может рассматриваться как одна из форм недобросовестного поведения лица, знавшего о пороках в сделке, но все же решившегося на ее совершение, которое может быть квалифицировано
как злоупотребление правом (пп. 1, 4 ст. 10 ГК РФ) и допускать возможность возмещения убытков при их причинении.
При этом следует согласиться с А.М. Эр-делевским в том, что злоупотребление правом в какой бы то ни было форме представляет собой, несмотря на формальный запрет недобросовестного поведения, одну из форм правоосуществления, а потому по своей природе не может приводить к нарушению чьих-либо прав в традиционном смысле - к противоправному и виновному причинению имущественных потерь (см. [24]). В связи с этим есть основания полагать, что указанное в пункте 4 статьи 10 ГК РФ нарушение следует толковать более широко, а именно лишь как причинение убытков лицу фактом злоупотребления правом другим субъектом гражданского права.
Приведенные положения, думается, полностью соответствует смыслу добросовестности как критерию оценки поведения участников гражданских правоотношений, изложенному в абзаце 3 пункта 1 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 года № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», где отмечается, что, оценивая действия сторон как добросовестные или недобросовестные, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей в том числе в получении необходимой информации (также см. определения Верховного Суда Российской Федерации [28, 29]). Возможность квалификации поведения лица, знавшего о пороках в сделке, но
Юридические науки. 2012. 2 (16). С. 23-29).
Наиболее убедительной при этом видится позиция, согласно которой правовая природа применительно к недействительным сделкам понимается как «определение их места в системе юридических фактов и указание на специфические признаки недействительных сделок, позволяющие отграничить их от других юридических фактов» (см. Матвеев И. В. Правовая природа недействительных сделок : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002. С. 4).
2 Исключением в этом случае являются только те оспоримые сделки, которые совершены в нарушение требований нормативных правовых актов (ст. 168 ГК РФ) и которые, соответственно, могут квалифицироваться как правонарушения.
все же решившегося на ее совершение, и затем наступившее в результате этого нарушение прав и интересов согласуется и с подходом, выработанным судебной практикой по вопросу о последствиях злоупотребления правом - любых негативных последствиях, явившихся прямым или косвенным результатом осуществления субъективного права. К одному из них относится материальный вред, который подразумевает всякое умаление материального блага (в частности, уменьшение или утрату дохода, необходимость новых расходов) (см. определение Верховного Суда Российской Федерации [30]).
Законодательный подход к решению вопроса о правовой природе рассматриваемых убытков нашел отражение в подпункте 2 пункта 3 статьи 307.1 ГК РФ, норма которого устанавливает правило о применении общих положений об обязательствах к последствиям недействительности сделок, если иное не следует из существа соответствующих отношений. Из приведенной нормы следует, что механизм расчета убытков из недействительной сделки основан на положении статьи 393 ГК РФ, которое предусматривает, однако, случаи взыскания договорных убытков и закономерно не всегда учитывает специфику взыскания убытков как последствия недействительности сделок. Это предопределяет актуальность доктринального определения указанного в статье 307.1 ГК РФ «существа соответствующих отношений» как основания расчета размера убытков не по правилам общих положений об обязательствах применительно к недействительным сделкам. Такое «существо» прежде всего выражается в специфике нарушения прав и законных интересов как условия права на оспаривание сделки и особенностях его негативного влияния на имущественные сферы участников недействительной сделки. При этом с учетом существа и целей законодательных
изменений нарушение субъективных прав и охраняемых законом интересов в этом случае должно рассматриваться в качестве возникающей в результате совершения и (или) исполнения ничтожной или оспоримой сделки правовой неопределенности в динамике гражданских правоотношений и принадлежности имущества, негативно влияющей на имущественную сферу тех или иных субъектов гражданского оборота в форме создания для них препятствий в осуществлении их прав и законных интересов, преодолеть которые возможно лишь путем признания сделки недействительной и (или) применения последствий ее недействительности. Именно такое понимание нарушения прав и законных интересов отражает специфику сферы недействительности и, как следствие, особенности расчета убытков.
Фрагментарная правовая регламентация возмещения убытков как последствия недействительности сделок порождает в доктрине гражданского права ряд вопросов, разрешение которых имеет важное практическое и теоретическое значение.
Так, обращает на себя внимание различный законодательный подход к решению вопроса определения размера подлежащих взысканию убытков - ограничение их в ряде случаев лишь реальным ущербом либо следование принципу полного возмещения. Такое правовое решение нередко и, думается, обоснованно подвергается критике в литературе (см., например, [4, с. 115; 23, с. 79]). По верному высказыванию А.В. Мякининой, ограничение размера взыскиваемых убытков в целом предопределяется спецификой определенных гражданско-правовых отношений и не может устанавливаться законодателем произвольно (см. [11]). Ограничение размера ответственности, по мнению автора, оправданно, например, в сфере транспорта 3 и связи 4, где оно сложилось историче-
3 См., например:
статью 119 Воздушного кодекса Российской Федерации (в редакции от 31 декабря 2017 года);
ски и обусловлено массовостью операций и сложностью определения размера причиненных убытков, а также в рамках договора о выполнении научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ, что определено их сложностью и наличием рисков, связанных с их исполнением.
Совершение недействительных сделок не связано с какими-либо рисками для их сторон подобно обязательствам транспортной сферы и сферы связи, что исключает обоснованность и рациональность законодательного подхода к определению размера взыскиваемых убытков в размере исключительно реального ущерба. В ситуации недействительной сделки действуют две строго персонифицированные стороны, деятельность которых не связана с массовостью, сложностью проводимых ими операций. Размер убытков в этой ситуации поддается возможности подсчета в полном размере.
Подтверждением этому служат и тенденции реформирования гражданского законодательства, введение требования полного возмещения убытков в составах недействительных сделок, совершенных под влиянием существенного заблуждения, обмана, насилия, угрозы или неблагоприятных обстоятельств.
Другим вопросом, возникающим при толковании и применении норм о возмещении убытков как последствии недействительности сделок, является вопрос об универсальности их действия - возможности заявления требования о взыскании убытков в рамках дел о недействительности сделок, применительно к которым такая возможность прямо не предусмотрена законом. Одни авторы (и их большинство), занимающиеся исследованием названной пробле-
мы, отстаивают позицию о возможности заявления требований о возмещении убытков только в прямо предусмотренных законом случаях (см, например, [4, с. 112; 17, с. 191; 23, с. 79]). Другие ученые занимают диаметрально противоположную позицию и указывают как на универсальное действие норм о возмещении убытков применительно к любому составу недействительности сделок, так и на необходимость разработки правил применения такого способа защиты в случае недействительности сделок (см., например, [18, с. 38]).
Как уже было указано, важнейшей характеристикой возмещения убытков в отечественном гражданском праве является его фундаментальность, «кумулятивность» (подробнее см. [21]) для всего охранительно-восстановительного механизма, иными словами, возможность применения при защите любого нарушенного субъективного права, если того требуют интересы пострадавшего лица. В связи с этим полагаем, что специальные нормы о возмещении убытков в ряде составов недействительных сделок введены законодателем лишь для того, чтобы предоставить дополнительную гарантию защиты прав очевидно пострадавших от недействительной сделки субъектов оборота (несовершеннолетних, недееспособных и т. п.). Интересы всесторонней и повсеместной защиты участников гражданских правоотношений, многообразие возникающих на практике споров предопределяют возможность заявления соответствующих требований, что позволяет говорить о неоправданности искусственного ограничения сферы применения возмещения убытков в делах о недействительности сделок.
На это утверждение можно, однако, возразить, указав на то, что неуместной является возможность взыскания убытков
статью 115 Федерального закона от 10 января 2003 года № 18-ФЗ «Устав железнодорожного транспорта Российской Федерации» (в редакции от 18 июля 2017 года).
4 См., например:
статью 34 Федерального закона от 17 июля 1999 года № 176-ФЗ «О почтовой связи» (в редакции от 6 июля
2016 года);
часть 3 статьи 68 Федерального закона от 7 июля 2003 года № 126-ФЗ «О связи» (в редакции от 5 декабря
2017 года).
в отношении стороны недействительной сделки по основанию противоречия ясным предписаниям закона (ст. 168 ГК РФ), поскольку в такой сделке обе стороны недобросовестны - они обязаны знать о противоречии совершаемой сделки нормам права. Думается, что такое возражение излишне категорично и не учитывает особенностей определенных гражданских правоотношений. Речь идет в первую очередь об отношениях с участием потребителей.
Так, согласно абзацу 2 части 1 статьи 16 Закона Российской Федерации от 7 февраля 1992 года № 2300-1 «О защите прав потребителей» если в результате исполнения договора, ущемляющего права потребителя, у него возникли убытки, то они подлежат возмещению изготовителем (исполнителем, продавцом) в полном объеме. Основанием такого правового решения выступает слабое положение потребителя в отношениях с другой стороной договора, его возможная некомпетентность в вопросах своего правового статуса. Безусловно, добросовестность является оптимальным критерием в ситуации разрешения вопроса о возможности взыскания убытков как последствия недействительности сделки, однако учету должны подлежать и иные обстоятельства дела и, в частности, равенство переговорных возможностей сторон, распределение их прав и обязанностей.
В положении, схожем с позицией потребителя, находится сторона недействительной сделки, выразившая волю на ее совершение под влиянием обмана, насилия, угрозы или неблагоприятных обстоятельств, а также под влиянием существенного заблуждения. Такие субъекты могут знать об основании недействительности сделки и в связи с этим уже не рассматриваются как добросовестные, однако их положение препятствует адекватному формулированию ими своего волеизъявления.
Можно заключить, таким образом, что в настоящее время правовое регулирование возмещения убытков как последствия недействительности сделок характеризует-
ся фрагментарностью, порождающей неоправданное ограничение способов защиты сторон недействительной сделки. Все это предопределяет необходимость установления на законодательном уровне в рамках общей статьи о последствиях недействительности сделок (ст. 167 ГК РФ) таких правил расчета убытков, которые учитывали бы специфику ситуации недействительности сделок (а именно нарушения ими прав и законных интересов их участников как условия недействительности в изложенном нами значении), а также предполагали бы возможность возмещения убытков в полном объеме для защиты сторон недействительной сделки по любому основанию.
Для решения этой проблемы предлагаем в статью 167 ГК РФ ввести пункт 2.1 следующего содержания:
«2.1. Добросовестная сторона недействительной сделки, а также сторона, при совершении недействительной сделки занимавшая положение, препятствующее согласованию ею содержания такой сделки, имеет право на взыскание в полном объеме причиненных недействительной сделкой убытков с другой стороны недействительной сделки, которая знала или должна была знать об основании ее недействительности (недобросовестная сторона).
Размер убытков по делам о недействительности сделок определяется согласно общим положениям об обязательствах, а также исходя из характера нарушения прав и охраняемых законом интересов сторон совершением и (или) исполнением недействительной сделки (абз. 2, 3 п. 2, п. 3 ст. 166 ГК РФ)».
Предлагаемый к введению в статью 167 ГК РФ пункт недвусмысленно наделяет правом на взыскание убытков сторон любой недействительной сделки, разрешая тем самым доктринальные споры о пределах действия рассматриваемого способа защиты в деле о недействительности сделки и создавая дополнительные гарантии всесторонней защиты прав и законных интересов ее сторон.
Подобное правовое решение не является, как может показаться на первый взгляд, дублированием правила абзаца 2 пункта 1 статьи 167 ГК РФ о том, что должное или действительное знание стороны оспоримой сделки об основаниях ее недействительности после признания ее недействительной влечет оценку поведения такой стороны как недобросовестного и, следовательно, о том, что все последствия недействительной сделки, в том числе взыскание убытков в полном объеме, определены статьей 1 0 ГК РФ.
Во-первых, как следует из содержания приведенного законоположения, в нем речь идет исключительно о ситуации оспоримой, но не ничтожной сделки. Вероятный довод о невостребованности предлагаемого правила со ссылкой на уже существующий абзац 2 пункта 1 статьи 167 ГК РФ без дополнительного указания на универсальный характер правила статьи 15 ГК РФ оставил бы без защиты стороны ничтожной сделки, что, безусловно, нельзя признать удовлетворительным.
Во-вторых, есть основания полагать, что задачи, стоявшие перед законодателем при принятии и разработке им анализируемого абзаца пункта 2 статьи 167 ГК РФ, не сводились к наделению сторон недействительной сделки правом на возмещение убытков вопреки мнению ряда авторов (см., например, [14, с. 116-141]). Как справедливо было отмечено Д.О. Тузовым, назначение приведенной правовой нормы состоит в том, чтобы «путем фикции уравнять знание об основаниях недействительности к знанию о недействительности, как если бы такая -оспоримая - сделка была недействительной с самого начала. Юридическое же значения знания о недействительности сделки может состоять в том, что оно свидетельствует об осознании отсутствия соответствующего правооснования, а следовательно, субъективного права» [16, с. 425]. Продолжая свои рассуждения, автор, думается, в развитие пункта 1.13 § 1 раздела V Концепции совершенствования общих положений Россий-
ской Федерации, отмечает, что правило абзаца 2 пункта 1 статьи 167 ГК РФ выполняет своего рода компенсирующую функцию и позволяет учитывать добросовестность поведения не только сторон, но и других лиц в ситуации, когда некоторое имущество было приобретено субъектом, знавшим о том, что отчуждатель вещи получил ее по сделке с определенным дефектом, влекущим возможность ее оспаривания. Очевидно, что до момента признания оспоримой сделки недействительной исходя из ее существа отчуждатель вещи не может быть определен как неуправомоченный. Однако когда такое оспаривание произойдет, в силу абзаца 2 пункта 1 статьи 167 ГК РФ будет справедливо считаться, что поскольку приобретатель в момент получения вещи знал о дефекте в сделке-правоосновании, он при ее совершении действовал недобросовестно. Это, в свою очередь, будет допускать возможность истребования у него вещи собственником в порядке виндикации (ст. 302 ГК РФ).
ЛИТЕРАТУРА И ИНФОРМАЦИОННЫЕ
ИСТОЧНИКИ
1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) : Федеральный закон от 30 ноября 1994 года № 51-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации, 1994, № 32, ст. 3301 (в редакции Федерального закона от 29 декабря 2017 года).
2. Голобородкина Е. В. Совершение оспоримой сделки как гражданское правонарушение : дис. ... канд. юрид. наук. Уфа, 2014.
3. Гутников О. В. Недействительные сделки в гражданском праве (теория и практика оспаривания). 3-е изд., испр. и доп. М. : Статут, 2007.
4. Добрачев Д. В. Соотношение гражданско-правовых категорий денежного долга и убытков : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2013.
5. Иоффе О. С. Ответственность по советскому гражданскому праву / отв. ред. А. К. Юрченко. Л. : Издательство Ленин-
градского университета, 1955.
6. Комиссарова Е. Г. Формальнологические аспекты понятия «правовая природа» // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2012. № 2 (16).
7. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая : учебно-практический комментарий (постатейный) / под ред. А. П. Сергеева. М. : Проспект, 2010.
8. Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации : одобрена Советом при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства 7 октября 2009 года // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2009. № 11.
9. Концепция совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2009. № 4.
10. Матвеев И. В. Правовая природа недействительных сделок : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002.
11. Мякинина А. В. Ограничение размера возмещаемых убытков в гражданском праве Российской Федерации : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005.
12. Поляков М. И. Гражданско-правовые последствия недействительных сделок с жилыми помещениями : монография. М. : Юрист, 2007.
13. Рабинович Н. В. Недействительность сделок и ее последствия. Л. : Издательство Ленинградского университета, 1955.
14. Райников А. С. Условия оспаривания сделки в контексте поправок в ГК РФ // Вестник гражданского права. 2015. № 2.
15. Савенкова О. В. Возмещение убытков в современном гражданском праве. М. : Статут, 2006.
16. Сделки, представительство, исковая давность: постатейный комментарий к статьям 153-208 Гражданского кодекса Рос-
сийской Федерации / отв. ред. А. Г. Карапетов. М. : М-Логос, 2018.
17. Советское гражданское право : учебник / под ред. О. А. Красавчикова. М., 1972. Т. 1.
18. Титов Н. Д. Последствия недействительности сделок // Правовые проблемы укрепления российской государственности : сборник статей / под ред. В. М. Лебедев, Г. Л. Осокина, С. К. Соломин, Г. Г. Пашкова. Томск : Издательство Томского университета, 2016. Ч. 68.
19. Тузов Д. О. Реституция в гражданском праве : дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 1999.
20. Тузов Д. О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. М. : Статут, 2007.
21. Фомичева О. В. Принцип полного возмещения убытков и его реализация в российском гражданском праве : дис. . канд. юрид. наук. Саратов, 2001.
22. Хейфец Ф. С. Недействительность сделок по советскому гражданскому праву : дис. ... канд. юрид. наук. М., 1972.
23. Шестакова Н. Д. Недействительность сделок / под науч. ред. Н. А. Чечина. СПб. : Издательство «Юридический центр Пресс», 2001.
24. Эрделевский А. М. О судебном подходе к злоупотреблению правом. 2015 5.
25. Апелляционное определение Иркутского областного суда от 18 июля 2014 года по делу № 33-5859/14. Доступ из справочной правовой системы «Консультант Плюс».
26. Апелляционное определение Московского городского суда от 10 мая 2016 года по делу № 33-18020. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
27. О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации : постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015
Статья подготовлена для системы КонсультантПлюс.
5
года № 25. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
28. Определение Верховного Суда Российской Федерации от 20 октября 2015 года № 18-КГ15-181. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
29. Определение Верховного Суда Российской Федерации от 3 февраля 2015 года № 32-КГ14-17. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
30. Определение Верховного Суда Российской Федерации от 14 июня 2016 года № 52-КГ16-4. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
31. Воздушный кодекс Российской Федерации : Федеральный закон от 19 марта 1997 года № 60-ФЗ : в редакции Федерального закона от 31 декабря 2017 года. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
32. Устав железнодорожного транспорта Российской Федерации : Федеральный закон от 10 января 2003 № 18-ФЗ : в редакции Федерального закона от 18 июля 2017 года. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
33. О почтовой связи : Федеральный закон от 1 7 июля 1 999 года № 1 76-ФЗ : в редакции Федерального закона от 6 июля 2016 года. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
34. О связи : Федеральный закон от 7 июля 2003 года № 126-ФЗ : в редакции Федерального закона от 5 декабря 2017 года. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
35. О защите прав потребителей : Закон Российской Федерации от 7 февраля 1992 года № 2300-1. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
* * *
ф URBANUS.RU
ПОДРЯДЧИКИ СКУПАЮТ КВАРТИРЫ В НОВОСТРОЙКАХ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
Аналитики «Рейтинга новостроек» портала Urbanus.ru выяснили, что только 3 724 из 77 134 проданных в 122 новостройках Санкт-Петербурга квартир, куплены юридическими лицами. При этом различные физические лица стали владельцами 73 410 квартир в этих проектах. Таким образом, соотношение сделок свидетельствует о подавляющем перевесе количества покупок со стороны физических лиц. Однако достигается этот перевес за счет большого количества разрозненных покупок, которые совершаются конечными пользователями жилья или частными инвесторами. А крупные оптовые покупки квартир юридическими лицами чаще совершаются в проектах квартальной застройки, возведение которых требует привлечения больших объемов финансирования и работы с многочисленными подрядчиками.
Итак, больше всего квартир, зарегистрированных на юридические лица, в ЖК «Полис на Комендантском» от «тИн Групп». В проекте, который возводится на Глухарской улице (участок 8), на ООО «Холдинговая компания «Эра» оформлены 1 134 квартиры.
Из открытых источников следует, что основная деятельность этой компании - инвестиции в строительство. В настоящее время на компанию оформлены квартиры оптом сразу в нескольких строящихся домах в Санкт-Петербурге.
На втором месте расположился ЖК «Чистое небо» на Комендантском проспекте (участки 1 и 2), на юридические лица зарегистрирована 291 квартира. Строительством ЖК занимается Setl City. 261 квартира в этом ЖК оформлена на ООО «Сэтл Сити», которое выступает в качестве заказчика-застройщика и генерального подрядчика проектов девелопера. Также ООО работает еще по 16 направлениям. Организация насчитывает 11 дочерних компаний и имеет 1 лицензию. 9 квартир в ЖК оформлены на сельскохозяйственный производственный кооператив «Пригородный», который занимается аграрной деятельностью на территории Ленинградской области. Еще 3 квартиры в ЖК приходятся на ООО «Модуль АГ», которое занимается производством и поставками оборудования специального назначения для строителей, а также оптовой торговлей строительными материалами и изделиями. 4 квартиры оформлены на подрядную структуру ООО «Строительная Компания «Каменка», которой владеет непосредственно девелопер указанного ЖК. Еще 7 подрядных компаний приобрели по 1 квартире в комплексе.
Окончание на с. 77
