CC BY
81
Владимир Максименко,
историк
ВОЙНА И МИР В ЧЕЧНЕ
Выступая на совещании с членами правительства 28 октября 2003 г. В.Путин сказал: "Мы платим тяжелую цену и за слабость государства, и за непоследовательность действий". Преодолеть слабость государства в области военной безопасности и избавиться от непоследовательности в политике — это и есть то "политическое решение" чеченской проблемы, которое сегодня ищется. Таким политическим решением может быть только умиротворение Чечни, исключающее превращение террора в фактор российской повседневности, а затем — в инструмент "организованного хаоса" и свержения существующего строя.
"Всемирный чеченский конгресс за мирное разрешение российско-чеченского конфликта" 28-29 октября 2002 г. в Копенгагене должен был сообщить оттенок политической респектабельности если не той грязной работе, которая была поручена Бараеву и его бригаде в Москве (обменять жизнь заложников на прекращение военных действий в Чечне), то по крайней мере целям "борьбы за мир" на условиях чеченских сепаратистов. Организаторами конгресса выступили: Датский центр по изучению холокоста и геноцида (!), Копенгагенский университет, Датский комитет в поддержку Чечни и ряд чеченских эмигрантских организаций. Главные призывы принятого конгрессом "Обращения" — "остановить войну" и обеспечить "прочный мир" — буквально совпали с требованиями, выдвинутыми террористами Бараева после захвата заложников. Конгресс чеченцев в Дании стал исключительно символическим событием: его открытие состоялось в тот день, когда Россия отмечала траур по жертвам чеченского террора в Москве. На этом фоне с особой силой зазвучали высказывания депутата Европейского парламента, председателя "Транснациональной радикальной партии" и участника конгресса Оливье Дюпии, заявившего, что задача копенгагенских "конгрессистов" — добиться "прекращения российской политики террора и оккупации Чечни". После этого саммит Россия—ЕС, намеченный на 11 ноября, перенесли из Копенгагена в Брюссель. Но "Всемирный чеченский конгресс" — не акция маргиналов, и замена "второразрядного" (по меркам европейского сверхгосударства) Копенгагена на "перворазрядный" Брюссель лишь заострила проблему.
На сегодняшний день главная проблема отношений Россия—ЕС по Чечне состоит в том, что Европа за фразами о "нарушении прав человека" и "геноциде чеченского народа" упорно не хочет видеть ни факт вооруженного сепаратистского мятежа с целью отторжения от России части ее территории, ни судьбу сотен тысяч русских беженцев из Чечни. Россия, со своей стороны, до сих пор не решалась назвать такое уголовное преступление, как вооруженный мятеж, его настоящим именем и предпочитала эвфемизмы вроде "контртеррористической операции". После событий 23-26 октября 2002 г. цена подобной "непоследовательности" (при которой мир дестабилизируется тем, что Россию считают слабее, чем она есть) не просто высока, но неприемлема. Можно предполагать, что именно такой вывод лежит в основе указаний Главнокомандующего по внесению изменений в планы применения Вооруженных Сил России, данных в конце октября 2002 г. Генеральному Штабу. "Все это может вызвать оторопь. Но по сути нам объявлена война. Без видимого противника, но это война", — заявил тогда министр обороны России Сергей Иванов.
Террор — часть регулируемого криминально-политического процесса
В сентябре 2002 г. выходящий в Ростове-на-Дону "Военный вестник Юга России" писал: "На территории Чеченской республики развернулась жестокая бескомпромиссная война, последствия которой определят будущее не только Северного Кавказа, но и всей России". Это война "не только с отдельными бандформированиями, а с хорошо укомплектованными и обученными вооруженными силами, созданными мафиозными группировками Чечни и зарубежья, с хорошо обученными профессионалами-наемниками из стран дальнего и ближнего зарубежья". Как отмечал в интервью "Известиям" 5 ноября 2002 г. Сергей Иванов, "в Чечне за последние три года... среди уничтоженных и захваченных в плен террористов были представители 30-40 различных государств". Корни этой войны следует искать в 30-летнем и более давнем прошлом. Откровеннее других говорит сегодня об этом автор "доктрины Картера" Збигнев Бжезинский: 3 июля 1979 г., т.е. за полгода до вступления советских войск в Афганистан, президент США Дж.Картер подписал секретную директиву о выделении 0,5 млрд. долл. на "создание международной террористической сети, которая должна распространять исламский фундаментализм в Средней Азии и дестабилизировать таким
образом Советский Союз" (задача решалась в тесном сотрудничестве трех спецслужб — ЦРУ США, Межведомственной разведки Пакистана и Службы общей разведки Саудовской Аравии; впоследствии только в рамках разработанной ЦРУ операции "Циклон" на создание в Пакистане сети медресе ваххабитского направления было истрачено 4 млрд. долл.). С распадом СССР созданная в 80-е годы на Ближнем и Среднем Востоке террористическая сеть — с ее инфраструктурой, кадрами, финансовыми потоками — никуда не исчезла, но ее задачи были определены заново.
В современных условиях планирование и разработку серьезных террористических актов осуществляют "спецслужбы, генеральные штабы государств-заказчиков.., мозговые центры международных организаций", подчеркивает один из лучших в России специалистов по антитеррору полковник Николай Литвинов. "А таинственный бен Ладен, — это просто ширма, символ, который еще долго будут беречь, чтобы пугать им домохозяек... Терроризм в отличие от обычной преступности.., — есть регулируемый криминально-политический процесс... Терроризм — наиболее быстрый и эффективный криминальный способ управления обществом. Именно поэтому он так востребован". История сокрушившей российскую государственность революции 1917 г. тому пример: "Можно долго дожидаться крушения самодержавия, а можно потратить несколько лет на развитие революционно-террористического движения и свергнуть монархию".
200 лет русской политики на Кавказе и вызовы XXI века
После рейда Бараева на Москву и закулисного международного сопровождения этой акции нет уже сомнений в том, что на ближайшую перспективу испытание Чечней будет самым сложным для общественных сил и государственных институтов России — как с точки зрения сохранения в стране гражданского мира, так и с точки зрения военно-стратегических аспектов ее, России, международного положения. "Нам пора, — писал К.Затулин после теракта 23 октября, — подходить ко всему по меркам военного времени. Самое худшее во время войны — путаться в том, кто друг и кто враг. Любое лицемерие или путаница по этому поводу должны быть устранены из дипломатии и политики воюющего государства. Я не призываю отказываться от переговоров, от поисков мира... но есть вещи, поважнее, чем мир, достигнутый ценой разрушающего твою страну и душу унижения. Хотя бы потому, что за
этим унижением неизбежно последует новое и новое. И в конце концов — новая война. Разве не в этом главный урок Мюнхена в 1938-м, Хасавюрта в 1996-м и десятилетних западных экспериментов в Югославии?".
Московские публицисты из числа "борцов за мир" в горячке событий 23-26 октября предложили В.Путину не существующий выбор между двумя заведомо чужими для него ролями — "ролью де Голля" ("отдавшего Алжир ради спасения Франции") и "ролью Сталина" ("решавшего национальный вопрос путем депортации"). Действительный и главный выбор В.Путина применительно к политике в Чечне заключается в другом: в точном определении тех возможностей, широкий спектр которых содержит в себе 200-летний практический опыт русской политики на Кавказе. Ни одна страна мира не обладает таким богатым опытом кавказской политики, как Россия, и ни одна страна не относилась до сих пор более легкомысленно, чем Россия, к сохранению исторической преемственности.
Так, например, в традициях государственного строительства Юга России политика в Предкавказье, на Северном Кавказе и в Закавказье всегда составляла одно целое. Об этом стоит сегодня вспомнить хотя бы потому, что на полевых картах "чеченских арабов" Краснодарский край обозначается как "Исламская республика Адыгея". Стоит об этом вспомнить также потому, что Чечня и Грузия — через перевалы и ущелья Большого Кавказа — образуют единый геополитический район, а в Тбилиси не делают сейчас ни шага без санкции американских, турецких и других НАТОвских советников, "сидящих на четвертом этаже здания Минобороны Грузии" (Л.Ивашов). Востребован сегодня и опыт князя
A.И.Барятинского, который принял в 1859 г. капитуляцию Шамиля благодаря тому, что он убедил Александра II ни при каких условиях (даже ввиду дипломатических осложнений с "державами" — Англией и Турцией!) не идти с мятежным имамом на политический диалог, делающий умиротворение Дагестана и Чечни недостижимым. Между событиями осени 2001 г. (в сентябре — взрывы небоскребов в Нью-Йорке, в октябре — визит Э.Шеварднадзе в США, в ноябре — визит
B.В.Путина в США, переговоры А.Закаева и В.Казанцева в Шереметьево, инициатива Э.Блэра по созданию "двадцатки") и событиями осени 2002 г. (рейд банды Р.Гелаева из Грузии в Ингушетию, захват бандой М.Бараева заложников в Москве, "всемирный чеченский конгресс" в Дании, саммит НАТО в Праге, визиты Дж.Буша в Санкт-Петербург, Вильнюс и Бухарест) прошел один год. В этот промежуток российская политика в
Чечне во многом определялась духом антитеррористической коалиции и углубленным развитием отношений по линиям Россия — США, Россия — НАТО, Россия — Европейский союз. В данном случае мы имеем дело не просто с элементами "интернационализации" чеченской проблемы. Речь о другом. О том, что отношение России к Кавказу со времен Кавказской войны 1800-1860 гг. до наших дней неизменно рассматривается действующими субъектами мировой политики в той парадигме, которую гениальный предтеча теории цивилизаций Н.Я.Данилевский обозначил формулой "Россия и Европа", а поздние эпигоны евроатлантической идеи вроде Э.Шеварднадзе видят как "расширение евроатлантического пространства от Ванкувера до Владивостока".
Криминальное псевдогосударство после Хасавюрта
"Ответственно заявляю: второго Хасавюрта не будет". Эти слова В.В.Путин произнес на встрече с представителями чеченского бизнеса и чеченской общественности в Кремле 10 ноября 2002 г. Они заключают в себе новое понимание проблемы, масштаб которой намного больше масштаба Чеченской Республики. Соглашение о прекращении военных действий, подписанное 30 августа 1996 г. А.Лебедем и А.Масхадовым в Дагестане и известное как Хасавюртовский мир, приобрело впоследствии значение символа — одновременно противоречивого и емкого. Применительно к внутренней политике России в 90-е годы это символ победы на президентских выборах 1996 г. разношерстного антикоммунистического альянса Ельцин — Лебедь — Березовский — Чубайс. Применительно к истории России XX в. это символ политики "поражения собственного правительства в войне" под лозунгом "Даешь мир!". Под таким лозунгом большевики и интернационалисты в ходе Первой мировой войны развалили русскую армию, а в Октябрьском перевороте 1917 г. и государство. Любители хронологических параллелей уже отметили, что захват вооруженными террористами 700 заложников в Москве в октябре 2002 г. был приурочен не только к открытию "всемирного чеченского конгресса" в Копенгагене, но и к 85-й годовщине переворота 25 октября (7 ноября) 1917 г. в Петрограде. За три года дарованной Хасавюртом фактической (не юридической) независимости "Чеченской Республики Ичкерия" последняя под властью А.Масхадова превратилась в криминальное псевдогосударство.
В 1996-1999 гг. тремя основными источниками чеченских "государственных" финансов стали: 1) воровство нефти из нефтепровода Баку — Махачкала — Грозный — Новороссийск и торговля кустарным бензином; 2) торговля заложниками (к началу второй чеченской кампании в августе 1999 г. на "ичкерийской" территории в заложниках содержались 1000-1200 человек, и примерно 10% мужской рабочей силы республики было занято в сфере работорговли); 3) финансовые вливания по линии арабских и других заграничных фондов; 4) средства чеченской диаспоры, где первое место держит "Москва чеченская" (начиная с 1994 г., т.е. года начала первой кампании, Московская регистрационная палата зарегистрировала 526 предприятий, в число учредителей которых входили этнические чеченцы).
"Ичкерийская" независимость обернулась не только распространением криминально-политических процессов на обширный регион, она стала основой превращения Чечни в базу военно-политической экспансии "чеченских арабов" и "чеченских афганцев" на Кавказе. В сентябре 1996 г. афганские талибы, опираясь на помощь регулярной пакистанской армии и американских советников, захватили Кабул. В декабре 1996 г. российскую границу с Азербайджаном на ее дагестанском участке перешел лидер "Египетского исламского джихада" аль-Завахири. Арестованный и судимый в Махачкале за пропаганду ваххабизма, он после шести месяцев тюрьмы, летом 1997 г., был отпущен на свободу и перебрался в Афганистан. Год спустя, летом 1998 г., прогремели взрывы возле посольств США в Кении и Танзании, а в горных дагестанских селах Карамахи и Чабанмахи силами ваххабитских приверженцев "чистого" (экспортированного) ислама было завершено создание двух мощных укрепрайонов с хорошо эшелонированной обороной. Вооруженный сепаратистский мятеж в Чечне, располагая международной поддержкой, созревал и накапливал силы со времени дудаевского переворота в Грозном в сентябре 1991 г. На заключительном этапе развала СССР переворот Джохара Дудаева стал "тактическим" элементом борьбы группировки Б.Ельцина — Р.Хасбулатова за полноту власти в Москве. Хасавюрт дал организаторам сепаратистского мятежа необходимую передышку. К 1998-1999 гг. все было готово для перехода к завершающей фазе того масштабного предприятия, которое российский премьер-министр В.В.Путин, выступая в сентябре 1999 г. в Совете Федерации, назвал "попыткой развала России с Юга".
Есть еще одна важная причина, по которой "второго Хасавюрта не будет". Югославский опыт 90-х годов подсказывает, что эксперимент из
области поисков компромисса с вооруженным сепаратизмом, начатый после событий 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне, в свете событий 23-26 октября 2002 г. в Москве выглядит как попытка еще одного применения модели "принуждения к миру". Здесь Чечня — аналог Косова, два вооруженных сепаратистских мятежа на этнорелигиозной почве с элементами иностранной интервенции (албанский и чеченский) — близнецы и братья, а на роль "принуждаемого к миру" творцы модели попытались выдвинуть на этот раз не С.Милошевича, а В.В.Путина. На встрече с 19-ю чеченскими представителями в Кремле 10 ноября 2002 г. В.В.Путин сказал, что чеченский сепаратизм и неразрывно связанный с ним международный терроризм направляли развитие ситуации в России по "юго-славскому сценарию". Удивляться нечему: все знающие эксперты и серьезные политики на протяжении ряда лет твердили, что НАТО-вские бомбардировки боснийских сербов в 1995 г., создание режима международного протектората в Боснии и Герцеговине ("дейтонская модель"), изгнание сербов из Косова и Метохии — этой колыбели сербской православной цивилизации, нападение НАТО на Югославию в апреле 1999 г. и многое, что было потом, готовят сценарные варианты для других стран. Разгром осенью 1999 г. сил вторжения Басаева — Хаттаба в Дагестане и укрепленных ваххабитских гнезд в горных даргинских селах предотвратили обвал ситуации "по югославскому сценарию" на Юге России.
Угроза, какой стал вооруженный чеченский сепаратизм, давно переросла в угрозу мусульманским и христианским народам Северного Кавказа, Ставрополья, Кубани, Поволжья, дошла до Москвы. Для России и ее граждан, независимо от их национальности и вероисповедания, "ценой вопроса" в Чечне, по словам Президента России, является сегодня "сохранение российской государственности". "Тем.., кто по недомыслию или сознательно... будут и дальше призывать нас сесть за стол переговоров с убийцами.., — заявил 10 ноября 2002 г. В.В.Путин, — я предлагаю... сесть за стол переговоров и договориться сначала с бен Ладеном или муллой Омаром... Те, кто выбирают Масхадова, выбирают войну. Все эти люди, где бы они ни находились — на территории России или за ее пределами, — будут рассматриваться нами как пособники террористов".
Коварные аналогии,
или Путин, Сталин и Петр Великий
"Новые отношения" России и США после трагических событий 11 сентября 2001 г. были "новыми" не только в смысле двустороннего российско-американского партнерства в борьбе против терроризма, но и по всему комплексу отношений России с евро-атлантическим Западом. Они получили характерное идеологическое оформление: антитеррористическая коалиция стала рисоваться как возрождение духа антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне и сотрудничества "Большой Тройки" Великобритания — Россия — США (У.Черчилль — Ф.Д.Рузвельт — И.В.Сталин). Аналогия подразумевала военно-политическую солидарность трех стран в борьбе с появившимся после 11 сентября "общим мировым врагом". Об этом одновременно заговорили несколько политиков федерального уровня в Москве, а до них — генеральный секретарь НАТО Дж.Робертсон. Идея второго издания "Большой Тройки" и пропагандистская модель "антитеррористическая колиция = антигитлеровская коалиция" имеют несколько аспектов. Один из них, неповерхностный и неочевидный, заслуживает особого внимания. Естественно, что в рамках аналогии с "антигитлеровской коалицией" и "Большой Тройкой" В.В.Путину неявно отводился ролевой образ И. В. Сталина. Еще одна роль, которую после 11 сентября предлагалось "примерить" В.В.Путину, — это роль второго Петра (но не в той части Петрова дела, где державный венценосец закрепил положение России на морях, а там, где он, чтобы проделать "окно в Европу", "вздыбил" всю страну). Равнение образа В.В.Путина на школьные представления об историческом величии Сталина и Петра ассоциативно работало в антинациональном ключе, причем одновременно античеченском и антирусском. Известно, что в 1944 г. один из создателей антигитлеровской коалиции депортировал чеченцев и ингушей за сотрудничество представителей этих народов с гитлеровскими оккупационными властями на территории СССР. Известно также, что во Второй мировой войне не только муфтий Иерусалима, но и многие политически влиятельные мусульмане — от Французского Марокко до Британской Индии и Голландской Явы — сотрудничали на почве антиколониализма и "освободительной" пропаганды немцев с гитлеровской агентурой на Востоке.
Нетрудно додумать: при направленной работе с психологическими механизмами народной памяти "политическое решение" чеченского
вопроса должно было предстать в виде "переговорного партнерства" бывшего вождя сепаратистского мятежа как символа чеченской нации (Масхадов — всего только символ, потому что он давно никого в Чечне не контролирует) с одним из представителей "антигитлеровской коалиции".
Еще более глубоко спрятанное, но и более опасное антирусское острие содержала в себе ассоциация "Путин — второй Петр": в русском православном сознании Петр — это "большевик на троне", человек, лишивший престола Московского Патриарха и отобравший у Русской Православной Церкви неотчуждаемое по святым канонам имущество. Чем именно, историческим невежеством или, наоборот, хорошим знанием истории, были продиктованы советы В.В.Путину выбирать между чужими ролями — Сталина, царя Петра и еще де Голля ("отдавшего Алжир ради спасения Франции"), — остается гадать.
Территориальная безопасность
Мир в Чечне нужен России больше, чем кому-либо из указывающих на его необходимость со стороны — в США или в Европе, из чеченского сепаратистско-террористического подполья или из рядов московских правозащитников, из лондонской эмиграции или из числа ультранационалистов Татарстана. Однако тот "путь к миру в Чечне", который пролегает через политические договоренности с вождями сепаратистского мятежа, ельцинская Россия уже проходила: это кратчайший путь к территориальной дезинтеграции страны. Хасавюрт был первым шагом, вторым стал "Договор о мире и принципах взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой Ичкерия", подписанный Б.Ельциным и А.Масхадовым 12 мая 1997 г. в Москве. Газета "Свободная Грузия" определила в те дни значение договора Ельцин — Масхадов так: "Чечня независимость завоевала. Ичкерия признана... И важно не то, кто именно — вслед за Москвой — признает Грозный. Важен сам факт разрушения единой России". Невинно погибшие в результате теракта в Театральном центре на Дубровке, в конечном счете, заплатили за то, что изнасилованное общественное сознание в России впало в чудовищный самообман, согласившись некогда признать условием гражданского мира не защиту Отечества от врагов, а торжество сил разрушения. События 23-26 октября 2002 г. в Москве показали: личная безопасность граждан и национальная безопасность государства суть две части одного целого и
отдельно друг от друга обеспечены быть не могут. Для России как крупнейшего по территории государства мира концентрированным выражением этой формулы безопасности является территориальная безопасность. С терроризмом борются — мятеж подавляют. Чечня как проблема не будет иметь решения, и люди "в мирное время" будут продолжать гибнуть жертвами террора, пока общественное сознание окончательно не перестанет приравнивать уголовное преступление — организацию вооруженного мятежа с целью отторжения от России части ее территории — к политическому движению за национальное самоопределение.
Когда Дж.Буш после 11 сентября 2001 г. объявил "глобальную войну терроризму", он сказал, что будет вести ее всеми средствами — военными, дипломатическими, политическими, экономическими, идеологическими. Эти же средства необходимы и для решения проблемы Чечни, но с одним очень важным дополнением: положение России в борьбе с международным терроризмом иное, чем у США, ибо россияне подвергаются террористической угрозе более непосредственно, чем американцы. Если в сентябре прошлого года до Америки дотянулся террор, ранее испробовавший свои силы в Ливане, Кении, Танзании, Саудовской Аравии, на Филиппинах, если сегодня устрашающий американцев призрак террора бродит по Индонезийскому архипелагу, то Россия стоит лицом к лицу с сепаратистским террором, который вызрел на ее собственной территории.
Все наиболее срочные меры, необходимые для решения чеченской проблемы, либо предпринимаются, либо могут быть предприняты в ближайшее время: завершение комплекса специальных операций по физическому уничтожению главарей мятежа; отсечение разрозненных банд в горах и предгорьях Северного Кавказа от источников их финансирования за границей и из средств российской чеченской диаспоры; передача функций заказчиков на ведение работ по восстановлению экономики Чечни от двух десятков министерств и ведомств к единому генеральному заказчику; во внешних сношениях — ужесточение линии официальной дипломатии по защите территориальной безопасности России. Но это лишь пожарные меры. В контексте быстро меняющегося под напором расширения НАТО континентального баланса сил в Старом Свете необходимо нечто существенно большее: определение заново стратегии России по отношению к Западу в связи с перспективой придвижения военной
инфраструктуры НАТО вплотную к российской границе по всей Балтийско-Черноморской перемычке.
От Чечни до "Идель-Урала"
Как любит повторять З.Бжезинский, "НАТО — это не Красный Крест". Поэтому абсолютно правомерны вопросы, которые ставит, например, заместитель председателя комитета Госдумы по обороне А.Арбатов: "Зачем НАТО в Европе 17 000 танков или 6000 боевых самолетов, для какой операции? Зачем сотни тактических ядерных авиабомб?". Ответом может быть то, что пишет Эмманюэль Тодд в книге "После империи", вышедшей в Париже в 2002 г.: "По отношению к России американская стратегия преследовала две цели... Первая цель — развал России; способствовать этому можно было бы поддержкой сепаратистских движений на Кавказе и американским военным присутствием в Средней Азии... Вторая цель... помешать сближению Европы с Россией...". В 2001 г. московский журнал "Плацдарм" опубликовал справку, подготовленную для президента США Дж.Буша постоянно работающим в России сотрудником одного из американских фондов. Как сообщалось в предисловии к публикации, "документ был с большими сложностями получен специальными службами России и переправлен в Москву в соответствующие инстанции". В документе говорилось: "Можно ожидать, что Россия скорее всего не справится с ожидаемыми в начале или середине текущего десятилетия долговым и инвестиционным кризисами, которые будут усугублены снижением цен на нефть и другие традиционные товары российского экспорта... При выработке практической политики в отношении России следует ориентироваться на то, что к 2004 г. команда В.Путина окончательно продемонстрирует свою неспособность решать растущие проблемы России. Наиболее важная из этих проблем — территориальная дезинтеграция... Не должны замедляться процессы обретения независимости и государственности народов Северного Кавказа... Именно готовность руководства России уйти с Северного Кавказа... должна рассматриваться мировым сообществом в качестве главного доказательства его разрыва с порочной имперской традицией".
В связи с этим следует указать на специфику идеологии расширения НАТО. Борьба с терроризмом — лишь поверхностный слой. Глубокой идеологической основой экспансии Североатлантического союза на восток служит "Закон 86-90" (Public Law 86-90), известный как
"Закон о порабощенных народах". Принятый обеими палатами американского конгресса и подписанный Президентом США Д.Эйзенхауэром 17 июля 1959 г., закон действует по настоящий день. Согласно его букве, Президент США обязан ежегодно обнародовать послание, объявляющее каждую третью неделю июля "Неделей порабощенных народов". Во время этой недели (в нынешнем году она пришлась на 21-26 июля) в США проводятся официальные церемонии и демонстрации — и так предполагается до тех пор, "пока не будет достигнута свобода и независимость всех порабощенных народов мира", которые, гласит американский закон, "видя в Соединенных Штатах колыбель человеческой свободы, ищут их водительства в деле своего освобождения и обретения независимости". В качестве объектов "освобождения" в тексте "Закона 86-90" перечислены: Польша, Венгрия, Чехословакия, Румыния, Болгария, Литва, Латвия, Эстония (эти страны уже охвачены первой и второй волнами расширения НАТО), "Северный Вьетнам, Северная Корея, Албания и другие", Грузия, Азербайджан, Армения, Украина, Белоруссия, "Туркестан" (т.е. "Западный Туркестан", включающий нынешние Казахстан, Узбекистан, Туркмению, Киргизию и Таджикистан, и "Восточный Туркестан" — Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР), Тибет, наконец, "Идель-Урал" и "Казакия". Последняя служит обозначением Северного Кавказа и Предкавказья, а "Идель-Урал" (Идель — татарское название Волги) — это Волжско-Уральский регион Российской Федерации.
"Закон 86-90" как один из регуляторов внешней политики США и идеологическая основа расширения НАТО на восток — не "рецидив", а планомерный перенос традиций холодной войны в сегодняшний день. С геополитической точки зрения это закономерно. Холодная война была относительно устойчивой моделью мира с двумя разноконтинентальными полюсами сверхдержавного могущества. Россия объективно сохраняет значение второго сверхдержавного полюса, пока она концентрирует три вида ресурсов: территориальный (крупнейшая в мире государственная территория с ее природными запасами), коммуникационный (самые развитые в мире системы транспорта углеводородов и электроэнергии) и ядерный (самый мощный в мире межконтинентальный баллистический ракетный потенциал).
Поэтому подписанное Президентом США 17 июля 2002 г. традиционное послание (44-е по счету с момента принятия "Закона 8690") открывается напоминанием о том, что проведение в США "Недели порабощенных народов" — это традиция, восходящая к дням холодной
войны и "все еще важная сегодня". Поэтому, выступая 22 ноября 2002 г. в Братиславе и поздравляя словаков с приглашением их страны в НАТО, вспомнил о "Неделе порабощенных народов" министр обороны США Р.Рамсфелд. Поэтому в обращениях работающего в Казани Всетатарского общественного центра, который выступает за создание "штата Идель-Урал" (Татарстан плюс части территорий Башкирии, Удмуртии, Чувашии и Марий-Эл), повторяются упоминания о "порабощенных народах", выдвигается требование "признать Ичкерию-Чечню независимым государством", а захват террористами заложников в Москве квалифицируется как "вынужденный нецивилизованный шаг героических сынов и дочерей чеченского народа", борющегося против "тупоумной имперской политики России" за свободу и независимость.
Некоторые конкретные аспекты урегулирования в Чечне
Сегодня основой политического урегулирования в Чечне является адекватное применение военной силы для подавления последних очагов вооруженного сепаратистского мятежа в совокупности с последовательным осуществлением на территории республики федеральных социально-экономических программ. В качестве некоторых конкретных аспектов урегулирования, представляющихся особо важными, следует выделить следующие:
1. Развитие чеченского конфликта незримо определяется тем, что через Чечню пролегают стратегические коммуникации между Каспийским и Черным морями. В первую очередь это нефтепровод Баку — Махачкала — Грозный — Новороссийск. Обеспечение бесперебойного нефтетранзита на этом маршруте, а также по второй "трубе", идущей от Каспия к черноморскому терминалу (Тенгиз — Астрахань — Новороссийск), является существенной предпосылкой прочного мира в Чечне. Важнейшая задача российской энергетической дипломатии — закрепление за этими коммуникациями значения основных экспортных маршрутов транспортировки каспийской нефти на мировые рынки.
2. Для перекрытия потоков военной и финансовой помощи чеченским бандформированиям из-за рубежа принципиальное значение имеет жесткое блокирование 82-километровой российской горной границы с Грузией. Здесь есть две основные проблемы: а) дооснащение прикрывающего этот участок Итум-Калинского погранотряда
недостающими ему современными средствами ведения военного противоборства (приборы ночного видения, спутниковая связь и т.п.) и восстановление разрушенных дорожных коммуникаций, связывающих отряд с силами Объединенной войсковой группировки; б) интернационализация в рамках новых отношений Россия — НАТО той проблемы, какую представляет для безопасности России и всего региона террористическая угроза, исходящая с территории Грузии: сегодня есть гораздо больше оснований говорить об "изгойстве" Грузии под властью Э.Шеварднадзе, чем об "изгойстве" стоящих в списке Вашингтона Ирака, Ирана или КНДР.
3. По некоторым наблюдениям (Гаджи Махачев), продолжается начавшийся после событий 11 сентября 2001 г. "процесс передачи системы финансирования бандсопротивления на территории Чечни от уполномоченных полевых командиров-арабов непосредственно к чеченцам". Высказываются предположения, что новой связкой в этой системе могут стать Ходж-Ахмед Нухаев (как "политическая" фигура на замену А.Масхадова) и Руслан Гелаев. Для успешного отсечения бандгрупп от источников финансирования в самой России наряду с Москвой важен регион Поволжья (Самара, Тольятти и др.), где сложилось сотрудничество чеченского и татарского криминального бизнеса.
4. Порядок восстановления нормальной жизни в Чечне следует поставить с головы на ноги, т.е. не руководствоваться предложениями влиятельных чеченских лидеров и не форсировать эксперимент с избранием парламента, президента, а также проведением референдума по конституции Чеченской Республики. В 1997 г. А.Масхадов был избран президентом Чечни, не входя в видимое противоречие с Конституцией 1993 г. Эта Конституция, сделанная под одного человека — Б.Н.Ельцина, явилась специфическим продуктом острейшего политического кризиса в Москве в сентябре—октябре 1993 г. Она продемонстрировала нефункциональность ряда своих базовых положений, включая важнейшие вопросы территориально-государственного устройства. Совершенствование доктрины национальной безопасности России должно сопровождаться пересмотром доктрины российского конституционализма. Соответственно, конституционный процесс в Чечне должен следовать в русле всероссийского конституционного процесса, а не выбиваться из него.
5. Для подавления очагов вооруженного сопротивления в Чечне нельзя недооценивать идеологическую работу с мусульманами. В деле
управления Чечней российские власти еще не используют в должной мере противостояние "тарикатистов" и ваххабитов. Если некогда шейх Мансур и имам Шамиль опирались на возникшее среди персидских суфиев братство ("тарикат") накшбандийя для объединения горских племен против русских, то в военной кампании 1999 г., например, стоял вопрос о создании полка из чеченских и дагестанских "тарикатистов" и их участии в операции российской армии по разгрому ваххабитских отрядов Басаева—Хаттаба. Память чеченцев продолжает удерживать тот факт, что ваххабитский ислам "сотни лет не мог перейти левый берег Аксая, потому что народы Кавказа всегда были кутаходжинцами, приверженцами традиционного ислама" (Надир-Султан Эльсункаев). В свою очередь ваххабиты преследовали "нечистых", с их точки зрения, мусульман даже больше, нежели христиан, и история зародившегося в конце XVIII в. на Аравийском полуострове "пуританского" ваххабитского движения содержит множество примеров варварского разрушения гробниц мусульманских святых на завоеванных ваххабитами территориях.
"Научный Альманах Высоких Гуманитарных Технологий ",
М., 2003 г., № 2, с. 87-99.
Юрий Глотюк,
журналист
БЛЕСК И НИЩЕТА АЗЕРБАЙДЖАНСКОЙ АРМИИ
Новейшая азербайджанская военная история необычайно ярка и разнообразна. За какой-то десяток лет Азербайджан успел сначала полностью разогнать армию, а затем поставить под ружье чуть ли не половину мужского населения страны. Национальная армия успела за это время поучаствовать в серьезной войне и устроить несколько попыток государственного переворота, одна из которых даже оказалась вполне успешной. Единственно, чего ей так и не удалось добиться, так это надежно обеспечить целостность и безопасность собственной страны: около 20% территории Азербайджана остается оккупированной со времен карабахского конфликта 1991-1994 гг.
Винить азербайджанцам в сложившейся ситуации особо некого, кроме разве что самих себя. Мало кто из бывших республик СССР имел такие роскошные стартовые условия для создания собственной армии. Подготовка к возможной войне с НАТО заставила Москву к рубежу 70—
