CC BY
21
Назаров А.Ю.
Вопросы квалификации преступных посягательств на отношения, обеспечивающие формирование доказательств по уголовному делу
Условием эффективного противодействия преступности является правильное применение уголовного закона правоприменителем в процессе квалификационной деятельности.
При определении понятия квалификации преступления важным в нем нам представляется не просто акцент на установление соответствия, а именно точного соответствия признаков состава преступления, описанного в конкретной уголовно-правовой норме, признакам фактически совершенного деяния, потому что в уголовном законе существует значительное количество составов преступлений, которые сходны по большинству признаков, и многие из них конкурируют между собой и т.д., и трудности при квалификации, по существу, объясняются этим обстоятельством.
Среди практических работников нередко возникают трудности в оценке попытки следователя или защитника склонить или склонения к заведомо ложному показанию свидетеля или потерпевшего или заведомо ложному заключению эксперта, переводчика - к заведомо неправильному переводу, с одной стороны, и к отказу свидетеля или потерпевшего от дачи показаний или эксперта от дачи заключения -с другой (без признаков насилия или шантажа). По мнению одних правоприменителей, такие деяния должны квалифицироваться, соответственно, по ч. 2 ст. 33 и ст. 307, 308 УК РФ, по мнению других - ч. 3 ст. 33 и ст. 307 УК РФ. Третьи полагают, что такие деяния должны оцениваться по ч. 2 ст. 33 и ч. 2 ст. 303 УК РФ.
Рассматриваемые деяния имеют ряд общих черт, в частности, они посягают на один и тот же видовой объект - уголовно-процессуальные правоотношения, обеспечивающие правильный вывод о наличии или отсутствии обстоятельств, входящих в предмет доказывания на основе формирования и поступления в распоряжение уголовного судопроизводства полных и достоверных доказательств. Оба эти деяния совершаются специальными субъектами, на которых законом возложены особые обязанности: либо обеспечивать, либо не препятствовать формированию полных достоверных доказательств, защитник в этом отношении является исключением лишь в той части, что не несет уголовной ответственности за непредоставление или неполное предоставление имеющихся сведений в распоряжение предварительного следствия или дознания, однако является субъектом преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 303 УК РФ и субъектом подстрекательства (к даче заведомо ложного показания, заключения, перевода, к отказу от дачи показаний или от дачи заключения). Определенные черты сходства имеются и в характеристике субъективной стороны: эти преступления совершаются с прямым умыслом. Поэтому в основе разграничения указанных преступлений должны лежать признаки, характеризующие объективную сторону деяния.
Как говорилось ранее, формирование заведомо ложных показаний защитником с объективной стороны может выражаться в просьбе, уговоре потерпевшего, свидетеля, эксперта о сообщении органам дознания, следствия и суду заведомо ложных сведений о фактах и обстоятельствах, подлежащих установлению по конкретному делу, или умолчании о них. Формирование заведомо ложных показаний следователем, кроме того, состоит и в составлении заведомо ложных письменных показаний (протокола допроса), т.е. выполнение ими объективной стороны фальсификации совпадают частично.
Наши исследования показали, что отдельные правоприменители (12 %) полагают, что фальсификацией показаний следует признавать только умышленное искажение содержания протокола, в котором уже зафиксированы показания - сведения об обстоятельствах, имеющих значение для дела, данные на предварительном следствии либо его подмене. Однако с такой позицией, на наш взгляд, нельзя согласиться, поскольку по существу фальсификацией показаний является и умышленное изменение следователем объективных сведений, сообщаемых, например, свидетелем, в ходе допроса посредством заведомо ложного их изложения. В подобных случаях следователь, получая правдивые показания, фиксирует заведомо для него ложные сведения, искажающие фактические обстоятельства расследуемого дела. Умышленное искажение им показаний, в ходе допроса например, может быть осуществлено посредством умышленной постановки наводящих вопросов, прогнозирующих «нужные» заведомо ложные ответы.
Представляется, нельзя признать фальсификацией следователем показаний умышленное изменение сообщения свидетеля, если он фиксирует заведомо для него соответствующие реальным фактическим обстоятельствам сведения, поскольку, по существу, не преследует цели создания ложной информации о наличии или отсутствии обстоятельств предмета доказывания. В подобных случаях, на наш взгляд, действия следователя должны оцениваться как служебный подлог с учетом признаков субъективной стороны либо как дисциплинарный проступок, в зависимости от наступивших последствий.
Согласно нашим данным, отдельные практические работники необоснованно широко толкуют понятие «отказ от дачи показаний». В частности, 23 % опрошенных оценивают как «отказ от дачи показаний» случаи, когда свидетель в судебном заседании отказывался от показаний, данных на предварительном следствии. При этом упускается из виду, что отказ от показаний, данных на предварительном следствии, не есть вообще отказ от дачи показаний. Как отмечалось ранее, отказ от дачи показаний выражается в том, что свидетель или потерпевший либо вообще не отвечают на вопросы лица, ведущего допрос, либо не отвечают на какие-то вопросы, либо отказываются освещать отдельные обстоятельства расследуемого и рассматриваемого дела.
Мы согласны с утверждением Н.С. Власова и И.М. Тяжковой о том, что «отказ будет и тогда, когда свидетель, будучи вызван в судебно-следственные органы, не желает давать показания и заявляет, что он ничего не знает» [1, с. 100]. Поскольку свидетель или потерпевший, располагающий определенной информацией, имеющей значение для установления истины по конкретному делу, при допросе заявляет, что он ничего не знает, следует признать, что такое лицо не дает заведомо ложное показание, ибо оно не отвечает неправильно, заведомо ложно, на вопросы, имеющие значение для установления обстоятельств, входящих в предмет доказывания. Состав заведомо ложного показания характерен именно тем, что свидетель или потерпевший сообщают сведения об обстоятельствах, входящих в предмет доказывания, не соответствующих действительности. Отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний (ст. 308 УК РФ) обычно выражается в заявлении свидетеля или потерпевшего о нежелании давать требуемые от него показания, причем это нежелание (отказ) может быть выражено как в устной, так и в письменной форме.
Подстрекателем, в том числе к заведомо ложному показанию, как это указано в ч. 4 ст. 33 УК РФ, признается лицо, склонившее кого-либо к совершению преступления, умышленно возбудившее у другого лица решимость совершить конкретное преступление. При подстрекательстве способы воздействия на потерпевшего - это уговоры, просьбы и т.д., но не психическое или физическое насилие или подкуп как, например, при принуждении. В связи с этим стоит отметить, что некоторые авторы полагают, что преступления, описанные в ст. 309 УК РФ, являющиеся одной из форм противодействия правосудию по установлению истины по делу, которые вследствие их особой опасности для интересов выделены в самостоятельный состав преступления, представляют собой специальные виды подстрекательства [2, с. 614], а в работах, написанных на основе УК РСФСР 1960 г., некоторые ученые утверждали, что посредством создания специальной нормы, предусмотренной в ст. 183 (сходная со ст. 309 действующего УК), законодатель декриминализировал остальные способы подстрекательства к лжесвидетельству [3, с. 27]. Совершенно обоснованной нам представляется критика данного мнения А.С. Гореликом. Автор подчеркивает: «Выделение конкретных способов действий соучастников в качестве самостоятельного состава в отдельной статье Особенной части не отменяет общие основания их ответственности, закрепленные в ст. 33 УК. Иной взгляд приведет к отрицанию обязательности положений норм Общей части для всех норм Особенной части и тем самым разрушит единство уголовно-правового регулирования» [4, с. 31-32].
Общественная опасность подстрекателя заключается в том, что, по существу, он является инициатором совершения преступления, а именно: возбуждает в другом лице решимость совершить определенное преступление. В воздействии на волю исполнителя и в возбуждении у него решимости совершить общественно опасное деяние и устанавливается причинная связь между действиями подстрекателя и совершенным исполнителем преступлением [5; 6]. Однако исполнителями признаются лица, не только непосредственно совершившие преступление или участвовавшие в его совершении совместно с другими, а также лица, совершившие преступление посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости или других обстоятельств (ч. 2 ст. 33 УК РФ). Организатором, в частности, признается лицо, организовавшее совершение преступления или руководившее его исполнением (ч. 3 ст. 33 УК РФ). Следует учесть и то, что в соответствии с ч. 4 ст. 34 УК РФ лицо, не являющееся субъектом преступления, специально указанным в соответствующей статье Особенной части УК, участвовавшее в совершении преступления, предусмотренного данной статьей, несет ответственность за данное преступление в качестве его организатора, подстрекателя либо пособника.
Следует, кроме того, обратить внимание и на то, что подстрекательство к даче ложных показаний имеет место лишь в том случае, если склоняемое лицо осознает несоответствие даваемых показаний действительности, а также то, что по новому УК, как уже было сказано ранее, уклонение от дачи показаний не является преступлением, и вопрос о соучастии в преступлении вообще исключается. Следственно-судебная практика, кроме того, показывает также, что иногда и граждане, искренне заинтересованные и желающие помочь правосудию в установлении истины, заблуждаются, принимая на веру сведения, получаемые от следователя как правдивые, также искренне считают, что дают (повторяют) правдивые показания без какого-либо умысла и расчета.
Поэтому деяния указанных субъектов по действующей норме УК РФ должны квалифицироваться следующим образом.
Если следователем осуществляется склонение к заведомо ложному показанию свидетеля, возбуждается в нем решимость совершить преступление, но лицо ответило отказом, то такие действия должны квалифицироваться как покушение на фальсификацию доказательств.
Поскольку исключается только вопрос о соучастии в преступлении при подстрекательстве к уклонению от дачи показаний, которое не является преступлением для свидетеля, эксперта, на наш взгляд, такие действия следователя должны быть квалифицированы как покушение на фальсификацию доказательств.
Если же возбужденная в другом лице решимость переходит в совершение преступления - в дачу заведомо ложных показаний - и если склоненное лицо осознает несоответствие даваемых показаний действительности, следователь становится соисполнителем, то такие действия должны квалифицироваться как соучастие, для следователя - как фальсификация доказательств ч. 2 ст. 303 УК РФ, а действия свидетеля - по ч. 4 ст. 33 и ч. 2 ст. 303 УК РФ. Если же склоненное к даче ложных показаний лицо не осознает несоответствие даваемых показаний действительности, а также склонено к уклонению от дачи показаний, и вопрос о соучастии в преступлении также исключается, то такие действия следователя должны квалифицироваться как фальсификация доказательств ч. 2 ст. 303 УК РФ.
Если склонение к заведомо ложному показанию свидетеля, заключению эксперта, возбуждение в них решимости совершить преступление осуществляется защитником, но лицо ответило отказом, то такие действия должны квалифицироваться как покушение на фальсификацию доказательств. Если же возбужденная в другом лице решимость переходит в совершение преступления - в дачу ложных показаний - и если склоненное лицо осознает несоответствие даваемых показаний действительности, защитник становится соучастником-организатором и его действия должны квалифицироваться как фальсификация доказательств по ч. 3 ст. 33 и ч. 2 ст. 303 УК РФ, а действия свидетеля, эксперта - по ч. 4 ст. 33 и ч. 2 ст. 303 УК РФ.
Если же склоненное к даче ложных показаний лицо не осознает несоответствие даваемых показаний действительности, а также склонено к уклонению от дачи показаний, и вопрос о соучастии в преступлении также исключается, то такие действия защитника должны квалифицироваться как исполнителя фальсификации доказательств по ч. 2 ст. 303 УК РФ.
Определенные проблемы вызывает уголовно-правовая оценка деяния, подпадающего под признаки квалифицированного состава заведомо ложного доноса (ч. 2 ст. 306 УК РФ). Данный состав предусматривает ответственность за заведомо ложное сообщение о совершении преступления, соединенное с искусственным созданием доказательств обвинения, а также иными действиями. Как известно, доказательствами по уголовному делу могут выступать различные предметы (орудия, следы, предметы преступления и др.). Значительную часть доказательств составляют документы. Таким образом, при фальсификации документов, «подтверждающих» факты ложного сообщения о совершении преступления, возникает вопрос о предпочтении применения к ч. 2 или 3 ст. 303 и ч. 2 ст. 306 УК РФ правил конкуренции или квалификации по совокупности. Кроме того, не ясно, как оценивать действия лица, сообщающего о якобы имевших место преступных фактах, которые подтверждаются документами, изготовленными им совместно с должностным лицом - следователем, дознавателем, оперативным работником и др.
Обратим внимание на то, что в уголовном процессе доказывание происходит в строго определенном законом порядке, что, в свою очередь, должно гарантировать достоверность выводов. Лицо - субъект ложного доноса, строго говоря, самостоятельно не может сфабриковать доказательства тех или иных фактов. Это «прерогатива» судебно-следственных органов. Законодатель не случайно допускает лишь участие лжедоносчика в создании фиктивных доказательств обвинения, говоря о заведомо ложном доносе, «соединенном» с искусственным созданием доказательств обвинения.
Доказательства неразрывно связаны с уголовным делом. Вне уголовного дела существуют лишь те или иные факты, которые только в ходе производства по делу приобретают свойства доказательств. Заведомо ложное сообщение о преступлении в большинстве случаев может служить лишь поводом к возбуждению уголовного дела (возможны случаи, когда ложный донос может рассматриваться в рамках производства по другому делу) и подлежит проверке в соответствии со ст. 109 УПК РФ [7, с. 17].
Полагаем, что в случае соучастия частного лица, ложно обвиняющего кого-либо в преступлении, и должностного лица, в производстве которого находится уголовное дело (или защитника), действия лжедоносчика должны квалифицироваться по ч. 2 ст. 306 УК РФ, а действия дознавателя, следователя и т.п. - по ч. 2 ст. 303 и 306 УК РФ. Данное правило обусловлено тремя обстоятельствами. Во-первых, должностное лицо, фальсифицируя соответствующие доказательства, совершает действия, посягающие на интересы правосудия. Характер таких действий наиболее близок к пособничеству ложного доноса.
Во-вторых, способ совершения ложного доноса (искусственное создание доказательств обвинения) полностью охватывает фальсификацию доказательств как самостоятельное общественно опасное деяние. В-третьих, по ч. 2 ст. 306 УК РФ предусматривается более строгое наказание, чем по ч. 2 ст. 303 УК РФ.
Литература
1. Власов И.С., Тяжкова И.М. Ответственность за преступления против правосудия. М., 1968.
2. Комментарий к УК РФ / Под ред. А.И. Бойко. Ростов н/Д, 1996.
3. Свидлов Н.М. Специальные нормы и квалификация преступлений следователем. Волгоград, 1981.
4. Горелик А.С. Конкуренция уголовно-правовых норм. Красноярск, 1998.
5. Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. Часть первая. Понятие соучастия // Ученые труды Свердловского юрид. ин-та. 1960. Т. 3.
6. Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. Часть вторая. Виды соучастников и формы участия в преступной деятельности. Свердловск, 1962.
7. Гричанин И.Г., Щиголев Ю.В. Квалификация преступлений, предусматривающих подлог документа в качестве признака состава // Журнал российского права. 1999. № 1.
