CC BY
393
8. Habirova, N.M. Sposoby vyrazheniya pobuditel'nyh intencij v tatarskom i anglijskom yazykah. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologich-eskih nauk. Kazan', 2004.
9. Petrova E.B. Katalogizaciya pobuditel'nyh rechevyh aktov v lingvisticheskoj pragmatike. Vestnik VGU, seriya: lingvistika i mezhkul'turnaya kommunikaciya. 2008; Vyp. 3.
10. Neustroev K.S. Sposoby vyrazheniya pobuzhdeniya i vozdejstviya. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Rostov-na-Donu, 2008.
11. Ramazanova A.N. Pobuditel'nyjpotencial anglijskih poslovic. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Ufa, 2005.
12. Bronte Sh. Jane Eyre. Oxford University Press, 2008.
13. Carroll L. Alice in Wonderland. M., 1979.
14. Maugham W.S. Of human bondage. London, 1916.
Статья поступила в редакцию 29.01.15
УДК 81'27; 81'42
Lutovinova O.V., Doctor of Sciences (Philology), Senior lecturer, professor of English Philology Department, Volgograd State Sociopedagogical University (Volgograd, Russia), Е-mail: [email protected]
VIRTUAL LINGUISTIC PERSONALITY: DEFINING THE NOTION. The article views a virtual linguistic personality as a new type of linguistic personality characterized by a set of peculiar features: specific values, changed attitude to time and space, a high degree of involvement into virtual activities, specific aims and strategies of communication, etc. The author analyses different existing approaches to the understanding of the notion "virtual personality" in the light of the relevance to linguistic studies of communication on the Internet and considers a virtual linguistic personality as an interlocutor of the virtual discourse, one of the possibly distinguished types of discourse on the Internet. Virtual discourse is understood here as a text involved in the situation of communication in virtual reality, a specific model of reality appearing on the base of new information technology with the help of computer and non-computer means and displaying such a mode of interlocutors' interactions as the communication of images.
Key words: discourse, virtual discourse, linguistic personality, virtual personality, virtual linguistic personality, virtual reality.
О.В. Лутовинова, д-р филол. наук, доцент, профессор кафедры английской филологии Волгоградского государственного социально-педагогического университета, г. Волгоград, E-mail: [email protected]
ВИРТУАЛЬНАЯ ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ: К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ПОНЯТИЯ
Статья рассматривает виртуальную языковую личность как новый тип языковой личности, характеризующийся набором специфических черт: особыми ценностями, изменившимся отношением ко времени и пространству, высокой степенью поглощенности виртуальной деятельностью, специфическими целями и стратегиями коммуникации и т.п.. Автор анализирует различные существующие подходы к трактовке понятия «виртуальная личность» в свете актуальности для лингвистических исследований коммуникации в Интернете и рассматривает виртуальную языковую личность как участника виртуального дискурса, одного из возможных типов дискурса в рамках Интернета. Виртуальный дискурс здесь понимается как текст, погруженный в ситуацию общения в виртуальной реальности, особой модели реальности, возникающей на основе новых информационных технологий при помощи компьютерных и некомпьютерных средств и реализующей такой принцип взаимодействия пребывающих в ней субъектов как коммуникация образов.
Ключевые слова: дискурс, виртуальный дискурс, языковая личность, виртуальная личность, виртуальная языковая личность, виртуальная реальность
Интернет, возникший в конце прошлого века как средство передачи данных, к настоящему времени успел превратиться не только в огромное информационное поле, но и новую коммуникативную среду, позволившую выделить различные способы взаимодействия людей. В рамках социолингвистического подхода к исследованию языка, где текст, погруженный в ситуацию общения, рассматривается как дискурс [1, с. 137], это дало возможность выделить новые типы дискурса, не существовавшие ранее: компьютерный (электронный) дискурс, сетевой дискурс, интернет-дискурс, виртуальный дискурс.
Общей характеристикой всех типов дискурса, выделяемых на основе коммуникативной среды Интернета, является опосре-дованность общения, а отличительными признаками, частично накладывающимися друг на друга, - виртуальная коммуникативная среда (виртуальный дискурс), электронный канал общения (компьютерный/электронный дискурс), множественный режим общения (сетевой дискурс и его разновидность - интернет-дискурс).
Любой тип дискурса выделяется, прежде всего, на основе своих конститутивных признаков, то есть признаков, определяющих его сущность, те его свойства, без которых он перестал бы быть тем, что он есть, самим собой. Эти признаки основываются на постулатах речевого общения и представляют собой один из принципов нормальной человеческой коммуникации. Рассма-
тривая конститутивные признаки дискурса, прежде всего, нужно говорить об участниках общения, а уже затем об их целях, ценностях, стратегиях, используемых прецедентных (культурогенных) феноменах и жанрах речи, поскольку именно языковая личность как участник дискурса является тем ядром, вокруг которого разворачивается все «действие».
Исследуя новое коммуникативное пространство, появившееся на основе Интернета, в последние годы лингвисты все больше и больше обращаются к изучению различных характеристик участников дискурса, являющихся языковыми личностями, то есть личностями, которые существуют в языковом пространстве, пользуются вербальными знаками и представляют собой совокупность (и результат реализации) способностей к созданию и восприятию речевых произведений (текстов) [2, с. 245]. Стараясь отразить специфические характеристики данного типа личности уже в самом ее именовании, исследователи нередко используют словосочетания «виртуальная личность» и «виртуальная языковая личность» [3; 4; 5; 6; 7 и др.]. Однако при этом многообразии исследований далеко не во всех из них уточняется, что именно понимается под виртуальной языковой личностью или под виртуальной личностью, хотя, как показывает анализ научных публикаций по проблемам языковой личности в коммуникативном пространстве Интернета, трактуются данные понятия весьма разнообразно, поскольку виртуальная личность «не является
монолитным феноменом, которому можно дать четкое определение, а покрывает множество вариантов реализации субъективности в электронной среде» [8].
В связи с этим проведем систематизацию наиболее часто встречающихся подходов к определению рассматриваемого феномена.
Во-первых, в связи с компьютерно-опосредованной коммуникацией можно говорить о предельно широком понимании виртуальной личности как любой личности, использующей Интернет в качестве средства связи [9; 10; 11 и др.]. Данный подход основывается на том, что любая коммуникация в Интернете считается виртуальной и, следовательно, любой пользователь Интернета будет являться виртуальной личностью. Нередко у отечественных исследователей синонимом виртуальной личности в данном понимании выступает метафора «человек клика-ющий» [12], а у западных - «пост-человек» (англ. post-human) [13, с. 20]. И хотя некоторые исследователи, рассматривающие специфические особенности «человека кликающего», говорят о его своеобразном стиле поведения, специфичном языке, собственной системе ценностей и собственной «философии» [9], на наш взгляд, выделение каких-то особенностей виртуальной личности в данном контексте, по сравнению с личностью в ситуации коммуникации в действительной реальности, является весьма спорным, поскольку такая личность предстает слишком обобщенной, вмещающей в себя как отличительные, так и сходные с невиртуальной личностью характеристики.
Во-вторых, под виртуальной личностью может пониматься интернет-зависимая личность. Здесь следует отметить, что исследователи, (например, В.В. Афанасьева [14, с. 64]), говорящие о подобной виртуальной личности, не ставят эксплицитного знака равенства между виртуальной личностью и интернет-зависимым пользователем, описывая виртуальную личность в общих чертах, как человека в информационно-комуникативном пространстве Интернета, выделяемые ими специфические характеристики виртуальной личности, среди которых присутствуют несвобода, зависимость от виртуального пространства, пренебрежение своим реальным здоровьем и т.п., позволяют сделать вывод о том, что именно интернет-зависимая личность и понимается как виртуальная. В подобном русле рассматривается личность и В.И. Выгонским, говорящим о виртуализации человеческой психики и виртуальной реальности как массовой галлюцинации Специфической особенностью выделяемого типа личности является разрушение традиционного образа мышления, приводящее к патологическим последствиям [15]. Однако такое понимание виртуальной личности, по нашему мнению, релевантно все же для области психологии, а не лингвистики. Отметим лишь, что подобная трактовка виртуальной личности присуща не только психологам, но также и обыденному пониманию, когда нередко пользователи Интернета называют интернет-зависимых людей виртуалами, или виртуальными личностями, что также вносит свой вклад в размывание рассматриваемого понятия.
В-третьих, виртуальной личностью называют компьютерную программу, имитирующую разумное поведение [8; 16]. «Разновидности этих программ варьируют от простых скриптов, порождающих псевдоосмысленные тексты путем рекомбинации элементов, заложенных в базу данных, или выполняющих какие-то предзаданные действия и текстовых роботов разной степени сложности, способных поддерживать беседу, реагируя на вопросы собеседника (примеры: Элиза, The John Lennon Artificial Intelligence project, Гельман-2), до сложных анимированных персонажей, наделенных способностью к движению, мимикой и искусственным интеллектом» [8]. И хотя виртуальная «личность» является компьютерной программой, запускаемой либо компьютером пользователя, либо сервером, на котором располагается посещаемый им ресурс, в обыденном понимании она соотносится именно с виртуальной личностью, называемой так же ботом (сокращенное от «робот»). Несмотря на быстрый темп развития новых информационных технологий, программы, имитирующие языковых личностей, все еще несовершенны. Они обладают конкретным набором типичных повторяющихся фраз, не всегда адекватно реагируют на ту или иную реплику и легко распознаются как имитирующие программы. Это обстоятельство находит отражение в назывании скучного или невпопад отвечающего собеседника ботом.
Хотя с лингвистической точки зрения данная виртуальная личность не является релевантной для исследования, подобные программы могут быть полезны как средство учета частоты
употребления того или иного слова в процессе общения на каком-то сетевом ресурсе (преимущественно в чате). Некоторые программы построены таким образом, что робот реагирует заданной фразой на определенное слово, употребленное пользователем. И на основе частотности употребляемой лексики в данном случае можно проанализировать ценностные ориентиры пользователей: что является для них наиболее актуальным, что вызывает интерес, какие проблемы их волнуют и т.д. Есть и более совершенные программы, когда робот ведет беседу с человеком, строя свои фразы на основе заложенной в него базы данных из миллионов диалогов. Находя в базе данных фразы, сходные с фразами собеседника по использованной лексике и необходимой синтаксической конструкции, робот поддерживает таким образом диалог
Сходным образом, то есть не имеющим отношения ни к языковой личности, ни к личности вообще, рассматриваемый термин используют применительно к идентификаторам входа и выхода на тот или иной сайт, номерам кредитных карточек и т.п. Некоторые исследователи, стараясь все же отграничить подобную «личность» от действительной личности, выделяют ее как особый подтип виртуальной личности и водят дополнительные термины для ее называния, как, например, «цифровая личность» [17]. Также в этом ключе можно говорить и о понимании под виртуальной личностью личности, погружающейся в тот тип виртуальной реальности, которая вызывается при помощи специального оборудования: шлема, очков, перчаток [18]. И хотя данная личность является личностью в полном смысле этого слова, она не представляет интереса для лингвистических исследований, так как во время пребывания в виртуальной реальности не вступает в общение с другими языковыми личностями.
В-четвертых, виртуальной личностью считают сконструированный в игровом виртуальном мире и управляемый пользователем персонаж. Исследованиями в данном направлении занимаются в основном философы и психологи, поскольку даже в ролевых многопользовательских играх возможность речевого общения между персонажами вынесена в большинстве случаев вне игрового действия. Также данное направление в изучении виртуальной личности, по нашим данным, получает большее развитие у зарубежных исследователей, чем у отечественных [19; 20; 21; 22]. В русле данного подхода ученых интересует, как предпочтения пользователей отражаются на выборе аватара. Под аватаром в данном случае понимается воплощение пользователя в представляемом и управляемом в игре образе. Как отмечает Р Бартл, многие пользователи управляют в виртуальном мире сразу несколькими персонажами, каждый из которых служит для специальных целей [19, с. 160].
Здесь также интересен взгляд самих пользователей на взаимоотношения управляемых ими аватаров с другими аватарами. Хотя в процессе игры пользователь виртуального мира и ассоциирует себя и других с определенными аватарами, наделенными их создателями теми или иными качествами, они более четко и ясно, чем в других случаях коммуникации в Сети, отдают себе отчет в том, что реальная личность, создавшая определенный аватар, вполне может не совпадать с ним.
В-пятых, под виртуальной личностью понимают вымышленную личность, выдаваемую за реального человека и используемую для определенных целей [16; 23, 24; 25; 26 и др.]. Среди синонимов, используемых для обозначения данного типа личности, можно отметить следующие: «виртуал» (сокращенно «вирт»), «клон», «мульт», «фейк», «фиктивная личность», «фальшивая личность», «квазиличность» и др. Количество виртуальных личностей, созданных одним человеком, может быть «настолько велико, насколько хватает времени и сил для их создания» [25].
При данном подходе к пониманию виртуальной личности исследователи рассматривают ее в терминах частичности и производности, говоря о «маске», которую осознанно надевает человек, создающий виртуальную личность. «Маска - это особый защитный механизм личности, самоконструирующаяся поведенческая стратегия, направленная на поддержание другого "Я", вытекающая из желания создать ложное впечатление и обрести анонимность» [5, с. 106]. «Надевание маски» - желание личности экспериментировать со своей идентичностью, пробовать нечто несвойственное ей, «примерять» на себя тот способ поведения и взаимодействия с другими, которого личность не может осуществить в своей реальной жизни. Здесь «маска» выполняет компенсаторную функцию, давая личности
возможность обрести нечто желаемое, но недостижимое другими способами [5; 17; 27; 28].
Сравнивая «маску» виртуальной личности с социальной маской в ситуации реального общения, где она представляет собой «набор приличного поведения», Т.А. Бондаренко отмечает несовпадение с «маской» виртуальной, поскольку последняя «это не просто маска, это сложное образование, активно действующее в виртуальном мире. Это новая личность, которая может существенным образом отличаться от реальной личности, во многом компенсируя ее недостатки и слабости как физического, так и социально-психологического плана. У этой новой личности может быть своя внешность, голос, привычки и особенности поведения, причем не обязательно в единственном экземпляре» [29, с. 41].
Виртуальная личность создается также для поддержания реальной личности, взаимодействующей онлайн. Подобный «тактический» ход нередко используется людьми, занятыми в продвижении в Интернете своего творчества, профессиональной деятельности и т.п. В сетевом обиходе подобное творчество получает название клонотворчества. Виртуальная личность, созданная с подобной целью, обычно используется для написания хвалебных отзывов реальной личности, являющейся ее создателем, которые направлены на поднятие ее репутации, или для ведения полемики с противниками реальной личности, когда реальная личность не хочется выступать с критикой открыто, чтобы не вызвать негативной реакции в свой адрес [30].
Виртуальная личность как специально сконструированная личность также может являться и жанром сетевого творчества, представляя собой синтез понятий «персонаж» и «псевдоним» и будучи подобной «приватным фантазиям мечтателя, вынесенным на публику, то есть существует по законам художественного творчества» [8]. Имя виртуальной личности «может быть как оригинальным, так и заимствованным. В последнем случае оно может совпадать с именем исторического лица или ныне живущего человека, именем фольклорного, литературного, кинематографического и т.п. персонажа, а также с именем создателя виртуальной личности» [Там же]. Такая виртуальная личность всегда ориентирована на широкую публику, «демонстративна, часто агрессивна, активна, напориста, готова к ответу как к защите. Ее презентация проходит в условиях сетевой публикации, а последняя максимально открыта для отклика, комментария и критики. Собственно, обратная связь и является целью сообщения. И каждый текст, в результате, обрастает "нарочитостью" и пафосом» [31, с. 191]. Принимая во внимание творческий потенциал и производимые действия данной виртуальной личности, ее вполне можно рассматривать как языковую личность, исследуя с лингвистических позиций.
Проанализировав исследования виртуальной языковой личности в контексте данного подхода в отечественной и зарубежной науке, мы не можем не согласиться с Е.А. Горным, что виртуальная личность как жанр сетевого творчества «не имеет точного аналога в англоязычном Интернете <...>. В контексте западного Интернета виртуальная личность, как правило, остается более или менее приватным опытом, ограниченным рамками конкретного виртуального сообщества (многоролевой игры, форума, чата и т.п.). В русском же Интернете, особенно в его ранний период, виртуальные личности порождали формы и содержания, которые оказывались ценными для гораздо более широкой аудитории» [8]. Наиболее известными подобными виртуальными личностями Рунета являются Май Иванович Мухин, Мирза Бабаев, Иван Паравозов, Катя Деткина, Мери Шелли, Робот Дацюк, Нанияз Ашуратова. Выполнив свою функцию, определённую её создателем, виртуальная личность прекращает свое существование: «автор либо раскрывает своё авторство, либо перестает поддерживать свои виртуальные личности. Заметим, что развиртуализация есть по сути деструкция виртуальной личности: неопределённый статус существования субъекта утрачивается; символ уплощается в знак; виртуал становится псевдонимом» [Там же].
Таким образом, трактуя виртуальную личность как вымышленный образ, как персонаж, живущий своей собственной жизнью, но «одухотворяемый» её создателем, исследователи от-
Библиографический список
деляют её от личности, которая, общаясь в Сети, действует от своего собственного лица, то есть отграничивают виртуальную личность от так называемой сетевой личности, являющейся той частью реальной личности, которая «формируется под воздействием виртуальной реальности и обеспечивает эффективное взаимодействие в виртуальном пространстве и психологически комфортное состояние пребывания в нем в момент виртуальной активности» [18, с. 30]. Однако такое разделение возможно только в том случае, если мы рассматриваем личность со стороны адресанта, поскольку именно ему доподлинно известно, конструирует ли он какой-либо образ для определенных целей или нет. Со стороны адресата как воспринимающего субъекта адресант будет всегда виртуален, если тот не знает его в реальной жизни.
В-шестых, виртуальная языковая личность понимается как сплав «я» личности реальной с ее сконструированным образом. С позиции адресата реальное «я» человека в виртуальном пространстве неопределимо. У участников виртуального дискурса, по словам М.Б. Бергельсон, отсутствует актуальная когнитивная модель друг друга [32], вследствие чего они никогда не могут быть полностью уверены в том, кем на самом деле являются их партнеры по коммуникации.
При данном подходе виртуальная личность предстает как условный образ реальной личности, воспринимаемый ее партнерами по коммуникации, как набор ассоциируемых с личностью характеристик [17; 23; 31; 32; 33; 34; 35]. Как отмечают в своем исследовании Г. Рива и С. Гэлимберти, здесь никто не может дать гарантии того, что партнером по коммуникации не является вымышленная личность, так же, как и не может отрицать того, что эта личность совпадает с реальной личностью отправителя сообщений [35, с. 40]. Виртуальная личность данного типа может как пользоваться вымышленным образом, так и не преследовать цели общаться от выдуманного лица, не разграничивая свою реальную личность и личность, взаимодействующую в Сети. Однако и во втором случае, стараясь предстать перед партнером по коммуникации в выгодном свете, человек акцентирует внимание на тех своих чертах характера, жизненных принципах, нравственных установках и т.п., которые, по его мнению, могут помочь ему предстать желаемым образом. Созданный образ воспринимается адресатом. И это происходит уже на основе мировоззрения и мироощущения адресата, то есть он, в свою очередь, также конструирует образ адресанта. Иными словами, виртуальные личности в русле данного подхода - личности с размытой идентичностью.
На наш взгляд, именно последний подход является наиболее релевантным для исследования языковых личностей пользователей Интернета. Однако здесь также стоит учитывать тот факт, что подобный тип личности будет характерен не для всех типов дискурса, выделяемых на основе коммуникативного пространства Сети, а только для одного из его типов - дискурса виртуального, который представляет собой текст, погруженный в ситуацию общения в виртуальной реальности, выступающей как особая модель реальности, возникающей на основе новых информационных технологий при помощи компьютерной и некомпьютерной техники и реализующей такой принцип взаимодействия пребывающих в ней субъектов как коммуникация образов. Именно данный тип дискурса, а не какой-либо другой, дает возможность рассматривать того или иного участника дискурса как его условный образ, представляющий собой неразрывное соединение реальных и ассоциируемых характеристик личности.
Подводя итог, подчеркнем, что только в рамках виртуально дискурса все его участники никогда не могут быть полностью уверены в том, кем на самом деле являются их партнёры по коммуникации, поскольку реальное «я» человека в виртуальном пространстве неопределимо. Однако не все коммуникативное пространство Интернета, вызвавшее к жизни различные типы дискурса, виртуально, и именно по этой причине, рассматривая языковую личность в Интернете, термин «виртуальная языковая личность» следует применять с осторожностью, не делая синонимом вообще любой языковой личности, которая использует интернет-коммуникацию для самых разных целей и с различной степенью представленности в ней своего собственного я.
1. Арутюнова Н.Д. Дискурс. Лингвистический энциклопедический словарь. Москва, 1990.
2. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. Москва, 2004.
3. Амурская О.Ю. Аспекты исследования виртуальной личности в зарубежной лингвистике. Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2013; 4.
4. Апажева Л.Т. Модель языковой личности субъекта виртуальной коммуникации. Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2014; 16.
5. Галинская Т.Н. Местоимения «ты» и «Вы» в идиолексиконе виртуальной языковой личности. Вестник Оренбургского государственного университета. 2010; 11.
6. Гермашева Т.М. Виртуальная языковая личность в пространстве блог-дискурса. Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2014; 2 (140).
7. Сергаева Ю.В. Роль виртуальной языковой личности в вербализации картины мира (на материале неологических интернет-ресурсов). Studia Linguistica. Санкт-Петербург, 2013; № XXII.
8. Горный Е. Виртуальная личность как жанр творчества (на материале русского Интернета). Сетевая словесность. 2007; 10 мая. Available at: http://www.netslova.ru/gorny/vl.html
9. Ильин Ю. Жизнь виртуала. Компьютер Online. 2005; 13 декаб. Available at: http://old.computerra.ru/features/243449
10. Lucas Ch. Creating a positive Virtual persona. Education.com. - Bringing Learning To Life. 2010. Available at: http://www.education.com/ magazine/article/Virtual_Persona
11. Razzell L. What is a "Virtual Personality"?. Weaver: Deep Social User Experience. 2005; 08 Dec. Available at: http://www.weaverluke. com/2005/12/what-is-virtual-personality.html
12. Тарасенко В.В. Человек кликающий: фрактальные метаморфозю Общественные науки и современность. 2000; 5.
13. Nayar P.K. Virtual Worlds: Culture and Politics in the Age of Cybertechnology. New Delhi, 2004.
14. Афанасьева В.В. HomoVirtualis: психологические характеристики. Известия Саратовского университета. Философия. Психология. Педагогика. 2010; Т. 10, № 2.
15. Выгонский С.И. Виртуальная реальность как массовая галлюцинация. Школа эффективных лидеров: дистанционное образование. 2006; 27 декаб. Available at: http://www.gilbo.ru/index.php?page=psy&art=2414
16. Кригер Б. Виртуальная личность: мифы и реальность. Мир будущего. 2008; 28 янв. Available at: http://mirbudushego.ru/ram/ kriger/ ch3.htm
17. Kokswijk van J. Digital Ego: Social and Legal Aspects of Virtual Identity. Glasgow, 2007.
18. Бондаренко Т.А. Виртуальная реальность в современной виртуальной ситуации. Автореферат диссертации ... доктора философских наук. Ростов-на-Дону, 2007.
19. Bartle R.A. Designing Virtual Worlds. Boston; San Francisco, 2004.
20. Kozinets R.V. Avatar: Auto-Netnographic Research in Virtual Worlds / R.V. Kozinets, R.I Kedzor. Virtual Social Identity and Consumer Behaviour. New York, 2009.
21. Peachey A., Chids M. Virtual Worlds and Identity. Reinventing Ourselves: Contemporary Concepts of Identity in Virtual Worlds. London, 2011.
22. Waggoner Z. My Avatar, My Self: identity in Video Role-Playing Games. Jefferson, 2009.
23. Грязнова Е.В. Виртуально-информационная реальность в системе «Человек - Универсум». Нижний Новгород, 2006.
24. Кузнецова Ю.М., Чудова Н.В. Психология жителей Интернета. Москва, 2008.
25. Donath J.S. Identity and Deception in the Virtual Community. Communities in Cyberspace. New York, 2002.
26. Winder D. Being Virtual: Who You Really Are Online. Chichester, 2008.
27. Белинская Е.П. Идентичность личности в условиях социальных изменений. Диссертация ... доктора психологических наук. Москва, 2006.
28. Benwell B., Stokoe E. Discourse and Identity. Edinburgh, 2006.
29. Бондаренко Т.А. Трансформация личности в условиях виртуальной реальности. Ростов-на-Дону, 2006.
30. Вишня Л. Кризис сетевой души. Новая литература: литературно-художественный журнал. 2004; (авг.) Available at: http://old.newlit. ru/~wischnja/001433.htm
31. Пупышева И.Н. Языковая личность: расширение сетевых коммуникативных горизонтов. Вестник Тюменского государственного университета. Философия. 2012; 10.
32. Бергельсон М.Б. Языковые аспекты виртуальной коммуникации. Вестник московского университета. Серия 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2002; 1.
33. Асмус Н.Г. Лингвистические особенности виртуального коммуникативного пространства. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Челябинск, 2005.
34. Rannenberg K., Royer D., Deuker A. The Future of Identity in the Information Society. Challenges and opportunities. Berlin, 2009.
35. Riva G., Riva G., Galimberty C. Virtual Communication: Social Interaction and Identity in an Electronic Environment. Communication through Virtual Technologies. Identity, Community and Technology in the Communication Age. Amsterdam, 2001.
References
1. Arutyunova N.D. Diskurs. Lingvisticheskij 'enciklopedicheskijslovar'. Moskva, 1990.
2. Karaulov Yu.N. Russkij yazyk i yazykovaya lichnost'. Moskva, 2004.
3. Amurskaya O.Yu. Aspekty issledovaniya virtual'noj lichnosti v zarubezhnoj lingvistike. Vestnik Severnogo (Arkticheskogo) federal'nogo universiteta. Seriya: Gumanitarnye i social'nye nauki. 2013; 4.
4. Apazheva L.T. Model' yazykovoj lichnosti sub'ekta virtual'noj kommunikacii. Aktual'nye problemy filologii i pedagogicheskoj lingvistiki. 2014; 16.
5. Galinskaya T.N. Mestoimeniya «ty» i «Vy» v idioleksikone virtual'noj yazykovoj lichnosti. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo universiteta. 2010; 11.
6. Germasheva T.M. Virtual'naya yazykovaya lichnost' v prostranstve blog-diskursa. Vestnik Adygejskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 2: Filologiya i iskusstvovedenie. 2014; 2 (140).
7. Sergaeva Yu.V. Rol' virtual'noj yazykovoj lichnosti v verbalizacii kartiny mira (na materiale neologicheskih internet-resursov). Studia Linguistica. Sankt-Peterburg, 2013; № XXII.
8. Gornyj E. Virtual'naya lichnost' kak zhanr tvorchestva (na materiale russkogo Interneta). Setevaya slovesnost'. 2007; 10 maya. Available at: <http://www.netslova.ru/gorny/vl.html>
9. Il'in Yu. Zhizn' virtuala. Komp'yuter Online. 2005; 13 dekab. Available at: <http://old.computerra.ru/features/243449>
10. Lucas Ch. Creating a positive Virtual persona. Education.com. - Bringing Learning To Life. 2010. Available at: <http://www.education.com/ magazine/article/Virtual_Persona>
11. Razzell L. What is a "Virtual Personality"?. Weaver: Deep Social User Experience. 2005; 08 Dec. Available at: <http://www.weaverluke. com/2005/12/what-is-virtual-personality.html>
12. Tarasenko V.V. Chelovek klikayuschij: fraktal'nye metamorfozyu Obschestvennye nauki i sovremennost'. 2000; 5.
13. Nayar P.K. Virtual Worlds: Culture and Politics in the Age of Cybertechnology. New Delhi, 2004.
14. Afanas'eva V.V. HomoVirtualis: psihologicheskie harakteristiki. Izvestiya Saratovskogo universiteta. Filosofiya. Psihologiya. Pedagogika. 2010; T. 10, № 2.
15. Vygonskij S.I. Virtual'naya real'nost' kak massovaya gallyucinaciya. Shkola 'effektivnyh liderov: distancionnoe obrazovanie. 2006; 27 dekab. Available at: <http://www.gilbo.ru/index.php?page=psy&art=2414>
16. Kriger B. Virtual'naya lichnost': mify i real'nost'. Mir buduschego. 2008; 28 yanv. Available at: http://mirbudushego.ru/ram/ kriger/ch3.htm <http://mirbudushego.ru/ram/%20kriger/ch3.htm>
17. Kokswijk van J. Digital Ego: Social and Legal Aspects of Virtual Identity. Glasgow, 2007.
18. Bondarenko T.A. Virtual'naya real'nost' vsovremennoj virtual'noj situacii. Avtoreferat dissertacii ... doktora filosofskih nauk. Rostov-na-Donu, 2007.
19. Bartle R.A. Designing Virtual Worlds. Boston; San Francisco, 2004.
20. Kozinets R.V. Avatar: Auto-Netnographic Research in Virtual Worlds / R.V. Kozinets, R.I Kedzor. Virtual Social Identity and Consumer Behaviour. New York, 2009.
21. Peachey A., Chids M. Virtual Worlds and Identity. Reinventing Ourselves: Contemporary Concepts of Identity in Virtual Worlds. London, 2011.
22. Waggoner Z. My Avatar, My Self: identity in Video Role-Playing Games. Jefferson, 2009.
23. Gryaznova E.V. Virtual'no-informacionnaya real'nost' vsisteme «Chelovek - Universum». Nizhnij Novgorod, 2006.
24. Kuznecova Yu.M., Chudova N.V. Psihologiya zhitelejInterneta. Moskva, 2008.
25. Donath J.S. Identity and Deception in the Virtual Community. Communities in Cyberspace. New York, 2002.
26. Winder D. Being Virtual: Who You Really Are Online. Chichester, 2008.
27. Belinskaya E.P. Identichnost'lichnosti v usloviyah social'nyh izmenenij. Dissertaciya ... doktora psihologicheskih nauk. Moskva, 2006.
28. Benwell B., Stokoe E. Discourse and Identity. Edinburgh, 2006.
29. Bondarenko T.A. Transformaciya lichnosti v usloviyah virtual'noj real'nosti. Rostov-na-Donu, 2006.
30. Vishnya L. Krizis setevoj dushi. Novaya literatura: literaturno-hudozhestvennyj zhurnal. 2004; (avg.) Available at: <http://old.newlit. ru/~wischnja/001433.htm>
31. Pupysheva I.N. Yazykovaya lichnost': rasshirenie setevyh kommunikativnyh gorizontov. Vestnik Tyumenskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. 2012; 10.
32. Bergel'son M.B. Yazykovye aspekty virtual'noj kommunikacii. Vestnik moskovskogo universiteta. Seriya 19. Lingvistika i mezhkul'turnaya kommunikaciya. 2002; 1.
33. Asmus N.G. Lingvisticheskie osobennosti virtual'nogo kommunikativnogo prostranstva. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Chelyabinsk, 2005.
34. Rannenberg K., Royer D., Deuker A. The Future of Identity in the Information Society. Challenges and opportunities. Berlin, 2009.
35. Riva G., Riva G., Galimberty C. Virtual Communication: Social Interaction and Identity in an Electronic Environment. Communication through Virtual Technologies. Identity, Community and Technology in the Communication Age. Amsterdam, 2001.
Статья поступила в редакцию 23.01.15
УДК 494.3
Oorzhak B.Ch.,Cand. of Sciences (Philology), senior researcher, Tuva State University (Kyzyl, Russia),
E-mail: [email protected]
ANTECEDENT IN THE SYSTEM OF TEMPORARY REPRESENTATIONS OF TUVINIANS. In the article the author analyzes the concept of "time" with respect to the sphere of the past tense in the Tuvan language. The paper describes the grammar (tenses) and lexical means (adverbs of time) as means to represent the idea of past-time as well as the relevant values are semantically related. The grammatical temporary forms along with a simple transfer into the actions that occurred before the speech transmit information about a source (direct or indirect sources), which is known to the speaker of the action. The work shows that adverbs of time serve to mark such characteristics as temporal distance and time. Set phrases in the Tuvan language are of particular interest in the interpretation of the events of the past tense in the perception by native speakers. The author studies set phrases with the meaning of time in Tuvan, including those that are of rare use in the modern language and have particular spheres of use.
Key words: Tuvan language, linguistic picture of the world, time concepts, the concept of "time", elapsed time, temporary forms, adverbs of time, set phrases.
Б.Ч. Ооржак, канд. филол. наук, ст. научный сотрудник Тувинского государственного университета, г. Кызыл,
E-mail: [email protected]
ПРОШЕДШЕЕ В СИСТЕМЕ ВРЕМЕННЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ ТУВИНЦЕВ
В статье предпринимается попытка анализа концепта «время» относительно сферы прошедшего времени в тувинском языке. Описываются грамматические (временные формы) и лексические средства (наречия времени), репрезентирующие идею прошедшего времени, а также релевантные значения, семантически связанные с ней. Грамматические временные формы наряду с простой передачей факта действия, произошедшего до момента речи, передают информацию об источнике (прямой или косвенный источник), от которого говорящему известно о действии. Наречиями времени маркируется временная дистанция и время. Особый интерес в интерпретации восприятия событий прошедшего времени носителями тувинского языка представляют устойчивые сочетания.
* Работа выполнена в рамках проекта «Отражение пространства и времени в тувинском языке» РГНФ №140400260.
Ключевые слова: тувинский язык, языковая картина мира, временные представления, концепт «время», прошедшее время, временные формы, наречия времени, устойчивые сочетания.
В современном языкознании одним из интересных и активно исследуемых вопросов является вопрос об особенностях отражения в естественных языках концептуальных смыслов, в которых проявляется мироощущение того или иного народа, носителя языка. Утверждается, что значимые единицы того или иного языка содержат в себе концептуальные смыслы - определённую систему знаний о мире, характеризующую мировоззрение говорящего на том или ином языке народа.
Исследования в данном направлении относятся к области когнитивной лингвистики, зародившейся и активно развивавшейся в США и Европе. Что касается отечественного языкознания, такие исследования начались только в 80-90-х годах ХХ столетия [1; 2; 3] и в настоящее время всё более обращают на себя внимание. Исследования отечественных лингвистов пока больше касаются описания данных аспектов в русском и западных языках, в тюркологии же решение данных вопросов находятся только в
