CC BY
187
Г. В. Евсеев
СУБЪЕКТИВНЫЕ ПРИЗНАКИ СОСТАВА ПРОВОКАЦИИ ВЗЯТКИ ЛИБО КОММЕРЧЕСКОГО ПОДКУПА
Субъективная сторона провокации взятки либо коммерческого подкупа характеризуется только наличием прямого умысла, т. е. при совершении данного преступления сознанием виновного лица охватывается то обстоятельство, что должностное лицо или лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, не осознаёт тот факт, что ему будут передаваться деньги или иное имущество либо оказываться услуги имущественного характера, и не дает на то согласия. Однако, несмотря на это, виновное в совершении провокации лицо предпринимает попытку передать их лично или через посредника.
Лица, способствовавшие провокаторам, как ранее мы уже указывали, подлежат уголовной ответственности за совершённое ими преступление по общим правилам о соучастии (ст. 33 и ст. 304 УК РФ). Привлекать к уголовной ответственности за соучастие в совершении преступления, предусмотренного ст. 304 УК РФ, мы сможем только в том случае, если у исполнителя и организатора присутствует единый умысел на совершение действий описанных в ст. 304 УК РФ.
Иная ситуация возникает в том случае, когда исполнитель не догадывался о намерении организатора спровоцировать должностное лицо на получение взятки. В таком случае лицо полагает, что фактом передачи взятки или предмета коммерческого подкупа посягает на интересы государственной службы, службы в органах местного самоуправления, коммерческих и иных организаций, но в действительности, заблуждаясь, совершает посягательство на интересы правосудия, т. е. вместо одного общественного отношения вред причиняется, помимо его сознания, другому. Данная ошибка, по нашему мнению, всегда влияет на квалификацию преступного деяния, переводит его в русло совершенно иного преступления, не подпадающего под действие ст. 304 УК РФ.
Справедливо мнение Н.Г. Иванова о том, что «сознание субъекта, совершающего умышленное преступление, включает в себя знание социального значения совершаемого поведенческого акта. .. .Для констатации наличия в действиях лица состава преступления незнание им социального резонанса совершаемого деяния означает и отсутствие самого состава. Такое в принципе возможно под влиянием ошибки или заблуждения. Но если лицо совершает деяние не под влиянием ошибки или заблуждения, то, согласно древнеримскому правилу, используемому в нашем законодательстве - ignoratio juris neminem excusat (нельзя отговариваться незнанием закона), презю-мируется, что лицо помимо фактических обстоятельств дела сознает и его социальные свойства».1 Поскольку в случаях возможной подобной ошибки объекту, на который виновный направляет свои действия, в действительности вред не причиняется, то такое посягательство является, в сущности, только покушением, неудавшейся попыткой причинить определённый вред. Следовательно, добросовестное заблуждение лица относительно родового объекта посягательства надлежит квалифицировать как покушение на преступление. Такое деяние, по мнению Н.И. Коржанско-го, нет оснований квалифицировать как оконченное посягательство на объект, признаки которого хотя бы в самой общей форме осознаются лицом, так как вред этому объекту не причинён и преступные последствия в охраняемой сфере общественных отношений не наступили. Не может такое деяние квалифицироваться и как оконченное посягательство на тот объект, которому вред был фактически причинён, так как такие действия не охватывались умыслом виновного лица и потому вменение будет объективным.2
Излагаемая проблема оценки соучастия в провокации взятки либо коммерческого подкупа своими корнями восходит к проблеме объективного и субъективного вменения при соучастии, существующей в уголовном праве. Сразу оговоримся, что при осмыслении данного аспекта изучаемого состава мы придерживаемся концепции субъективного вменения. Посылка о включении в сознание совершающего преступление индивида обстоятельств, касающихся фактической сторо-
1 Иванов Н.Г. Понятие и формы соучастия в советском уголовном праве. Саратов, 1991. С. 90.
2 Коржанский Н.И. Объект посягательства и квалификация преступлений. Волгоград, 1976. С. 104-105.
ны собственного поведения и его социальных свойств, последовательно защищается рядом авторов, посвятивших свои исследования вопросам субъективной стороны состава преступления.1 Данное положение имеет важное значение для уголовно-правовой оценки преступления, совершенного в соучастии. Соучастник должен сознавать как минимум два обстоятельства: во-первых, что он совершает конкретный поведенческий акт, а во-вторых, что он совершает данный поведенческий акт совместно еще с кем-либо. Отсутствие в содержании интеллектуального момента умысла субъекта последнего обстоятельства не позволяет оценить его деяние как совершенное в
соучастии. В противном случае квалификационная деятельность будет выстроена по принципу объек-
2
тивного вменения, что на наш взгляд противоречит принципам российского уголовного права.
С учетом изложенного, следует согласить в целом с позицией Н.И. Коржанского. Вместе с тем, позволим себе внести в нее некоторые коррективы. Действия лица, дающего взятку и заблуждающегося о намерении организатора - спровоцировать должностное лицо, следует, на наш взгляд, квалифицировать как оконченное преступление по ст. 291 УК РФ. Это объясняется тем, что дача взятки - преступление с формальным составом, и для того, чтобы можно было считать данное преступление оконченным, достаточен сам факт передачи денег либо иных ценностей при наличии целей, определенных в ст. 291 УК. Решающим для квалификации деяния при ошибке в родовом объекте являются субъективное намерение лица и фактически причинённый определённому объекту вред.
Есть еще один аргумент в пользу высказываемого нами суждения. Фактически в описанной ситуации имеет место эксцесс организатора, то есть выполнение им действий, которые преследуют цель, не охватываемую умыслом исполнителя. По общему правилу, соучастники, умыслом которых не охватывалось эксцессорное проявление, не могут нести ответственности за него, им надлежит вменять фактически совершенное деяние (соответственно, охватывавшееся умыслом).3
Особенностью субъективной стороны является специальная цель - искусственное создание доказательств получения незаконного вознаграждения в связи с занимаемым лицом служебным положением либо шантаж.
Для правильного понимания содержания целей изучаемого преступления следует обратиться к толкованию термина «доказательства» в уголовном процессе. Как указывает Л.М. Карнеева, «доказательствами по уголовному делу служат сведения, полученные в предусмотренном законом порядке, на основе которых дознаватель, следователь, прокурор и суд устанавливают наличие или отсутствие общественно опасного деяния, виновность лица в совершении деяния и иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела».4 Уголовно-процессуальный закон в ч.1 ст.69 УК РФ оперирует термином «любые ф а к т и ч е с к и е данные» (разрядка наша). Часть 2 ст.69 УПК РСФСР содержит условие, относимое к доказательствам: фактические данные должны быть установлены не иначе, как показаниями свидетеля, потерпевшего, подозреваемого и обвиняемого, заключением эксперта, вещественными доказательствами, протоколами следственных и судебных действий, иными документами. Обратим внимание на то, что уголовно-процессуальный закон под доказательствами подразумевает именно те данные, которые фактически имели место, а не смоделированы искусственным путем.
Анализируя характеристики доказательств, Г.М. Миньковский пишет: «Часть 3 ст. 69, согласующаяся со ст. 50 Конституции РФ, не допускает «использования доказательств, полученных с нарушением федерального закона». Это означает, что при установлении факта нарушения любых предписаний закона, относящихся к общим правилам доказывания или использованию доказательств определенного вида либо специфики доказывания на той или иной стадии судопроиз-
1 См. например: Злобин Г.А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. М., 1972. С. 152-155; Дагель П.С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее установление. Воронеж, 1974. С. 84-87; Тельнов П.Ф. Ответственность за соучастие в преступлении. М., 1974. С. 52-56 и др.
2 Вместе с тем, в литературе высказываются позицию в пользу объективного, «одностороннего» вменения соучастия. См. например: Бурчак Ф.Г. Соучастие: социальные, криминологические и правовые проблемы. Киев, 1986. С. 106-110; Галиак-баров Р.Р. Квалификация групповых преступлений. М., 1980. С. 40-45.
3 Наумов А.В. Уголовное право. Общая часть: курс лекций. М., 1996. С. 310; Ковалев М.И. Уголовное право. Общая часть / под ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамовой. Гл. 11. М., 1999. С. 258.
4 КарнееваЛ.М. Доказательства и доказывание в уголовном процессе: учеб. пособие. М., 1994. С. 5.
водства, соответствующие фактические данные не могут быть включены или должны быть исключены из числа доказательств по уголовному делу». Здесь же он отмечает: «...терминология упоминавшихся законодательных актов о «доказательствах, полученных с нарушением закона» не вполне точна: фактические данные, не отвечающие требованиям ч.ч. 1 и 2 ст.69 УПК, не могут именоваться доказательствами, хотя бы и предоставлялись в качестве таковых». 1 Развивая приведенную мысль, следует предположить, что данные, не являющиеся фактическими, то есть не соответствующие объективной действительности, вообще не могут признаваться доказательствами в отечественном уголовном процессе. Следовательно, введение в уголовный процесс информации о фактах, не имевших места в действительности, возможно лишь путем придания им внешнего сходства с доказательствами в начальном смысле этого термина, камуфлирования под фактические данные, обладающие теми признаками доказательств, которые регламентируются УПК РСФСР. Именно такое камуфлирование, придание лишь внешнего сходства при отсутствии фактического содержания и следует признавать искусственным созданием доказательств.
Искусственное создание доказательств совершения преступления, предусмотренного ст.304 УК РФ, выражается в том, что виновный пытается создать видимость наличия доказательств принятия должностным лицом либо лицом, выполняющим управленческие функции, денег, ценных бумаг, иного имущества, а равно пользование услугами имущественного характера за совершение в связи с занимаемым им служебным положением действий (бездействий) в интересах дающего эти ценности.
Способы искусственного создания доказательств обвинения различны, они предопределяются спецификой того или иного процессуального действия, направленного на собирание, фиксирование и изучение доказательств, зависят от источника информации (в уголовно-процессуальном смысле). Для квалификации преступления по ст. 304 УК содержание таких способов, как мы уже ранее отмечали, значения не имеет. Исключения представляют такие приемы искусственного создания доказательств обвинения, которые сами по себе образуют составы самостоятельных преступлений, не охватываемых диспозицией провокации взятки либо коммерческого подкупа. По смыслу данной диспозиции искусственное создание доказательств обвинения представлено в виде цели, к достижению которой стремится виновный. Вместе с тем, фактическое достижение такой цели законодателем вынесено за рамки состава. Очевидно, что провокация взятки, сопровождаемая в дальнейшем фальсификацией конкретных доказательств обвинения, подлежит дополнительной квалификации по ст. 303 УК РФ. Уголовно-правовое изучение же фальсификации доказательств не является предметом нашего исследования, хотя данный вопрос весьма интересен и заслуживает отдельного освещения.
Нелишне вспомнить об особом внимании Верховного Суда Российской Федерации к вопросам использования доказательств в уголовном процессе. Верховный Суд указывает на «необходимость соблюдения конституционных прав и свобод человека и гражданина и запрещение использования при осуществлении правосудия доказательств, полученных с нарушением закона».2 Доказательства получения взятки либо коммерческого подкупа, полученные в результате провокации, безусловно, следует относить к полученным незаконно.
Целью действий виновного, как указывает законодатель, является искусственное создание видимости наличия доказательств того, что данное должностное лицо либо лицо, выполняющее управленческие функции, было намерено незаконно получить деньги, ценные бумаги, иное имущество, а равно воспользоваться услугами имущественного характера за совершение в связи с занимаемым служебным положением действий (либо бездействия) в интересах дающего эти ценности или услуги. Целью виновного в провокации взятки или коммерческого подкупа может быть использование этого обстоятельства как средства шантажа указанных выше лиц. При этом под шантажом понимается запугивание лица путем угрозы оглашения каких-либо компрометирующих его сведений.
1 Научно-практический комментарий к уголовно-процессуальному кодексу РСФСР / под ред. В.М. Лебедева, В.П. Божьева. М., 1995. С. 110-111.
2 См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. N° 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия»: сб. постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 1997. С. 528-535.
Согласно п. 25 постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» не является провокацией взятки или коммерческого подкупа проведение предусмотренного законодательством оперативно-розыскного мероприятия в связи с проверкой заявления о требовании взятки или имущественного вознаграждения при коммерческом подкупе.
Так, 30.09.99 г. прокуратурой Ракитянского райна Белгородской области возбуждено уголовное дело по ст. 304 УК РФ в отношении гр-ки Е., которая 02.09.99 г., находясь в кабинете главы администрации Трефиловского сельского округа в селе Трефиловка Ракитянского района Белгородской области провоцировала взятку путем передачи 1000 руб. главе администрации этого округа, который отказал ей в приеме на работу в Лаптевский ДК. Она, в отсутствие Г. и без его согласия, положила денежные средства ему на стол и вышла. Обнаружив деньги на своем рабочем столе, Г. передал их М. для возвращения Е.
Перед приходом с деньгами к Г. гр-ка Е. обратилась в Ракитянский РОВД с заявлением о вымогательстве у нее взятки главой администрации Г. По данному факту были организованы оперативные мероприятия, в результате чего были отвлечены средства и сотрудники Ракитянского РОВД и УБОП УВД Белгородской области. Однако, как оказалось, Г. не вымогал у гр-ки Е. взятку и не предлагал ее дать, она действовала по собственной инициативе и без его согласия. Обратившись в РОВД, она преследовала цель спровоцировать получение взятки должностным лицом, то есть совершила преступление, предусмотренное ст. 304 УК РФ.1
В принципе искусственное создание доказательств коррупции возможно не только путем попытки передачи предмета взятки (подкупа), но и путем создания косвенных доказательств (подлога документов, фабрикация вещественных доказательств и т.п.). Такие действия при условии, что они совершены соответствующим субъектом - лицом, производящим дознание, следователем, прокурором или защитником, надлежит квалифицировать по ч. 2 или ч. 3 ст. 303 УК РФ («Фальсификация доказательств»).
Действия, о которых говорится в ст. 304 УК РФ, совершенные частным лицом, могут быть приготовлением к заведомо ложному доносу (ст. 306 УК РФ). Если доказан умысел на заведомо ложное сообщение о совершенном преступлении, но действия, указанные в ст. 306 УК РФ, не имели место по не зависящим от виновного обстоятельствам, содеянное следует квалифицировать по совокупности преступлений: ст.ст. 304 и 30, ст. 306 УК РФ. Если же оба преступления (ст. 304 и ст. 306 УК РФ) доведены до конца и совершены одним и тем же субъектом, ответственность должна наступать только по ч. 2 ст. 306 УК РФ, так как искусственное создание доказательств обвинения является признаком объективной стороны квалифицированного состава заведомо ложного доноса.
Имеют место случаи, когда провокация взятки либо коммерческого подкупа сопряжена с преступлениями против чести и достоинства личности, либо являются прикрытием фактических преступных намерений виновного лица. Следственным управлением при УВД г. Армавира закончено производством и направлено в суд уголовное дело по обвинению Н. в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 п. »в» ст.159, ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 33, ч. 2 ст. 291, ст. 304, ч. 3 ст. 129 УК РФ. Н. в первом полугодии 1999 года, предлагала себя в качестве посредника в передаче взятки различным должностным лицам, распространяя о них заведомо ложные сведения о якобы имевших случаях исполнения по ее просьбе действий в интересах взяткодателя. Так, Н. в феврале - июне 1999 года, намереваясь получить от З. деньги в сумме 5000 рублей якобы для передачи в качестве взятки заместителю председателя Армавирского суда Р., в целях искусственного создания доказательств преступления, убедила З. в том, что указанная денежная сумма будет действительно передана Р., который совершит незаконное смягчение и освобождение от наказания. Тем самым Н., наряду с упомянутыми действиями, распространила заведомо ложные сведения о Р., обвинив его в совершении тяжкого преступления - неоднократном получении взяток.
1 Болотский Б.С., Ендольцева А.В. Аналитический обзор практики применения уголовного законодательства об ответственности за дачу взятки (ст. 291 УКРФ), коммерческий подкуп (ст.204 УК РФ) и провокацию взятки либо коммерческого подкупа (ст.304 УК РФ) // Совершенствование борьбы с преступностью в сфере экономике: сб. аналитических и метод. мат-лов. С. 290.
Несмотря на это, в отношении Н., ранее неоднократно судимой, имеющей неснятую и непогашенную судимость, не была применена мера пресечения в виде заключения под стражу. С целью создания видимости высоких показателей работы оперативного аппарата БЭП и СУ при УВД в отношении Н. было возбуждено 14 уголовных дел по всем эпизодам, соединенные в одно производство, при этом первое уголовное дело было возбуждено 20.08.1999 года, 17.09.1999 г. и 27.09.1999 г. было возбуждено по 2 уголовных дела, а 11.10.1999 года было возбуждено сразу 6 уголовных дел. Такая практика не носит единичного характера и свидетельствует о распространенности подобного нарушения во многих подразделениях БЭП и предварительного следствия.1
Наряду со специальной целью провокации - создания искусственных доказательств обвинения - законодатель в альтернативной форме, с помощью разделительного союза «или» предлагает еще одну вероятную цель деяния - шантаж. В словаре иностранных слов мы находим следующее определение шантажа: «запугивание, угроза разглашения позорящих, компрометирующих сведений (действительных или ложных) с какой-либо определенной целью»2.
В рамках состава ст. 304 УК РФ под шантажом следует понимать запугивание провоцируемого использованием полученных в результате провокации сведений о мнимом преступлении, якобы совершенным шантажируемым, путём оглашения их кому-либо (в нашем случае - органам, имеющим право возбуждать уголовное дело о факте получения взятки, либо иным лицам).
Формулировка целей совершения указанных в ст. 304 УК РФ действий, по мнению В.П. Котина, является не совсем удачной (по сравнению с редакцией ст. 287 проекта УК РФ 1994 г., где было сказано о цели "создания искусственных доказательств получения взятки", а не "искусственного создания доказательств совершения преступления")3.
На наш взгляд, данный упрёк можно считать справедливым, так как провокатор пытается обвинить должностное лицо либо лицо, выполняющие управленческие функции в коммерческих и иных организациях, именно в получении взятки (коммерческого подкупа), а не в каком-либо ином преступлении.
Провокация взятки либо коммерческого подкупа внешне похожа на получение и дачу взятки, но лишь субъективная сторона провокации взятки отличает это преступление от деятельности обычного взяткодателя или взяткополучателя. Именно этот элемент состава в большинстве случаев почти неуловим, ибо нет никаких объективных признаков, позволяющих установить наличие специальной цели, если сам виновный не успеет её реализовать. В то время как целью взяткодателя является обеспечение выполнения должностным лицом тех или иных действий (бездействия) в его пользу путем передачи такому лицу незаконного вознаграждения, единственной целью провокатора является изобличение лица, спровоцированного на взятку. В этом отношении субъективная сторона этого преступления очень напоминает заведомо ложный донос с искусственным созданием доказательств обвинения ч. 2 ст. 306 УК РФ. Только лишь по субъективным признакам мы не сможем разграничить данные составы. Несмотря на то, что сам факт подачи заявления о преступлении, которого не существует в действительности, говорит о наличии умысла к заведомо ложному доносу, нельзя забывать о том, что провокация взятки (коммерческого подкупа) по отношению к заведомо ложному доносу является специальной нормой и дополнительной квалификации по ст. 306 УК РФ не требует.
Некоторые юристы утверждают, что провокацию взятки не следует выделять в самостоятельное преступление, потому что характер мотива данного деяния не отражается на характере преступления и может влиять лишь на выбор судом вида и размера наказания4. С данным суждением трудно согласиться, поскольку именно мотивация в сочетании с искусственным моделиро-
1 Болотский Б. С., Ендольцева А. В. Аналитический обзор практики применения уголовного законодательства об ответственности за дачу взятки (ст.291 УКРФ), коммерческий подкуп (ст.204 УК РФ) и провокацию взятки либо коммерческого подкупа (ст.304 УК РФ) // Сборник аналитических и методических материалов. Совершенствование борьбы с преступностью в сфере экономике. С. 292.
2 Словарь иностранных слов. 13-е изд., стер.. / под ред. А.Г. Спиркина, И.А. Акчурина, Р.С. Карпинской. М., 1986. С. 561.
3 Котин В.П. Провокация взятки (к проблеме совершенствования законодательства) // Государство и право. 1996. № 2. С. 84.
4 Дурманов В.Д. Ответственность за взяточничество. Проблемы социалистического права. М., 1937. С. 41.
ванием преступления при фактическом его отсутствии придает провокации новое качество, новый характер общественной опасности.
Мотивы, цели и побуждения провокатора могут быть самыми разнообразными, например, месть, корысть, карьеризм и многие другие. Лицо может совершить это преступление с целью проверки устойчивости своих сослуживцев "соблазну взятки". Для состава провокации взятки либо коммерческого подкупа эти обстоятельства не имеют значения. Они могут быть учтены судом лишь при определении меры наказания. При сообщении органам власти о совершённом преступлении провокатор скрывает свою истинную роль в преступлении. Помимо этого, провокатор стремится достичь именно той цели, к которой приведут провоцируемые им действия, а именно привлечение заведомо невиновного лица к уголовной ответственности.
Субъектом рассматриваемого преступления может быть любое вменяемое лицо, достигшее шестнадцатилетнего возраста.
В.П. Малков высказывает мнение о том, что в случае совершения провокационных действий лицом, занимающим государственную должность государственной службы РФ или государственную должность её субъекта, а равно главой органа местного самоуправления, содеянное следует квалифицировать по совокупности ст. 285 и ч. 2 ст. 304 УК РФ1. Позволим себе высказать несогласие с такой квалификацией. В теории уголовного права устойчиво представлена оценка объективной стороны состава ст. 285 УК, в соответствии с которой злоупотреблением должностными полномочиями могут быть признаны такие действия должностного лица, которые вытекали из его служебных полномочий и связаны с осуществлением прав и обязанностей, которыми это лицо наделено в силу занимаемой должности, но совершенные вопреки интересам службы2. Скорее речь должна идти о совокупности провокации взятки либо коммерческого подкупа с деянием, предусмотренным ст. 286 УК РФ, - «Превышение должностных полномочий». Комментируя данный состав, Ю.И. Ляпунов указывает среди основных видов превышения должностных полномочий «совершение должностным лицом действий, которые никто и ни при каких обстоятельствах не вправе совершать»3. Поскольку провокация взятки либо коммерческого подкупа после криминализации приобрела характеристики не только общественно опасного, но и противоправного деяния, то есть прямо запрещенного уголовным законом под угрозой наказания, то, видимо, ее следует относить именно к указанной разновидности превышения должностных полномочий. Действительно, должностное лицо, никогда и ни при каких обстоятельствах не вправе совершать преступления, в противном случае ответственность наступает на основаниях, предусмотренных уголовным законом.
Действующее уголовное законодательство позволяет квалифицировать провокацию, совершенную должностным лицом, по правилам идеальной совокупности составов. Вместе с тем, нам представляется необходимой некоторая рационализация такой уголовно-правовой оценки. Здравый смысл подсказывает, что провокация взятки либо коммерческого подкупа может быть совершена не только общим субъектом, но и специальным, а именно - должностным лицом либо лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой организации. В подобном случае общественная опасность деяния существенно повышается, поскольку лицо действует вопреки интересам службы, косвенным образом посягает на уставные или иные установленные законом задачи деятельности своей организации. Руководствуясь такими соображениями, мы считаем, целесообразным дополнить статью 304 УК РФ частью 2, изложив ее в следующей редакции:
«Те же действия, совершенные лицом с использованием своего служебного положения, -
наказываются...».
1 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 1996. С. 480.
2 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 1996. С. 439.
3 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 1996. С. 443.
Особенная часть / под ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева. Особенная часть / под ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева. Особенная часть / под ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева.
К кругу таких субъектов мы предлагаем отнести должностных лиц, а равно лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческой или иной организации.
Е. А. Золотарева
ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ЭВТАНАЗИИ В ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАНАХ
В мире накоплен значительный опыт нормативного регулирования ответственности за эвтаназию. Бесспорное значение в этой связи имеет всестороннее изучение, научная проработка и объективная оценка опыта функционирования зарубежных правовых систем. Неоднозначная юридическая оценка этого явления в законодательстве ряда зарубежных стран в основе своей обусловлена полярностью восприятия эвтаназии общественностью с медицинской и нравственно-этической точки зрения, а также особенностями национальных, религиозных, духовных традиций и исторического опыта. Исходя из такого общественного восприятия эвтаназии, законодатели подавляющего числа стран мира, закрепивших в уголовном законодательстве соответствующий состав преступления, расценивают данное и схожие с ним деяния как уголовно-наказуемые, но заслуживающие в то же время определенного снисхождения. Социологические опросы свидетельствуют, что значительная часть населения считает эвтаназию допустимой. Более того, некоторые врачи тайно практикуют ее в отношении безнадежно больных.
Первой страной мира, где разрешена практика эвтаназии - намеренного ускорение смерти неизлечимо больного с целью прекращения его страданий стала Голландия. Принятие в Нидерландах закона, легализующего эвтаназию было подано многочисленными средствами массовой информации как «революционные шаг» или даже «знаковое событие миллениума».
В Нидерландах помощь в самоубийстве признавалось и признается уголовно наказуемым деянием (статья 294 УК Голландии). Что касается, «лишение жизни по прямо высказанной и серьезной просьбе лица», то оно представляет собой самостоятельный состав преступления (статья 293 УК), отличающийся от умышленного убийства, но влекущего достаточно суровое наказание (до 12 лет тюремного заключение) наказание. В 1963 г в одном из голландских судов рассматривалась дело по статье 293, где впервые в качестве обвиняемого выступил врач, который помог уйти из жизни своей семидесятивосьмилетней больной и тяжко страдающей матери. Врач был признан виновным и приговорен к условному наказанию, однако суд признал, что в принципе добровольную эвтаназию можно рассматривать как допустимую при наличии четырех условий, а именно: неизлечимость пациента, его невыносимые страдания, наличия его письменной просьбы об эвтаназии и совершение акта эвтаназии врачом. В 1963 году Королевское голландское медицинское общество выступило с заявлением, в котором признавало такую эвтаназию допустимой и с позиции медицинской этики. В серии судебных решений 70-х годов критерии допустимости развивались и уточнялись, однако, так как они не были для судов обязательными, а в законе иммунитет от ответственности за совершение акта эвтаназии по-прежнему отсутствовал, опасность привлечение к уголовной ответственности оставалась для врача достаточно реальной.
В 1984 году Верховный суд принял к пересмотру решение апелляционного суда Амстердама по одному из таких дел. Врач, совершивший акт добровольной эвтаназии, защищался от обвинения по статье 293 УК Голландия, ссылаясь на то, что он оказался в ситуации конфликта обязанностей: обязанности подчиниться праву и обязанности выполнять профессиональный долг по отношению к пациенту, боль и страдания которого невозможно было прекратить средствами обычной медицинской практики. Следовательно, он нарушил право в условиях крайней необходимости, что освобождает его от ответственности. Тем не менее, он был осужден. Отправляя дело на новое рассмотрение, Верховный суд дал указание суду исследовать вопрос о том, соответствует ли действия врача критериям крайней необходимости с медицинской точки зрения. Королевское медицинское общество, отвечая на запрос суда, подтвердило, что существует медицинские ситуации, в которых эвтаназия, о которой просит пациент, является единственным способами прекратить его
