CC BY
110
А. М. БУЯКОВ
действительный член Приморского филиала Русского географического общества - Общества изучения Амурского края
ВОСТОЧНИКИ НА ФРОНТАХ РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЫ 1904 - 1905 гг.
В конце XIX - начале XX вв. Дальний Восток был узлом сложных военно-политических и дипломатических противоречий многих государств мира.
Россия в этот период пыталась, так же как Англия, Франция и Германия, проводить в регионе свою собственную сильную восточную политику. Слабое знание сопредельных с нею государств - Китая, Японии и Кореи - мешало ей в этом. Особенно это проявилось во время "боксерского восстания", или восстания ихэтуаней, в Китае. Захват восставшими Пекина в июне 1900 г. со всей остротой показал неготовность русских дипломатов и военных агентов (атташе), находящихся в ключевых точках огромной восточной империи, к правильному пониманию окружающей их действительности, к прогнозированию политической и военной ситуации в этой стране. Эти лица, в чьи функции входило специальное изучение разных сторон жизни Китая, в том числе и его армии, не были готовы к вдумчивой, кропотливой работе по сбору фактов и сведений о текущих событиях, их обработке, анализу документов по различным областям жизни провинций. Но самое главное, мало кто из них был в состоянии изъясняться по-китайски или читать китайские письмена. "Основною причиною такого печального явления необходимо почитать то, что наши консулы и военные агенты не всегда могут быть признаны стоящими на высоте своего призвания. Лишенные специальной подготовки для службы на Дальнем Востоке и будучи весьма мало или даже вовсе незнакомыми с языком и бытом, хотя бы например Китая, они естественно не могут ни воспользоваться слухами, ни произвести расспросов, ни иным подходящим способом собрать сведения о совершающемся, - писал в 1900 г., оценивая происходящие события, директор Восточного института А.М.Позднеев. - Чем бы ни окончились наши настоящие военные действия с Китаем, они несомненно должны повлечь за собою нашу большую бдительность по отношению к Китаю вообще и к Маньчжурии, в особенности, причем основная масса этого труда должна пасть именно на долю военного ведомства"1.
Восточный факультет Санкт-Петербургского университета и практическая Восточная академия императорского общества востоковедения в Петербурге, Лазаревский институт восточных языков в Мос-
кве не позволяли в необходимой мере готовить образованные кадры ориенталистов для военного министерства. Эта неготовность русской армии, незнание ее офицерами стран азиатского Востока заставили русское правительство обратить более пристальное внимание на их соответствующую подготовку.
Важную миссию по подготовке офицеров-восточников взял на себя созданный в 1899 г. во Владивостоке Восточный институт. Если на первом году его деятельности для учебы в нем было направлено четыре офицера разных родов оружия, то после ликвидации "боксерского восстания" количество принимаемых было увеличено до десяти человек2.
Сегодня определенный интерес представляет не только подготовка офицеров-слушателей в стенах данного вуза, их практическая деятельность после окончания института3, но и деятельность в экстремальных условиях - в годы русско-японской войны 1904-1905 гг.
С началом русско-японской войны занятия в институте для офицеров были прекращены, и они были обязаны явиться к коменданту владивостокской крепости для получения дальнейших указаний. В феврале 1904 г. в действующую армию были призваны все офицеры, состоящие слушателями на старших курсах. Но, несмотря на военные действия против Японии, летом 1904 г. был сделан очередной набор слушателей на первый курс. Было принято 12 офицеров. С эвакуацией Восточного института из Владивостока в Верхнеудинск они выехали туда и там держали испытания, а летом 1905 г. были отправлены в обычные практические командировки4.
Анализ личных дел офицеров-слушателей института, хранящихся в фондах Государственного архива Приморского края, а также ряда других архивных документов позволяет обобщить их деятельность в период нахождения в действующей армии и прийти к выводу, что офицеры-восточники использовались в основном в двух областях.
Основная масса офицеров, проходивших обучение в институте, была направлена для прохождения службы на строевые должности в войсковые части, ведущие бои на Квантунском полуострове и в Маньчжурии. Использование ими полученных знаний сводилось к общению с местным населением, допросам японских военнопленных, эпизодическим переводам захваченных документов и прессы. Таким образом, налицо было слабое использование армейским командованием специальных знаний офицеров, что, несомненно, негативным образом отразилось на боевые действия русских войск.
Подтверждением этого является один архивный документ, в котором идет речь о деятельности офицеров-восточников в русско-японскую войну. В нем говорилось: "С началом японской кампании офицеры-восточники были откомандированы по своим частям, за исключением двух старших курсов, которые были прикомандированы к различным штабам. Казалось бы вполне целесообразным дать военную разведку неприятеля в руки восточников, хотя бы под руководством офицеров генерального штаба. Но на деле вышло иначе. Вначале
восточников держали в черном теле, считая их чем-то вроде плохих переводчиков... К донесениям, поступавшим от восточников, относились скептически и с недоверием, считая вздором все сведения, не сходящиеся с донесениями казаков и соображениями офицеров генерального штаба"5. Результаты такого отношения, естественно, дали свои плоды. И, как далее указывает автор документа, привели к тому, что из-за игнорирования информации восточников русским командованием японцы на ряде направлений нанесли поражение частям нашей армии.
"Только после Мукденского поражения в штабе поняли, что разведка должна вестись только специалистами... - подчеркивалось далее в нем. - Но гроза прошла, и все опять пошло по-старому. Офицеров-восточников забыли, предпочитая пользоваться услугами различных малограмотных, но зато и дешевых агентов и переводчиков"6.
Одним из характерных примеров такого недальновидного подхода является использование в действующей армии на строевой должности слушателя I курса по китайско-японскому отделению подполковника И. Е. Иванова. Курс им не был закончен из-за начала военных действий. Вместо того чтобы использовать его знания китайского и японского языков в штабной работе или в организации разведывательной деятельности против японцев, его назначили на строевую должность командира роты в 1-й Восточносибирский его величества стрелковый полк7. Кстати говоря, подполковник Иванов являлся, пожалуй, единственным офицером-восточником, из под пера которого вышла книга воспоминаний о русско-японской войне, где несколько страниц посвящены и его учебе в Восточном институте накануне войны8
Подобное использование знаний Иванова не являлось в то время исключением, его военную судьбу разделили и другие бывшие слушатели института.
Другая часть офицеров-восточников, как показывают документы, использовалась более рационально. Они были прикомандированы к штабам или к разведывательным отделениям корпусов и армий. Здесь их знания языка и стран Дальнего Востока оказались более необходимыми. Этим офицерам приходилось через секретную агентуру, преимущественно из числа местного китайского населения, заниматься сбором сведений о неприятеле и отчасти рекогносцировкой войсковых частей, делать переводы захваченных японских документов, вести допросы военнопленных. На основании как этих сведений, так и доставленных войсковой разведкой, в разведывательном отделе ежедневно составлялись особые сводки на такое-то время и число, рассылались в штабы главнокомандующего и командующих армий, а также в штабы своих нижестоящих подразделений9.
По специальности "работали" многие офицеры. Так, при управлении 1-й Маньчжурской армии с марта 1904 г. состоял в качестве переводчика китайского языка и офицера, заведующего тайной разведкой, слушатель III курса института, поручик 13-го Восточносибир-
ского стрелкового полка И.Ф.Дюков. По ноябрь 1904 г. он исполнял возложенные на него обязанности, после чего был отпущен из действующей армии и вернулся в Институт на IV курс, где находился вплоть до закрытия вуза в Верхнеудинске. "Находясь при армии, поручик Дюков своею усердною службой и основательными знаниями оказал немало существенной пользы общему делу..."10, -сообщал о нем в институт генерал-квартирмейстер армии.
Другой слушатель III курса института, поручик 29-го Восточносибирского стрелкового полка Болабан полтора года состоял переводчиком японского и китайского языков в действующей армии, а также занимался организацией и ведением разведки. "Что же касается г.Болабана, то лучшим свидетельством его основательных познаний в восточных языках является представление его за разведочную службу к четырем последовательным наградам от ордена Св(ятой) Анны 4 ст(епени), до ордена Св(ятого) Станислава 2 ст(епени) включительно"".
В течение всего периода военных действий в армии находился и есаул В.М.Мендрин. Он состоял сначала в Мукденском, а затем в Гиринском военном комиссарствах, где главным образом занимался ведением сношений с китайскими властями и населением, составлял расспросные карты, делал многочисленные переводы с китайского языка и, наконец, вел агентурную разведку японских войск через китайцев12.
Следует отметить, что в действующую армию были направлены не только офицеры-слушатели, но и успевшие уже закончить институт выпускники. Так, в частности, в январе 1904 г. из запаса на действующую военную службу был призван один из первых выпускников, закончивших институт с отличием, бывший в 1903 г. помощником владивостокского полицмейстера, капитан П.В.Шкуркин.
В ноябре 1904 г. он был прикомандирован к штабу 1-й Маньчжурской армии и направлен в отряд генерал-лейтенанта П.К.Рен-ненкампфа "для заведования тайной разведкой восточного района армии"13. Из имеющихся в нашем распоряжении архивных документов следует, что он проводил разведывательные операции против сил японцев в конце декабря 1904 г. в районе Уйцзыюйцзы, в январе 1905 г. в районе Яолу и на Худяньмяньлинском, Тынсыхолинском и Туилинском перевалах. Сохранился приказ от 4 мая 1905 г. за подписью генерала Ренненкампфа с оценкой заслуг П.Шкуркина в период военных действий: "Штабс-капитан Шкуркин с прошлого ноября по поручению штаба армии вел при вверенном мне отряде дело тайной разведки, вкладывая в это не только знание, но и любовь к порученному делу. Благодаря подобному отношению к службе, результат его работ приносил существенную пользу отряду в деле освещения окружающей обстановки"14.
Капитан, а затем полковник, П.В.Шкуркин в последующем стал видным ученым-востоковедом, автором многих интересных статей и работ, долгое время прожил в эмиграции в Маньчжурии. Умер в 1943 г. в США.
Определенные статистические данные об участии офицеров в русско-японской войне дает "Список офицеров-слушателей Восточного института, бывших на театре военных действий", составленный в Восточном институте практически сразу после войны. Согласно ему, 18 офицеров первого - третьего курсов принимали участие в русско-японской войне15.
Среди них помимо И.Е.Иванова и других, указанных выше, можно также назвать штабс-капитана В.В. Блонского, подъесаула КАКре-менецкого, поручика В.Н.Шаренберга, капитана
К.И.Терепина-Рыб-никова и других, которые занимались проведением войсковой и агентурной разведки против японцев. Но, согласно другим официальным данным, в боевых действиях против Японии принимало участие не 18, а 3G офицеров-слушателей института, один из которых умер16.
Необходимо сказать что практически всех офицеров-слушателей, прошедших горнило русско-японской войны, ждала нелегкая судьба. На основании телеграммы генерал-квартирмейстера при главнокомандующем Маньчжурскими армиями от 14 сентября 19G5 г. было сообщено о том, что после ратификации Портсмутского договора слушатели-офицеры будут немедленно командированы для продолжения прерванных войной занятий17. Возвратившиеся из армии офицеры были зачислены на те же курсы, на которых обучались ранее, -по 1G на первом и третьем курсах и 9 на втором курсе18. Но фактически ситуация сложилась несколько иначе. Не все офицеры-слушатели были восстановлены в вузе, не всем удалось сдать переходные экзамены, и их ждало отчисление. О возвращении одних в стены вуза ходатайствовало командование, за других - руководство института. Так, например, конференция института ходатайствовала перед временным генерал-губернатором владивостокского района генерал-лейтенантом Мищенко об оставлении В.М.Мендрина и Болабана в институте для завершения ими обучения.
Институт не закончил и Дюков. Он проходил дальнейшую службу в армии. Генерал-квартирмейстер ходатайствовал перед директором института о выдаче Дюкову аттестата об успешном окончании им полного курса. Но ходатайство было отклонено на том основании, что поручик Дюков не держал переходных экзаменов на IV курс. Судьба его показательна. По подобному основанию не получили выпускные аттестаты и другие офицеры-слушатели Восточного института19.
Опыт русско-японской войны 19G4-19G5 гг. был все же учтен, и в институт стали командировать на учебу уже до 16 офицеров^.
Особое место в истории Восточного института занимает деятельность студентов в годы войны в рядах действующей армии и флота. Однако в отличие от офицеров-слушателей таких студентов было крайне мало - всего около десятка. Основная масса их с началом военных действий Японии против России проходила обычную учебную подготовку во Владивостоке, а после переезда вуза - в Верхнеудинске.
Представляет, на наш взгляд, определенный интерес деятельность студентов-восточников А.Н.Занковского и Г.Ф.Ящинского в период русско-японской войны. Оба этих студента практически одновременно были направлены администрацией института по просьбе военного командования на боевые корабли флота, базирующиеся во Владивостоке. Так, в марте 1904 г. по приказу командующего отдельным отрядом крейсеров русского флота в Тихом океане контрадмирала К.П.Иессена А.Н.Занковский был зачислен переводчиком японского языка в штаб начальника отряда и находился на этой должности до начала октября 1904 г. Ящинский был прикомандирован переводчиком корейского языка к этому же штабу и исполнял свои обязанности с 22 марта по 8 октября 1904 г. Проживал на крейсере "Россия" и принимал участие во всех боевых операциях отряда21.
Названные студенты приняли участие в пяти походах крейсеров с начала апреля по начало августа 1904 г. в Японское море и в Тихий океан. Они делали переводы перехваченных радиосообщений противника, высаживались с десантными партиями на захваченные японские суда, переводили японские военные документы для штаба адмирала К.П.Иессена. По представлению Иессена оба они были награждены знаком отличия Военного ордена 4 степени "за мужество и самоотвержение, выказанное при перевязке и уходе за ранеными под сильнейшим огнем в бою 1 августа"22. А.Занковский и Г.Ящинский по приказу командующего флотом в Тихом океане за активное участие в русско-японской войне были также награждены и медалями "За усердие"23.
В качестве переводчиков разведывательного отдела генерал-квартирмейстерской части штаба III Маньчжурской армии в военных действиях с ноября 1904 по сентябрь 1905 г. принимали участие студенты Восточного института Н.ВЖижин, А.Н.Петров, Н.С.Сенько-Буланый24. Так, в частности, Сенько-Буланый был на фронте с апреля 1904 г. и занимался переводами документов, допросами пленных японцев и помогал офицерам разведывательного отдела организовывать агентурную разведку в тылу японских войск. За активное участие в операциях против японцев был награжден орденом Святого Станислава 3 степени. Оценена была деятельность и другого "драгомана" А. Петрова. Он был награжден знаком отличия Военного ордена 4 степени26.
Все время осады в Порт-Артуре в качестве переводчиков при частях армии находились студенты-выпускники курса института Е.Лебедев и П.Сивяков. Они были посланы в Порт-Артур в учебную командировку и в связи с блокадой крепости вынуждены были остаться там. В знак заслуг им были выданы аттестаты с правом на чин X класса27.
Таким образом, архивные документы свидетельствуют о том, что офицеры-слушатели и студенты Восточного института приняли активное участие в военных действиях на фронтах русско-японской войны. Война раскрыла профессиональные возможности специалис-
тов-востоковедов как в переводческой работе так и в организации тайной разведки японских войск в действующей русской армии.
В последующем с учетом военного опыта была пересмотрена и система обучения слушателей в вузе, а также увеличено количество направляемых в институт офицеров.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Изв. Вост. ин-та. Т.Н. 1900-1901 академический год. Вып. 1-1. Владивосток, 1900. С.24.
2 Справочная книжка по Восточному институту в г. Владивостоке на 1909 год. Владивосток, 1909. С.35.
3 См. Буяков А. Подготовка офицеров в Восточном институте. //Изв. Вост. инта. Владивосток, 1994. №1. С.64-71.
4 Протоколы заседаний конференции Восточного института за 1905-1906 ака демический год //Изв. Вост. ин-та. Владивосток, 1907. Т.15. С.2.
5 РГИА ДВ, ф.226, оп.1, д.198, л.28.
6 Там же. Л.28 об.
7 ГАПК, ф. Р-115, оп.1, д.410, л.6.
8 См: Иванов И.Е. Военно-походные впечатления от Владивостока до Вафангоу и от Вафангоу до Ляояна. СПб., 1907.
9 Парский Д. Причины наших неудач в войне с Японией. СПб., 1906. С.21-22.
0 Протоколы заседаний конференции... С.22.
1 Там же. С.94.
2 Там же.
3 Документ хранится в личном архиве родственников П.В.Шкуркина в Сан-Франциско (США).
4 Там же.
5 РГИА ДВ, ф. 226, оп.1, д.198, л.84.
6 Протоколы заседаний конференции... С.132.
7 Там же. С.20.
16 Там же. С. 132-133.
9 Там же. С.22.
20 Там же. С.40.
2 ГАПК, ф. Р-115, оп.1, д.1301, л.25-25 об.
22 Там же. Д.378, л.26.
23 Там же. С. 19.
24 Там же. Д.364, л.20, 40.
26 Там же. Д.987, л.21.
26 Там же. Д.838, л.28.
27 Протоколы заседаний конференции... С.19.
Alexei M. Buyakov
Russian Orientalist at the Fronts of Russia -Japan War (1904-1905)
Using available sources and literature the author here makes an attempt to show a small part of the history of the Oriental Institute in Vladivostok. The author analyse the practical role of Russian orientalists - officers and students in the Russco-Japanese War in 1904-1905 years, and also their activities in Russian special military secret services of Manchurian armies. The article contains many other facts about it.
