CC BY
191
УДК 343.2
ВОПРОСЫ РАЗГРАНИЧЕНИЯ КОРРУПЦИОННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В КОММЕРЧЕСКИХ И ИНЫХ ОРГАНИЗАЦИЯХ С ПРЕСТУПЛЕНИЯМИ ПРОТИВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИЛИ МУНИЦИПАЛЬНОЙ СЛУЖБЫ
© Николай Александрович КАМЕНСКИЙ
Тамбовский государственный технический университет, г. Тамбов, Российская Федерация, аспирант, кафедра уголовного права и прикладной информатики в юриспруденции, e-mail: Kamenskih-kna@mail.ru
Анализируются вопросы разграничения составов преступлений, предусмотренных главой 23 УК России, с составами главы 30 УК России.
Ключевые слова: должностные лица; коммерческие и иные организации; учреждения; государственные корпорации и компании; коррупция; уголовная ответственность.
С введением в действие нового Уголовного кодекса из субъектного состава преступлений против государственной власти и интересов государственной службы были исключены лица, осуществляющие организационно-распорядительные и административно-хозяйственные функции на государственных предприятиях и в ряде иных организациях с государственным участием. Ответственность за коррупционные деяния указанной категории лиц стала регулироваться гл. 23 УК РФ. Из всех организационноправовых форм юридических лиц должностные лица которых несут уголовную ответственность за совершение коррупционных деяний по соответствующим статьям гл. 30 УК РФ, законодатель назвал только государственные (муниципальные) учреждения. Позднее в эту категорию была включена государственная корпорация.
Несмотря на, казалось бы, урегулиро-ванность вопроса, на практике часто стали возникать противоречия, ведущие к неверной квалификации преступления. Как правило, они были связаны с неопределенностью в статусе структуры - работодателя лица, совершившего правонарушение. А.В. Шнитен-ковым отмечается, что при квалификации злоупотребления полномочиями у судов по ряду вопросов отсутствовало единообразное понимание признаков названного преступления, что нередко приводило к его ошибочной уголовно-правовой оценке [1].
Пунктом 11 постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 16 октября 2009 г. № 19 «О судебной прак-
тике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» было подчеркнуто, что следует отграничивать преступные действия должностных лиц от деяний других лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческой или иной организации, ответственность которых за злоупотребление своими полномочиями установлена ст. 201 УК РФ. Субъектами указанного преступления являются лица, выполняющие управленческие функции в коммерческой или иной организации, основной целью деятельности которых является извлечение прибыли, а также в некоммерческой организации, которая не является государственным органом, органом местного самоуправления, государственным или муниципальным учреждением, государственной корпорацией [2].
Таким образом, Верховный суд уточнил, что при привлечении к уголовной ответственности должностных лиц в государственных и муниципальных организациях важно определить ее организационно-правовую форму. Наименование формы, например, «предприятие» является ключевым словом, критерием по которому определяется - образует ли деяние состав, предусмотренный гл. 23 либо гл. 30 УК РФ. В данном случае принадлежность организации государству, муниципальным органам управления либо частным лицам не имеет значения для квалификации преступления.
Вместе с тем в отношении учреждений мы видим обратный принцип. Так, если должностное лицо в них получает денежные
средства от другого лица, то при квалификации деяния, в первую очередь, должна учитываться принадлежность организации к государству или органам местного самоуправления. В учебных заведениях, организациях здравоохранения, средствах массовой информации и других структурах лица, обладающие одинаковыми организационно -распорядительными или административнохозяйственными функциями, несут ответственность по гл. 23 или 30 УК РФ в зависимости от того, кто является их учредителем. Так, врач, который осуществляет незаконную выдачу больничного листа за денежное вознаграждение, будет нести уголовную ответственность по ст. 290 УК РФ, если он работает в государственной (муниципальной) больнице, либо по ст. 204 УК РФ, если занимает должность в частной клинике.
Справедлив ли такой подход? Возможно, должностные лица всех государственных организаций должны нести одинаковую ответственность вне зависимости от задач, которые они решают. Важно также упомянуть, что федеральным законом от 8 марта 2006 г. № 40-ФЗ была ратифицирована Конвенция ООН против коррупции 2003 г., согласно которой выделяются публичный (государственный) и частный (негосударственный) сектора совершения коррупционных преступлений, при этом понятие должностного лица включает в себя служащих государственных предприятий [3].
В диссертационном исследовании С.В. Изосимовым обосновывалось, что деятельность должностных лиц государственных и муниципальных учреждений так же, как и деятельность лиц, выполняющих управленческие функции в государственных и муниципальных предприятиях (которые в новом УК отнесены к субъектам преступлений гл. 23 УК РФ), лишена властно-распорядительного и публично-правового характера. Поэтому им предлагалось исключить указанную категорию лиц из числа субъектов гл. 30 УК РФ, внеся соответствующие изменения в содержание примечаний к ст. 285 и 201 УК РФ [4]. Такой же вывод был сделан Д.Г. Долгих, которая считала необходимым отнести лиц, выполняющих управленческие функции в государственных и муниципальных учреждениях, а также в государственных корпора-
циях, к субъектам преступлений, предусмотренных гл. 23 УК РФ [5].
А.Л. Степановым предлагалось объединить преступления, предусмотренные ст. 285, 286, 289-293 УК РФ, и содержащиеся в гл. 23 УК РФ. Составы преступлений, содержащихся в гл. 23 и 30 УК РФ, имеющих сходные объективные и субъективные признаки, должны находиться в разных частях одной статьи [6]. Д. А. Гришиным на основании категории «интересы службы» в гл. 30 УК РФ предлагалось объединить нормы, устанавливающие уголовную ответственность за посягательства на интересы службы, при этом название главы сформулировать как «Преступления против интересов службы», а гл. 23 исключить из УК РФ [7].
М. А. Цуциевым отмечается мнение ряда специалистов, считающих, что выполнение функций государства должно обусловливать отнесение служащего к числу должностных лиц вне зависимости от конкретного места работы (коммерческая организация, государственный орган, учреждение и т. п.) [8].
По нашему мнению, в независимости от статуса организации и решаемых ими задач, в случае если она является государственной структурой, то коррупционным деянием вред причиняется не только ей, но в ее лице подрывается авторитет государства в целом как среди населения, так и порой среди зарубежных стран. Возможно, вполне логичным и последовательным было бы установление единого критерия оценки коррупционных деяний лиц, занимающих должности во всех государственных организациях. Субъекты в них, как правило, действуют от имени государства, им доверяются бюджетные средства, которые формируются в т. ч. за счет налогоплательщиков. Преступления в коммерческих и иных организациях с государственным участием имеют свой видовой объект, т. к. затрагиваемые в случаях посягательства общественные отношения гораздо шире и зачастую не охватываются понятиями причинения просто какого-либо материального ущерба, т. к. деятельность государства охватывает все основные сферы жизнедеятельности общества.
Проблема разграничения рассматриваемых преступлений продолжает иметь не только теоретический, но и практический характер. Несмотря на разъяснения Верхов-
ного суда Российской Федерации, возникают сложные вопросы квалификации, например, в отношении специальных субъектов, имеющих «двойной статус».
С.С. Харитоновым на примере военнослужащих, т. е. лиц, проходящих особый вид государственной службы, обосновывается, что нельзя ставить знак равенства между предпринимательством государственным и предпринимательством частным и полностью отождествлять руководителей государственных унитарных предприятий с «лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческой или иной организации», нельзя ставить знак равенства между правовым статусом руководителя федерального государственного унитарного предприятия (ФГУП) военнослужащего и руководителя ФГУП - лица гражданского персонала. Общественно опасные деяния руководителя ФГУП - военнослужащего при выполнении организационно-распорядительных, административно-хозяйственных функций в ФГУП (входящем в структуру Вооруженных сил, других войск и воинских формирований Российской Федерации), направленные на злоупотребление должностными полномочиями или превышение должностных полномочий и вытекающие из военно-служебных отношений и интересов военной службы, должны квалифицироваться по соответствующим статьям гл. 30 УК РФ [9].
Однако мы не разделяем указанную точку зрения. В соответствии с примечанием 1 к ст. 285 УК РФ для квалификации деяния по соответствующим составам гл. 30 УК РФ субъекты должны не только иметь статус государственного (муниципального) служащего, но и осуществлять соответствующие функции именно в государственных органах, учреждениях и т. д. По нашему мнению, в случае совершения коррупционного преступления лицами с «двойным статусом» необходимо учитывать именно ту должность, с использованием которой совершено преступление. Так, если лицо, являющееся военнослужащим либо другим государственным служащим, совершает преступление, используя для этого свои полномочия как служащего коммерческой организации или иной организации, то оно должно отвечать по соответствующей статье гл. 23 УК РФ.
Указанные выводы подтверждаются отдельными материалами судебной практики. Например, определением Военной коллегии Верховного суда Российской Федерации от 4 марта 2008 г. № 2н-0545/07 по уголовному делу Б., занимавшему должность начальника отдела материально-технического и тылового обеспечения ФГУП при Спецстрое России. По приговору Хабаровского гарнизонного военного суда майор Б. осужден к лишению свободы по ч. 1 ст. 285 УК РФ на один год шесть месяцев, по ч. 3 ст. 285 УК РФ - на три года шесть месяцев, а по совокупности преступлений - на четыре года. Кассационным определением Дальневосточного окружного военного суда действия Б. переквалифицированы, соответственно, на ч. 1 ст. 201 УК РФ и ч. 2 ст. 201 УК РФ. Определением Военной коллегии Верховного суда Российской Федерации ему назначено окончательное наказание по ч. 1 ст. 201 УК РФ до 1 года, а по ч. 2 ст. 201 УК РФ до 2 лет 6 месяцев. По совокупности преступлений на основании ч. 2 ст. 69 УК РФ назначено 3 года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении [10].
Такой же подход должен быть в случаях, когда лицо одновременно работает по совместительству как в государственном учреждении, так и в частном. Полагаем, что аналогичным образом также следует квалифицировать действия лиц, являющихся государственными служащими, которые прикомандированы к предприятиям и иным организациям. Однако в случае с прикомандированными сотрудниками необходимо учитывать и степень использования должности государственной службы, т. к. теоретически допускается возможность совершения идеальной совокупности преступлений.
Как отмечалось П.С. Яни, рассматривая термины, посредством которых законодатель описывает анализируемые составы преступлений, следует иметь в виду, что все статьи гл. 23 УК РФ носят выраженный бланкетный характер, и содержание многих признаков каждого из составов преступлений может быть установлено лишь путем обращения к положениям неуголовного законодательства, в позитивном, смысле регулирующим отношения, которые охраняют комментируемые уголовно-правовые нормы. Следователь,
прокурор или судья не могут, руководству-
ясь исключительно собственными представлениями о содержании соответствующего признака, ставить знак равенства между государственным учреждением и государственным предприятием, а принадлежность юридического лица к числу государственных определять по доле государственного имущества в имуществе организации. Для уяснения содержания этих понятий они должны обратиться к их законодательному определению, содержащемуся - в рассматриваемом случае - в Гражданском кодексе РФ [11].
Взаимосвязь норм гл. 23 УК РФ с иными нормативными актами прослеживается и на законодательном уровне. Федеральным законом от 8 июля 1999 г. № 140-ФЗ «О внесении дополнения в федеральный закон «О некоммерческих организациях», введена новая форма организации «государственная корпорация» [12]. Ее должностных лиц законодатель включил в примечание 1 к ст. 285 УК РФ и соответственно в субъектный состав преступлений, предусмотренных гл. 30 УК РФ.
Следует отметить, что, включая государственные корпорации в примечание к статье 285 УК РФ, законодателю следовало бы одновременно внести изменения и в примечание 1 к ст. 201 УК РФ в части указания на государственную корпорацию, как на организацию, на которую не распространяется действие гл. 23 УК РФ, наряду с государственным органом, органом местного самоуправления, государственным или муниципальным учреждением.
Позднее в законодательстве появилась и такая форма организации, как государственная компания. Так как никакой ссылки в примечании к ст. 285 УК РФ не сделано, в случае совершения коррупционных преступлений субъектами, наделенными в ней организационно-распорядительными или административно-хозяйственными полномочиями, их действия следует квалифицировать по составам, предусмотренным гл. 23 УК РФ.
В чем же основное отличие государственной корпорации от государственной компании? В комментарии к закону о некоммерческих организациях указывается два основных отличия. Первое, что государственная компания создается для оказания государственных услуг и выполнения иных функций, а государственная корпорация для осуществления социальных, управленческих или иных
общественно полезных функций. Второе -государственная компания действует, используя государственное имущество РФ на основе доверительного управления, а государственная корпорация наделяется правом собственности на имущество, переданное государственной корпорации Российской Федерации [13].
Таким образом, основным критерием, по которому законодатель относит служащих государственных учреждений и корпораций к субъектам преступления, установленных гл. 30 УК РФ, являются принадлежность к государству и осуществляемые этими организациями функции преимущественно некоммерческого характера. Их объединяет то, что они являются некоммерческими организациями и созданы собственником для осуществления управленческих, социальных, культурных или иных общественно полезных функций.
Хотя оказание услуг, осуществляемое государственными компаниями, также может выражаться в определенных социальных, управленческих и иных общественно полезных функциях. В доктрине гражданского права и среди практикующих юристов ведется много дискуссий о статусе государственных корпораций и целесообразности отнесения к ним тех или иных организаций. В этой связи функциональный критерий, который разграничивает корпорации и учреждения от других организаций носит достаточно условный характер.
Государственная компания также как и государственная корпорация может осуществлять предпринимательскую деятельность лишь постольку, поскольку это служит достижению целей, ради которых она создана, и соответствующую этим целям. Если же рассматривать отношения, возникающие в государственных компаниях и государственных корпорациях как объект уголовно-правовой охраны, то между ними нет существенных различий. В этой связи возникает вопрос о целесообразности отнесения субъектов этих государственных организаций в разные разделы УК РФ, имеющих свой видовой и родовой объект.
Кроме того, государственная корпорация может изменить свою организационно-правовую форму. Например, на основании федерального закона от 27 июля 2010 г. № 211-ФЗ
государственная корпорация «Российская корпорация нанотехнологий» реорганизована в форме преобразования в открытое акционерное общество «РОСНАНО» [14]. Соответственно, с момента вступления в силу соответствующего закона должностные лица данной государственной корпорации в случае совершения ими коррупционных деяний будут привлечены к уголовной ответственности по статьям гл. 23 УК РФ, хотя с принятием данного акта их функциональные обязанности, объем полномочий совсем не изменились.
Не будем оценивать целесообразность отнесения той или иной организации к государственной компании или корпорации. Нет таких полномочий и у правоприменителя. При квалификации деяний в первую очередь, конечно, следует учитывать организационноправовую форму организации, а фактические осуществляемые ей функции отходят на задний план. Причем следует обратить внимание, что помимо государственных, существует и множество иных корпораций, в т. ч. с участием Российской Федерации. Но к субъектам преступлений, предусмотренным в гл. 30 УК РФ, относятся лица, занимающие должности в корпорациях, где слово «государственная» входит в наименование организации, либо о ее принадлежности сделана ссылка в самом законе.
Могут возникать вопросы по квалификации деяний служащих предприятий, акционерных обществ и иных организаций, которые входят в состав самих государственных корпораций и включены в их уставной капитал. Как показывает изучение материалов судебной практики, в таких случаях лица, совершившие в них коррупционные деяния, рассматриваются как субъекты преступлений, предусмотренных гл. 23 УК РФ. Одним из таких примеров является приговор Центрального районного суда г. Тулы от 2 июня 2010 г. об осуждении по ч. 1 ст. 201 УК РФ генерального директора открытого акционерного общества, 60,18 % акций которого принадлежали государственной корпорации «Ростехнологии» [15].
Таким образом, несмотря на законодательное определение рассматриваемых институтов, как в уголовном кодексе, так и в других нормативных правовых актах, и разъяснения Пленума Верховного суда Россий-
ской Федерации, остается много вопросов, связанных с гл. 23 УК РФ, в частности, отграничением ее от составов, предусмотренных гл. 30 УК РФ. Рассматриваемые вопросы имеют не только практическое значение, но и активно изучаются доктриной уголовного права. Выделяется даже классификация причин, порождающих постановку проблемы управленческих и служебных преступлений. К ним относят законодательную, теоретическую, правоприменительную и уголовнополитическую [16].
По нашему мнению, одним из вариантов возможного ее решения было бы выделение в отдельную главу (наряду с гл. 23 и 30 УК РФ) составов коррупционных преступлений, совершаемых лицами, обладающими организационно-распорядительными или административно-хозяйственными полномочиями, во всех организациях с государственным (муниципальным) участием.
Данная позиция требует более обстоятельного изучения, в ближайшее время необходимо примечание 1 ст. 201 УК РФ привести в соответствие с примечанием к ст. 285 УК РФ, сделав указание на исключение из субъектного состава гл. 23 УК РФ служащих государственных корпораций. Данное дополнение, конечно, не затрагивает вопросов, связанных с субъектным составом рассматриваемых институтов уголовного права, но согласно общей теории криминализации способствовало бы реализации технико-юридического принципа построения норм уголовного закона.
1. Шнитенков А.В. Применение нормы о злоупотреблении полномочиями (ст. 201 УК РФ) в судебной практике // Право и экономика. 2006. № 6.
2. О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий: постановление Пленума Верховного суда Российской Федерации от 16.10.2009 г. № 19 // Бюллетень Верховного суда Российской Федерации. 2009. № 12.
3. Конвенция Организации Объединенных Наций против коррупции (принята Г енеральной Ассамблеей ООН 31.10.2003 г.) // СЗ РФ. 2006. № 26. Ст. 2780.
4. Изосимов С.В. Теоретико-прикладной анализ служебных преступлений, совершаемых в коммерческих и иных организациях (уголов-
но-правовой и криминологический аспекты): автореф. дис. ... д-ра юр. наук. Н. Новгород, 2004.
5. Долгих Д.Г. Уголовная ответственность лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческих и иных организациях: автореф. дис. ... канд. юр. наук. Екатеринбург, 2009.
6. Степанов А.Л. Злоупотребление полномочиями лицами, осуществляющими управленческие функции в коммерческих и иных организациях: проблемы теории и законодательства: автореф. дис. ... канд. юр. наук. М., 2006.
7. Гришин Д.А. Уголовная ответственность за преступления в сфере интересов службы в коммерческих и иных организациях: автореф. дис. ... канд. юр. наук. Екатеринбург, 2008.
8. Цуциев М.А. Злоупотребление полномочиями: позиция Верховного суда // Бюджет. 2009. № 12.
9. Харитонов С.С. О некоторых проблемах правового статуса руководителей военных федеральных государственных унитарных предприятий // Право в Вооруженных силах. 2009. № 12.
10. Справка о судебных решениях и некоторых определениях, вынесенных Военной коллегией Верховного суда Российской Федерации в
марте 2008 года. НЯЬ: http://open.lexpro.ru/ ^сишепШ43130#2. Загл. с экрана.
11. Яни П.С. Причинение вреда деянием. О квалификации экономических и служебных преступлений // Российская юстиция. 1997. № 1.
12. О внесении дополнения в федеральный закон «О некоммерческих организациях»: федеральный закон от 8.07.1999 г. № 140-ФЗ // СЗ РФ. 1999. № 28. Ст. 3473.
13. Хлистун Ю.В. Комментарий к федеральному закону от 12.01.1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» // СПС Г АРАНТ. 2012.
14. О реорганизации Российской корпорации
нанотехнологий: федеральный закон от
27.07.2010 г. № 211-ФЗ // СЗ РФ. 2010. № 31. Ст. 4180.
15. Официальный сайт Центрального районного суда г. Тулы. иКЬ: http://centralny.tula.sudrf. ги. Загл. с экрана.
16. Кругликов Л.Л., Егорова Н.А., Гордейчик С.А. Управленческие или служебные преступления? // Российский ежегодник уголовного права. 2008. № 2.
Поступила в редакцию 2.10.2012 г.
UDC 343.2
ISSUES OF DIFFERENTIATION OF CORRUPTION CRIMES IN COMMERCIAL AND OTHER ORGANIZATIONS AND CRIMES AGAINST STATE AND MUNICIPAL SERVICE
Nikolay Aleksandrovich KAMENSKIY, Tambov State Technical University, Tambov, Russian Federation, Postgraduate Student, Criminal Law and Applied Informatics in Legal Study Department, e-mail: Kamenskih-kna@mail.ru
The issues of differentiation between crimes, provided by chapter 23 of Criminal Code of Russian Federation and by chapter 30 of Criminal Code of Russian Federation are analyzed.
Key words: officials; commercial and other organizations; institutions; state corporations and companies; corruption; criminal responsibility.
