CC BY
103
УДК 94 (47-57) 1917/1991 ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ НА ДОНУ, КУБАНИ И СТАВРОПОЛЬЕ В 1920-1930-е гг.: ОТ НАЦИОНАЛЬНОГО РАЗМЕЖЕВАНИЯ К НАЦИОНАЛЬНОЙ ИНТЕГРАЦИИ
А.В. Аверьянов
DOI 10.23683/2072-0181-2017-92-4-91-96
Вначале ХХ в. Россия переживала глубокую трансформацию всех сфер общественной жизни, в том числе в области этносоциальных отношений. Прежняя сословная структура общества не соответствовала требованиям времени и переживала период полураспада, обусловливавший кризис идентичности населявших империю народов и сословных групп. Традиционная для России форма коллективного самосознания противоречила основным ценностям буржуазного общества с его индивидуалистическим сознанием в рамках капиталистической модернизации российского общества на рубеже Х1Х-ХХ вв.
Прежде всего, это касалось многочисленных народов, населяющих окраины империи, в жизни которых сохранялись традиционные установки в области социальных отношений и самоидентификации. Вовлекаясь в экономические модернизационные процессы, представители национальных меньшинств сохраняли многочисленные родственные и другие социальные связи со своими соплеменниками, в том числе в регионах, населённых преимущественно русским и казачьим населением. На Дону, Кубани и Ставрополье традиционно проживали многочисленные общины армян, немцев, греков, калмыков, представителей адыгских, тюркских народов, в том числе татар, туркмен и др. Долгое время они жили изолированно, ограничиваясь в общении с русскими и казаками торгово-экономическими контактами, однако по мере модернизации российского общества, распада традиционных внутриобщинных и родственных связей, гражданской эмансипации, назревала необходимость поиска оптимальных форм общежития населяющих регион народов и механизмов их интеграции в местный социум.
Аверьянов Антон Викторович - кандидат исторических наук, доцент кафедры исторической политологии Южного федерального университета, 344082, г Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 33/43, e-mail: aver18071981@yandex.ru, т. 8(863)2184062.
В значительной степени проблема интеграции ряда народов, проживающих на территории РФ в условиях высокой динамики внутренней и внешней миграции, актуальна на современном этапе. После распада СССР на территорию современного Юга России, прежде всего, в Ростовскую область, Краснодарский и Ставропольский края, стали переселятся многочисленные общины курдов, турок-месхетинцев, армян, азербайджанцев, северокавказских народов. Многие из них до сих пор испытывают проблемы с адаптацией в российское общество. Зачастую этногрупповые интересы ставятся превыше российского законодательства. В условиях формирования российской нации проблема поиска оптимального механизма национальной интеграции представляет собой ключевой аспект национальной политики в современной России. В данной связи особый интерес представляет собой изучение опыта советской национальной политики с целью выявления как её позитивных аспектов в контексте решения межнациональных проблем на современном этапе, так и негативных факторов в её реализации для избежания повторения ошибок прошлого.
На современном этапе развития историографии по истории межнациональных отношений на Дону, Кубани и Ставрополье в советский период появился большой пласт исследований, посвящённых различным аспектам жизни основных национальных групп регионе, в том числе, немцев, греков, украинцев, армян, адыгов, молдаван и т.д. [1] В то же время по-прежнему недостаточно работ, в которых обобщён опыт государственной национальной политики в т.н. русских регионах Северного Кавказа в контексте особенностей его экономического, социального, политического развития в довоенный и послевоенный периоды. Целью настоящей статьи явля-
Anton Averyanov - Southern Federal University, 33/43 Bolshaya Sadovaya Street, Rostov-on-Don, 344082, e-mail: aver18071981@yandex.ru, tel. +7(863)2184062.
ется выявление и анализ отдельных аспектов национальной политики в 1920-1930-е гг. на Дону, Кубани и Ставрополье и её эволюция в контексте классовой теории, составлявшей основу идеологической парадигмы большевиков.
Революционные события 1917 г. актуализировали национальный вопрос в России, создав предпосылки для поиска новых путей его разрешения. Коллективная сословная и племенная идентичность после Октябрьской революции была заменена на классовую и национальную. Соотношение «классового» и «национального» в рамках государственной политики менялась на разных этапах существования советского государства в зависимости от её целей и задач.
Сторонники леворадикальных идей в рамках курса на мировую революцию полагали, что нация в социалистическом обществе является реакционным феноменом, пережитком капиталистической стадии развития общества, поскольку препятствует классовой солидарности. Н.И. Бухарин и Г.Л. Пятаков на VIII съезде РКП(б) в марте 1919 г. вместо лозунга о самоопределении наций предлагали формулу «самоопределение трудящихся классов каждой национальности» [2, с. 47]. Однако другая часть большевистского руководства отмечала преждевременность такого подхода в условиях актуализации национального вопроса после распада империи и прежней системы межнациональных отношений. Поэтому В.И. Ленин отверг идею Бухарина о самоопределении трудящихся, настояв на необходимости поддержки лозунга о самоопределении наций с целью заручиться поддержкой нерусских народов, доля которого вместе с украинцами и белорусами составляла до 40 % населения [2, с. 55].
Дополнительной проблемой выступал фактор незавершённости складывания наций. Многие народы находись на стадии перехода от родоплеменных или феодальных отношений. В этих условиях важнейшей задачей провозглашалось выравнивание уровня развития населяющих страну народов в рамках форсированного формирования наций как залога преодоления отсталости. И.В. Сталин отмечал, что нации при социализме не отмирают, но вступают в высшую фазу своего развития, «этап роста и расцвета... этап налаживания и укрепления интернациональных связей между нациями» [3, с. 119].
Чтобы сохранить власть и распространить влияние на территорию бывших имперских территорий, большевики обосновывали тезис о классовой природе нации. «Буржуазным» на-
циям противопоставлялись нации «социалистические», в социальной структуре которых отсутствовали эксплуататорские классы (буржуазия), что, по мнению большевиков, должно было устранить природу межнациональных противоречий [3, с. 110-111]. Трудящиеся, имевшие классовую солидарность, должны были создать однородные социалистические нации и в перспективе - по мере дальнейшего расширения мировой социалистической системы - окончательно преодолеть межнациональные перегородки в условиях бесклассового общества.
Таким образом, конструирование наций на начальном этапе советской власти провозглашалось главной целью государственной национальной политики. Она реализовывалась в рамках областной автономии, которая противопоставлялась автономии культурной [3, с. 6264]. Как и в случае с областными автономиями национальные районы в Северо-Кавказском крае создавались исходя из численности той или иной национальности и компактности её проживания. Согласно переписи населения 1926 г., на Дону, Кубани и Ставрополье наиболее крупными национальными группами, кроме русских и украинцев, были немцы, армяне, евреи, греки, адыгские народности (адыгейцы, шапсуги) [4]. В 1920-е -начале 1930-х гг. в регионе, помимо Адыгейской АО и Карачаево-Черкесской АО, были созданы и функционировали Армянские, Греческий, Шап-сугский, Калмыцкий, Ванновский (немецкий) национальные районы; эстонский, латышский, армянские, греческие, немецкие и другие национальные сельсоветы; активно проводилась политика украинизации. Представителей национальных меньшинств (в советской терминологии - нацмен) активно вовлекались в производственный процесс; местное делопроизводство переводилось на национальные языки; ускоренной «национализации» подлежал образовательный процесс.
Северный Кавказ, в том числе Дон, Кубань и Ставрополье, отличался этнической много-укладностью. В регионе проживало наибольшее количество народов различных по образу жизни и уровню своего социально-экономического и культурного развития (оседлые и кочевые, христиане различных конфессий и мусульмане) - от сравнительно успешных (немцы, армяне, греки) до экономически отсталых (калмыки, туркмены, шапсуги, ассирийцы). Значительная разница в уровне благосостояния и степени интегриро-ванности в советское общество наблюдались у представителей одних и тех же народов. Выде-
лялись богатые и бедные колонии у немцев, зажиточные и нищие поселения армян и греков. Причём к последним в значительной степени относились мигранты и беженцы с территории бывшей Османской империи, хлынувшие в Советскую Россию после Первой мировой войны, прежде всего, армяне, греки и ассирийцы. Задача национальных районов состояла в том, чтобы выровнять уровень социально-экономического развития титульных народов и создать среди нацменьшинств условия для развития социалистических форм хозяйствования [5].
Процесс создания однородных национальных районов и сельсоветов на территории Дона, Кубани и Ставрополья осложнялся высоким уровнем внутренней миграции. Представители некоторых народов, пытаясь улучшить свое материальное положение или получить возможность эмигрировать из страны на историческую родину, снижали и без того невысокую долю титульных этносов во вновь образованных национальных районах. Так, туркмены большими массами покидали пределы Ставрополья (Туркменский район) и переселялись в Дагестан, считая здешние политические и экономические условия более выгодными для ведения хозяйства и постоянного проживания [6]. Греки-иммигранты предпочитали селиться в портовых черноморских городах, прежде всего, в Новороссийске, стремясь выехать на постоянное место жительство в Грецию [7]. Ассирийцы, в силу специфики своей экономической деятельности (рабочие, кустари, чистильщики обуви), покидая пределы Кубани, переселялись в крупные города по всей стране, в том числе в Москву. Попытки создания ассирийских колхозов не приносили успеха. Единственным удачным экспериментом стал колхоз имени Микояна, в 1930-е гг. функционировавший в Курганинском районе на Кубани [8]. Кроме того, значительную часть населения национальных районов составляли русские, что создавало дисбаланс в их этнической структуре, повышало уровень конкуренции и провоцировало рост межэтнической напряжённости.
Ключевым в регионе по-прежнему оставался земельный вопрос, который по мере роста численности населения, в том числе, за счёт внешних и внутренних мигрантов, приводил к конфликтам на национальной почве. Замкнутый образ жизни некоторых национальных общин обусловливал сохранение неприязни и стереотипов по отношению к ним со стороны представителей других национальностей на бытовом уровне. Так, традиционное для греков выращи-
вание табака вело к эрозии и истощению почв, что вызывало недовольство среди местного русского населения. В созданном на Дону в 1929 г. Калмыцком национальном районе местное руководство было подвергнуто жёсткой критике за проявление великорусского шовинизма и отправлено в отставку по причине игнорирования проблем отстающих калмыцких колхозов [9].
Сложности нациестроительства и национального районирования в регионе объяснились противодействием со стороны кулаков, буржуазии и духовенства, которые, по мнению большевиков, были заинтересованы в сохранении экономического и политического контроля над своими единоплеменниками [10, л. 39]. Так, в немецких колониях ставка на бедноту и середняков долгое время не приносила желаемых результатов. Местные власти констатировали социальную и политическую пассивность низов. Значительная часть из них была неграмотна. В сложившейся ситуации региональные власти ставили целью реализацию комплекса мер, направленных на вовлечение бедняцко-середняцких масс в работу местных советских, хозяйственных и общественных организаций, оказание им материальной поддержки, предоставление льготных кредитов, совершенствования пропаганды, ликвидации неграмотности, самоорганизации бедноты [10, л. 43-44]. По мере свёртывания нэпа и начала коллективизации в конце 1920-х гг. давление на кулаков и духовенство в национальных районах многократно усилилось. Краевые власти обязывали местное партийное и советское руководство в национальных районах усилить с ними классовую борьбу.
Поскольку большая часть представителей национальных общин проживала в сельской местности, особая роль уделялась формированию национального пролетариата, который в союзе с крестьянством должен был стать основой социалистических наций. На донских предприятиях вёлся учёт численности рабочих национальных меньшинств, поощрялось их трудоустройство, вводились национальные квоты для немцев, поляков, армян, татар, цыган и других национальностей Дона, Кубани и Ставрополья [11]. Особое внимание краевое руководство отводило приёму представителей нерусских народов в ряды ВКП(б) в рамках «ленинского призыва» с целью формирования своей социально-политической опоры в национальной среде [12].
В условиях коренной трансформации экономической модели советского общества на ру-
беже 1920-1930-х гг. и необходимости сплочения населения перед внешней угрозой прежняя политика национального многообразия требовала дополнительных ресурсов. Некоторые меры национальной политики носили искусственный и гипертрофированный характер, например, политика украинизации. Калейдоскоп национально-территориальных образований, неудовлетворительные результаты перевода местного делопроизводства и образования на национальные языки на основе латинской графики, плохое знание представителями национальных меньшинств русского языка затрудняли процесс консолидации общества, сохраняли его искусственное разделение по национальному признаку, затрудняло процесс управления социально-экономическими процессами в условиях коллективизации и индустриализации.
В сложившейся ситуации национальная политика была подчинена стратегической задаче - мобилизации социально-экономических ресурсов и подготовки к будущей войне. Пестрота этнического состава и разнообразие национально-территориального устройства страны в целом и Юга России, в частности, обусловливали комплекс мер, направленных на унификацию административно-территориального устройства, в том числе с целью преодоления национальной изоляции, ускорения процесса интеграции нацмен в советское общество.
С 1937 г. начался активный процесс массовой ликвидации национальных районов и сельсоветов по всей стране и на Юге России, в частности. Параллельно упразднялись крупные территориальные образования в регионе. Азово-Черноморский край был разделён на Ростовскую область и Краснодарский край. 7 января 1938 г. было принято Постановление бюро Краснодарского крайкома ВКП(б) о ликвидации национальных районов и сельсоветов в крае. Повышенное внимание уделялось Греческому и Ванновскому (немецкому) национальным районам, которые переименовывались в Крымский и Северо-Ку-банский районы, соответственно, а также ряду немецких (Мариентальский, Сеннентальский, Негофманский, Розентальский и др.), греческих (Мерчанский, Краснозелёный, Шептальский, Ильчевский, Прохладненский и др.), латышскому (Тауруп-Звездочанский сельсовет Штейнгар-товского района), чешскому (Анапский район), эстонскому (Ливонский сельсовет Успенского района) сельсоветам края [13, с. 333]. То есть представителям народов, имевшим ареал своего исторического расселения за границами СССР -
в капиталистических странах. Особое внимание обращалось на сохраняющиеся связи жителей национальных районов и сельсоветов со своими родственниками за рубежом. В ряде документов обосновывался тезис об искусственном характере национально-территориальных образований и даже намеренном их создании со стороны врагов народа и шпионов [13, с. 312].
Данная политика в целом соответствовала попыткам укрупнения административно-территориальных образований, которые предпринимались ещё в ходе областной реформы в 1920-е гг. в ряде регионов страны. Разрабатывались проекты по созданию более целесообразных с хозяйственной точки зрения экономических областей, в том числе на Кавказе [14]. Однако сопротивление со стороны местных элит не позволило реализовать задуманный проект до конца. Некоторые национальные районы на Дону и Кубани были упразднены в ходе войны (например, Калмыцкий район в Ростовской области) или сразу после её окончания (Шапсугский район в Краснодарском крае); оставшиеся - фактически продолжили своё существование в послевоенный период (Армянский район в Краснодарском крае, Мясниковский район в Ростовской области).
Ликвидации национальных районов по всей стране предшествовало принятие Конституции 1936 г., в которой все граждане СССР независимо от своего социального происхождения были уравнены в политических правах. На XVII съезде ВКП(б) в 1934 г. было провозглашено, что социализм в СССР победил и в основном построен, а частная собственность и эксплуататорские классы ликвидированы. Это означало, что социалистические нации в Советском Союзе сформировались, а, следовательно, классовый подход в национальной политике стал не актуален. Подготовка к будущей Великой Отечественной войне и её ход окончательно продемонстрировали несостоятельность принципа классовой солидарности. В этих условиях возникла потребность в создании новой теории национального вопроса. Национальность стала основной формой коллективной идентичности в СССР, несмотря на провозглашение в 1977 г. новой исторической общности - "советский народ". Пятая графа являлась важнейшим фактором идентификации советского гражданина, определяла его место в социальной структуре советского общества, что проявлялось в практике квотирования номенклатурных должностей по национальному признаку в национально-территориальных образо-
ваниях. С одной стороны, это обеспечивало баланс интересов между окраинами и центром, а с другой, - обусловливало рост национализма на местах.
Своевременное упразднение национальных районов на Дону, Кубани и Ставрополье способствовало деполитизации межэтнических отношений, интеграции населяющих регион народов, преодолению межэтнической обособленности и изоляции. В национально-территориальных же образованиях на Северном Кавказе этот процесс шёл значительно медленнее в условиях набирающей силу этнократии. В послевоенный период упоминание о нациях вне пределов своих национальных образований в официальных партийных документах (кроме национального состава партийных организаций), советских и нормативно-правовых актах практически не встречалось. Во многом именно благодаря деэтниза-ции территориального устройства Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского краёв удалось избежать крупных этнополитиче-ских конфликтов в условиях нарастания политической турбулентности в период перестройки и после распада СССР.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бугай Н.Ф. Немцы в Южном регионе России: восприятие и доверие // Историческая и социально-образовательная мысль. 2016. T. 8, № 3/1. С. 31-44; Игнатова М.Е. Греческий и немецкий (Ванновский) национальные районы Краснодарского края в 20-40-е гг. XX века: дис. ... канд. ист. наук. Краснодар, 2005. 244 с.; СиверА.В. Этническая идентификация черноморских адыгов-шапсугов XVIII-XX вв.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. Нальчик, 2001. 30 с.; Хлынина Т.П. «Синдром осажденной крепости», или как на Кубани появились национальные районы // Мир славян Кубани. Вып. 3. Краснодар, 2007. С. 96-111; и др.
2. Восьмой съезд РКП (б). Март 1919 года. Протоколы. М.: Государственной издание политической литературы, 1959. 602 с.
3. Сталин И.В. О национальном вопросе: сборник статей. М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2012. 127 с.
4. Демоскоп Weekly. [Электронный ресурс]. URL: интернет-сайт: http://www.demoscope.ru/weekly/ ssp/rus_nac_26.php?reg=807 (дата обращения: 14 ноября 2017).
5. Кайкова О.К. Национальные районы и сельсоветы в РСФСР: Исторический опыт Советского государства в решении проблемы национальных меньшинств в 1920-1941 гг.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 2007. 20 с. С. 19.
6. Центр документации новейшей истории Ростовской области (далее - ЦДНИРО). Ф. 7. Оп. 1. Д. 655. Л. 19.
7. ЦДНИРО. Ф. 8. Оп. 1. Д. 111. Л. 87-88.
8. ЦДНИРО. Ф. 8. Оп. 1. Д. 45. Л. 82.
9. ЦДНИРО. Ф. 8. Оп. 1. Д. 41. Л. 36.
10. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 751.
11. Государственный архив Ростовской области (ГАРО). Ф. 2287. Оп. 1. Д. 3951. Л. 24.
12. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 14. Л. 33-34.
13. ЦК ВКП(б) и национальный вопрос: Кн. 2: 19331945. М.: РОССПЭН, 2009. 1095 с.
14. Хлынина Т.П., Кринко Е.Ф., Урушадзе А.Т. Российский Северный Кавказ: исторический опыт управления и формирования границ региона. Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2012. 272 с. С. 159-160.
REFERENCES
1. Bugay N.F. Istoricheskaya i sotsial'no-obrazovatel'naya mysl', 2016, vol. 8, no. 3/1, pp. 31-44; Siver A.V Etnicheskaya identifikatsiya cher-nomorskikh adygov-shapsugov XVIII-XX vv. [Ethnic identification of the Black Sea Adyghe Shapsugs of the 18th-20th centuries. Dissertation for the degree of Doctor of History]. Nal'chik, 2001, 30 p.; Ignatova M.E. Grecheskiy i nemetskiy (Vannovskiy) natsional'nye rayony Krasnodarskogo kraya v 2040-e gg. XX veka. [Greek and German (Vannovsky) national regions of Krasnodar Krai in 20-40s of the 20th century. Dissertation for the degree of Candidate of History]. Krasnodar, 2005, 244 p.; Khlynina T.P. Mir slavyan Kubani, 2007, no. 3, pp. 96-111.
2. Vos'moy s»ezd RKP (b). Mart 1919 goda. Protokoly [The eighth Congress of the RCP (b). March 1919. Protocols]. Moscow, Gosudarstvennoy izdanie politicheskoy literatury, 1959, 602 p.
3. Stalin I.V. O natsional'nom voprose: sbornik statey [On the national question: a collection of articles]. Moscow, ZAO Publ. Tsentrpoligraf, 2012, 127 p.
4. Demoskop Weekly (Demoscope Weekly), available at: http://www.demoscope.ru/weekly/ssp/rus_nac_ 26.php?reg=807 (accessed November 14, 2017).
5. Kaykova O.K. Natsional'nye rayony i sel'sovety v RSFSR: Istoricheskiy opyt Sovetskogo gosudarstva v reshenii problemy natsional'nykh men 'shinstv v 1920-1941 gg. [National districts and village councils in the Russian Federation: the Historical experience of the Soviet state in the solution of problems of national minorities in 1920-1941. Dissertation for the degree of Doctor of History]. Moscow, 2007, 20 p., p. 19.
6. Tsentr dokumentatsii noveyshey istorii Rostovskoy oblasti [The documentation centre of recent history in Rostov region], F. 7, Op. 1, D. 655, L. 19.
7. Tsentr dokumentatsii noveyshey istorii Rostovskoy oblasti [The documentation centre of recent history in Rostov region], F. 8, Op. 1, D. 111, L. 87-88.
8. Tsentr dokumentatsii noveyshey istorii Rostovskoy oblasti [The documentation centre of recent history in Rostov region], F. 8, Op. 1, D. 45, L. 82.
9. Tsentr dokumentatsii noveyshey istorii Rostovskoy oblasti [The documentation centre of recent history in Rostov region], F. 8, Op. 1, D. 41, L. 36.
10. Tsentr dokumentatsii noveyshey istorii Rostovskoy oblasti [The documentation centre of recent history in Rostov region], F. 7, Op. 1, D. 751.
11. Gosudarstvennyy arkhiv Rostovskoy oblasti [State archive of the Rostov region], F. 2287, Op. 1, D. 3951, L. 24.
12. Tsentr dokumentatsii noveyshey istorii Rostovskoy oblasti [The documentation centre of recent history in Rostov region], F. 7, Op. 1, D. 14, L. 33-34.
13. TsK VKP(b) i natsional'nyy vopros: Kniga 2: 19331945 [Of the Central Committee of the VKP(b), and the national question]. Book 2: 1933-1945. Moscow, ROSSPEN, 2009, 1095 p.
14. Khlynina, T.P., Krinko, E.F., Urushadze, A.T. Rossi-yskiy Severnyy Kavkaz: istoricheskiy opyt upravleni-ya i formirovaniya granits regiona [Russian North Caucasus: historical experience of management and formation of region borders]. Rostov-on-Don, Publ. House of Southern Scientific Center RAS, 2012, 272 p., pp. 159-160.
21 ноября 2017 г.
УДК 9.93
К ВОПРОСУ О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОРГАНОВ ПАРТИЙНОГО КОНТРОЛЯ В 1920-1930-е гг. (на материалах Северного Кавказа)
Е.В. Туфанов
DOI 10.23683/2072-0181-2017-92-4-96-101
В настоящее время одним из актуальных направлений в современной отечественной исторической науки является деятельность и функционирование партийного контроля в советском государстве. Так, как именно партийно-государственный контроль прямым образом содействовал укреплению и доминированию советской политической системы над любым инакомыслием, укреплял положение государственной и партийной номенклатуры. Данная проблема нашла широкое отражение в историографических исследованиях. Необходимо выделить работу И.М. Москаленко, в которой представлен процесс формирования и деятельность органов партийного контроля. Однако исследование носит обобщающий характер [1]. И.Г. Иванцов в своем исследовании, посвященном функционированию органов контроля на Кубани в период 1920-1930 гг., рассматривает основные этапы становления органов контроля советского и партийного аппарата [2]. Следует отметить работу А.В. Баранова, где автор, опираясь на большой архивный материал, показывает состояние контролирующих органов в период становления и функционирования нэпа [3].
Целью данного исследования является изучение деятельности органов партийного кон-
Туфанов Евгений Васильевич - кандидат исторических наук, доцент кафедры философии и истории Ставропольского государственного аграрного университета,. 355017, г Ставрополь, пер. Зоотехнический, 12, e-mail: e.vt@mail.ru, т. 8(8652)245581.
троля в период формирования регионального советского и партийного управленческого аппарата в контексте становления и функционирования советской политической системы на территории Северного Кавказа. Исследование основывается на принципах объективности и системного анализа. Методологической основой работы стал проблемно-хронологический принцип, с опорой на архивные документы и историографические работы по проблеме исследования.
Общество в первые годы советской власти испытывало серьезные трансформации и социальные кризисы. Бурлящие в социуме хаотичные процессы коснулись и доминирующей политической силы. Положение правящей партии предъявляло высокие требования к членам РКП (б). Особенную актуальность приобрел вопрос о партийной дисциплине. На VIII партийной конференции был принят Устав РКП (б), который включал раздел «О партийной дисциплине», отражающий новые реалии деятельности партии. Документ декларировал, что партийная дисциплина является обязанностью всех без исключения членов партии и партийных организаций, постановление партийных центров должны исполняться быстро и точно. Неисполнение постановлений влечет за собой различные санк-
Evgeny Tufanov - Stavropol State Agrarian University, 12 Zootechnical lane, Stavropol, 355017, e-mail: e.vt@mail. ru, tel. +7(8652)245581.
