CC BY
33ПАТТЕРСОН ДЖ. ВОЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ И СОЦИАЛЬНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ В ПОЗДНЕЙ РИМСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ PATTERSON J.
Military organization and social change in the later Roman Republic // War and society in the Roman world / Ed. by
Rich J., Shipley G. - L.; N.Y., 1993. - P. 92-112.
В статье Дж.Паттерсона исследуются роль военной службы в армиях поздней Римской республики как инструмента вертикальной социальной мобильности, а также проблема воздействия широкомасштабной («тотальной») войны на социальную структуру общества, которая рассматривается в контексте гражданских войн I в. до н.э. и связанной с ними ветеранской колонизации Италии.
Изучение взаимосвязи войны и социальных изменений в XX столетии, пишет автор, в значительной степени было инспирировано двумя мировыми войнами, повлекшими за собой большие пере-мены в различных сферах общественной жизни. Результаты исследований социальных последствий «тотальной войны», связанной с учас-тием огромных масс населения, представляют интерес и для историков Древнего Рима. Еще до Первой мировой войны они подчер-кивали факт привлечения к военной службе очень большой части римского гражданства в течение III—I вв. до н.э. Историки последую-щего времени показали, что уровень мобилизации в Риме в ходе Второй Пунической войны и гражданских войн I в. до н.э был сопоставим с уровнями мобилизации в европейских странах в 1914-1918 гг. Однако в отличие от мировых войн XX в., являвшихся относительно кратковременными в масштабах столе-
тия конфликтами, в Риме III—I вв. до н.э. война была практически частью повседневной жизни; отсутствие военных действий в отдельные годы было скорее анома-лией, чем нормой. Тем не менее, отмечает автор, некоторые из этих многочисленных войн имели большее значение, чем другие, в плане социальных и политических последствий для римского общества, приближаясь в некотором смысле к типу «тотальных войн» (с. 93-94).
Специалисты, изучающие проблему взаимосвязи социально -политической структуры общества с его военной организацией, обращают внимание, в частности, на тот факт, что степень социальной стратификации общества обратно пропорциональна степени и масштабам участия его членов в военной деятельности. Так, по мнению С.Андрески , если война в том или ином обществе требует сложного вооружения или особого боевого опыта или по каким-то другим причинам военная служба становится профессиональной, тогда данное общество обнаруживает тенденцию к более глубокой стратификации, чем то, в котором военное дело остается достоянием более широких масс населения.
Однако, с точки зрения Дж.Паттерсона, универсальность этой концепции сомнительна, что, по его мнению, демонстрирует пример Рима эпохи средней республики. Армия этого периода, по существу, представляла собой гражданскую милицию, и данное обстоятельство отражал параллелизм процедур сбора армии и сбора римского народа для электоральных целей. Формально comitia centuriata, т.е. собрание граждан по центуриям, представляло собой римский народ, созванный для войны, и именно оно голосовало по вопросам войны и мира, а также выбирало своих командиров. Прямая связь между членством в гражданском коллективе и причастностью к военной службе здесь совершенно ясна. Высокий уровень военного участия являлся нормой в течение III-II вв. до н.э., варьируя от исключительно высокого (26% взрослых мужчин во время войны с Ганнибалом) до самого низкого (не менее 7-9% в 120-х годах до н.э.). Следовательно, типологически армия эпохи средней республики может рассматриваться как подлинно народная армия. Однако comitia centuriata были крайне иерархическим по своей структуре институтом, в котором избиратели были разделены на группы («классы»), сильно различающиеся по уровню своего материального достатка. При этом первый класс самых богатых граждан имел неоспоримое элек-
1 Andreski S. Military Organization and society. — L., 1968. — XVIII, 238 p.
торальное превосходство над всеми остальными. Таким образом, заключает автор, республиканский Рим вопреки изложенной выше теории С.Андрески соединял высокую степень социальной стратификации с высоким уровнем военного участия (с. 96).
В эпоху ранней империи, пишет Дж.Паттерсон, роль римской армии в качестве одного из главных инструментов вертикальной социальной мобильности не вызывает сомнений. Способный и отважный солдат мог получить ранг центуриона после 15 или 20 лет службы вместе с более чем пятикратным повышением жалования. От трети до половины этих центурионов достигали ранга primipilares и, тем самым, становились членами всаднического сословия, второй (после сенаторов) статусной группы имперской элиты. Их дети могли, в свою очередь, подняться и на еще более высокий уровень, заняв место уже в сенате. Впрочем, и рядовые солдаты после выхода в отставку часто располагали солидными денежными средствами, которые они инвестировали в землю. Для провинциалов служба в армии давала возможность получить права римского гражданства. Потенциальные выгоды военной службы при республике гораздо менее очевидны. Солдат вступал в армию для участия в определенной кампании и получал отставку после ее окончания. Если он вновь записывался в войска для очередного похода, полученный им ранее военный ранг необязательно сохранялся за ним в заново формируемой армии. Это создавало большие трудности в построении военной карьеры в республиканский период, и социальное продвижение было скорее случайностью, чем прямым результатом военной деятельности (с. 98-99).
Некоторые возможности для повышения имущественного и социального статуса создавала программа колонизации, интенсивно проводившаяся в III и особенно в первой четверти II в. до н.э. Между 200 и 177 гг. до н.э. на территории Италии было основано 15 римских и 4 латинские колонии, целью создания которых было, главным образом, обеспечить римское присутствие на недавно завоеванных территориях, а также избавиться от части беднейшего населения, переселив его на окраину подконтрольной Риму зоны. При этом размеры участков, предоставляемых в колониях латинского права, были значительно (как правило, на порядок) выше, чем в римских, что рассматривалось как частичная компенсация поселенцам латинских колоний из числа римских граждан утраты политических прав в Риме. Впрочем, даже предоставление небольшого надела в римской колонии и права использовать обществен-
ные пастбища могло быть привлекательным для беднейших крестьян (с. 100-101).
Таким образом, участие в колонизации могло означать определенное повышение благосостояния римских плебеев и до некоторой степени обеспечивало вертикальную социальную мобильность, но в то же время отстраняло их от политической жизни Рима. Латинские колонии формально считались самостоятельными общинами, и их обитатели не считались римскими гражданами. Те же, кто селился в римских колониях, часто оказывались столь далеко от Рима, что лишались возможности на практике пользоваться правами и привилегиями римского гражданина (с. 105-106). Однако последняя латинская колония была основана в 181 г., а между 177 и 128 гг. до н.э. колонии, по-видимому, вообще не выводились, закрыв тем самым даже эту, весьма ограниченную возможность для крестьян улучшить свое социальное положение.
Можно полагать, пишет автор, что неспособность традиционной республиканской системы обеспечить хотя бы минимальный социальный рост для представителей всех слоев общества, стоящих ниже землевладельческой элиты, была одной из главных причин кризиса и падения республики. Колониальные поселения соединяли военную целесообразность и возможность социального продвижения в рамках существующей иерархии римского государства. Прекращение колонизации изъяло этот предохранительный клапан из римской общественной системы как раз в тот критический момент, когда напряженность, порожденная имперской экспансией, достигла уже высокого уровня. К началу I в. до н.э. эффективные механизмы социальной мобильности возникают вновь в форме земельных раздач ветеранам, но они теперь были связаны с долговременной военной службой в армиях, амбициозные командующие которых в конечном счете приводят республику к катастрофе (с. 107-108).
Еще во время Второй Пунической войны солдаты иногда получали небольшие участки земли по увольнении после ряда лет службы за границей. Ветераны, скорее всего, были и в числе колонистов в латинских и римских колониях. Однако в крупных масштабах наде-ление ветеранов землей было впервые предпринято Гаем Марием в самом начале I в. до н.э., после его побед над нумидийским царем Югуртой, кимврами и тевтонами. Примеру Мария последовал Сулла, расселявший своих ветеранов на конфискованных землях в регионах, население которых поддерживало его политических противников — марианцев. Но наиболее значительные расселения ветеранов были осуществлены Цезарем, триумви-
рами и Августом. Всего, согласно некоторым подсчетам, между 47 и 14 гг. до н.э. более 130 тыс. солдат получили земельные наделы в Италии (с. 103).
В целом, как отмечает автор, гражданские войны I в. до н.э., по-видимому, вызвали тотальное расстройство италийского общества. Так называемая Союзническая война, а затем война между Ма-рием и Сул-лой велись на территории самой Италии и сопровождались опустошением целых регионов, затронутых боевыми действиями. Людские потери также были огромны, особенно среди италиков. Например, только в битве при Филиппах их погибло более 40 тыс. человек. Большое количество италийских землевладельцев лишились своих земель и подверглись репрессиям со стороны триумвиров. Многие были убиты или вынуждены эмигрировать в провинции. В наибольшем выигрыше оказались солдаты армий, сражавшихся в гражданских войнах, получившие значительные денежные подарки и участки на освободившихся в результате репрессий или выкупленных у прежних собственников землях.
Обычный ветеранский надел, по-видимому, составлял 50 iugera (1 югер соответствует 0,25 га. - Реф.), а у центуриона - в два раза больше. Поместье в 100 iugera эквивалентно по размеру тому, которое Катон описывает как идеальное в своем трактате «De agricultura». Оно делало своего владельца сравнительно состоятельным человеком. В добавок к этому центурион, как правило, имел значительные денежные суммы, полученные в виде подарков от полководца и от продажи военной добычи, что позволяло ему скупать также и близлежащие участки, как коллег-ветеранов, так и местных жителей той общины, на земле которой ветеранская колония была основана. Таким образом, центурионы, не говоря уже о военных трибунах, становились достаточно богаты, чтобы войти в круг муниципальной аристократии и продолжить карьеру в качестве магистратов и членов местных советов (с. 103-104).
Во время гражданских войн, как и в следующий период принципата, центурионат играл важную роль в качестве инструмента вертикальной социальной мобильности. Это, пишет Дж.Паттерсон, было следствием постепенной профессионализации армии. Весьма вероятно также, что отношения между командующим и центурионами стали более тесными, поскольку назначение последних, ранее являвшееся прерогативой военных трибунов, было заменено теперь прямым назначением самим полководцем. Тем самым центурионы, имевшие главное влияние на моральное состояние и дисциплину легионов, оказались более тесно свя-
занными с командующим лично. Между ними, таким образом, устанавливались отношения типа патроната - клиентелы, предвосхищавшие отношения «офицеров» и императора в эпоху принципата, которые, собственно, и являлись механизмом продвижения вверх по социальной лестнице. В целом, отмечает автор, карьерные перспективы центурионов и рядовых солдат, как и их материальное положение, в I в. до н.э. значительно улучшились (с. 104).
Последствия гражданских войн и ветеранской колонизации, пишет автор в заключение, несомненно, вызвали широкомасштабные социальные перемены в Италии. Возможно, наиболее драматическое воздействие имела программа ветеранской колонизации. Основание на полуострове не менее 50 колоний, практиковавшиеся в них схемы распределения земли трансформировали аграрный ландшафт большей части страны, заключив широкие пространства сельской местности в правильные квадраты и прямоугольники центурий в качестве вечного памятника гражданским войнам и их участникам — солдатам и «офицерам» римской армии. Эти солдаты рекрутировались по всей Италии, и их перемещение, часто после многих лет службы, в совершенно другие районы полуострова имело значительный культурный импульс в плане унификации локальных особенностей. Колонизация изменила местные аграрные структуры, поскольку многие крупные поместья были разделены на относительно небольшие «фермы» ветеранов. Часть из них была создана в результате сгона крестьян с их маленьких участков. В значительной степени изменился также и состав местной знати, ряды которой пополнили богатые центурионы и рптфНаге*. В целом, заключает Дж.Паттерсон, развитие событий в Италии в I в. до н.э. подтверждает высказывавшийся в литературе тезис о том, что крупномасштабный военный конфликт, предполагающий участие значительных масс населения, почти всегда ведет и к наиболее значительным социальным переменам (с. 108-109).
А.Е.Медовичев
