CC BY
60
поддержку движения ХАМАС, которое выступает против законного председателя ПНА Махмуда Аббаса.
Судя по всему, Запад продолжит политику нагнетания давления на Тегеран, используя как международные организации, в первую очередь ООН, так и региональные структуры. США, как и раньше, будут задействовать также механизмы двусторонних связей со своими стратегическими союзниками в Европе, на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Азии, добиваясь усиления изоляции иранского руководства в политической сфере и более серьезного подрыва основ экономического режима. При этом суть американского курса не изменится при любой будущей администрации -изменятся лишь формы противодействия правящей элиты в Вашингтоне правительству шиитских радикалов в Тегеране. Правящие круги Ирана не отступятся от ядерной программы и не пойдут на уступки американцам до тех пор, пока правительство прочно опирается на охваченные мессианскими настроениями широкие слои шиитского духовенства, формирующего общественное мнение внутри страны. В поддержку позиции нынешнего руководства в Тегеране будет использоваться и закулисное влияние иранских клерикалов на Ближнем и Среднем Востоке, а также в Юго-Восточной Азии, где шиитский фактор будет максимально использован для активизации антиамериканских настроений.
«Евразия сегодня», М., 2008 г., май, с. 54-60.
Евгений Сатановский, директор Института Ближнего Востока ИРАК: ПЯТЬ ЛЕТ ВОЙНЫ ЗА НЕФТЬ И ДЕМОКРАТИЮ
Пять лет со дня начала воины в Ираке изменили мир. На первый взгляд ничего существенно нового не произошло. ООН принимает резолюции, на выполнение которых мало кто обращает внимание, и тратит бюджет. США, используя статус единственной сверхдержавы, осваивают остатки чужих империй под лозунгами построения там демократии. Россия отстаивает остатки сферы влияния, избегая прямых конфликтов с конкурентами. Китай и Индия ускоренными темпами развивают свою экономику. Япония и страны ЮВА поддерживают уровень экономики, достигнутый ими в прошлом. Объединенная Европа и НАТО расширяются. Страны
Латинской Америки демонстративно «противостоят гегемонии Вашингтона», остающегося их главным торговым партнером. На Ближнем и Среднем Востоке нестабильность окончательно превратилась в норму. Афганистан стал главным мировым производителем тяжелых наркотиков, а талибы возвращают утраченные позиции. Радикальные исламисты, действующие под брендом «Аль-Каиды», осваивают новые фронты. В ядерном Пакистане военные, племена, исламисты, сепаратисты и «демократические силы», отличающиеся только фамилиями лидеров и уровнем коррумпированности, борются за власть. Иран развивает «мирную ядерную программу» и ведет агрессивную внешнюю политику. В Турции армия стоит на страже светского характера государства, а политический истеблишмент пытается вернуть страну к религиозным традициям. Израиль борется с последствиями инициированного им самим «мирного процесса». Палестинские лидеры требуют от окружающего мира все больше денег, ведя ожесточенную междоусобную борьбу. Будущее Ливана, как обычно, под вопросом и зависит от Сирии и Ирана больше, чем от самих ливанцев. Монархии Аравийского полуострова противостоят радикальным политическим оппонентам на собственной территории и, традиционно осуждая Израиль, с опаской оглядываются на Иран. Правительство Йемена борется с шейхами племен. Иордания балансирует между соседями. Марокко и Алжир соревнуются за региональное лидерство, увековечивая проблему Западной Сахары. Тунис придерживается авторитарно-прогрессистского пути развития. Курс Ливии остается загадкой для всего мира, кроме ее собственного лидера. Египет исламизируется, а его руководство занято передачей верховной власти. Междоусобные войны и миллионы беженцев - проблема Судана и стран Африканского Рога. Лига арабских государств еще менее влиятельна, чем ООН, а Организация Исламская конференция остается клубом для дискуссий.
При этом мир, несомненно, изменился за недолгий период, прошедший с начала Второй войны в заливе. Изменения эти не революционны, но на будущем мировой экономики, стратегии ведения войн, режиме нераспространения ядерного оружия и международной политике они сказываются заметно. Уже само решение о начале войны в Ираке, несмотря на несогласие с этим ООН, формирование антииракской коалиции вне рамок этой организации, оккупация Ирака и казнь Саддама Хусейна без решения международного трибунала ослабили сложившуюся после Второй мировой
войны систему миропорядка и обозначили возврат к политике канонерок. Роль ООН в этих процессах была сведена к нулю, а система сдержек и противовесов, олицетворяемая этой организацией, перестала работать.
Споры о том, является ли первопричиной оккупации Ирака нефть или идея продвижения демократии, которые ведутся с начала войны, не слишком осмысленны. Если верно первое - мир вернулся в эпоху колониальных войн. Если второе - навязывание извне «демократизируемой» стране не свойственной ей системы государственного устройства ставит США на место «империи зла», зарезервированное президентом Рейганом в 80-х годах за СССР. Если же правы те, кто полагает, что решающую роль в принятии решения о начале войны сыграл личностно-семейный фактор, это значит, что механизм принятия стратегических решений в Соединенных Штатах приближается по субъективности к принятому в поздней Римской империи. Опыт иракской войны ставит под сомнение положение о том, что демократия - идеальная система государственного устройства, подходящего для любых стран, вне зависимости от их исторического опыта. Ликвидация диктатуры Саддама в Ираке расчистила место для криминала, терроризма, сепаратизма, конфессиональных и этнических чисток, превосходящих по последствиям издержки свергнутого режима. Итоги иракской войны превратили многих искренних сторонников демократии западного типа и Соединенных Штатов в их недоброжелателей, а нейтрально относившихся к ним - в противников. Уровень антиамериканизма в мире вырос, безопасность США уменьшилась, а имидж демократии упал.
Предсказуемым последствием уничтожения баасистской системы в Ираке стало укрепление в регионе позиций Ирана. Менее предсказуемыми последствиями стали приход к власти в ИРИ неоконсервативного крыла истеблишмента во главе с президентом Ахмадинежадом и ускорение работ над овладением полным ядерным циклом, дистанция от которого до получения ядерного оружия чрезвычайно незначительна. Информация о прекращении военной ядерной программы ИРИ в 2003 г., обнародованная руководством разведывательного сообщества США, скорее всего, свидетельствует о диверсификации этой программы с возможностью ее восстановления на конечном этапе сборки ядерного оружия. Деятельность иранского руководства, направленная на овладение ракетами-носителями, его угрозы уничтожить Израиль, активизация на
израильских границах союзников ИРИ - Хизболлы в Южном Ливане и движения ХАМАС в секторе Газа - в краткосрочной перспективе могут привести к масштабной войне между Ираном и Израилем, возможно, с участием США. В случае если до начала конфликта Иран овладеет оружием массового уничтожения, война эта может стать ядерной. В настоящее время нет оснований для оптимистических прогнозов в отношении этого противостояния. Реализация военного сценария осложнит положение в регионе, тем более что у коалиции нет достаточного количества войск, чтобы проводить в ИРИ наземную операцию, без которой бомбардировки ядерных объектов лишь замедлят развитие иранской ядерной программы. Последствия скажутся в первую очередь в шиитских районах Ирака, но возможность войны с Ираном беспокоит всех его соседей, включая Россию. Со своей стороны иранское руководство, провоцируя удар по своей территории из внутриполитических соображений, одновременно претендует на членство в ШОС, втягивая Россию и Китай в потенциальную конфронтацию с США.
Ирак после оккупации Кувейта не пользовался поддержкой арабского мира, но все составляющие его страны, включая соседей Ирака, в отличие от операции «Буря в пустыне» 90-х годов, дистанцировались и от участия в операции по свержению Саддама Хусейна, и от последующей «миротворческой» деятельности, ограничившись предоставлением войскам коалиции транспортных коридоров и приемом иракских беженцев. Усиление шиитов и курдов в Иране, превращение территории этой страны в полигон по подготовке террористов, усиление Ирана представляют угрозу для арабских монархий и автократических республик, включая союзников США. Это же касается Турции, столкнувшейся с угрозой возникновения на своих границах государства курдов, а также Израиля, опасность для которого со стороны саддамовского Багдада оказалась несопоставима с иранской угрозой.
Не следует недооценивать удар, который война в Ираке нанесла режиму нераспространения. Речь не только о вопросах в адрес МАГАТЭ и официального Вашингтона в связи с ходом инспекций по выявлению наличия у Ирака оружия массового уничтожения. Разгром Ирака и ликвидация его лидера инициировали кризис вокруг иранской и северокорейской ядерных программ, показав, что наличие оружия массового уничтожения или способность продемонстрировать его наличие - единственная действенная защита от смещения правящего режима любой страны, в случае если
такое решение будет принято руководством США. Отказ Ливии от ядерной программы после падения Багдада оказался неожиданным сюрпризом для мирового сообщества. Став следствием нежелания Муамара Каддафи разделить судьбу Саддама Хусейна, отказ этот обычно интерпретируется как победа режима нераспространения, хотя наличие у Триполи развитой ядерной программы, неизвестной МАГАТЭ, и случайное выявление пакистанского источника ядерных технологий и оборудования, легшего в ее основу, свидетельствуют о недееспособности Агентства.
Несмотря на колоссальную стоимость войны, американская экономика выдержала эти расходы и, очевидно, выдержит их на протяжении длительного периода, хотя война и снижает ее конкурентоспособность. Рост цен на нефть, явившийся естественным следствием войны в Ираке, против ожиданий не обрушил мировую экономику, которая приспособилась к высоким ценам на энергоносители и их неустойчивости. Нагрузка, которая легла на страны -потребители нефти, была ими перераспределена и в большой мере оплачена государствами, импортирующими их продукцию и услуги. Экспортеры нефти получили сверхприбыль, позволившую им скорректировать внутреннюю политику и добиться большей устойчивости правящих режимов. Побочным следствием снижения нефтедобычи на иракских месторождениях является режим их «вынужденного отпуска», который в перспективе продлит срок их эффективной работы, как нефтяное эмбарго 70-х годов продлило срок эксплуатации месторождений Саудовской Аравии. Предсказуемым следствием войны явилась монополизация крупных проектов в Ираке американским бизнесом. Страны, не участвующие в военных операциях коалиции, могут рассчитывать на получение отдельных контрактов по восстановлению инфраструктуры, но иракская нефтедобыча для Китая, России и большей части стран ЕС потеряна на длительный период. Не следует забывать при этом, что в современном Ираке иностранные специалисты являются такой же мишенью для местного сопротивления и иностранных террористов, как иностранные военные.
Война в Ираке спровоцировала рост террористической деятельности исламистов в Европе и на Западе в целом, особенно в отношении стран коалиции: Испании, Великобритании, Австралии и др. Исламисты активизировались в Центральной Азии, ставшей, наряду с Закавказьем, ареной борьбы ЕС, США, России и Китая за доступ к энергоносителям Прикаспия. Ослабление исламистской
террористической активности в России и Китае можно объяснить не только эффективностью их государственной политики, но и переориентацией большей части международных экстремистских организаций, действующих в этом регионе, на Ирак и Афганистан. В ходе войны около 2 млн. военнослужащих армий США, Великобритании и ряда стран коалиции получили опыт ведения военных действий и контртеррористических операций в условиях Двуречья. С другой стороны, та же война позволила «Аль-Каиде», шиитским милициям и другим радикальным исламистским организациям подготовить несколько десятков тысяч боевиков-профессионалов, имеющих опыт ведения войны против современных армий, и значительно большее число «обстрелянных» боевиков меньшей квалификации. При этом, в отличие от партизан Вьетнама и афганских моджахедов, иракское сопротивление не поддерживалось ни одной страной, военная машина которой могла быть сопоставима с оккупационной. Первый вывод из этого: Запад может быстро и с минимальными потерями разгромить страну, чьи вооруженные силы находятся на уровне саддамовского Ирака, но не может контролировать ее длительное время без серьезных потерь. Вывод второй: вооруженные силы Запада в целом и США в частности ограничены в человеческих ресурсах, которые могут быть задействованы в наземных операциях на протяжении длительного времени. Для Ирака этот лимит - менее 200 тыс. человек, при потребности в численности оккупационного корпуса для эффективного умиротворения страны примерно в 500 тыс. - без местной армии и полиции, чья боеспособность, как показала их операция против «Армии Мах-ди», чрезвычайно ограниченна. Соседи Ирака готовы вести контртеррористические операции в собственных интересах, как Турция, или контролировать границы, как арабские страны и Иран, не вступая в конфликт с иракским сопротивлением. Это увеличивает важность для США привлечения в коалицию новых партнеров, в том числе государств Восточной Европы и таких постсоветских республик, как Украина и Грузия, накладывая на Вашингтон обязательства перед их руководством, становящиеся предметом конфронтации с Москвой.
Развитие Ирака после свержения режима Саддама Хусейна не только нельзя считать образцом демократии, но оно является худшей ее рекламой. Иракская война доказала, что лишь авторитарная диктатура, в какой бы форме она ни осуществлялась, является гарантом существования этнических и конфессиональных
меньшинств на исламском Ближнем Востоке. Ограничиваемые при баасистском режиме субконфессиональные и этнические группы иракского населения использовали «свободу» для того, чтобы начать притеснять бывших «угнетателей». Торжество справедливости в современном Ираке олицетворяет этническая чистка. Борьба иракских шиитов против суннитов, курдов - против арабов и тур-команов, мусульман - против христиан, йезидов, мандейцев и прочих конфессиональных меньшинств дополняется противостоянием всех основных арабских групп населения с оккупационными войсками. Локальные войны суннитских племен с боевиками «Аль-Каиды», столкновения проиранских шиитских религиозных лидеров с шиитскими же шейхами, борьба за распределяемые правительством ресурсы и контроль над финансовыми потоками превращают внутриполитическую ситуацию Ирака в войну всех против всех.
Коррупция в послевоенном Ираке побила все рекорды, в равной мере затронув военную и гражданскую администрацию, представителей США и местной элиты. Это же относится к уровню насилия над гражданским населением, число жертв среди которого значительно превысило потери от «чисток» времен Саддама Хусейна. Преступления, совершаемые военнослужащими стран коалиции, напоминают войну во Вьетнаме и теряются только на фоне действий иракских военных и полицейских, ряд подразделений которых действует как «эскадроны смерти». Следствием этого является проблема беженцев и перемещенных лиц, число которых превышает 4 млн. человек, притом что ООН зарегистрировано на порядок меньшее их количество. Иракские беженцы остаются проблемой для Сирии и Иордании - основных стран, где они в настоящее время живут, но при этом практически лишены возможности въезда в США. Двойные критерии при определении статуса беженца, которые ООН и его специализированные агентства демонстрируют в отношении Ирака, ставят под сомнение возможность продолжения их работы в этом вопросе в существующем режиме. Данные о «возвращении» беженцев в Ирак говорят не о нормализации обстановки в этой стране, а об эффективном вытеснении беженцев из стран пребывания, в том числе путем введения для них визового режима с обязательным получением виз в Багдаде.
Единого Ирака в настоящий момент не существует. Войска коалиции контролируют основные трассы, аэропорты, порты, районы нефтедобычи, нефтеперерабатывающие комплексы и трубо-
проводы, а также район правительственных учреждений и посольств в Багдаде. Правительство управляет страной номинально. Власть на местах, включая не только населенные пункты в сельской местности, но и отдельные городские кварталы, принадлежит лидерам племен, кланов, религиозных объединений, криминальным авторитетам и полевым командирам. Единая инфраструктура в стране отсутствует, существующий уровень жизни низок. Доступ к медицинскому обслуживанию, нормальному питанию, чистой воде имеет незначительная часть населения Ирака. Уровень жизни по сравнению с довоенным упал в разы. Курдистан - де-факто независимая от Багдада территория, которая может быть провозглашена государством в любой подходящий для этого момент. Сепаратизм шиитов юга Ирака носит менее выраженный характер в связи с большим числом среди них претендентов на лидерство, отсутствием единого центра управления и влиянием Ирана, заинтересованного не в независимом арабском шиитском государстве на собственных границах, а в усилении своего влияния на шиитской периферии. В то же время усиление шиитов Ирака дестабилизирует суннитские режимы арабского мира в странах, где есть значительные шиитские общины, в первую очередь в монархиях Аравийского полуострова.
Нормализация жизни в Ираке займет десятилетия. Путь, по которому она пойдет, в конечном счете будет зависеть от комбинации факторов, лежащих в трех основных плоскостях. Первая - будет ли нанесен удар по Ирану и чем закончится его противостояние с соседями - США и Израилем. Вторая - как долго останутся в Ираке американские войска и насколько эффективно они будут действовать. Третья - появится ли в Ираке новый Саддам, который объединит страну, расколется ли она окончательно на отдельные анклавы или останется формально единой, фактически представляя собой то, что представляет сегодня. Давать какие-либо прогнозы сегодня - занятие неблагодарное. Иракская война - центр предвыборных баталий 2008 г. в США. Подход кандидатов в президенты различен - от алармистского до обещаний покончить с войной в кратчайшие сроки. При этом ни один из кандидатов не говорит, что Америка просто не может себе позволить вывести войска из Ирака, потеряв контроль над этой страной: вывод войск будет воспринят как поражение всеми противниками США - от Ближнего Востока до Латинской Америки. В этом случае тиражирование терактов
11 сентября - самое меньшее, что может ожидать Соединенные Штаты.
«Международная жизнь», М., 2008 г., № 5, с. 3-10.
Д. Нечитайло,
кандидат политических наук
ПОЧЕМУ «АЛЬ-КАИДА» ДЕЛАЕТ ГЛАВНУЮ
СТАВКУ НА АФГАНИСТАН И ПАКИСТАН?
Будучи транснациональным движением, небезызвестная «Аль-Каида» включает в себя исламистские организации, террористические сети, функционеров и рядовых боевиков из разных стран. При этом она использует собственную инфраструктуру, различные источники финансирования, хорошо отработанные нелегальные каналы переправки оружия и людей. Отряды, входящие в структуру «Аль-Каиды», действуют в различных регионах мира. Одни государства более предпочтительны для перегруппировки сил, другие - для аккумуляции финансовых средств, в третьих странах радикальные исламисты могут находиться в относительной безопасности, скрываясь от преследований спецслужб. Эти районы называются в западной литературе и в радикальных исламистских изданиях «белыми (иногда - «черными») пятнами». Их можно назвать зонами особых стратегических интересов международного исламизма. «Белые пятна», как правило, есть там, где государство само оказывает поддержку исламистам, либо там, где централизованная власть слишком слаба. Они - одни из самых важных объектов исламистской инфраструктуры.
Еще один объект повышенного интереса исламистов - региональные очаги нестабильности. Их они пытаются использовать для приобретения и испытания оружия массового уничтожения (ОМУ). «Аль-Каида» во время правления в Афганистане режима талибов работала над созданием такого оружия. После ввода американских войск в Афганистан, по некоторым данным, соответствующие специалисты и технологии были перемещены в другие районы, и эксперименты в области создания ОМУ продолжаются в более безопасных местах. Так, в мае 2002 г. боевик «Аль-Каиды» Ж. Падилла приехал в США специально для планирования теракта с использованием так называемой грязной бомбы. Другой боевик -
