CC BY
12
Вестник ТГПУ. 1999. Выпуск 4(12). Серия: ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ (ФИЛОЛОГИЯ)
ЛИТЕРАТУРА
1. Ярошевский М.Г. 1977: 42 - Логика развития науки и научная школа//Школы в науке. М, 1977. С. 42.
2. Матющенко В.И. 1994: 28 - Сибирская археология в 1940-50-е гг. Омск, 1994. С. 28.
3. Гасилов В.Б. 1977: 138 - Научная школа - феномен и исследовательская программа науковедения//Школы в науке. М„ 1977. С. 138.
4. Решение... 1969. 29 мая - Решение II Межвузовской научной конференции по проблеме происхождения аборигенов Сибири и их языков//Советский учитель. 1969. 29 мая.
5. Гриценко К., Осипова 0. 1970, 8 февр. - Воспитатель-исследователь//Красное знамя. 1970. 8 февр.
6. Убрятова Е. 1970, 17 марта; Поротова Т.И. 1973: 233 - Поздравления, пожелания юбиляру//Советский учитель. 1970.17 марта; Андрей Петрович Дульзон (некролог)//Советское финно-угроведение. 1973. Т.9. №3. С.233.
7. Воробьева И.А. 1973: 127; Осипова O.A. 1990, 29 янв. - Русская адаптация топонимов аборигенных народов Западной Сибири// Происхождение аборигенов Сибири и их языков. Томск, 1973. С. 127; Жизнь, отданная науке//Советский учитель. 1990. 29 янв.
8. Осипова O.A. 1983, 28 янв. - Педагогическая деятельность//Советский учитель. 1983. 28 янв.
9. Васильев В.И, Малиновская С.М. 1993: 9 - Этническая история и ономастика//Язык и прошлое народа. Екатеринбург, 1993. С. 9.
10. Попова В.Н, 1997: 2 - Структурно-семантическая природа топонимов Казахстана: Автореф. дис.... док. фил. наук. Алматы, 1997. С. 2.
11. Ерина Е.М. 1995: 88 - Андрей Петрович Дульзон//Очерки истории культуры Немецкой автономии на Волге. Саратов, 1995. С. 88.
12. Гасилов В.Б. 1977: 140 - Научная школа - феномен и исследовательская программа науковедения//Школы в науке. М., 1977. С. 140.
ВОСПОМИНАНИЯ ОБ А.П. ДУЛЬЗОНЕ ЕГО УЧЕНИКОВ И ДРУЗЕЙ
О. Т. Молчанова
доктор филол. наук, профессор, Щецинский университет (Польша)
Впервые об А.П. Дульзоне я услышала от своей мамы, Ивановой М.Н., работавшей на кафедре русского языка Томского педагогического института, совсем ребенком. Встретив Андрея Петровича на улице, мама мне сказала: " Этот человек знает много языков, он очень хороший ученый". Я училась в школе №12 города Томска и каждый день по дороге в школу проходила мимо деревянного дома по проспекту Фрунзе, где жил с семьей профессор. Окна его квартиры выходили на улицу и всегда были идеально чисты. Квартира моей соклассницы находились через дорогу, и ее мама частенько повторяла: " Как посмотрю на всегда чистые окна этой немецкой семьи, сразу становится стыдно за себя, и я принимаюсь немедленно за уборку".
В 1955/56 уч. году я прослушала годичный курс лекций по введению в языкознание, показавшийся мне удивительной шарадой, которую обязательно нужно разгадать. А.П. Дульзон читал лекции строго, серьезно, не прибегая к отступлениям или шут-
кам, чтобы развлечь студентов, хотя в самом предмете можно было бы найти массу увлекательных фактов и событий. Лектор много писал на доске своим четким каллиграфическим почерком, спутать который было невозможно ни с каким другим. Как экзаменатор студентов Андрей Петрович был либерален: Мы не заслуживали тех пятерок, что получили, ибо понимали не более одной десятой из этого труднейшего предмета.
Совсем другое дело было при сдаче цикла кандидатских экзаменов по германским языкам. Каждый из 7 экзаменов был для меня целым событием, к которому приходилось готовиться многие месяцы. Разборы текстов и комментарии к ним переходили от старших к младшим соискателям, с добавлениями, пояснениями, исправлениями. И сам профессор, и комиссия при нем были весьма строги при приеме кандидатских экзаменов. Все об этом знали и зубрили склонения, спряжения, фонетические и фонологические изменения в истории германских языков
О. Т. Молчанова
основательно. Что же касается истории лингвистических учений, то А.П. Дульзон требовал изучения этого предмета не по учебникам, а источникам. Прочитав половину из предложенных книг, я начала опасаться, что другую половину не смогу удержать в памяти, а потому попросила у профессора разрешения на сдачу этого последнего экзамена в два приема. Он согласился, видимо, приняв в расчет, что это был мой последний кандидатский экзамен, а далее предстояло писать диссертацию по ономастике одного их тюркских языков.
Последний экзамен я сдавала Андрею Петровичу в его кабинете по проспекту Ленина, столь памятному всем. Это был неторопливый диалог о лингвистике в целом, о людях, делающих эту науку, различных подходах к явлениям и их интерпретации, основательности доказательств, накоплении как можно большего количества фактического материала. Профессор всегда знал лингвистику по первоисточникам, ибо многое им было прочитано в оригинале. Того же он требовал от своих учеников, каждому из которых было уготовлено свое и достойное место в окружении А.П. Дульзона. Около него было неосознанное чувство к настоящей науке, без нелепейшего подразделения на столичный/провинциальный.
Существует твоя тема, подход к которой ты начинаешь с чтения предшественников, что, в конце концов, сводится к 200 или более единицам реальной литературы. А далее ты уже овладеваешь приемами и навыками работы с фактами, наработанными самим Андреем Петровичем. Так было в моем конкретном случае. Первая и неудачная экспедиция в Кемеровскую область для сбора материалов по тюркской топонимии, во время которой я не смогла собрать в том месте, где была, достаточного объема данных, а также работа в Томском архиве, в котором я тоже потерпела фиаско, были огорчительны: моя первая статья не возникла из воздуха, ее просто пришлось на год отложить. Я же продолжала работать в Картотеке топонимов Западной Сибири и сопредельных территорий, помогая сверять данные с карт, в том числе координаты мест, одновременно учась выставлять топонимы в обратный порядок, а также составлять и читать топонимические карты.
Среди аспирантов и соискателей профессора, занимавшихся вопросами топонимии разных языков Сибири, существовали отношения дружбы, кооперации, взаимопомощи. Люди делились друг с другом прочитанной и законспектированной литературой, полученной по межбиблиотечному абонементу, особенно иностранными источниками, касающимися общих проблем ономастики. Делалось общее дело, результаты которого могли и были полезны каждому. Общение с теми, кто шел впереди меня: Л.И. Калинина, Э.Г. Беккер, В.Н. Попова, К.Ф. Гриценко, не только обогащало знаниями, умениями, оно
давало неоценимую возможность дискуссий и апробаций своих собственных подходов и решений. Кроме того, работа в коллективе и с коллегами избавляла тебя от необходимости обращаться к профессору по "мелочам", которых накапливалось невероятное количество.
Через год после экспедиции в Кемеровскую область профессор предложил мне съездить в Горный Алтай. В западной части страны я сумела собрать достаточное количество топонимического материала, привезти перевод всех предложений, а также опросник по алтайскому словарю. Андрей Петрович остался почти доволен и сохранил за мной тему "Гидронимы и оронимы Горно-Алтайской АО (лингвистический анализ)". Через год была еще одна экспедиция в Горный Алтай, во время которой я уточняла гидрографическую и орографическую терминологию, записывала предложения и собирала словарные материалы у теленгитов, в восточной части территории.
Мой аспирантский год (1966-1967) начался с представления профессору развернутого плана работы, который, естественно, в общих чертах повторял то, что уже было в предыдущих диссертациях по топонимике, написанных под руководством А.П.
Дульзона. Я считаю такой подход самым продуктивным, избавляющим человека от необходимости изобретать колесо, с возможностью проведения последующих сравнений и сопоставлений полученных результатов из разных, но методологически унифицированных источников. Я полагала, что моя диссертация - это капля в огромном океане, необходимая для последующих глобальных обобщений, что было совсем недалеко от истины.
Моим временем у профессора было 9 утра, каждый понедельник. Опаздывать было нельзя. Еженедельно удавалось написать и напечатать на машинке от 6 до 10 стр. текста диссертации, и весь этот кусок Андрей Петрович просматривал здесь же и, по необходимости, делал замечания. Он никогда особенно не хвалил, но короткого и отрывочного "работайте дальше" было достаточно, чтобы вдохнуть надежду на успешное завершение предпринимаемых усилий.
У А.П. Дульзона можно было попросить статью или книгу из его личной библиотеки, особенно, если до этого попытаться поискать требуемое в Научной библиотеке Томского университета и не найти. Он всегда очень тщательно вписывал одалживаемое в тетрадь, а потом, по возвращении, вычеркивал. В то время я даже до конца не понимала, как много уникальных книг, многие из которых были подарены ученому, содержалось в этой библиотеке.
Аспирантский год был по настоящему творческим, созидательным, с огромными положительными эмоциями, виденьем результатов труда и ближайшей перспективы. Именно так складывались отношения Андрея Петровича со всеми, по-настоящему
Вестник ТГПУ. 1999. Выпуск 4(12). Серия: ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ (ФИЛОЛОГИЯ)
интересовался исследовательской работой и хотел дойти до конца. Хотя именно конца-то и нет в любом творчестве.
Среди ономастов А.П. Дульзон пользовался непререкаемым авторитетом. Его читали все. Признание пришло благодаря собственным работам, переложившим на ономастику задачу решения проблем миграций дорусского населения Сибири. Именно отход от ономастики как исключительно лингвистической дисциплины, а также применение методов выведения доказательств на основе не только собранных фактов, но и показаний схематических карт, построенных с использованием точных географических координат, позволили профессору поднять ономастику на новую ступень и выделить топонимическую школу среди Московской, Киевской и Екатеринбургской.
Андрей Петрович предложил в качестве оппонентов моей кандидатской диссертации Е.И. Убрятову
и A.A. Абдурахманова, имея для этого свои собственные соображения. Он сам пришел и на защиту, и на банкет, чем сильно поддержал и приободрил меня. После защиты, на чаепитии в его доме, профессор сказал, обращаясь к A.A. Абдурахманову "Я бы хотел знать, что с ней будет дальше".
А дальше был мой отъезд из Томска, работа в Ярославле, Львове, Баку, Польше, защита докторской диссертации в 1983 году в Институте языкознания АН, получение звания профессора, опубликование 87 статей и рецензий, а также 3 книг. На протяжении своей последующей жизни я не изменила ни теме, ни традициям Школы А.П. Дульзона, хотя постоянно приходилось доказывать свое право как на германистику, так и на тюркологию. Постоянно была и есть благодарна своему научному руководителю за то, что он вложил в нас, его учеников. Прежде всего, великий труд для достижения хоть какого-то результата, честность, постоянный поиск.
ВОСПОМИНАНИЯ О МОЕМ УЧИТЕЛЕ АНДРЕЕ ПЕТРОВИЧЕ ДУЛЬЗОНЕ
В.Н. Попова
д.ф.н., профессор ОГИ МГТУ Шымкент
Андрей Петрович Дульзон - лингвист, археолог, этнограф, историк. В каждую из этих областей он внес существенный вклад, а главное, показал, что только совместными усилиями можно достигнуть желаемых результатов.
Истоки формирования разносторонности ученого, освещение различных сторон его деятельности и основные идеи его научного творчества заключены в очерке "А.П. Дульзон" (Томск-1995) Т.В. Галкиной, O.A. Осиповой.
Мне лишь хотелось поделиться своими воспоминаниями об А.П. Дульзоне при личном контакте.
С Андреем Петровичем Дульзоном впервые встретилась в 1959 г., когда, по рекомендации Натальи Владимировны Подольской, я приехала в Томск, предварительно списавшись с ученым. Остановилась в гостинице "Сибирь", как оказалось, это рядом с домом, где жил А.П. Дульзон, позвонила, получила приглашение и в назначенное время пришла на кафедру языкознания. Он был очень занят, так как к нему подходили члены кафедры, по-деловому решались какие-то неотложные вопросы. Но вот вошла пожилая женщина, член кафедры, и стала выра-
Работать для науки и общих идей, это-то и есть личное счастье.
А.П. Чехов.
жать свое неудовольствие учебной нагрузкой и расписанием. Андрей Петрович внимательно ее слушал и, взглянув на меня мельком, как бы извиняясь за коллегу, стал очень спокойно что-то объяснять ей, тогда та сказала ему, что она об этом не подумала, на что он ей ответил: "А я подумал". Затем, обратившись ко мне, предложил прийти к нему домой.
Придя в назначенное время, я увидела на с голе в его кабинете солидную стопку литературы, в том числе и на немецком языке - Ernst Eichler "Die Ortsund Flussnamen der Kreise Delitsch und Eilenbarg". Halle (Saale), 1958.
С первого же момента меня поразила и продолжала удивлять предельная организованность Андрея Петровича. Я сразу поняла, как он умеет ценить свое время и подопечного. Так, в особую записную книжку каждый, кто брал литературу - из его личной библиотеки, записывал книги, а когда возвращал - вычеркивал; помня это Андрей Петрович сказал:" Мне всегда нужно знать, кому даны и какие книги".
За неделю проштудировав книги, перед моим отъездом разговор был конкретным и целенаправленным. Он сказал, что согласен быть моим науч-
