CC BY
16УДК 343.9
DOI 10.23672/SEM.2023.35.14.001
ВИКТИМОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
ЗАВЕДОМО ЛОЖНОГО ДОНОСА ••••••
VICTIMOLOGICAL CHARACTERISTICS OF A DELIBERATELY FALSE DENUNCIATION
Шуров Александр Александрович
аспирант кафедры
уголовного процесса и криминалистики, Юго-западный
государственный университет [email protected]
Alexander A. Shurov
Postgraduate Student of the Department of Criminal and Criminalistics, Southwestern State University [email protected]
Аннотация. Исследование преступлений, в механизме которых присутствует такой элемент, как жертва преступления, невозможно без установления их виктимологи-ческой характеристики. В статье рассматриваются социально-демографические и иные характеристики жертвы заведомо ложного доноса и ее роль в механизме совершения преступления. На основании анализа социально-демографических характеристик, а также виктимологических особенностей взаимодействия с преступником и поведения в ситуации совершения преступления, автором представлен типичный портрет жертвы заведомо ложного доноса.
жертва, заведомо ложный донос, виктимологическая характеристика.
The study of crimes, in the mechanism of which there is such an element as the victim of the crime, is impossible without establishing their victimological characteristics. The article examines the socio-demographic and other characteristics of the victim of a deliberately false denunciation and its role in the mechanism of committing a crime. Based on the analysis of socio-demographic characteristics, as well as vic-timological features of interaction with the offender and behavior in the situation of committing a crime, a typical portrait of the victim of a deliberately false denunciation is presented.
Keywords: victim, deliberately false denunciation, victimological characteristics.
Ключевые слова:
Annotation.
Виктимологическое изучение преступности основано на объективно существующей системной взаимосвязи преступника и жертвы преступления, а также ситуации его совершения [1, с. 179]. Исследование преступлений, в механизме которых присутствует такой элемент, как жертва преступления [2], невозможно без установления их виктимологической характеристики. При этом изучение жертвы преступления предполагает установление не только ее субъективных характеристик, но и детерминационной роли криминальной и предкриминаль-ной ситуаций в механизме трансформации лица из потенциальной жертвы в реальную [3, с. 9596]. Соответственно, виктимологическое исследование предполагает установление особенностей виктимности как свойства личности потенциальной жертвы, так и виктимизации, как процесса реализации виктимности.
Виктимность в широком смысле - это потенциальная и реальная способность лица стать жертвой, детерминированная взаимодействием субъективных факторов и отрицательного воздействия внешней среды [4, с. 80]. Массовая виктимность, т.е. виктимность, проявляющаяся на уровне общества, определяется степенью уязвимости населения, что реализуется в массе разнообразных индивидуальных виктимных проявлений [5; 6; 7]. Виктимность как способность субъекта становиться жертвой преступления, выступает в качестве как социального, так и психического и нравственного явления, поскольку является отклонением от норм безопасного поведения, которое реализуется в совокупности социальных, психологических и нравственных проявлений поведения человека.
Изучение материалов 285 уголовных дел по преступлениям, предусмотренным ст. 306 УК РФ, рассмотренных судами РФ за 2013-2022 гг., показало, что в 37,9 % случаев преступление имеет жертву, поскольку в заведомо ложном доносе сообщается информация с указанием на причастность к уголовно наказуемому деянию конкретных лиц.
Количество жертв преступления. Для совершения заведомо ложного доноса характерно наличие одной жертвы (30,5 %). В 5,2 % случаев заведомо ложный донос соединен с обвинением в совершении преступления двух конкретных лиц, а в 2,1 % случаев - трех и более лиц.
Анализ судебно-следственной практики позволил установить зависимость количества жертв заведомо ложного доноса от характера преступлений, в совершении которых они обвиняются.
Наличие двух жертв заведомо ложного доноса характерно, как правило, для преступлений, совершаемых в отношении сотрудников правоохранительных органов.
Так, у Г. возник преступный умысел, направленный на совершение заведомо ложного доноса о совершении в отношении него сотрудниками полиции А., Ж., В. и Е. тяжкого преступления, в связи с выявлением и пресечением ими совершаемого Г. административного правонарушения - появления в общественном месте в состоянии опьянения, по которому в отношении Г. был составлен протокол об административном правонарушении по статье 20.21 КоАП РФ. Имея умысел на привлечение к уголовной ответственности указанных сотрудников полиции, что препятствовало бы дальнейшему прохождению ими службы в правоохранительных органах, Г. обратился в медицинское учреждение, где сообщил о том, что он, якобы, был избит сотрудниками полиции, зафиксировав имеющиеся на его теле телесные повреждения в виде ушиба грудной клетки слева и поясничной области, обморожение пятого пальца правой кисти. В последующем, действуя умышленно, будучи предупрежденным об уголовной ответственности по статье 306 УК РФ за заведомо ложный донос, Г. собственноручно написал и подписал заявление, из которого следовало, что он просит привлечь к уголовной ответственности сотрудников полиции А., Ж., В. и Е., нанесших ему телесное повреждение, которое поступило в следственный отдела СУ Следственного комитета Российской Федерации [8].
В свою очередь, наличие трех и более жертв характерно преимущественно для заведомо ложного доноса, соединенного с обвинением конкретных лиц в совершении преступлений против половой свободы и неприкосновенности личности.
Так, М., находясь у проезжей части вблизи автозаправочной станции, занималась оказанием услуг интимного характера. К М. с просьбой в предоставлении вышеуказанных услуг за плату обратились К., И. и С. После того, как М. добровольно оказала услуги интимного характера вышеуказанным лицам, И. открыто похитил у последней денежные средства в сумме 3700 рублей и мобильный телефон. Будучи недовольной противоправными действиями И. и испытывая, в связи с этим, к нему личную неприязнь, М. реализовала преступный умысел на совершение заведомо ложного доноса о совершении преступления, соединенного с обвинением лица в совершении тяжкого преступления, а именно о том, что в отношении нее совершены насильственные действия сексуального характера. М. прибыла в следственный отдел Су СК России и обратилась с заявлением, в котором просила привлечь к уголовной ответственности указанных лиц за совершение в отношении нее насильственных действий сексуального характера, то есть за совершение преступления, предусмотренного п. «а» ч. 2 ст. 132 УК РФ [9].
Пол жертвы. В большинстве случаев, заведомо ложный донос, соединенный с обвинением в совершении преступления конкретного лица, совершается в отношении лиц мужского пола - 75,5 %, соответственно, женщины составляют 24,5 % жертв данного преступления.
Следует отметить, что заведомо ложный донос, совершаемый женщинами, является не только «защитной» реакцией на обиду со стороны конкретных лиц или на неправомерное и аморальное поведение в отношении них, но и может быть связан с агрессивным поведением преступницы.
Так, Ш., находясь в состоянии алкогольного опьянения, на почве личных неприязненных отношений с М., взяла в руки нож и нанесла последнему два удара по левому уху и по левой ноге, одновременно высказывая в его адрес угрозы убийством. Позже, в целях избежания уголовной ответственности за совершенное деяние, у Ш. возник преступный умысел, направленный на заведомо ложный донос о совершенном преступлении. В связи с этим, будучи предупрежденной об уголовной ответственности по ст. 306 УК РФ за заведомо ложный донос о совершении преступления, преследуя цель избежать наказания, Ш. умышленно сообщила в заявлении, оформленном в соответствии с требованиями ст. 141 УПК РФ, заведомо ложные сведения о совершении М. в отношении нее преступления, предусмотренного ч.1 ст. 119 УК РФ [10].
Возраст жертвы. Анализ возрастных характеристик показал, что наиболее виктимной при совершении заведомо ложного доноса является группа лиц в возрасте 30-39 лет - 64,6 %, а также лица в возрасте 40-49 лет - 20,4 %. Существенно менее виктимны лица молодежного возраста (25-29 лет - 10,2 %, 18-24 года - 3,4 %), а также лица в возрасте 50 лет и старше -1,4 %.
Уровень образования жертвы. Среди жертв заведомо ложного доноса преобладают лица, имеющие среднее профессиональное (51 %) или среднее (полное) общее образование (44,9 %). Практически каждая двадцатая жертва исследуемого преступления имеет высшее профессиональное образование (4,1 %).
Гражданство жертвы. В абсолютном большинстве случаев, жертвами заведомо ложного доноса, соединенного с обвинением в совершении преступления конкретного лица, являются граждане Российской Федерации - 98,7 %. В единичных случаях, преступления были совершены в отношении граждан стран СНГ и ближнего зарубежья - 1,3 %.
Место проживания жертвы. В абсолютном большинстве случаев жертвами исследуемого преступления являются местные жители - 99,3 %.
Социальное положение жертвы. Большинство жертв заведомо ложного доноса составляют рабочие - 54,5 %, а также лица без постоянного источника дохода - 20,4 %.
В качестве отдельной группы жертв заведомо ложного доноса, следует выделить сотрудников правоохранительных органов (12,2 %). Необходимо учитывать, что виктимность сотрудников правоохранительных органов в данном случае обусловлена факторами, так называемой, профессиональной виктимности, объективно свойственной данной группе лиц в связи с осуществляемой профессиональной деятельностью [11].
Специфика служебной деятельности, определяемая функциональными особенностями ОВД, детерминирует существование следующих групп факторов профессиональной виктимности сотрудников ОВД:
а) факторы, обусловленные конфликтогенным характером профессиональной деятельности ;
б) факторы, обусловленные экстремальным и стрессогенным характером профессиональной деятельности;
в) факторы, обусловленные недостатками организационно-управленческого и правового обеспечения профессиональной деятельности;
г) факторы, обусловленные самим фактом принадлежности лица к числу сотрудников ОВД как к специфической обособленной социальной группе [12].
При совершении заведомо ложного доноса, профессиональная виктимность сотрудников ОВД обусловлена как выполнением служебной деятельности в части предшествующего доносу привлечения преступника к административной или уголовной ответственности, так и самой принадлежностью лица к числу сотрудников ОВД (обида на правоохранительные органы и т.п.).
Третью группу жертв заведомо ложного доноса составляют служащие (6,8 %), а также предприниматели (в т.ч., индивидуальные предприниматели и лица, задействованные в предпринимательской деятельности) (6,1 %).
Характер взаимоотношений жертвы и преступника. Характерной чертой заведомо ложного доноса, сопряженного с обвинением в совершении преступления конкретного лица, является то, что преступник и жертва ранее были знакомы.
Ранее преступники не были знакомы со своей жертвой лишь в 6,8% случаев заведомо ложного доноса, сопряженного с обвинением в совершении преступления конкретного лица.
В большинстве случаев (68,8 %), преступник и жертва были знакомы в рамках межличностных взаимоотношений. В 14,2 % случаев преступник и жертва были знакомы в связи со служебной необходимостью.
В качестве отдельной группы следует выделить преступления, при совершении которых преступника и жертву связывают родственные или близкие отношения, что имеет место в каждом десятом случае (10,2 %).
Так, Е. в результате скандала со своим отцом Н. по поводу перевозки металлического сейфа, принадлежащего Н., с целью прекращения конфликта, вызвал сотрудников полиции, а сам, забрав указанный выше сейф, покинул жилище. По прибытию сотрудников полиции, Н., находясь в негативном настроении, с умыслом отомстить сыну Е., умышленно, с целью заведомо ложного доноса о совершении преступления, зная, истинные обстоятельства дела, обратился с письменным заявлением к прибывшим сотрудникам полиции и, будучи предупрежденным об уголовной ответственности по ст. 306 УК РФ, сообщил о том, что его сын Е. похитил из
его домовладения денежные средства в сумме 50000 рублей, а также, пластиковую карточку «Сбербанка России», с имеющимися на ней денежными средствами в сумме 100000 рублей [13].
Брак и семейные связи, с одной стороны, являются стимулом положительного поведения, одной из форм общественного контроля. Однако степень и формы такого контроля в разных семьях различны.
Неблагоприятно влияют на формирование криминогенных и виктимогенных свойств личности такие обстоятельства, как наличие отношений, при которых один из супругов не воспринимает и не реализует данную социальную роль при совместном проживании, не выполняет супружеские обязанности, а также, наличие семьи, в которой постоянно происходят ссоры и конфликты, тем более, имеет место унижение и насилие в отношении членов семьи.
Так, Л., находясь в служебном кабинете МО МВД, будучи в состоянии алкогольного опьянения, на почве длительных неприязненных отношений к своему мужу П., будучи предупрежденной сотрудником полиции об уголовной ответственности за заведомо ложный донос о совершении преступления, по ст. 306 УК РФ, действуя умышленно, собственноручно написала заведомо ложное заявление и в последующем дала объяснение о том, что П. совершил в отношении нее похищение и вывез в неустановленный лесной массив, где причинил телесные повреждения, т.е. совершении в отношении нее преступления средней тяжести, предусмотренного ч. 1 ст. 126 УК РФ [14].
Ситуация взаимодействия жертвы и преступника. При рассмотрении конкретной жизненной ситуации совершения преступления следует учитывать, что ситуация детерминирует конкретную форму поведения индивида лишь преломляясь через его психику, взаимодействуя при этом личностными качествами и порождая актуальные потребности и мотивы. Чем сложнее характер ситуации, тем сложнее механизм такого взаимодействия [15, с. 181-182].
Как отмечалось ранее, в большинстве случаев, имеет место ситуативный характер преступного поведения и лишь треть (31,2 %) заведомо ложных доносов совершается как заранее запланированное преступление при наличии цели сокрытия своего противоправного или иного виновного поведения или иных лиц.
Указанное позволяет сделать вывод о том, что в большинстве случаев (за исключением преступлений, мотивированных местью конкретному лицу), преступник ситуативно, возможно спонтанно, выбирает жертву из своего окружения. Данный вывод подтверждается данными о характере поведения в криминальной ситуации.
Так, Д., вернувшись домой, увидела, что дужка замка на двери ее дома имеет повреждения. Предположив, что данное повреждение мог причинить ее знакомый Х., у Д. возник преступный умысел, направленный на заведомо ложный донос о совершении в отношении нее тяжкого преступления, а именно, о тайном хищении принадлежащего ей имущества, с незаконным проникновением в жилище, соединенном с обвинением в его совершении конкретного лица, а именно ранее знакомого ей Х. С целью осуществления своего преступного умысла, Д. позвонила оператору «102» и сообщила о совершенном в отношении нее тяжком преступлении. Далее, Д. в отделе полиции, будучи предупрежденной об уголовной ответственности за заведомо ложный донос по ст. 306 УК РФ, сообщила оперуполномоченному сотруднику о совершенном преступлении и указала на ранее знакомого Х., как на лицо его совершившее, достоверно зная, что данное преступление в отношение нее и ее имущества не совершалось [16].
Поведение жертвы в ситуации совершения преступления. Как указывал Д.В. Ривман, для ответа на вопрос о роли потерпевшего в ситуации совершения преступления необходимо установить:
1) в какой мере ситуация совершения преступления обусловлена поведением потерпевшего;
2) каково было объективное давление ситуации на преступника;
3) каков был вклад потерпевшего в формирование неправомерного поведения преступника;
4) какие качества личности делали потерпевшего уязвимым в ситуации совершения преступления [17, с. 22].
При совершении заведомо ложного доноса поведение жертвы в большинстве случаев носит нейтральный, в т.ч., правомерный, характер - 90,5 %. Указанное свидетельствует о ключевой роли субъективного выбора преступником жертвы заведомо ложного доноса.
Так, С. на почве личных неприязненных отношений к Ч., имея умысел на обвинение последнего в совершении преступления, с целью искусственного создания доказательств обвине-
ния, заведомо зная о том, что у него была получена травма в виде вывиха плеча (квалифицируется как вред здоровью средней тяжести), обратился в бюро СМЭ для проведения судебно-медицинского освидетельствования. В продолжение своего преступного умысла, С. обратился отдел полиции, где, будучи предупрежденным дознавателем об уголовной ответственности за заведомо ложный донос по ст. 306 УК РФ, сообщил заведомо ложные сведения о том, что Ч. нанес ему телесные повреждения, то есть о совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 112 УК РФ, предоставив вышеуказанный акт судебно-медицинского освидетельствования, тем самым искусственно создав доказательство обвинения, о чем собственноручно составил заявление [18].
В то же время, совершению каждого десятого преступления способствует провокационное, агрессивное, в т.ч., неправомерное, поведение (9,5 %), реакцией на которое и выступает сообщение виновным правоохранительным органом информации по обвинению лица в совершении им преступления.
Так, О., будучи в состоянии алкогольного опьянения, находясь по месту своего жительства, желая отомстить своей знакомой Т., с которой у него возник конфликт по поводу принципиального отказа в возврате занятых Т. у него денежных средств, решил сообщить в правоохранительные органы заведомо ложные сведения о совершенном Т. в отношении него преступлении, предусмотренного п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ, а именно краже у него принадлежащих ему денежных средств в сумме 20000 рублей. О чем, будучи предупрежденным об уголовной ответственности по ст. 306 УК РФ, написал собственноручно заявление на имя начальника отдела полиции [19].
Таким образом, можем сделать следующие выводы.
В 37,9 % случаев преступление имеет жертву, поскольку в заведомо ложном доносе сообщается информация с указанием на причастность к уголовно наказуемому деянию конкретных лиц.
Типичная жертва заведомо ложного доноса - это лицо мужского пола (75,5 %), в возрасте 30-39 (64,6 %) или 40-49 (20,4 %) лет, со средним профессиональным (51 %) или средним (полным) общим (44,9 %) образованием, гражданин РФ (98,7 %), из числа местных жителей (99,3 %), рабочий (54,5 %) или без постоянного источника дохода (20,4 %), ранее знакомый с преступником (93,2 %), характеризующийся нейтральным, в т.ч. правомерным, поведением (90,5 %).
Представленная виктимологическая характеристика заведомо ложного доноса позволяет выработать наиболее эффективные криминологические и виктимологические меры предупреждения данного вида преступлений.
Литература:
1. Криминология : учебник / Под общ. ред. А.И. Долговой. М. : Юрид. лит., 2004.
2. Игнатов А.Н. Криминологическое исследование виктимологической составляющей механизма совершения насильственных преступлений / А.Н. Игнатов // Общество и право. 2015. № 4(54). С. 145-150.
3. Ривман Д.В. Криминальная виктимология. СПб. : Питер, 2002.
4. Игнатов А.Н. Свобода виктимности / А.Н. Игнатов // Вестник Дальневосточного юридического института МВД России. 2017. № 3(40). С. 79-85.
5. Вишневецкий К.В. Криминогенная виктимизация социальных групп в современном обществе : монография / К.В. Вишневецкий; Под ред. С.Я. Лебедева. М. : ЮНИТИ-ДАНА, 2010.
6. Вишневецкий К.В. Криминологическая модель виктимности социальных групп как элемент системы профилактики преступности / К.В. Вишневецкий, Е.О. Кубякин // Виктимология. 2014. № 1(1). C. 32-37.
7. Вишневецкий К.В. Механизм виктимологической детерминации / К.В. Вишневецкий // Теория и практика общественного развития. 2014. № 10. С. 154-157.
8. Приговор Приволжского районного суда г. Казани Республики Татарстан от 27.11.2017 по делу № 1-456/2017. URL : https://sud-praktika.ru/precedent/467156.html
9. Приговор суда Краснооктябрьского районного суда г. Волгограда от 12.07.2017 по делу № 1-193/2017 // Судебные и нормативные акты РФ. URL : https://pravoilevo.ru/prigovor-po-ch-1-st-306-uk-rf-zavedomo-lozhnyj-donos
10. Приговор Невельского городского суда Сахалинской области от 29.10.2020 по делу № 1 - 111/ 2020 // Судебные и нормативные акты РФ. URL : https://sudact.ru/regular/doc/piTMvGlC28Vm
11. Игнатов А.Н. Виктимологические факторы латентности насильственных преступлений, совершаемых в отношении сотрудников правоохранительных органов / А.Н. Игнатов // Вестник экономической безопасности. 2020. № 3. С. 135-136.
12. Аведян А.А. Факторы профессиональной виктимности сотрудников органов внутренних дел / А.А. Аведян // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2019. № 12. С. 165-170.
13. Приговор Белебеевского городского суда Республики Башкортостан от 13.05.2012 по делу № 1-25/2012 // Судебные решения РФ. URL : https://old.xn--90afdbaav0bd1afy6eub5d.xn--_= 1685471911747
14. Приговор Бердюжского районного суда Тюменской области от 15.09.2020 по делу № 1-49/ 2020 // Судебные решения РФ. URL : https://old.xn--90afdbaav0bd1afy6eub5d.xn--p1ai/ bsr/case/1145
15. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М. : Изд-во Академии наук СССР, 1957.
16. Приговор Ленинского районного суда г. Новосибирска от 06.12.2017 по делу № 1-936/2017 // URL : https://sud-praktika.ru/precedent/544406.html
17. Ривман Д.В. Виктимологические факторы и профилактика преступлений. Л. : Изд-во ВПУ МВД СССР, 1975.
18. Приговор Боровичского районного суда Новгородской области от 09.11.2020 по делу № 1 -86/2020 // Судебные и нормативные акты РФ. URL : https://sudact.ru/regular/doc/ ddegSPObUtHN
19. Приговор Камышинского городского суда Волгоградской области от 17.11.2020 по делу № 1 -478/2020 // Судебные и нормативные акты РФ. URL : https://sudact.ru/regular/doc/fub EQhgV4CmT
Literature:
1. Criminology : textbook / Under total ed. A.I. Dolgova. M. : Yurid. lit., 2004.
2. Ignatov A.N. Criminological study of the victimological component of the mechanism for committing violent crimes / A.N. Ignatov // Society and Law. 2015. № 4(54). P. 145-150.
3. Rivman D.V. Criminal victimology. SPb. : Peter, 2002.
4. Ignatov A.N. Freedom of victimization // Bulletin of the Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2017. № 3(40). P. 79-85.
5. Vishnevetsky K.V. Criminogenic victimization of social groups in modern society : monograph / Ed. S.Ya. Lebedev. M. : UNITY-DANA, 2010.
6. Vishnevetsky K.V. Criminological model of victimization of social groups as an element of the crime prevention system / K.V. Vishnevetsky, E.O. Kubyakin // Victimology. 2014. № 1(1). C. 3237.
7. Vishnevetsky K.V. The mechanism of victimological determination / K.V. Vishnevetsky // Theory and practice of social development. 2014. № 10. P. 154-157.
8. Sentence of the Privolzhsky District Court of Kazan of the Republic of Tatarstan dated November 27, 2017 in case № 1-456/2017. URL : https://sud-praktika.ru/precedent/467156.html
9. Sentence of the Krasnooktyabrsky District Court of Volgograd dated July 12, 2017 in case № 1-193/2017 // Judicial and regulatory acts of the Russian Federation. URL : https://pra voilevo.ru/prigovor-po-ch-1-st-306-uk-rf-zavedomo-lozhnyj-donos
10. Sentence of the Nevelsk City Court of the Sakhalin Region dated October 29, 2020 in case № 1 -111/2020 // Judicial and regulatory acts of the Russian Federation. URL : https://sudact.ru/regular/doc/piTMvGlC28Vm
11. Ignatov A.N. Victimological factors of latency of violent crimes committed against law enforcement officers / A.N. Ignatov // Bulletin of economic security. 2020. № 3. P. 135-136.
12. Avedyan A.A. Factors of professional victimization of employees of internal affairs bodies // Humanitarian, socio-economic and social sciences. 2019. № 12. P. 165-170.
13. Sentence of the Belebeevsky City Court of the Republic of Bashkortostan dated May 13, 2012 in case № 1-25/2012 // Judicial decisions of the Russian Federation. URL : https://old.xn--90 afdbaav0bd1afy6eub5d.xn--_=1685471911747
14. Sentence of the Berdyuzhsky District Court of the Tyumen Region dated September 15, 2020 in case № 1-49/2020 // Judicial decisions of the Russian Federation. URL : https://old.xn--90afdbaa v0bd1afy6eub5d.xn--p1 ai/bsr/case/1145
15. Rubinstein S.L. Being and consciousness. M. : Izd-vo Akad. nauk SSSR. 1957.
16. Sentence of the Leninsky District Court of Novosibirsk dated December 06, 2017 in case № 1-936/2017. URL : https://sud-praktika.ru/precedent/544406.html
17. Rivman D.V. Victimological factors and crime prevention. L. : Izd-vo VPU MVD SSSR, 1975.
18. Sentence of the Borovichi District Court of the Novgorod Region dated November 09, 2020 in case № 1 - 86/2020 // Judicial and regulatory acts of the Russian Federation. URL : https:// su-dact.ru/regular/doc/ddegSPObUtHN
19. Sentence of the Kamyshinsky City Court of the Volgograd Region dated November 17, 2020 in case № 1 - 478/2020 // Judicial and regulatory acts of the Russian Federation. URL : https://sudact.ru/regular/doc/fubEQhgV4CmT
