CC BY
350
ПРОБЛЕМЫ УГОЛОВНОГО И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА
УДК 343.352
Тимошенко И.В.
Профессор Северо-Кавказской академии государственной службы, д.ю.н., доцент,
Радачинский С.Н.
Доцент Ростовского юридического института МВД России, к.ю.н., доцент
ПРОВОКАЦИЯ ВЗЯТКИ И ОПЕРАТИВНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ: СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ
В статье раскрывается содержание оперативного эксперимента и провокации взятки, проводится сопоставление указанных понятий, а также обосновываются условия правомерности оперативного эксперимента. Кроме того, предлагается авторское видение путей решения проблем, связанных с проведением оперативного эксперимента.
In the article the content of operational experiment and provocation of bribe is revealed by the authors, is conducted the relationship of the concepts indicated, and the conditions of the lawfulness of operational experiment also are called. They are proposed by the authors to the method of solution of the problems, connected with conducting of operational experiment
Ключевые слова: оперативный эксперимент, провокация преступления, провокация взятки, провокационная деятельность, провокатор, взятка.
Key words: оperational experiment, the provocation of crime, the provocation of bribe, provocative activity, provocateur, bribe.
Как и любая специальная область знаний, правовая сфера оперирует сложными, многогранными и нередко весьма специфическими понятиями, которые выражаются соответствующей терминологией. И без нее ни законодательство, ни юридическая наука обойтись не могут. При этом «термин» — это «специальное выражение или обозначение, принятое в какой-либо науке или ремесле» [1, с. 570], а «юридический термин» — это «слово или словосочетание, имеющее юридическое значение, выражающее правовое понятие, применяемое в процессе познания и освоения явлений действительности с точки зрения права» [2].
Любой термин выражает качественную и количественную характеристику стоящего за ним юридического понятия. В понятии же отражаются общие и наиболее существенные свойства соответствующих вещей и явлений. Оно содержит высокий уровень обобщения признаков определяемого в нем предмета или класса предметов. В этой связи целью настоящей публикации является попытка ее авторов провести анализ понятия «провокация взятки» как одного из видов уголовно наказуемых деяний через призму понятия «оперативный эксперимент» как одного из видов оперативно-розыскных мероприятий (оперативно-розыскной деятельности)
и соотнести их между собой в контексте действующего российского законодательства.
В теории уголовного права вопрос об ответственности за провокацию взятки рассматривается только применительно к частным лицам. Однако в отдельных случаях провокаторами могут выступать и сотрудники правоохранительных органов. Поэтому не является случайностью или совпадением то обстоятельство, что абсолютное большинство авторов рассматривает провокацию преступления в непосредственной связи с деятельностью правоохранительных органов, а точнее, как метод работы оперативно-розыскных подразделений этих органов. Также не случайно, что большинство отечественных энциклопедических изданий связывает понятие провокации с полицейской деятельностью. Еще в конце прошлого века профессор Н. С. Таган-цев писал: «Такого рода подстрекателями [провокаторами. — С. Р.] могут быть и частные лица, но чаще всего в этой роли являются низшие агенты полицейской власти, сыщики, исполняя роль так называемых агентов-провокаторов» [3, с. 348].
Вопрос о законности проведения провокационной деятельности сотрудников правоохранительных органов на страницах научных изданий поднимается в последнее время все чаще и чаще. Однако само понятие провокации как метода правопри-
менительной деятельности сложилось в правовой науке в XIX в. Так, в частности, еще в 1848 г. немецкий криминалист Гепп отмечал, что провокаторы — это тайные агенты полиции, деятельность которых направлена на побуждение нежелательных правительству индивидуумов, от которых оно хочет отделаться, к изменническим или бунтовщическим деяниям, и последующую выдачу этих лиц органам суда для наказания [Цит. по: 4, с. 125].
Следует отметить, что деятельность оперативно-розыскных подразделений правоохранительных органов мало кто из отечественных авторов пытался анализировать в уголовно-правовом аспекте. Вызвано это тем, что вопрос о законности действий спецслужб, зачастую нарушающих права и законные интересы граждан, не подлежал открытому обсуждению, да и сейчас принято считать его не столько правовым, сколько оперативно-тактическим. Между тем применение традиционных и новых средств выявления и документирования преступной деятельности является сложной проблемой не только процессуального, но и материального права. Правозащитники в последнее время все чаще стали обращать внимание на нарушение законности в деятельности сотрудников оперативных подразделений, и большая часть таких претензий носит морально-этический характер. Такие правозащитники не углубляются в сущность проведения оперативно-розыскных мероприятий, а в качестве примера преподносят случаи существенного причинения вреда как правам и интересам граждан, так и общественным интересам.
«Нетрадиционные» средства и методы борьбы с преступностью долгое время были известны нам лишь по обличительным произведениям литературы и искусства советского периода, рассказывающим о произволе политической полиции царской России и правоохранительных органов стран капитализма [5, с. 57]. Однако официальная точка зрения на рассматриваемую проблему находила свое отражение и в трудах специалистов в области уголовного права. Так, в 1960 г. М. И. Ковалев в одной из своих работ указывал: «В советской юридической литературе проблема агента-провокатора никаких трудностей не вызывает. Работа советских карательных органов, и, в частности, органов милиции, строится на принципиально иных основах. Этим органам совершенно чужды методы работы буржуазной полиции, являющейся наиболее антинародным и наиболее реакционным органом в капиталистических государствах» [Цит. по: 6, с. 35].
Выражая те же идеологические установки, Ф.Г. Бурчак в 1969 году писал: «Использование
провокаторов — характерная особенность любого эксплуататорского государства, в первую очередь, капиталистического. Охраняя интересы незначительного меньшинства — горстки эксплуататоров, капиталистическое государство стремится свою расправу с инакомыслящими облечь в тогу законности. С этой целью оно, пользуясь услугами провокаторов, толкает таких лиц на совершение действий, преступных с точки зрения буржуазного законодательства» [Цит. по: 7, с. 80]. И далее там же: «В советском праве вопросы, волнующие буржуазных юристов, не возникают. Советские государственные органы, призванные вести борьбу с преступностью, строят свою работу на совершенно иных принципах. В условиях морально-политического единства народа в Стране Советов нет и не может быть групп, заинтересованных в искусственном создании преступлений с целью их последующего разоблачения».
В постсоветский период, как уже отмечено, в юридических изданиях все чаще и чаще появляются публикации, одобряющие или во всяком случае допускающие провокацию как средство борьбы со взяточничеством [6, 7 и др.]. Так, Г. Мишин называет провокационную деятельность методом контролируемого предложения взятки должностному лицу сотрудниками правоохранительных органов [7, с. 80].
С 1 января 1997 г. в России начала действовать ст. 304 УК РФ, предусматривающая уголовную ответственность за провокацию взятки либо коммерческого подкупа. Закон определяет провокацию взятки либо коммерческого подкупа как попытку передачи должностному лицу либо лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческих или иных организациях, без его согласия денег, ценных бумаг, иного имущества или оказания ему услуг имущественного характера в целях искусственного создания доказательств совершения преступления либо шантажа.
Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» указал, что «не является провокацией взятки или коммерческого подкупа проведение предусмотренного законодательством оперативно-розыскного мероприятия в связи с проверкой заявления о вымогательстве взятки или имущественного вознаграждения при коммерческом подкупе». При этом виды и содержание оперативно-розыскных мероприятий раскрываются не в уголовном, а в оперативно-розыскном законодательстве. Так, в частности, пункт 14 ст. 6 Федерального закона
от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» дает право оперативным аппаратам проводить так называемый «оперативный эксперимент» [8].
Вопрос о правомерности проведения оперативного эксперимента является не столько правовым, сколько оперативно-тактическим и не подлежащим открытому обсуждению. В этих условиях правоохранительным органам приходится прилагать немало усилий для того, чтобы выявить и доказать конкретные факты взяточничества. Иногда данными структурами нарушается закон, т. е. используются средства и методы борьбы с преступлениями, которые не всегда соответствуют закону. Создание лицами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, доказательств виновности во взяточничестве субъектов, которые в действительности взяток не получали, содержит все признаки состава преступления, предусмотренного ст. 304 УК РФ. Ничего же общего с оперативным экспериментом такая деятельность, увы, не имеет, поскольку ее цели полностью противоположны целям и задачам оперативно-розыскной деятельности.
Статья 8 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» определяет основные цели проведения оперативного эксперимента. Ими являются: выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие тяжких преступлений, а также выявление и установление лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших. Некоторые авторы оправдывают провокационную деятельность, исходя именно из указанных выше целей. Так, в частности, Е. Егорова считает, что согласно ст. 8 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» проведение оперативного эксперимента допускается только в целях выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия тяжких преступлений, а также в целях выявления и установления лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших. В ситуации склонения служащего к получению взятки лицом, подготавливающим преступление (получение взятки) и совершающим преступление (подстрекательство к получению взятки), является сам оперативный работник. Такого рода действия могут совершаться только в ситуации крайней необходимости: оперативный эксперимент допустим только для проявления преступных намерений лиц, обоснованно подозреваемых в принадлежности к организованной группе, преступному сообществу, а также для обнаружения возможных объектов посягательств в целях своевременного выявления, предупреждения, пресечения, раскрытия преступлений либо сниже-
ния их общественной опасности и возможного вреда. Частные цели оперативного эксперимента подчинены одной общей — предотвращению реальной, серьезной опасности интересам общества и государства [9, с. 27—28].
Мы вынуждены не согласиться с указанным автором, поскольку такое понимание крайней необходимости не основано на законе и, в свою очередь, открывает безграничные возможности для различного рода злоупотреблений и произвола при использовании провокации и иных незаконных методов борьбы с преступностью.
Часть 2 ст. 8 анализируемого Федерального закона (далее — Закон об ОРД) определяет и основания проведения эксперимента, называя среди них наличие информации: а) о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, по которому производство предварительного следствия обязательно, б) о лицах, подготавливающих, совершающих или совершивших противоправное деяние, по которому производство предварительного следствия обязательно.
Вместе с тем в Законе об ОРД наблюдается ряд пробелов, которые существенно затрудняют работу оперативных аппаратов в связи с проведением оперативного эксперимента. Законодатель, в частности, не определил сущность и содержание отдельных оперативно-розыскных мероприятий (далее — ОРМ), перечисленных в части 1 ст. 6 Закона об ОРД, в том числе оперативного эксперимента. Фактически установление правового содержания таких мероприятий, детальная регламентация их организации и порядка проведения что называется «отданы на откуп» заинтересованным органам, чьи должностные лица уполномочены на осуществление оперативно-розыскной деятельности.
В научной литературе, посвященной проблемам оперативно-розыскной деятельности, по поводу сущности оперативного эксперимента высказано немало интересных суждений, которые внесли определенный вклад в развитие теории и практики его применения. Так, Л. Н. Башкатов в комментарии к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности» под редакцией А. Ю. Шумилова определяет оперативный эксперимент как «проведение необходимых опытных действий, воспроизведение действий, обстановки или иных обстоятельств подготовки или совершения тяжких или особо тяжких преступлений, а также выявление и установление лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших, в целях проверки и оценки собранных данных или получения новых данных об обстоятельствах их совершения, а также
лицах, причастных к этому» [10, с. 76]. При этом сам А. Ю. Шумилов указывает, что оперативный эксперимент является разновидностью сыскного деяния и заключается в активном наблюдении за поведением лица — объектом оперативной заинтересованности в управляемых или контролируемых условиях или проведением иных опытных действий, непосредственно не связанных с поведением лица, для получения оперативно-значимой информации, которой проверяют имеющиеся сведения о вероятной подготовке или совершении тяжкого или особо тяжкого преступления [11, с. 84]. А вот С. Л. Грошев считает, что оперативный эксперимент — это проводимое оперативно-розыскным органом при наличии указанных в федеральном законе оснований и с соблюдением установленных процедур активное наблюдение за поведением изучаемого лица в управляемых или контролируемых условиях или в проведении иных опытных действий, непосредственно не связанных с его поведением, для получения оперативно значимой информации, которой проверяют и уточняют имеющиеся сведения о вероятной подготовке или совершении тяжкого или особо тяжкого преступления [12, с. 123].
Складывается впечатление, что оперативный эксперимент — это, прежде всего, наблюдение за действиями разрабатываемого лица в целях установления противоправных намерений лиц, обоснованно подозреваемых в подготовке или совершении тяжких и особо тяжких преступлений. Критерием же отграничения правомерных действий сотрудников оперативных подразделений и следственных работников от провокационного поведения в процессе выявления преступных намерений являются, по нашему мнению, инициативные действия со стороны последних. Мы полностью разделяем точку зрения таких авторов, как, например, М. Селезнев, который утверждает, что критерием отграничения правомерных действий сотрудников правоохранительных органов от провокации «в процессе выявления взяткополучателей и взяткодателей являются инициативные действия со стороны последних» [13, с. 50]. Ведь уже само предложение дать взятку, поступившее в адрес гражданина со стороны должностного лица, представляет собой умышленные действия, направленные на создание условий для совершения преступления, т. е. приготовление к преступлению. Поэтому проведение оперативного эксперимента в подобной ситуации не является провокацией. Данные действия не инициируют преступное поведение лица, а вмешиваются в уже начавшуюся реализацию преступного умысла, удостоверяя внешние события и факты [14, с. 84].
Анализ литературных источников, а также практики оперативно-розыскной деятельности показывает, что характерными признаками оперативного эксперимента в отличие от других перечисленных в законе ОРМ являются:
а) наличие предварительно выдвинутых, четко сформулированных предположений (оперативных версий) относительно действий проверяемого лица и других обстоятельств предполагаемого преступного деяния;
б) воспроизведение действий, обстановки и иных обстоятельств противоправного события;
в) совершение необходимых опытных действий по созданию, воспроизведению и использованию искусственных условий, которые должны восприниматься изучаемым или проверяемым лицом как вполне естественные;
г) негласный контроль и оперативное сопровождение действий проверяемого в целях пресечения его преступных действий, а также установления причастных к ним лиц.
Условия проведения оперативного эксперимента заключаются в следующем. Согласно ч. 7 и 8 ст. 8 Закона об ОРД проведение оперативного эксперимента проводится на основании постановления, утвержденного руководителем органа, осуществляющего ОРД. Проведение данного ОРМ допускается только в целях выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия тяжкого преступления, а также в целях выявления и установления лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших [15, с. 32].
По мнению В.А. Нетребы, В.С. Овчинско-го и А.Ю. Шумилова, вынесение постановления и его утверждение у руководителя оперативно-розыскного органа необходимы только в том случае, если опытные действия предполагают активную форму поведения объекта ОРМ и их направленность на совершение преступления, а также проведение этого ОРМ с использованием предметов, средств и веществ, свободная реализация которых запрещена либо гражданский оборот которых ограничен [16, с. 369].
Представляется, что с подобной трактовкой условия проведения данного ОРМ можно согласиться. В последнем случае объектом негласного изучения оперативным работником выступает не реакция конкретного человека (его поступки, поведение), а различные обстоятельства и возможность увидеть, услышать, зафиксировать те или иные конкретные действия, воспринятые и оцененные источниками их получения как преступные. Данная группа оперативных экспериментов
получила название опосредованных или модельных оперативных экспериментов. По своим целям и задачам, а также механизму их проведения подобные оперативные эксперименты во многом схожи с аналогичными следственными экспериментами, проводимыми на стадии предварительного следствия для проверки аналогичных следственных версий. С точки зрения П. С. Дмитриева, необходимость подобной экспериментальной проверки выдвинутых версий возникает в силу различных обстоятельств. Такими обстоятельствами могут быть сомнения оперативных работников:
— в возможности совершения тех или иных действий в тех конкретных условиях, о которых сообщалось в ранее полученной информации;
— в возможности зафиксировать их в этих условиях;
— в надежности источников получения такой информации;
— по поводу возможной дезинформации со стороны источников получения таких сведений и т. п. [17, с. 21].
Учитывая вышеизложенное и поддерживая позицию ряда авторов (в частности, Р. Х. Пардило-ва [18, с. 33] и др.), предлагаем уточнить редакцию ч. 7 ст. 8 Закона об ОРД. Предлагаем данную часть после слов «оперативный эксперимент» дополнить словами «в отношении проверяемого или изучаемого лица, которое может совершать действия противоправного характера, а также проведение этого мероприятия с использованием предметов, веществ, продукции, свободная реализация которых запрещена либо оборот которых ограничен», и далее по тексту.
Как отмечается в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6, «не является провокацией взятки или коммерческого подкупа проведение предусмотренного законодательством оперативно-розыскного мероприятия в связи с проверкой заявления о вымогательстве взятки или коммерческом подкупе». Однако при документировании взяточничества (например, при выявлении фактов взяточничества в образовательных учреждениях) с помощью оперативного эксперимента возникают трудности, связанные с необходимостью регистрации заявления о вымогательстве взятки в дежурной части ОВД еще до проведения указанного ОРМ. В подобной ситуации о факте вымогательства взятки становится известно как минимум сотрудникам дежурной смены, а значит, нарушается принцип конспирации. В связи с этим, как показывает практика, оперативные подразделения вынуждены вначале проводить оперативные меро-
приятия по документированию взятки, а затем уже регистрировать соответствующее заявление.
В этой связи мы считаем вполне обоснованным предложение авторов (например, М. А. Трухина [19, с. 22] и др.), предлагающих нормативно закрепить сложившуюся практику и внести изменения в Инструкцию «О порядке приема, регистрации и разрешения в органах внутренних дел Российской Федерации сообщений о преступлениях и иной информации о правонарушениях», утвержденную Приказом МВД России от 13 марта 2003 г. № 158, предусмотрев особый порядок регистрации заявлений о вымогательстве взяточничества.
Вторая проблема применения оперативного эксперимента в борьбе со взяточничеством заключается в том, что законодатель допускает проведение данного оперативно-розыскного мероприятия только в целях выявления, предупреждения, раскрытия тяжких и особо тяжких преступлений, а также в целях выявления и установления лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших.
Что касается государственных учебных заведений и проведения в отношении взяткополучателя оперативного эксперимента, то здесь правовых проблем не возникает. Преступление, предусмотренное ст. 290 УК РФ (получение взятки), за исключением части 1, относится к категории тяжких. С учебными заведениями, не имеющими статуса государственного вуза возникает другая ситуация, связанная прежде всего с тем, что преподаватель такого учебного заведения в случае получения незаконного денежного вознаграждения является субъектом преступления средней тяжести — коммерческого подкупа (ст. 204 УК РФ), а значит, для документирования его преступных действий проведение оперативного эксперимента недопустимо.
При документировании преступной деятельности путем проведения оперативно-розыскного мероприятия «наблюдение» с использованием технических средств приводит к проблеме реализации полученной оперативным путем видеозаписи, что в дальнейшем приводит к проблемам формирования доказательств. Дело в том, что в данной ситуации не изымается сам предмет подкупа. В связи с этим впоследствии и возникают проблемы с доказыванием причастности разрабатываемого лица к получению предмета подкупа. Указанную проблему предлагаем устранить путем внесения изменения в части 7 и 8 ст. 8 Закона об ОРД, в соответствии с которым проведение оперативного эксперимента допускается только в целях выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия как преступле-
ний средней тяжести, так и тяжкого преступления, а также в целях выявления и установления лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших.
Оперативный эксперимент прекращается в случае отсутствия согласия должностного лица на получение взятки; если же сотрудник продолжает склонять конкретное лицо к совершению преступления, данное лицо (провокатор) должно быть привлечено к уголовной ответственности за подстрекательство к получению взятки. Данная правовая оценка предопределяется еще и тем, что провокатор, вручая деньги или иные ценности, не преследовал цели обеспечения совершения каких-либо действий (бездействия) со стороны должностного лица в своих интересах или интересах третьих лиц. Сотрудники оперативных аппаратов должны нести ответственность как организаторы провокации при условии, если они знали об инициативе дачи взятки со стороны используемого ими для разоблачения взяточника лица. Следует помнить об указании Верховного Суда РФ на то, что ответственность по ст. 304 УК наступает лишь при отсутствии предварительной договоренности и отказе должностного лица или лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, принять предмет взятки или подкупа.
Для проведения оперативных мероприятий по выявлению и документированию признаков взятки необходимо наличие оснований, установленных законом. Основанием же является полученная от граждан информация об имевшем место в отношении них вымогательстве взятки. Мы допускаем существование и иных источников подобной информации, чаще всего они связаны с деятельностью лиц, сотрудничающих с правоохранительными органами на конфиденциальной основе (ст. 17 Закона об ОРД). Но нельзя забывать о том, что информация конфидентов может быть и ложной. В связи с этим А. Б. Наумец в комментарии к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности» под редакцией А. Ю. Шумилова указывает, что «сообщение сведений в любой форме (устно, письменно или иначе) органу, осуществляющему оперативно-розыскную деятельность, умышленно искажающих данные как о событии преступления, так и о лицах, его совершивших, согласно уголовному законодательству рассматривается как заведомо ложный донос по ст. 306 УК РФ» [10, с. 158-159]. Однако позиция названного автора относительно искусственного создания доказательств обвинения представляется нам весьма спорной. По мнению А. Б. Наумец, следует квалифицировать по ст.
306 УК РФ и такую деятельность конфидента, которая сопряжена с сообщением заведомо ложной информации, несущей искусственное создание доказательств обвинения [10, с. 159]. На наш взгляд, следует особо оговорить случаи, когда конфидент, передавая заведомо ложную для него информацию о получении кем-либо взятки или предмета подкупа, специально преследует цели провокации взятки либо коммерческого подкупа. Проводимый оперативный эксперимент в этом случае может быть расценен как провокационный. По нашему мнению, в действиях такого недобросовестного конфидента следует усматривать совокупность составов - заведомо ложный донос и покушение на провокацию взятки либо коммерческого подкупа (ст. 306, ч. 3 ст. 30 и ст. 304 УК РФ соответственно). Разумеется, вопрос о соучастии в провокации со стороны оперативных работников не встанет при условии, что они находились в состоянии добросовестного заблуждения относительно истинных намерений и замысла конфидента.
Для предупреждения подобных ситуаций и разоблачения взяточника законным путем требуется предварительное проведение оперативных мероприятий по документированию факта вымогательства взятки, для чего требуется данный факт вымогательства зафиксировать негласно на видео- или аудиозапись. И уже после подтверждения факта вымогательства со стороны должностного лица необходимо проводить сам оперативный эксперимент.
Следует также отметить, что достаточно распространенным видом провокации являются действия сотрудников правоохранительных органов по реализации оперативной информации о возможном противоправном поведении того или иного должностного лица. В этой связи представляется ошибочным довольно распространенное суждение о том, что оперативный эксперимент проводится не только в отношении уже совершенного и оцененного с высокой долей вероятности как преступное деяния, но и параллельно (т. е. одновременно) с совершением проверяемым лицом соответствующих противоправных действий. Ведь если оперативный эксперимент производится вне пределов оснований, оговоренных в ст. 7 Закона об ОРД, то логично предположить, что «проверяемое» лицо попало в поле зрения оперативных структур при отсутствии в его деятельности каких бы то ни было признаков противоправности. В подобных ситуациях полученная оперативная информация носит лишь общий предположительный характер и спецслужбы (правоохранительные структуры) таким образом сами инициируют дальнейшие противоправ-
ные действия, используя доверенных лиц или иных граждан [14, с. 85].
Таким образом, провокацию следует отличить от оперативного эксперимента по следующим основаниям:
1) при провокации нет оснований для проведения оперативно-розыскных мероприятий, предусмотренных в ст. 7 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности»;
2) при провокации инициатива получения предмета взятки либо подкупа соответствующим субъектом исходит от самих сотрудников, а при оперативном эксперименте она должна исходить от должностного лица либо лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой организации, т. е. лица, могущего быть субъектом ст. 204 или ст. 290 УК РФ;
3) целью провокации взятки либо коммерческого подкупа может быть искусственное создание доказательств либо шантаж, а при оперативном эксперименте — подтверждение и документирование сведений о вымогательстве взятки либо коммерческого подкупа (либо ином приготовлении к названным преступлениям) и привлечение виновных к уголовной ответственности.
На основании вышеизложенного можно сделать вывод о том, что при проведении оперативного эксперимента по выявлению взяточников может возникнуть множество проблем, как уголовно-правовых, так и этических. Во избежание этого необходимо найти путь борьбы с таким злом, как коррупция в государственных, муниципальных службах и коммерческих организациях, который не противоречил бы ни Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности», ни уголовному закону.
Литература
1. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. Современная версия. М., 2002.
2. ИвакинаН.Н. Профессиональная речь юриста. М., 1997.
3. ТаганцевН.С. Русское уголовное право. М., 1994.
Т. 1.
УДК 343.13:347.963
4. Бурчак Ф.Г. Учение о соучастии по советскому уголовному праву. Киев, 1969.
5. МастерковА.А. Уголовно-правовые и криминологические аспекты провокационной деятельности: Дис... канд. юрид. наук. Владивосток, 2000.
6. Аникин А. Ответственность за взяточничество по новому УК//Законность. 1997. № 6.
7. Мишин Г. Борьба со взяточничеством: некоторые направления совершенствования уголовной политика/Уголовное право 2000. № 3.
8. Собрание законодательства РФ. 1995. № 33. Ст. 3349.
9. Егорова Е. Провокация взятки либо коммерческого подкупа//Российская юстиция. 1997. № 8.
10. Комментарий к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности»/Под ред.
A.Ю. Шумилова. М., 1997.
11. Комментарий к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности». С постатейным приложением нормативных актов и документов. М., 2000.
12. ГрошевС.Л. Некоторые аспекты правовой характеристики оперативного эксперимента//Проблемы теории и практики оперативно-розыскной деятельности: Сборник научных трудов/Под ред. К.К. Гориянова и И.А. Климова. М. 2002.
13. СелезневМ. Эксперимент или провока-ция?//Российская юстиция. 1996. № 5.
14. Котин В.П. Провокация взятки (К проблеме совершенствования законодательства)//Государство и право. 1996. № 2.
15. Пардилов Р.Х. О законодательном регулировании условий проведения оперативного эксперимента//Рос-сийский следователь. 2006. № 8.
16. Оперативно-розыскная деятельность: Учебник. 2-е изд., доп. и перераб./Под ред. К.К. Горяинова,
B.С. Овчинского, Г.К. Синилова, А.Ю. Шумилова. М., 2004.
17. ДмитриевП.С. О понятии оперативного эксперимента, его основных видах и отличии от понятия оперативной комбинации//Оперативный эксперимент: Вопросы теории и практики: Сборник научных трудов. М., 2005.
18. Пардилов Р.Х. О законодательном регулировании условий проведения оперативного эксперимента//Рос-сийский следователь. 2006. № 8.
19. Трухин М.А. Некоторые проблемы выявления, раскрытия и расследования взяточничества и коммерческого подкупа в сфере образования.//Российский следователь. 2007. № 9.
Малиненко М.К.
Прокурор управления по надзору за процессуальной деятельностью СУ СК при прокуратуре РФ по Ростовской области
БАЛАНС СУДЕБНОГО КОНТРОЛЯ, ПРОКУРОРСКОГО НАДЗОРА И ВЕДОМСТВЕННОГО КОНТРОЛЯ КАК УСЛОВИЕ ЗАКОННОСТИ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО СЛЕДСТВИЯ
