CC BY
99
Ю.Е.Фёдоров
ВОЙНА В ИРАКЕ: УРОКИ ДЛЯ РОССИИ
Фёдоров Юрий Евгеньевич -
заместитель директора Института
прикладных международных исследований.
«И силой нельзя, и отступать нельзя... Надо, чтоб и победа была, и чтоб без
войны. Дипломатия, понимаешь».
Б.Ельцин
Печальная констатация того, что в результате войны в Ираке Россия, вместе с Францией и Германией, оказалась на некоторое время в «лагере проигравших», стала сегодня общепринятой. И потому не вызывает удивления, что в Москве опять ищут ответы на два вопроса, традиционно волнующие российскую интеллигенцию, как, впрочем, и дипломатию: «кто виноват?» и «что делать?».
Особое внимание, естественно, уделяется первому из них.
Хотя о подлинном стратегическом партнерстве России и США говорить пока рано, кризис, возникший в российско-американских отношениях в результате войны в Ираке, совместными усилиями высшего политического руководства двух государств во многом удалось преодолеть. Об этом, в частности, свидетельствует атмосфера последней встречи президентов В. Путина и Дж.Буша в Санкт-Петербурге. Тем не менее важно попытаться ответить на вопросы: в чем, собственно, заключалась внешнеполитическая ошибка? Что привело к ней? Какие содержательные выводы должны быть сделаны? Главный же вопрос: как война в Ираке сказалась на системе международных отношений, и что из этого следует для России?
Могла ли Россия поддержать США и Великобританию?
Подготовка англо-американской операции против Ирака поставила российское руководство в очень сложное положение. В очередной раз проявились антиамериканские настроения, существующие в российском истеблишменте. Политические инстинкты, унаследованные от советского прошлого, сочетались с расчетами карьеристов, усмотревших в колебаниях Кремля
накануне и в первые дни войны в Ираке кардинальную смену международной линии и поспешивших стать «большими католиками, чем папа римский». Еще более значимыми были циничные манипуляции противников президента В.Путина, как среди левой оппозиции, так и, подчас, в недрах «партии власти». Возобновление конфронтации с США, к чему они подталкивали Кремль, по сути дела, дискредитировало бы всю международную стратегию президента. Это, естественно, ослабило бы его позиции накануне предвыборной кампании. Наконец, в России существуют влиятельные группировки бюрократии и экономические лобби, выживание которых во многом зависит от сохранения традиционной советской конфронтации с Западом.
В этих условиях поддержать военную акцию против режима С.Хусейна Москва не могла. Это неизбежно вызвало бы внутриполитические осложнения, превратило бы президента в мишень для критики со стороны политических демагогов самой различной идеологической окраски: левой, ностальгической, националистической, евразийской, антиглобалистской и мн. др. Вместе с тем нельзя было подорвать наметившееся партнерство с США, ставшее в последние годы одним из важнейших элементов внешней политики России.
Кроме того, военная операция против Багдада неизбежно создавала новую стратегическую ситуацию. В случае успеха в войне против режима С.Хусейна США утвердились бы в качестве единственной глобальной военной державы, способной и, главное, готовой использовать военную силу в различных регионах развивающегося мира. Это поставило бы Россию перед сложным выбором: либо принять эту роль Соединенных Штатов и сохранить стратегическое партнерство, но уже в новых условиях, либо попытаться оппонировать США. Первый вариант наталкивался на сопротивление антиамерикански настроенной части российских «элит», второй не имел каких-либо шансов на успех. Его единственный результат мог состоять в том, что Россия оказалась бы на периферии мировой политики. Но проигрыш англо-американской коалиции имел бы еще более тяжелые последствия и для России, и для многих других государств. В этом случае в США, скорее всего, возобладали бы изоляционистские настроения. Это неизбежно привело бы к подъему международного терроризма и разного рода экстремистских движений и воодушевило бы «государства-изгои», в том числе в районах, примыкающих к российским границам.
Самый простой путь решения возникшей перед российской внешней политикой проблемы состоял в том, чтобы предотвратить военную операцию против Багдада или, по крайней мере, голосование в Совете Безопасности ООН, вынуждавшее Россию четко обозначить свою позицию: «за» или «против» применения силы в отношении режима С.Хусейна. Осуществление такой тактической линии облегчалось тем, что главным формальным поводом для операции против
Багдада было обвинение в отказе от выполнения решения СБ ООН об уничтожении ОМУ и средств его доставки. Иракский режим, видимо, понимая серьезность нависшей над ним угрозы, шел навстречу требованиям международного сообщества. Это давало серьезные аргументы тем странам и политическим силам, которые выступали против войны. Правда, никак не учитывалось, что Ирак имел все возможности возобновить разработку и производство такого оружия, как только уляжется шум вокруг его соответствующих программ.
Но в США и Великобритании было принято решение о проведении военной операции против Ирака даже без санкции СБ ООН. Это, по сути дела, оставляло России только одну возможность выйти из сложного положения без существенных потерь: обозначить свое несогласие с военной операцией, но сделать это таким образом, чтобы не спровоцировать обострение отношений с США. Именно таким образом действовал, например, Китай.
Кризис в российско-американских отношениях
и его преодоление
О стремлении Москвы не допустить серьезного осложнения отношений с США свидетельствовали неоднократные заявления о необходимости сохранения антитеррористической коалиции, сформировавшейся после событий 11 сентября 2001 г. Не секрет, что сотрудничество с США является несущей конструкцией всей этой коалиции. Тем не менее российско-американские отношения серьезно осложнились. Этому способствовали два обстоятельства.
Во-первых, в жесткой форме была продемонстрирована решимость не допустить принятия какой-либо резолюции СБ ООН, прямо или косвенно оправдывавшей применение силы против Багдада. Такой подход имел бы смысл, если бы позиция СБ могла повлиять на действия США и Великобритании. Однако, как отмечалось, и в Вашингтоне, и в Лондоне решение о войне против Багдада уже было принято. Более того, об этом решении было хорошо известно. В итоге действия Москвы и Парижа, поддержанные Берлином, не вызывали ничего, кроме растущего раздражения в американском руководстве и существенно подорвали политический потенциал ООН и ее Совета Безопасности. Последнее прямо противоречило интересам России, для которой членство в СБ является символическим подтверждением практически утраченного статуса великой державы.
Во-вторых, после начала военных действий и вплоть до падения Багдада говорилось о необходимости прекращения боевых действий, выводе войск англо-американской коалиции из Ирака и возобновлении обсуждения иракской проблемы в ООН. Фактически, речь шла о возвращении к status quo ante. Реализация подобного плана означала бы недвусмысленную победу иракского режима, что немедленно подхлестнуло бы экстремистские круги на Ближнем Востоке и в
исламском мире в целом.
Одновременно в России развернулась жесткая антиамериканская кампания, срежиссированная социал-реваншистскими кругами. Ее целью, скорее всего, был срыв российско-американских отношений. Последнее, в частности, дало бы немало оснований для резкого роста военных расходов, что может привести к свертыванию экономических реформ. Неслучайно ГД РФ сразу после начала военных действий в Ираке в очередной раз потребовала от президента увеличить военные расходы России до 3,5% ВВП. Кроме того, под аккомпанемент безответственных заявлений многих депутатов парламент отложил ратификацию российско-американского Договора о сокращении стратегических наступательных потенциалов, заключения которого долго и трудно добивалась российская дипломатия.
Первый сигнал о смене проигрышной линии был подан президентом В.Путиным в самом начале апреля. Сначала президент заявил о том, что Россия не заинтересована в поражении США в Ираке, а 3 апреля 2003 г. выступил с развернутым заявлением по этому вопросу.
Россия и США, отметил В.Путин, должны совместно решать проблему нераспространения оружия массового уничтожения и бороться с терроризмом. И наконец, США являются крупнейшим торгово-экономическим партнером России1. Начавшаяся после этого заявления В.Путина смена установок позволила постепенно преодолеть кризис в российско-американских отношениях. Заклю-чи-тельный аккорд в этом процессе прозвучал во время встречи президентов В.Путина и Дж.Буша в Санкт-Петербурге в конце мая 2003 г. Ее успех был бы невозможен без поддержки Россией резолюции Совета Безопасности ООН № 1483, легализовавшей, помимо всего прочего, сформированные США и Великобританией временные органы управления Ираком.
Вопрос, однако, в том, каковы причины этого кризиса? В России, судя по всему, неверно оценили как военные, так и политические перспективы войны в Ираке. Так, многие военные аналитики исходили из представления о длительном ожесточенном сопротивлении иракских войск и населения, рисовали возбуждающие воображение картины «битвы за Багдад». По-видимому, такие оценки были положены в основу политической позиции.
Не менее ошибочными были вновь обозначившиеся иллюзии о перспективах формирования в результате войны в Ираке «многополярного мира» и ориентация на создание некоего треугольника Россия-Франция-Германия. Появились предположения, что этот треугольник станет важным фактором мировой политики, значение которого выходит за пределы иракского кризиса. Некоторые эк-
1. Заявления для прессы Президента В.В.Путина по иракской проблеме - 3 апреля 2003 г. - www.mid.ru.
война в ираке:
уроки для россии РОССИЯ И МИР В НАЧАЛЕ XXI ВЕКА ^
сперты всерьез заговорили о «частичном демонтаже НАТО» и возможности - пусть в неблизкой перспективе - серьезной военной интеграции в рамках Европейского союза и его военного сотрудничества с Россией. На практике, однако, кризис вокруг Ирака продемонстрировал хрупкость и уязвимость европейского интеграционного процесса в военной и внешнеполитической сферах. А решимость Франции и Германии противостоять англо-американской операции в Ираке, и, по сути дела, - стратегической линии США в целом, - оказалась принципиально преувеличенной.
Но главная причина дипломатического провала, видимо, состояла в антиамериканском синдроме, характерном для значительной части российского истеблишмента. Им заражены не только престарелые рыцари «холодной войны», но и «новые русские ястребы» в костюмах от Канали и Кардена, в том числе, задающие тон во многих СМИ. Такой интеллектуальный и эмоциональный климат нередко диктует направленность аналитических выкладок и заставляет отбрасывать варианты, не укладывающиеся в рамки желаемого.
И поэтому один из важнейших уроков иракского кризиса состоит в следующем: если при принятии принципиальных государственных решений не будет преодолена эта особенность менталитета российского политического класса, внешняя политика будет периодически попадать в ловушку антиамериканизма и, соответственно, в кризисы, последствия которых могут оказаться весьма тяжелыми. Нельзя допустить, чтобы антиамериканский синдром искажал восприятие новой ситуации, складывающейся в мировой политике после иракской войны.
Мир после иракской войны
Анализируя ситуацию, складывающуюся в мире после войны в Ираке, эксперты и политики, как правило, обращают внимание, прежде всего, на перспективы послевоенного урегулирования, задаются вопросом: не станут ли сирийский и иранский режимы следующими объектами военных акций США, как будут складываться отношения США с Францией и Германией. При том, что эти проблемы весьма важны, они, однако, не охватывают весь спектр и глубину изменений, происходящих в мировой политике. Как справедливо подчеркнул Г.Киссинджер: «...Идет замена международной системы, появившейся в результате Вестфальского мира, на новую, созревающую систему»2. Для этой системы, по его мнению, характерны размывание принципа национального суверенитета и появление новых угроз, нейтрализация которых требует превентивных действий, а также опасность распада «атлантического мира». И дей-
2. «<*Шек ат Sonntag». - 4 Шаг 2003.
ствительно, война в Ираке стала вторым, после событий 11 сентября 2001 г., свидетельством кардинальных перемен, затрагивающих многие фундаментальные принципы мировой политики. Процесс этот далек от завершения, но определенные черты новых международных отношений проявились достаточно четко. Вопрос в том, сможет ли Россия, как и все иные страны, адаптироваться к этой системе или окажется на ее периферии.
В отличие от прошлого десятилетия, когда, как казалось, мировая политика обуславливалась в основном экономическими проблемами, после событий 11 сентября 2001 г. на первый план вышли вопросы безопасности. При этом главным источником угроз национальной и международной безопасности сегодня и в обозримом будущем являются экстремистские движения и организации, нередко получающие государственную поддержку. Эти движения и содействующие им режимы руководствуются радикальными идеологиями, прежде всего, исламского экстремистского толка, стремятся остановить процессы модернизации традиционных обществ и воспрепятствовать глобализации. Их главным оружием является терроризм, они пытаются получить оружие массового уничтожения, в том числе и для осуществления террористических акций. В итоге складывается новая ось глобального конфликта - между государствами и режимами, заинтересованными в стабильности и втянувшимися в процесс глобализации, с одной стороны, и экстремистскими движениями и режимами, действующими в тесной взаимосвязи с организованной преступностью, - с другой.
Война в Ираке стала успешным испытанием новой американской стратегии безопасности, сформулированной администрацией Дж. Буша после 11 сентября 2001 г. Ее суть в том, что реальные угрозы американской безопасности сегодня порождаются международным терроризмом, сопряженным с распространением ОМУ, а также «государствами-изгоями», бросающими вызов цивилизованному миру. Защищая свою безопасность, по заявлениям представителей американской администрации, США будут действовать решительно и независимо от того, получат ли они одобрение международного сообщества и своих союзников или нет.
Такая постановка вопроса вызвала озабоченность тех, кто ориентируется на многосторонние механизмы и международные институты по обеспечению безопасности. Однако нынешняя американская стратегия отражает не только позиции так называемого консервативного крыла в вашингтонском истеблишменте, но и, что самое главное, глубокие сдвиги в массовом сознании американского общества. «Средний американец» не может понять, почему, когда речь идет о защите его жизни от посягательств со стороны террористов, правительство должно согласовывать свои действия с ООН или какими-либо иными институтами. Более того, превентивные (или упреждающие) действия являются оптимальными при борьбе с терроризмом. В противном случае придется признать,
что удары по террористам оправданы лишь после совершения ими террористических актов.
Среди важнейших черт складывающейся мировой системы - новый раскол Европы. Его линии пролегают не только между элитами в их отношении к действиям Вашингтона, но и между некоторыми европейскими столицами. Намного важнее, что появляется линия раскола между европейским и американским обществами. Значительная часть европейского общественного мнения с тревогой воспринимает нынешнюю американскую стратегию, другая - не видит иного пути для континента кроме сохранения союза с США. В итоге, перспективы политической и военной интеграции Европы оказались под вопросом.
Кризис европейской идентичности и порожденные им трансатлантические противоречия вызвали серьезные трудности в ЕС и НАТО. Перспективы их преодоления пока неясны. Европейские элиты хорошо понимают необходимость тесного военного союза с Соединенными Штатами, в том числе в силу растущего отставания от США в военной области. Но европейское общественное мнение, зараженное пацифизмом и антиглобализмом, опасается, что Европа может быть втянута в конфликты и войны в исламском мире, и стать жертвой массового терроризма.
Война в Ираке еще раз высветила маргинальную роль ООН как инструмента поддержания международного мира и безопасности. Подтвердилась изначальная зависимость эффективности действий Совета Безопасности от способности пяти его постоянных членов найти общую точку зрения и общую позицию. Поэтому, если такая общая позиция возникает, то Совет Безопасности может легитимизировать ее, но если единого подхода выработать не удается, то он оказывается бесполезным.
Существующие международные механизмы поддержания безопасности, в том числе НАТО, оказываются мало приспособленными для решения новых задач. Вопрос о том, смогут ли они адаптироваться к складывающейся ситуации, остается открытым. В этих условиях, неформальные «коалиции заинтересованных» или ad hoс коалиции становятся более эффективными, а в ряде случаев -единственно возможными инструментами коллективных действий против террористических движений и экстремистских режимов.
Россия: Новые возможности и новые опасности
Новая глобальная стратегическая ситуация, с одной стороны, чревата для России новыми угрозами, а с другой - открывает для нее новые возможности. Наряду с США, Израилем и Индией, Россия стала главной мишенью международного терроризма исламского толка.
3. См.: Послание Федеральному Собранию от 16 мая 2003 г.
Эта все более опасная угроза подталкивает Россию к сотрудничеству с США, Израилем и Индией в этой наиболее важной сфере обеспечения международной безопасности. Нельзя исключать, что Россия вместе с названными государствами рано или поздно образует относительно устойчивую «коалицию заинтересованных», которая станет центром борьбы с международным терроризмом.
Особую важность имеет сегодня сформулированное президентом В.Путиным представление об угрозах национальной и международной безопасности в мире после иракской войны3. То обстоятельство, что восприятие угроз, изложенное в Послании президента РФ, практически полностью совпадает с американским видением внешних угроз, открывает путь к подлинному стратегическому партнерству двух государств. При этом не только в Вашингтоне, но и в Москве всерьез рассматривают возможность нанесения превентивных ударов по базам террористов, в том числе за пределами российской территории. Учитывая выявившиеся в ходе войны в Ираке трансатлантические разногласия и тенденции развития европейского общественного мнения, российско-американское сотрудничество в области обеспечения безопасности может оказаться более перспективным, чем традиционное военное и военно-политическое сотрудничество США и Европы.
Однако это скорее теоретическая, а не практическая возможность. В России еще не преодолено сопротивление строительству стратегического партнерства с Соединенными Штатами. Российские СМИ, в том числе и не связанные с левой оппозицией, постоянно возвращаются к теме американской военной угрозы для России. Руководство страны подталкивают к действиям, объективно противоречащим интересам ее безопасности и мешающим налаживанию продуктивного взаимодействия с США.
Пример - ядерная программа Ирана. Полученные недавно свидетельства стремления Ирана создать ядерное оружие диктуют необходимость пересмотра подхода России к сотрудничеству с ним в ядерной области. Обретение Тегера-ном ядерного оружия будет представлять исключительную опасность для
окружающих государств, в том числе для России. Однако Министерство по атомной энергии РФ упорно настаивает, что поставки в Иран ядерного топлива могут осуществляться и без того, чтобы Иран присоединился к Дополнительному протоколу к Соглашению с МАГАТЭ о гарантиях. Между тем этот протокол является, по сути дела, единственной правовой основой для надежного контроля со стороны Международного агентства по атомной энергии над иранскими ядерными программами. О последнем прямо говорил прези-
4. Выступление Президента В.В.Путина на пресс-конференции по итогам встречи глав государств и правительств стран «Группы восьми», Эвиан, Франция, 3 июня 2003 г. - www.mid.ru.
дент В.Путин: «Мы будем настаивать на том, чтобы все иранские программы в ядерной области были поставлены под контроль этой организации. И будем строить свое сотрудничество со всеми странами исходя из того, насколько они открыты и насколько они в состоянии поставить свои программы под контроль МАГАТЭ»4.
Иными словами, основная опасность для России в формирующейся глобальной стратегической обстановке связана с неспособностью адаптироваться к новым международным условиям. При этом кризис, возникший в связи с войной в Ираке, позволяет сделать вывод о том, что декларации о стратегическом партнерстве с США и другими государствами, заинтересованными в реальной борьбе с новыми угрозами, должны быть заменены практическими действиями. И потому подлинной проверкой решимости России и США сотрудничать в деле обеспечения международной безопасности станет их способность к согласованным шагам по предотвращению ядерного вооружения Ирана и Северной Кореи, реализации «дорожной карты» израильско-палестинского урегулирования и решению других актуальных проблем.
