CC BY
99УДК 343.3/.7 © П. Л. Сурихин, В. В. Бабурин, 2019 DOI: 10.24411/1999-625X-2019-14002
Внесистемность определения понятия «охота» как признака состава преступления, предусмотренного ст. 258 УК РФ
П. Л. Сурихин, Юридический институт Сибирского федерального университета (г. Красноярск).
E-mail: Peter.Surihin@mail.ru В. В. Бабурин, Омская академия МВД России. E-mail: vvbaburin@mail.ru
Статья посвящена анализу содержания дефиниции «охота» в характерном для этого вида деятельности отраслевом законодательстве, определению его существенных признаков. Обосновывается актуальность разработки и нормативного правового закрепления в уголовном законе понятия «охота». Предложено авторское определение понятия «охота» применительно к ст. 258 УК РФ. Правоприменители, решая вопрос уголовной ответственности за незаконную охоту, обязаны обращаться к соответствующему отраслевому законодательству, нормативным источникам, обобщенной судебной практике, а часто и к научным исследованиям. Бланкетность диспозиции ст. 258 УК РФ, нормативная запутанность признаков и правил охоты, противоречивость судебного толкования, научная полемика только осложняют процесс квалификации. Как правило, органы предварительного расследования, суды квалифицируют незаконную охоту сублимативно, как того требуют высшая судебная инстанция и закон. Это происходит в условиях, когда само законодательное закрепление понятия «охота» не соответствует объективной действительности, а представители юридической науки пытаются найти этому какое-то оправдание. Сегодня можно назвать охотой практически любой факт нахождения человека в лесу или поле, и почти каждого настоящего охотника следует привлекать к уголовной ответственности. В этом утверждении нет иронии. Установление истинных признаков понятия «охота» на основе системного анализа — суть и содержание настоящей публикации.
Ключевые слова: охота; принципы криминализации; правовая внесистемность; цель охоты; добыча; охотничьи ресурсы.
Non-System Character of the Definition of Concept "Hunting" as the Feature of Corpus Delicti provided by Article 258 of the Criminal Code
of the Russian Federation
P. L. Surikhin, Law Institute of the Siberian Federal University (Krasnoyarsk). E-mail: Peter.Surihin@mail.ru V. V. Baburin, the Omsk Academy of the Russian Ministry of Internal Affairs. E-mail: vvbaburin@mail.ru
The paper examines the content of the definition of "hunting" found in the legislation branch typical for this type of activity and identifies its essential features. The authors prove the relevance of development and consolidation of the term "hunting" in legal norms of the criminal legislation. The article contains the authors' own definition of "hunting" in regard to Article 258 of the Criminal Code of the Russian Federation. Law enforcers deciding the question of criminal responsibility for illegal hunting must refer to the corresponding legislation branch, normative sources, summarized judicial practice and, frequently, to scientific researches. Blanking character of the disposition of Article 258 of the Criminal Code of the Russian Federation, normative confusion of features and rules of hunting, contradictory character of judicial interpretation and scientific polemics make the qualification even more sophisticated. As a rule, organs of preliminary investigation and courts qualify illegal hunting in a sublimate manner, as required by judicial bodies and law. It takes place in the situation when legislative consolidation of the term "hunting" itself does not correspond to the objective reality, and representatives of juridical science try to justify it. At present practically every fact of the person's being in the forest or field can be called hunting, and almost every real hunter should be brought to criminal justice. This is not an ironical statement. Establishing true features of the concept "hunting" after the systems analysis is the essence and content of this publication.
Keywords: hunting; principles of criminalization; legal non-system character; aim of hunting; quarry; hunting resources.
Охота — ключевой признак преступления, предусмотренного ст. 258 УК РФ [1, с. 89-95], который выражает его сущность и подробно описывает механизм причинения вреда охраняемому объекту, общественным отношениям, охватывающим пользование объектами животного мира.
Вместе с тем чрезвычайная запутанность нормативной базы, регламентирующей пользование объектами животного мира, оборот охотничьего оружия [2, с. 216-218], дорожного движения, юридическая безграмотность должностных лиц в сфере природопользования [3, с. 80-86], а часто и обычные злоупотребления должностными полномочиями или их превышение в угоду статистической отчетности сформировали правовые обычаи ложного толкования рассматриваемого признака, которые прочно закрепились в практике по разрешению уголовных дел.
Особое беспокойство вызывает то обстоятельство, что в уголовно-правовой науке предпринимаются попытки объяснения и оправдания подобных незаконных, противоестественных обычаев толкования термина «охота». Об этом на страницах научных изданий пишут и молодые ученые [4, с. 4650; 5, с. 144-147], и практики со стажем [6, с. 56-57; 7, с. 52-55].
Обособленный, узкий, отраслевой анализ не позволяет вскрыть причины заявленной проблематики, для этого требуется системный подход. Последовательность наших размышлений будет следующая: выявим определение «охота» в отраслевом законодательстве; установим его существенные признаки; апробируем определение применительно к уголовно-правовой отрасли; сформулируем собственное определение «охота», приемлемое для нужд ст. 258 УК РФ.
Бланкетная диспозиция ч. 1 ст. 258 УК РФ отсылает к законодательству в области охоты и сохранения охотничьих ресурсов, где дается определение охоты. В связи этим непосредственный интерес представляет содержание Федерального закона от 24 июля 2009 г. № 209-ФЗ «Об охоте и о сохранении охотничьих ресурсов и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» 1 (далее — Закон об охоте) в следующей его части (вынуждены привести объемную цитату):
«Статья 1. Основные понятия...
В целях настоящего Федерального закона используются следующие основные понятия:
4) добыча охотничьих ресурсов — отлов или отстрел охотничьих ресурсов;
5) охота — деятельность, связанная с поиском, выслеживанием, преследованием охотничьих ресурсов, их добычей, первичной переработкой и транспортировкой;
1 Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».
6) орудия охоты — огнестрельное, пневматическое и холодное оружие, отнесенное к охотничьему оружию. боеприпасы, капканы и другие устройства, приборы, оборудование, используемые при осуществлении охоты;
9) продукция охоты — отловленные или отстреленные дикие животные, их мясо, пушнина и иная продукция...;
10) промысловая охота — охота, осуществляемая юридическими лицами и индивидуальными предпринимателями в целях заготовки, производства и продажи продукции охоты;
11) любительская и спортивная охота — охота, осуществляемая физическими лицами в целях личного потребления продукции охоты и в рекреационных целях;
15) охотничьи угодья — территории, в границах которых допускается осуществление видов деятельности в сфере охотничьего хозяйства».
«Статья 12. Виды охоты
2. Виды охоты, указанные. осуществляются посредством отлова или отстрела охотничьих ресурсов.
3. Виды охоты, указанные. осуществляются посредством отлова охотничьих ресурсов».
«Статья 57. Ответственность за нарушение законодательства в области охоты и сохранения охотничьих ресурсов
2. В целях настоящей статьи к охоте приравнивается нахождение в охотничьих угодьях физических лиц с орудиями охоты и (или) продукцией охоты, собаками охотничьих пород, ловчими птицами».
Опираясь на приведенные, весьма пространные нормы, можно получить определенное представление об охоте. Чтобы не исказить ни форму, ни содержание, не будем формально давать авторское обобщенное определение данному понятию, а осуществим анализ непосредственно текста закона.
В статье 1 утверждается, что «в целях настоящего Федерального закона используются следующие основные понятия», но дело в том, что цели данного закона в нем самом не определены. С какими целями используются данные основные понятия? Если цели не закреплены в законе, то они будут определяться в процессе правоприменения. Это ключ к произволу должностных лиц: любое понятие можно толковать исходя из «выгодных» в настоящий момент целей.
Пункт 5 статьи 1 содержит определение: «Охота — деятельность, связанная с поиском, выслеживанием, преследованием охотничьих ресурсов, их добычей, первичной переработкой и транспортировкой». Здесь опять нет упоминания о цели определяе-
мого вида деятельности. В связи с этим получается, что охота — это любое из перечисленных действий, совершаемое даже после отлова или отстрела. Кроме того, согласно ч. 2 ст. 57 охота — это еще и обычное нахождение в охотничьих угодьях с орудиями охоты и (или) продукцией охоты, собаками охотничьих пород, ловчими птицами.
Непонятна причина, по которой законодатель отказался от целеполагания в рассмотренных случаях, поскольку во многих других определениях в тексте закона вполне ясно им используется эта категория, например, п. 10 ст. 1 — «в целях заготовки», п. 11 ст. 1 — «в целях личного потребления» и др.
Попытаемся смоделировать распространенные ситуации, которые, опираясь на проанализированный текст закона, можно без сомнения назвать охотой:
1. Фотолюбитель на территории охотничьих угодий нашел или выследил, а может даже преследовал глухаря, для того чтобы сфотографировать его.
2. Отец с сыном, гуляя на территории охотничьих угодий, вырвали из когтей коршуна зайца и забрали его домой, чтобы вылечить.
3. Косарь во время сенокоса на территории охотничьих угодий смертельно ранил детеныша косули и забрал его домой.
4. Жена охотника-промысловика уговорила взять ее на промысел и там помогала мужу перерабатывать добытых животных, готовя еду, а часть животных лично отвезла домой на автомобиле. Кроме того, охотник, оставляя жену в зимовье одну, каждый раз передавал ей ружье для безопасности.
5. Семья поехала в лес для сбора черники на территории охотничьих угодий, старший сын, охотник, положил в автомобиль ружье — на случай встречи с дикими животными.
6. Охотник, следуя к месту охоты, движется с оружием в чехле по территории смежного охотничьего угодья (пешком, на автомобиле, на лодке и т. п.).
7. Группа охотников вечером, накануне открытия сезона, прибыла к месту охоты и разбила лагерь для отдыха.
Смоделированные ситуации — это максимально обобщенные реальные случаи из жизни, которые представляют основания для административной ответственности за нарушение законодательства об охоте.
Соответственно, подобные ситуации, если они сопровождались нарушением правил охоты в виде, например, причинения крупного ущерба, применения механического транспортного средства, в отношении птиц или зверей, охота на которых полностью запрещена, охоты на особо охраняемой природной территории, вполне должны подлежать квалификации как преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 258
УК РФ. Так, жену охотника-промысловика вполне можно привлекать к уголовной ответственности.
Тем не менее в нашей формальной логике даже неспециалистам чувствуется какая-то нелепость. И дело вот в чем: ситуации, которые по существу не являются охотой, признаются таковой в результате буквального толкования закона должностными лицами, не имеющими юридического образования, преследующими ложно понятые интересы службы как в случае с надуманным административным проступком, так и якобы преступлением.
Дискуссии в научной среде только усугубляют обнаруженную практическую проблему. «Теория» пытается оправдать «практику». Здесь, по всей видимости, где-то допускается методологическая ошибка. Уголовный закон, уголовное право, уголовно-правовая наука должны определять признаки конкретного состава преступления, характеризующие деяние как общественно опасное, как преступление. А у нас ситуация почти обратная — этим занимаются биологи, практики-охотоведы, они разрабатывают закон об охоте, правила охоты, толкуют их по своему усмотрению, определяя признаки преступления. Масштаб произвола должностных лиц надзорных органов можно продемонстрировать такой характерной репликой: «Не согласен на административный протокол, тогда привлечем к уголовной ответственности».
В подтверждение приведем наиболее распространенные в научной среде суждения об охоте.
Так, в постатейном комментарии к Уголовному кодексу Российской Федерации авторы, анализируя содержание ст. 258 УК РФ, приводят понятие охоты: «Охотой признается деятельность, связанная с поиском, выслеживанием, преследованием охотничьих ресурсов, их добычей, первичной переработкой и транспортировкой». И здесь же они делают оговорку о том, что «Если транспортные средства служили лишь средством доставки браконьеров, отвоза добытого, данный признак состава отсутствует» [8, с. 61]. Эта оговорка, безусловно, соответствует и здравому смыслу, и теории уголовного права, но прямо противоречит определению охоты, приведенному авторами комментария.
Согласно мнению Р. А. Забавко, под «охотой в настоящее время следует понимать поиск, выслеживание, преследование, добычу, первичную переработку, транспортировку диких животных».
Несмотря на все разумные сомнения и убедительные доказательства, приведенные по части определения охоты, автор толкует ее аналогично действующему закону.
Буквальное толкование п. «б» ч. 1 ст. 258 УК РФ предполагает, что «применение в процессе незаконной охоты механического транспортного средства...
должно вменяться только тогда, когда это образует способ массового уничтожения птиц и зверей». Таким образом, в определенном смысле транспортировку диких животных Р. А. Забавко исключает из своего определения охоты, хотя по тексту работы он принципиально признает охотой и первичную переработку животного, и его транспортировку и категорически критикует противоположные суждения [9, с. 61].
Таким образом, Р. А. Забавко признает законодательное определение охоты, но с оглядкой на уголовно-правовую теорию и уголовный закон. И здесь есть сомнения в истинности определения охоты, но нет достаточных аргументов, чтобы их обосновать. Позиции других ученых, например, о неразумности включения в определение охоты таких действий, как первичная переработка и транспортировка, Р. А. Забавко просто не принимаются [10, с. 79; 11, с. 50-52].
Продолжая комментировать ст. 258 УК РФ, авторы отмечают, что к охоте «приравнивается пребывание в охотничьих угодьях физических лиц с орудиями охоты (ружьями, капканами и др.) и (или) продукцией охоты, собаками охотничьих пород, ловчими птицами, а ведомственными нормативными актами, помимо этого, — нахождение с охотничьим огнестрельным оружием в собранном виде на дорогах общего пользования» [8].
И здесь авторы комментария к Уголовному кодексу Российской Федерации делают оговорку о том, что «. исходя из определения охоты. признание нахождения лица с оружием на территории охотничьего угодья преступлением является чрезмерно расширительным понятием охоты. Эти действия могут быть расценены лишь как приготовление к преступлению, но в силу ч. 2 ст. 30 УК РФ они уголовно не наказуемы, поскольку незаконная охота не относится к числу тяжких и особо тяжких преступлений. Возможно только привлечение нарушителя к административной ответственности» [8].
Судя по тому, насколько противоречива оговорка, ее авторы чувствуют ложность определения охоты, но вместе с тем не разъясняют, в чем это выражается.
Закон об охоте приравнивает к охоте нахождение в охотничьих угодьях физических лиц с орудиями охоты и (или) продукцией охоты, собаками охотничьих пород, ловчими птицами (п. 2 ст. 57). Думается, что такое расширение понятия охоты применительно к характеристике рассматриваемого преступления необоснованно, так как при правовой оценке содеянного в некоторых случаях это стало бы объективным вменением. Вместе с тем нахождение в охотничьих угодьях с оружием, охотничьими собаками или ловчими птицами, как правило, предполагает поиск, вы-
слеживание или преследование диких животных, на доказывание фактов которых и должна быть ориентирована деятельность правоохранительных органов в каждом конкретном случае. Если же лицо с указанными предметами следует или только прибыло к месту охоты для ее осуществления, то содеянное необходимо определять как приготовление к ней.
Профессор Э. Н. Жевлаков в свое время поднял ряд острых проблем в части расширенного толкования охоты как признака преступления, предусмотренного ст. 258 УК РФ [12], многие из которых до сих пор не нашли своего решения. При этом вопросов становится только больше, так как отраслевое законодательство остается противоречивым.
Во-первых, ученый отмечает расширение понимания охоты за счет исключения из него указания на цель охоты. По этому поводу он пишет, что «охотой признается деятельность, связанная с поиском, выслеживанием, преследованием охотничьих ресурсов, их добычей, первичной переработкой и транспортировкой (ст. 1 п. 5 Закона об охоте). Данное определение охоты близко, но не тождественно определению, ранее изложенному в п. 10 Положения об охоте и охотничьем хозяйстве РСФСР, утвержденного постановлением Совета Министров РСФСР от 10 октября 1960 г. № 1548, где говорится, что охота — это выслеживание с целью добычи, преследование и сама добыча диких зверей и птиц.» [12]. В приведенной части определения охоты мы почти со всем согласны, но при этом возникает вопрос о том, почему в статье прямо не указано на исключение цели охоты.
Во-вторых, Э. Н. Жевлаков отмечает расширение понятия охоты за счет подмены понятий способов добычи составляющими охотничьей деятельности. Он пишет, что «часть 2 ст. 12 указывает (применительно к разным видам охоты), что она осуществляется путем отстрела или отлова охотничьих ресурсов либо только путем отлова (например, в целях акклиматизации, разведения, переселения). Очевидно, что в этом случае речь следует вести не о поиске, выслеживании, преследовании диких зверей и птиц, а о способах их добычи» [12].
В-третьих, ученый констатирует наличие расширенного толкования охоты за счет факта нахождения в охотничьих угодьях с охотничьей амуницией. Указанное выше Положение об охоте и охотничьем хозяйстве (п. 10) приравнивает к охоте пребывание в охотничьих угодьях с ружьями, собаками, ловчими птицами, капканами и другими орудиями охоты, с добытой продукцией охоты, а также с охотничьим огнестрельным оружием в собранном виде и на дорогах общего пользования. Это Положение не было воспринято однозначно ни в литературе, ни в судебной практике. Представляется, что, исходя из определения охоты в Законе об охоте, нахождение лица
с оружием на территории охотничьего угодья не является охотой и, соответственно, не может образовать оконченного преступления. Такие действия могут быть расценены лишь как приготовление к преступлению, но в силу ч. 2 ст. 30 УК РФ они уголовно не наказуемы, поскольку незаконная охота не относится к числу тяжких и особо тяжких преступлений. В этом случае возможно только применение административной ответственности» [12]. С сущностью приведенного утверждения мы согласны, но при этом возникает вопрос о дополнительных аргументах наличия состава административного правонарушения в упомянутой ситуации.
Также Э. Н. Жевлаков предлагает ряд уточнений для совершенствования понятия охоты применительно к ст. 258 УК РФ, некоторые из них носят спорный характер. Так, автор пишет, что применение механических транспортных средств означает, что с их помощью велся поиск зверей и птиц, таким образом они выслеживались, преследовались, добывались. Если транспортные средства служили лишь средством доставки браконьеров в район охоты, отвоза добытого, данный признак состава отсутствует [12].
Утверждение абсолютно верное, но только для ситуации, когда мы толкуем «применение механических транспортных средств» буквально, а не в контексте «массового уничтожения птиц и зверей». Предположим, едет охотник на автомобиле к месту стоянки и обнаруживает при этом свежий след зайца, останавливает автомобиль и приступает к тро-плению — это общественно опасное деяние, преступление? Сомнительно. Представляется общественно опасной подобная ситуация, а преступление — оконченным только в том случае, когда охотники, двигаясь на транспортном средстве по пересеченной местности, целенаправленно «поднимают» животных, преследуют и отстреливают. Именно в такой форме предполагается запрет на применение транспортных средств и Правилами охоты (п. 53.1) 2.
Кроме того, профессор Э. Н. Жевлаков предлагает заменить формулировку п. «в» ч. 1 ст. 258 УК РФ, уточнив в ней, что «преступлением является добыча птиц и зверей, оборотоспособность которых ограничена» [12].
Эту идею, несмотря на то что она противоречит Закону об охоте, мы полностью поддерживаем — именно «добыча птиц и зверей», а не те многочисленные действия, которые предполагаются современным законодательным определением понятия «охота». И только такое уголовно-правовое аутентичное
толкование охоты осуществляется законодателем в ст. 2581 УК РФ.
Также профессор Э. Н. Жевлаков отмечает, что «преступление (за исключением незаконной охоты, причинившей крупный ущерб) является оконченным с момента осуществления поиска, выслеживания или преследования птиц, зверей и иных животных независимо от того, были ли они добыты. Состав данного преступления следует рассматривать как формальный». [12].
Невозможно согласиться с приведенным утверждением, тем более что подобным образом рассматриваемый состав преступления признается не просто формальным, а усеченным. Фактически по таким действиям, как поиск животного, усеченный состав предполагает оконченный состав преступления без выполнения даже самого деяния, что противоречит основополагающим положениям теории уголовного права, оценке характера и степени общественной опасности преступления. Очевидно, что усеченные составы преступлений используются в исключительных случаях, когда необходимо пресекать наиболее опасные преступления, когда нельзя допускать наступления особо опасных последствий. В УК РФ это примеры посягательства на жизнь сотрудника полиции, бандитизм и т. д. Очевидно, что незаконную охоту нельзя признать одним из таких случаев.
Для уяснения содержания понятия незаконной охоты интерес представляют разъяснения постановления Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами законодательства об ответственности за нарушения в области охраны окружающей среды и природопользования» 3. Так, в ранее действовавшей редакции постановления предписывалось:
1. При рассмотрении уголовных дел под охотой понимать «поиск, выслеживание, преследование охотничьих ресурсов, их добычу, первичную переработку и транспортировку».
2. Преступления, предусмотренные в пунктах «б», «в» и «г» ч. 1 ст. 258 УК РФ, признавать оконченными «с момента начала совершения действий, непосредственно направленных на поиск, выслеживание, преследование в целях добычи охотничьих ресурсов, а также на их добычу, первичную переработку, транспортировку».
Если сопоставить две приведенные цитаты, то обнаружим, что Пленум Верховного Суда РФ фактически использует смешанное определение охоты, т. е. новое и старое, а фактически — старое. Оно несколь-
2 Об утверждении Правил охоты : приказ Минприроды России от 16 ноября 2010 г. № 512 (Зарегистрировано в Минюсте России 4 февраля 2011 г. № 19704). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
3 О применении судами законодательства об ответственности за нарушения в области охраны окружающей среды и природопользования : постановление Пленума Верховного Суда РФ от 18 октября 2012 г. № 21 (ред. от 26.05.2015). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
ко сужает законодательное понятие охоты за счет использования в нем цели — добычи охотничьих ресурсов.
3. «Лицо может быть признано виновным в незаконной охоте, совершенной с применением механических транспортных средств. только в случае, если с их помощью велся поиск животных, их выслеживание или преследование в целях добычи либо они использовались непосредственно в процессе их добычи (например, отстрел птиц и зверей производился из транспортного средства во время его движения), а также осуществлялась транспортировка незаконно добытых животных.
Использование указанных средств для доставки людей или орудий охоты к месту ее проведения не является охотой с применением механического транспортного средства.»
Здесь примечательно то, что Пленум Верховного Суда РФ определяет «использование механического транспортного средства» строго в контексте фактически используемого им определения охоты, но вне контекста «массового уничтожения.». Фактически, согласно этой логике следование на механическом транспортном средстве, например, к озеру, где кружат утки — преступление.
Особый интерес вызывает динамика изменения рекомендаций по содержанию незаконной охоты. Так, в ранее действовавшей редакции постановления определялось, что «нахождение физических лиц в охотничьих угодьях с орудиями охоты и (или) продукцией охоты, собаками охотничьих пород, ловчими птицами без соответствующего разрешения. подлежат квалификации по части 1 статьи 8.37 КоАП РФ» 4. Вспомним охотников на биваке в канун охоты: добрались, устали, ружья в чехлах, отдыхают.
Действующая редакция постановления Пленума Верховного Суда РФ 5 содержит рекомендации практически идентичные, но в нем существенно изменилось определение охоты. Суть изменений можно свести к следующему: ранее нахождение физических лиц в охотничьих угодьях с орудиями охоты и (или) продукцией охоты, собаками охотничьих пород, ловчими птицами без соответствующего разрешения Пленум Верховного Суда РФ не признавал преступлением, но признавал административным правонарушением нарушение правил охоты, а теперь, исключив такую рекомендацию, он вообще обходит стороной этот весьма спорный признак охоты, выделяемый законодателем. Таким образом, можно
констатировать, что судебная практика отказывается от этого признака охоты. По всей видимости, для этого есть основания, которые не указаны в постановлении.
Такими основаниями могут быть:
1) объективное вменение как в случае преступления, так и административного правонарушения;
2) нарушение презумпции невиновности;
3) несоответствие принципам криминализации — доказуемости деяния, распространенности деяния. Фактически, если принять современное законодательное определение охоты, то охотой можно считать самый обычный факт нахождения человека в лесу. Как же здесь доказать субъективную сторону? Таким вопросом должен задаться любой юрист, владеющий доказательственным правом. Но даже если предположить, что нет проблем с доказыванием вины, в этом случае мы обязаны подвергнуть уголовной ответственности каждого, кто находится на территории охотничьих угодий;
4) подмена на законодательном уровне процесса доказывания усмотрением должностных лиц. Как достоверно доказать, что охотник, находясь в лесу, ищет марала, а не тетерева, лису, зайца? Как доказать факт охоты, если охотник с зачехленным ружьем на автомобиле движется к месту проведения охоты? Последние действия сами по себе даже охотой не являются, подобные отношения регулируются нормами законодательства об обороте оружия, правилами дорожного движения и т. п., это транспортировка оружия. Законодатель «объявляет» преступлением единственный, ничего не значащий, промежуточный доказательственный факт;
5) завышенная оценка общественной опасности незаконной охоты. Мы об этом уже размышляли ранее, когда анализировали момент окончания преступления и отмечали, что приготовление и покушение на отлов или отстрел животного необоснованно считаются оконченным преступлением.
Вменение же в вину как оконченного преступления действий, предполагаемых после факта добычи животного (по сути, промежуточного доказательственного факта охоты, который будет иметь значение только в достаточной совокупности с другими), следует охарактеризовать аналогично — это превозношение ценности объектов животного мира, в уголовно-правовом смысле, выше ценности человека. Охрана среды обитания человека критически важна для человека, но не
4 О применении судами законодательства об ответственности за нарушения в области охраны окружающей среды и природопользования : постановление Пленума Верховного Суда РФ от 18 октября 2012 г. № 21 (ред. от 26.05.2015). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
5 О применении судами законодательства об ответственности за нарушения в области охраны окружающей среды и природопользования : постановление Пленума Верховного Суда РФ от 18 октября 2012 г. № 21 (ред. от 31.10.2017). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
до такой степени, когда правопослушный охотник или обычный отдыхающий в лесу объявляется правонарушителем или даже преступником. Здесь прослеживается явное противоречие и Конституции РФ, и здравому смыслу.
Все это доказательства правовой внесистем-ности определения «охота», используемого сегодня в теории и практике уголовного права. Фактически оно «подогнано» под какие-то нужды должностных лиц природоохранных органов, цели деятельности которых нам сегодня непонятны, поскольку законом не определены.
Ежегодно официальная статистика преступлений, предусмотренных ст. 258 УК РФ, свидетельствует о достаточно стабильном уровне данных преступлений (около 2000 преступлений) [9, с. 14]. При этом следует отметить, что у правоохранительных органов нет проблем со статистическими показателями эффективности деятельности по данному направлению. Как отмечают некоторые авторы, работает «житейская мудрость»: сколько нужно, столько и оформим, но так, чтобы не перетруждаться в следующем году, давая «правильные» показатели [13, с. 154-155]. Наличие точного определения охоты в соответствующем законе и других нормативных документах могло отразиться на объективности общественной опасности и статистике данных преступлений.
Анализ понятия «охота», то, как оно используется в контексте признаков состава преступления «Незаконная охота», позволил нам выявить три принципиальных момента, требующих уяснения для верного понимании охоты как признака оконченного состава преступления, предусмотренного ст. 258 УК РФ:
1. Из законодательного определения охоты противоестественно извлечена цель этой деятельности — добыча объектов животного мира — деятельности без цели не существует. Это создало предпосылку для ложного расширительного толкования
понятия «охота» — фактически к охоте можно отнести любую деятельность человека на территории охотничьих угодий.
Более того, отсутствие цели в определении охоты как родового понятия как бы «прикрыто» целями в определениях видовых понятий промысловой, любительской и спортивной охоты.
2. На законодательном уровне в определение охоты необоснованно включена деятельность, которая охотой не является (первичная переработка и транспортировка), поскольку она осуществляется после достижения цели охоты — добычи объекта животного мира.
3. Охота в уголовном праве понимается как процесс целенаправленных действий, и преступление считается оконченным уже с начала первого действия. Признание состава формальным в данном случае представляется надуманным, поскольку общественная опасность незаконной охоты несопоставимо мала в сравнении с общественной опасностью других преступлений, имеющих как материальный, так и формальный состав. Тем более, доказывание формального состава незаконной охоты вызывает серьезные трудности по сравнению с материальным, а не наоборот.
В заключение сформулируем ряд выводов.
В отраслевом законодательстве об охоте и сохранении охотничьих ресурсов охоту необходимо определить как поиск, выслеживание, преследование охотничьих ресурсов в целях их добычи и непосредственно их добычу.
В уголовном законе охоту следует толковать исключительно как добычу охотничьих ресурсов, т. е. непосредственно отстрел или отлов охотничьих ресурсов, относя таким образом незаконную охоту к материальным составам.
Охота в любом случае должна пониматься как целенаправленная деятельность, цель охоты — добыча охотничьих ресурсов.
Список литературы
1. Гаврилюк О. В., Мерецкий Н. Е. Особенности уголовной ответственности за незаконную охоту // Человек в мире природы и культуры : сб. мат-лов междунар. конф. Хабаровск, 2018.
2. Дворецкий М. Ю., Белкин Н. А. Оптимизация уголовной ответственности за нелегальный оборот охотничьего оружия как средство предупреждения незаконной охоты // Вестник Томского государственного университета. 2009. № 2(70).
3. Пайо Д. И. Ужесточение уголовной ответственности за незаконную охоту через призму принципа целесообразности юридической ответственности // Гуманитарные аспекты охоты и охотничьего хозяйства. 2019. № 2(14).
4. Курганов А. А. Генезис российского законодательства, устанавливающего уголовную ответственность за незаконную охоту // Юридическая гносеология. 2017. № 3-4.
5. Деминова В. Ю. Проблемные вопросы уголовной ответственности за незаконную охоту (ст. 258 УК РФ) // Лучшая научная статья 2017 : сб. ст. XIV междунар. науч.-практ. конкурса. Пенза, 2017.
6. Шевчук О. Л. Разграничение уголовной и административной ответственности за добычу копытных животных и медведей // Законность. 2015. № 1(963).
7. Терешкин И. И. Уголовно-правовые аспекты ответственности за незаконную охоту // Законность. 2014. № 7(957).
8. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации : в 2 т. (постатейный) / под ред. А. В. Брил-лиантова. 2-е изд. М., 2015. Т. 2. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
9. Забавко Р. А. Уголовная ответственность за незаконную охоту : дис. ... канд. юрид. наук. Иркутск, 2017.
10. Зуева Л. А. Уголовная ответственность за незаконную охоту : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2015.
11. Странцов А. А. Вред как основание привлечения к уголовной ответственности за незаконную охоту // Актуальные проблемы борьбы с преступлениями и иными правонарушениями. 2015. № 13-2.
12. Жевлаков Э. Н. Квалификация незаконной охоты // Уголовное право. 2009. № 6. URL: http://center-bereg.ru/i933.html (дата обращения: 31.07.2019).
13. Каблов А. М. Уголовная ответственность за незаконную охоту: проблемы повышения эффективности применения норм // Пробелы в российском законодательстве. 2011. № 2.
