CC BY
8ВОСПОМИНАНИЕ О ШКОЛЕ
И. Карпова
(студентка Ярославского педагогического университета)
В наши дни, когда общество все больше и больше претендует на звание демократического, а учителя стремятся больше к сотрудничеству, нежели к авторитарности, газеты и журналы рассказывают нам об образованных педагогах, но я хочу поговорить о тех случаях. которые обычно тщательно скрываются от чужих глаз.
Нет, наверное, такого человека на земле, которому не запомнился бы первый учитель — кому-то красотой или лаской, кому-то радостью первого прочитанного слова, а мне вспоминается громогласное: «Ну и дураки!».
Понятие «воспитание» заключалось для нашей учительницы в целенаправленном (и зачастую физически довольно ощутимом для нас) воздействии на первоклащек (личностями мы для нее не являлись). Она пыталась нам привить понятие о добре, уважении и любви, учила, как должны поступать хорошие мальчики и девочки, убеждала, что мы должны выслушать другого и помочь ему, не должны причинять боль и огорчение людям. А я вспоминаю, как нас не пускали на уроках в туалет и некоторые целый день ходили в мокрых штанишках, как завязывали полотенцем рот за то, что ты попросил у товарища ластик или что-то другое, ибо это воспринималась как «наглая болтовня», как мы сидели после уроков во второй смене по 2-3 часа за то, что бегали на перемене по рекреации.
Основной формой нашего общения был громоподобный монолог, состоящий из набора догм, категоричных черно-белых суждений и «неоспоримых» истин. Мы никогда не высказывали свою точку зрения, как это делали в соседнем классе у Алевтины Григорьевны Мистрюковой {слава Всевышнему, что на земле есть такие учителя!). Хотя, постойте, была один раз попытка, хотя она больше напоминала игру «Угадай мысли учителя». Тому, кто высказывал «неудобные» предположения, тут же выдавалась довольно нелестная характеристика в устной форме.
У нас никогда не было взаимопроникновения учебной и внеучебной деятельности. Я училась еще и в музыкальной школе и часто отпрашивалась с «продленки» на занятия. Не буду лгать, меня отпускали, но сначала я должна была предъявитъ (а не показать) выполненное без ошибок домашнее задание. Но если я ошибалась... «До чего же ты мне надоела со своей музыкальной школой! Убирайся отсюда вон и учись только там. Для нее, видите ли, фигли-мигли важнее науки. Ну-ка, живо исправляй!» Я, давясь слезами от страха и унижения, пыталась безуспешно что-то переделать, но все валилось из рук и наконец, с опозданием на 15-20 минут, уходила на занятия, неся в дневнике двойки за домашнюю работу по каждому предмету. «Благодаря» этому, я забросила музыкальную школу, перестала верить в собственные силы и в течение многих лет (да иногда и сейчас) чувствовала себя той, несчастной, вечно в чем-то виноватой первоклассницей.
Наверно, после всего сказанного, будет излишним утверждение о полнейшем отсутствии какого 6ы то ни было индивидуального подхода в обучении. Моя подруга бесподобно читала стихи, но не умела решать задачи. Часто вспоминаю, как наша учительница буквально натыкала ее носом в ошибку и, объясняя классу (а не ей) ошибку, отмывала кровь с разбитой Наташкиной губы...
В параллельном классе вместе с Алевтиной Григорьевной строили планы на будущее, а мы. В сочинении «Кем я хочу стать?» я написала, что буду учительницей. «А вот Карпова хочет учить детей. Чему она их только сможет научить? Никто путный из нее не выйдет», — вот что я узнала о себе на следующий день.
.Прошло 13 лет, эта женщина давно не работает в школе, и некоторое время мне казалось что вместе с ней из школ ушли такие явления, как грубость, формализм, давление на личность, равнодушие и деспотизм столь характерные для стиля работы некоторых учителей. Но жизнь повернулась так, что я, получив диплом преподавателя, стала ближе присматриваться к школе. Тесное знакомство не принесло облегчения, а напомнило мой далекий первый класс. Я не говорю о столь распространенном и ставшем уже незаметным обращении по фамилии, хотя и одно это в достаточной степени принижает личность. Случаи, которые я приведу в пример, поразили меня своим бездушием и нелепостью.
Классный руководитель, являясь преподавателем русского языка и литературы, при всем классе и другом учителе позволила себе назвать 14-летнюю девочку «зверенышем» за то, что она «как-то не так» на нее посмотрела.
«Учитель кидается мелом и таскает нас за волосы из класса», — услышала я в другой школе, а во время разговора выяснилось, что это только малая часть запаса «методических мер» восстановления дисциплины в 9-м классе. Можно перечислять еще и еще:
— удары указкой по голове;
— буквальные полеты учеников через весь класс вперед головой;
— классный журнал, превращенный в дисциплинарную книгу, куда ставятся отметки за поведение (естественно, двойки) вместо отметок по предмету;
— разговоры тет-а-тет учителя с учеником, после которых последний оказывается «униженным и оскорбленным».
Страшно? Да. Но еще страшнее то, что этот список могут продолжить и другие «выдающиеся» учителя. Все это реальность, наша современная действительность. Что же толкает учителей на это: нежелание отойти от старых догм, неумение найти подход к детям или полное равнодушие к судьбам подрастающего поколения ?
Я не знаю, как ответить на этот вопрос, но твердо уверена в том, что если такие случаи будут встречаться и дальше, то наше общество не сможет стать демократическим, а взрослым останется лишь с горечью посетовать на безразличие, жестокость, пассивность и пессимизм будущей опоры России. Задумайтесь об этом, учителя!
