CC BY
30
ЛИЯНИЕ СТИЛИЗАЦИЙ В. П. АВЕНАРИУСА НА РЕЦЕПЦИЮ ГЕРОИЧЕСКОГО ЭПОСА В РУССКОМ ОБРАЗОВАННОМ ОБЩЕСТВЕ
РУБЕЖА Х1Х-ХХ ВЕКОВ.
Статья вторая. «Книга былин. Свод избранных образцов русской народной эпической поэзии»
УДК 008(091):821.161.1 А. С. Миронов
Московский государственный институт культуры
В статье анализируется «Книга былин. Свод избранных образцов русской народной эпической поэзии», составленная В. П. Авенариусом и изданная в 1893 году. Это второй сборник переложений русских былин В. П. Авенариуса (первый - «Книга о киевских богатырях» -опубликован в 1876 году). Составитель сравнивает русский эпос с лепетанием младенца и потому не видит в былинах духовного смысла.
В. П. Авенариус стоит на позициях мифологической школы и исторической школы эпосо-ведения. Для него главное в былинах - сведения о тех или иных исторических событиях («народная эпопея есть опоэтизированная история народа, рассказанная им самим»), а также мифологические смыслы, заимствованные у соседних народов.
Исходя из этих представлений, В. П. Авенариус произвольно редактирует и корректирует былинные тексты; удаляет из них важные фрагменты и эпизоды, которые в наибольшей степени передают духовные смыслы, сводит сюжеты к сражениям, исход которых не предрешается на духовном уровне, как в истинных русских былинах, а зависит исключительно от физической силы и напора богатырей.
В. П. Авенариус, кроме того, произвольно формулирует мораль былины там, где её не должно быть. Несмотря на эти недостатки, чиновники Ученого комитета Министерства народного просвещения и Учебного комитета при Собственной е.и.в. канцелярии по учреждениям императрицы Марии рекомендовали «Книгу былин» для всех фундаментальных и ученических библиотек страны.
Таким образом, русский эпос стал распространяться в обществе в псевдонародном варианте, а его духовные ценности оказались серьёзно редуцированы.
Ключебые слова: былина, переложение былин, духовный смысл былины, В. П. Авенариус, «Книга былин. Свод избранных образцов русской народной эпической поэзии».
МИРОНОВ АРСЕНИЙ СТАНИСЛАВОВИЧ - кандидат филологических наук, и. о. ректора
Московского государственного института культуры MIRONOV ARSENII STANISLAVOVICH - Ph.D. (Philology), Acting Rector of Moscow State Institute
of Culture
e-mail: [email protected] © Миронов А. С., 2017
^ История культуры ВНТг 1
A. S. Mironov
Moscow State Institute of Culture, Ministry of Culture of the Russian Federation (Minkultiry), Bibliotechnaya str., 7, 141406, Khimki city, Moscow region, Russian Federation
THE INFLUENCE OF W. AVENARIUS'S STYLIZED TEXTS AT THE DISTORTION OF THE HEROIC EPOS IN THE RUSSIAN EDUCATED SOCIETY AT THE TURN OF THE XIX-XX CENTURIES.
The second article. "Book of bylinas. Arch of the chosen samples of the Russian traditional poem"
The article analyzes the "Book of bylinas. Arch of the chosen samples of the Russian traditional poem", compiled by W. Avenarius and published in 1893. The compiler compares the Russian epic with the babbling of the baby and therefore ignores the original meaning of the epics. W. Avenarius's point of view drifts between positions of the mythological school and the historical school of epos studies. For him, the main thing in the epics is information about certain historical events ("the people's epic is a poeticized history of the people, told by himself"), as well as mythological meanings borrowed from neighboring peoples.
Proceeding from these ideas, W. Avenarius arbitrarily edits and corrects epic texts; removing fragments and episodes that convey values and meaning, reduces subjects mainly to battles, the outcome of which is not predetermined at the spiritual level, as in the true Russian epics, but depends solely on the physical strength and boldness of the warriors. W. Avenarius, moreover, formulates the moral of the epic.
Despite these shortcomings, the Ministry of Education of the Russian Empire recommended the "The Book of the Epic" for all the country's fundamental and student libraries. Thus, the Russian epic spread in Russian society in a pseudo-national variant, and its original values and meanings were seriously reduced.
Keywords: epic, epic interpretation, the spiritual meaning of the epic, W. Avenarius, "Book of byli-nas. Arch of the chosen samples of the Russian traditional poem".
Для цитирования: Миронов А. С. Влияние стилизаций В. П. Авенариуса на рецепцию героического эпоса в русском образованном обществе рубежа XIX-XX веков. Статья вторая. «Книга былин. Свод избранных образцов русской народной эпической поэзии» // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2017. № 5 (79). С. 10-18.
В 1876 году известный детский писатель и педагог В. П. Авенариус выпустил сборник переложений русских былин под названием «Книга о киевских богатырях» [2]. Составитель переработал тексты былин, которые имелись к тому времени в записях П. Н. Рыбникова, А. Ф. Гильфердинга и других. Книга оказала значительное влияние на читателей;
немало способствовали этому иллюстрации художника А. В. Прохорова, сумевшего сохранить и визуально воспроизвести ценностные концепты русского эпоса. Стилизации же В. П. Авенариуса, несмотря на их высокие поэтические качества, превратили русские былины в захватывающие рассказы о том, как богатыри меряются физической силой.
Автор переложений немало потрудился, чтобы представить русскому юношеству искаженные, лишенные какого-либо духовного смысла тексты былин. С немецкой педантичностью он удалил из сводного текста именно те фрагменты, которые рассказывают предысторию событий, равно как и эпизоды, проясняющие духовные причины и последствия поступков эпических богатырей.
В 1893 году В. П. Авенариус выпускает второй сборник русских эпических произведений — «Книга былин. Свод избранных образцов русской народной эпической поэзии» [1].
Можно с сожалением констатировать, что в этот сборник перекочевало большинство недостатков «Книги о киевских богатырях». Бесцеремонность автора в отношении к эпическому материалу как будто даже усилилась за прошедшие двадцать лет, принесшие, тем не менее, В. П. Авенариусу славу великого знатока былин.
При анализе «Книги о киевских богатырях» и «Книги былин» возникает ощущение, что В. П. Авенариус относится к русскому эпосу примерно так, как специалист-педагог относится к записям детских фантазий. Автор-составитель сравнивает былины с бессознательным лепетом младенца. Он пишет: «Младенец, едва перенявший несколько отрывочных слов под живым впечатлением окружающего мира ... начинает без умолку лепетать и щебетать, пока язык и слух его не разовьются до связной речи и музыкальных звуков [1, с. IX]» (орфография здесь и далее дана в соответствии с современными нормами). Точно так же и всякий юный народ, продолжает В. П. Авенариус, «выходя из первобытного состо-
яния и пробуждаясь к духовной жизни, ощущает безотчетную потребность - всё своё фантастическое миросозерцание, все выдающиеся случаи из жизни целого народа или главных общественных деятелей облечь в замысловатый рассказ, который ... передаётся устно из поколения в поколение, притом в стихотворной и музыкальной форме [1, с. IX]».
Как можно видеть, автор этих высказываний не замечает в русском эпосе ни связности, ни красоты, и потому неудивительно, что он не утруждает себя попытками отыскать в былинах духовный смысл, очевидный между тем любому крестьянину.
Эту высокомерную исследовательскую позицию В. П. Авенариус наследует, вероятно, у просветителей XVIII века, считавших народные песни грубой «без-лепицей», а также у адептов мифологической школы, полагавших, что русский эпос хранит разрозненные, относящиеся к разным эпохам осколки прежних мифологических смыслов, да ещё и заимствованные от соседних народов.
Впрочем, В. П. Авенариус более всего тяготел к позициям исторической школы эпосоведения. Однако и с этой точки зрения характерное и осмысленное «лицо» русского эпоса тоже не представлялось возможным разглядеть; этому мешали поиски в текстах былин отражений различных исторических событий и приписывание им главенствующей роли.
Вполне в духе исторической школы В. П. Авенариус утверждает в предисловии, что «народная эпопея есть опоэтизированная история народа, рассказанная им самим [1, с. X]». С этим, конечно, невозможно согласиться. Во-первых, результаты аксиологического анализа
показывают [4], что под видом «воспоминаний» о прошедших деяниях богатырей былина хранит и транслирует для новых поколений актуальные модели поведения, направленные в будущее, но не в прошлое. Таким образом, смыслы русского эпоса персоналистичны; они открыты слушателю в первую очередь как личности, готовой эти смыслы воспринять и актуализировать в собственной жизненной практике.
Во-вторых, главные смыслы былин не сводятся к воспоминаниям о прошлом русского народа, былина вообще не ставит себе задачу «помнить» о реальных исторических событиях. Напротив, эпос смешивает черты разных событий для того, чтобы подчеркнуть обусловленность этих событий общим духовным законом.
Далее эпическое сознание распространяет действие этих законов не только на всю историю человечества, но и на его будущее. Поэтому русская народная эпопея представляет собой не только ценностное осмысление прошедших событий, но и образ исторической миссии народа. Именно поэтому так органично звучат в эпических песнях упоминания об огнестрельном оружии, о подзорных трубках, о самонаводящихся стрелах, которые летят «по лучу» и т.д.
К сожалению, такого рода фрагменты В. П. Авенариус счёл «анахронизмами» и, исходя из своей концепции эпоса как опоэтизированной истории, педантично вымарал. Он отказался даже от постоянного эпитета Ильи Муромца -«казак», что конечно, явилось ещё более грубым насилием над былиной.
Нельзя не отметить заблуждения В. П. Авенариуса относительно стихот-
ворного размера былин. Он полагает, что «первоначальный размер большей части былин — правильный хореический: 4, 5 или 6 хореев, из которых последний, через прибавление короткого слога, обращен в дактиль [1, с. XIX]».
По всей вероятности, В. П. Авенариус описывает знаменитый псевдорусский размер, измышленный Н. М. Карамзиным и опробованный им в его «богатырской сказке» «Илья Муромец». Этот размер долгое время почитался в образованном обществе «русским народным», причем без малейших на то оснований.
Но поскольку любая точная запись былины немедля опровергает это наблюдение В. П. Авенариуса, ему приходится пояснить читателю, что со временем «у большей части народных певцов ... правильный хореический размер утратился [1, с. XX]». Причины утраты, как утверждает В. П. Авенариус, лежат в том, что бытование в крестьянской среде разрушило существовавшую некогда строгую ритмическую организацию былинного стиха (к которой, видимо, тяготеет по-немецки правильный рассудок комментатора). Таким образом, В. П. Авенариус придумывает для русских былин, во-первых, «правильные» немецкие смыслы (они, судя по характеру интерпретаций, сводятся к сражениям, исход которых не предрешается на духовном уровне, как в истинных русских былинах, а зависит исключительно от физической силы и напора — того, что в немецком языке называется словом Gewalt), а во-вторых, «правильный» размер, которым и пересказываются в «Книге былин» события русского эпоса.
При этом В. П. Авенариус не просто пересказывает, но пытается свести пере-
ложения разных былин в общее связное повествование, рассчитывая, видимо, снискать лавры российского Э. Лённрота. Однако поразительная духовная слепота автора переложений заставляет его соединять несовместимое и навязывать эпическим героям то, чего они вовсе не хотят делать.
Например, В. П. Авенариус заставляет Добрыню Никитича исполнять на пиру у князя Владимира былину о Волхе Всеславиче. По меньшей мере, странно поручать это Добрыне, богатырю-змееборцу. Ведь эпический Добрыня не только ездил топтать змеенышей и дважды сражался со Змеей, чудом избегнув гибели в первом бою, но и застрелил Зми-евича, прилетевшего в гости к Маринке Потравнице. В. П. Авенариус, тем не менее, принуждает богатыря восторгаться историей Волха Всеславича, который, как известно, был Змиевичем (впрочем, составитель «Книги былин» почему-то умалчивает о зачатии Волха от змея).
Не менее противно характеру Доб-рыни, пережившего тяжелый опыт невольного оборотничества (как известно, в образе тура он даже плакал), долго и с упоением воспевать превращения князя-оборотня Волха Всеславича в различных животных, рыб и птиц.
Поскольку В. П. Авенариус в начале своей «Книги былин» показывает нам взрослого Добрыню в роли гусляра, то впоследствии ему неудобно рассказывать о детстве и юности Добрыни, о его неудачной поездке на горы Кавказские. В результате автор просто опускает подробности, важнейшие для понимания богатырской миссии героя. Читатели сборника не узнают о том, что дед оста-
вил Добрыне чудесного коня для борьбы со Змеей, а отец завещал свою плётку, надеясь на исполнение сыном того, чего не смог совершить сам.
Любопытен в этой связи комментарий Л. И. Поливанова, сделанный им в предисловии к собственному изданию «Русских былин»: «сборник Авенариуса, представляя очень милую книжку для детского чтения, составленную с любовью к делу, представляет мало ценности для тех, кто желал бы познакомиться с настоящим русским народным эпосом [6, с. VI]».
В. П. Авенариус, кроме всего названного, произвольно расставляет акценты и формулирует мораль былины там, где её не должно быть. Например, рассказывая о том, как «загляделись все люди на Чурилушку» (в том числе старухи, которые «костыли грызут»), он прибавляет неожиданный финал:
С той поры Чурилу в старинах поем,
Век будем петь его и до веку
[1, с. 172].
Таким образом, в системе ценностей псевдо-былинного мира, созданного В. П. Авенариусом, поднимается на небывалую высоту ценность внешней красоты-пригожести, которую олицетворяет Чурила.
В русском эпосе, как мы помним, «Чурило сухоногое» вызывает насмешки других богатырей, он терпит поражение от Дюка Степановича и погибает от руки оскорбленного Бермяты. Неожиданный панегирик Чуриле от лица русского народа, выдуманный В. П. Авенариусом, не мог не произвести впечатления на юных читателей (возможно, оно послужило
мотивом для К. Бальмонта, написавшего через четверть века свою хвалу вечно юному Чуриле [3, с. 113-116]).
В переложении былины о Дюке Авенариус опускает важнейшее событие, которое определяет характер героя в будущем: наехав на шатер, где спят Илья и Добрыня, Дюк решается (с риском для жизни) разбудить их, чтобы не опозорить как нерадивых сторожей русской земли. Зато В. П. Авенариус сочиняет эпизод, в котором Дюк оскорбляет княгиню Апраксию, называя её портомойницей, объясняя, что «у нас во Индии бога-тоей ... в эком платье ходят портомой-ницы [1, с. 176]».
Такое поведение Дюка - часть созданного В. П. Авенариусом образа заносчивого и дерзкого юноши, который всем недоволен в Киеве: в церкви соборной «пусто-запусто», икон над воротами слишком мало, одежда у знатных киевлян «как у нас у самых бедныих» [1, с. 178] и т.д.
Ничего подобного в народных былинах не обнаруживается. В эпосе Дюк страдает от заносчивого Чурилы и потому имеет моральное право на победу над ним.
У В. П. Авенариуса всё наоборот: Дюк ведёт себя вызывающе, и его победа приводит к невозможному в былинном мире возвеличиванию дерзости, кичливости и высокомерия. Победа Дюка в споре с Киевом становится подлинным триумфом заносчивого юнца (при этом решительно непонятно, отчего ему покровительствует Илья Муромец).
В былине Дюк Степанович заслуживает поддержку Ильи именно потому, что правильно ведёт себя в момент, когда видит спящих Илью и Добрыню в
шатре. Приезжая в Киев, Дюк ведёт себя скромно; Чурила первым оскорбляет его, называя «баланом неотесанным», на что Дюк резонно предлагает не отвлекаться от церковной службы. К сожалению, исконный смысл старины у В. П. Авенариуса заменяется гимном богатству и вседозволенности, ведь Дюк дерзит князю и княгине совершенно безнаказанно.
Любовь В. П. Авенариуса к мужичку-пахарю, заметная уже в «Книге о киевских богатырях» 1876 года, теперь заставляет его придумать целый диалог между Алешей Поповичем и Добрыней Никитичем, стилизованный под эпос. Сначала нелюбимый автором Алеша Попович позволяет себе усомниться в смелости Микулы Селяниновича и критикует его за сотрудничество с княжеской властью:
Говорит Илье, сам усмехается: «Коль наедет мужика Микулушка, Своего же брата гурчевца-ореховца -Силушку над мужиком изведает, Нахлыстает шелепугой до-люби; А наедет сильного богатыря, Так вернее побрататься с ним»
[1, с. 110].
На что Добрыня разражается своего рода проповедью народнических взглядов, отдающей некрасовскими и толстовскими интонациями:
А мужик Микула Селянинович И не тянется за славой
за богатырскоей: Он проходит в поле век за сошкою, С края в край распахивает
землю-матушку,
Напасает хлебушка на
всю святую Русь -
И на нас с тобой, могучиих
богатырей.
Всю земную тягу, во поту лицу
Носит он, кормилец
на плечах мужицких
[1, с. 110].
Эти авторские вставки, стилизованные «под былинушку» при помощи уменьшительных суффиксов, вполне передают особенности сюсюкающего пафоса В. П. Авенариуса.
В переложении былины о Святогоре и тяге земной интерпретатор повторяет сцену из «Азбуки» Л. Н. Толстого, в которой обладателем неподъемной ноши объявляется не Иисус Христос, не ангел и не святой Никола Можайский, но «мужичок-пахарёк» Микулушка Селяни-нович. В роли носителя «тяги земной» мы встречаем Микулу только в одной испорченной прозаической побывальщине, записанной П. Н. Рыбниковым от пожилого сказителя, которого сам собиратель считал путаником.
Это, однако, не мешает В. П. Авенариусу, вслед за Л. Н. Толстым, множить ошибочное отождествление Микулы с Николой Можайским.
Автору «Книги былин» не нравится, что Илья побивает Идолище шапкой пуховою (в то время ироничное выражение «шапками закидаем» уже получило распространение в интеллигентских кругах), поэтому интерпретатор заставляет богатыря манерно обезглавить противника, используя огромный меч Свя-тогора. К числу неожиданных находок В. П. Авенариуса следует отнести и
«крылышки подкожные», обнаруженные им у Бурушки.
Совершенным анахронизмом является попытка В. П. Авенариуса реанимировать фантазию сказочника Василия Левшина, которую составитель сборника былин перелагает в стихи и пытается выдать за русский эпос. Так, из левшинской «Повести о сильном богатыре и старославенском князе Васильи Богусла-евиче» [5] В. П. Авенариус воспроизводит заговор новгородской верхушки против Васеньки:
Поднесем ему тогда братину
зелена вина:
Коль не будет пить - ин мыслит
зло на нас;
Будет пить - так во хмелю
промолвится [1, с. 251].
Несмотря на все отмеченные недостатки стилизаций В. П. Авенариуса, ему, как это ни парадоксально, удалось ввести в заблуждение чиновников Ученого комитета Министерства народного просвещения и Учебного комитета при Собственной е.и.в. канцелярии по учреждениям императрицы Марии. Они были убеждены, что автор «Книги былин» честно пересказывает «избранные образцы» народной поэзии, и потому эта книга была рекомендована для всех фундаментальных и ученических библиотек страны.
И мало кто мог догадаться, что под обложкой «проверенной» учебной книги скрывается вовсе не живая поэзия, хранящая подлинные духовные смыслы русских былин и транслируемые модели поведения, но мертвая копия, стерилизо-
ванная, с лютеранской педантичностью очищенная от неясных автору смыслов.
Да и сама обложка «Книги былин» символически намекает на это. Здесь изображен не живой богатырь, а его останки в ворохе ржавого снаряжения, покрытого паутиной. Даже надпись на камне «Было - и быльем поросло» особым образом подчёркивает отношение автора к древним преданиям русских.
Самое печальное здесь заключается в том, что именно эту книгу десятилетиями дарили наиболее талантливым ученикам, проявляющим способности к русской словесности.
Подводя итог нашему критическому анализу, ещё раз отметим, что вторая антология былин В. П. Авенариуса не просто не устранила недостатки первой, но ещё и усугубила их. «Книга былин» повлияла и на последующих составителей сборников эпических песен. Кроме того, широкое распространение книги среди учащихся, по рекомендации Учёного комитета Министерства народного просвещения, привело к тому, что русский эпос стал распространяться в обществе в псевдонародном варианте, а его истинные смысли и духовные ценности оказались серьёзно редуцированы.
Примечания
1. Авенариус В. П. Книга былин. Свод избранных образцов русской народной эпической поэзии. Москва, 1893. XXVI, 320, XLI с. (разд. паг.).
2. Авенариус В. П. Книга о киевских богатырях. Санкт-Петербург, 1876. XXI, 280, XXXIV с. (разд. паг.).
3. Бальмонт К. Жар-птица : Свирель славянина. Москва : Скорпион, 1907. 238 с.
4. Миронов А. С. Русский былинный эпос как система ценностей. К постановке проблемы // Новый филологический вестник. 2016. № 3 (38). С. 45-60.
5. Повесть о сильном богатыре и старославенском князе Васильи Богуслаевине // Былины в записях и пересказах XVII-XVIII веков / подгот. А. М. Астахова [и др.]. Москва ; Ленинград : Изд-во Акад. наук СССР. [Ленингр. отд-ние], 1960. С. 239-245.
6. Поливанов Л. И. Русские народные былины : тексты, объяснительные статьи и примечания : (для всех возрастов) : с тремя оригинальными фотогравюрами и многими политипажами в две краски / сост. Лев Поливанов. Москва : Изд. Льва Поливанова, 1888 (Типография Е. Г. Потапова). 234 с.
References
1. Avenarius W. Kniga bylin. Svod izbrannykh o,raztsov russkoy narodnoy epicheskoy poezii [Book of bylinas. Arch of the chosen samples of the Russian traditional poem]. Moscow, 1893.
2. Avenarius W. Kniga o russkikh bogatyryakh [The book about the Kiev heroes]. St. Petersburg, 1876.
3. Balmont K. Zhar-ptitsa: Svirel' slavyanina [Firebird: Slav's pipe]. Moscow, 1907. 238 p.
4. Mironov A. S. Russian Heroic Epic as Value System (to the Issue). The New Philological Bulletin. 2016, no. 3 (38), pp. 45-60.
5. Povest' o sil'nom bogatyre i staroslavenskom knyaze Vasil'i Boguslayevine [A Tale of a Strong Knight and Old Believer Prince Vasiliy Boguslaevin]. In: Astakhova A. M., etc., comp. Byliny v
zapisyakh i pereskazakh XVII-XVIII vekov [Bylins in the records and retellings of the XVII— XVIII centuries]. Moscow, Leningrad, Publishing house of the Russian Academy of Sciences, 1960. Pp. 239-245.
6. Polivanov L. I. Russkiye narodnyye byliny: teksty, ob"yasnitel'nyye stat'i i primechaniya: (dlya vsekh vozrastov): s tremya original'nymi fotogravyurami i mnogimi politipazhami v dve kraski [Russian heroic epic: texts, explanatory articles and notes: (for all ages): with three original photogravures and many polytypages in two colors]. Moscow, 1888. 234 p.
