CC BY
163
Валуевский циркуляр и «украинский вопрос»
Савчинский В. Э.
Савчинский Владимир Эдуардович /Savchinskiy Vladimir Eduardovich - кандидат исторических наук, доцент, кафедра исторических, социальных и философских наук,
Гуманитарно-педагогический институт, Севастопольский государственный университет,
г. Севастополь
Аннотация: в статье рассматриваются некоторые вопросы, связанные с развитием украинофильского движения в XIX веке, исследуются исторические корни и артикуляция «украинского вопроса», полемика в научных и публицистических кругах. Предпринята попытка анализа ситуации, которая привела к появлению Валуевского циркуляра.
Abstract: the article considers some of the issues related to the development Ukrainophile movement in the XIX century, explores the historical roots and the articulation of «Ukrainian issue» debate in academic and journalistic circles. An attempt to analyze the situation, which has led to the emergence oj Valuev Circular.
Ключевые слова: «украинский вопрос», украинофильское движение, Валуевский циркуляр, история Украины, сепаратизм.
Keywords: «Ukrainian question», Ukrainophile movement, Valuev Circular, the history of Ukraine, separatism.
Циркуляр министра внутренних дел П. Валуева, вышедший в июле 1863 г., можно рассматривать как способ решения «украинского вопроса» в том виде, в котором он актуализировался участниками украинофильского движения во второй половине XIX века. Кратко эта
научная и политическая проблема выглядела следующим образом: украинская народность оформилась в четко очерченную этнографическую индивидуальность с национальным сознанием, особенностями психики, культуры, языка, менталитета, но, вместе с тем, Украина как политический организм с самостоятельной внутренней жизнью прекратила существование. Суть вопроса состояла в том, что украинский народ с присущими ему национально-культурными признаками был лишен возможностей для национально-культурного развития. Поэтому задачей украинского национально-культурного движения становилось отстаивание права на свободное культивирование родного языка в сфере просвещения и культуры, а в перспективе обретение национально-политической автономии в составе федеративной Российской империи.
В связи с выходом циркуляра в научной литературе и публицистике рассматривается два основных вопроса: 1) имел документ временный или постоянный характер правоприменения; 2) насколько целенаправленный и даже исключительный характер он носил в части сдерживания и контроля украинского национального движения. Представляется, что ответ на первый вопрос может бать следующий. Циркуляр носил характер временного, связанного с ситуацией документа, но инерция бюрократической системы империи сохраняла его в правовом поле государства. Пауза в украинском книгоиздании продолжалась до начала 70-х годов XIX века. Но на протяжении этого периода представители власти пытались выяснить уровень влияния украинского культурно-политического движения на общество, а также его связи с польским освободительным движением. Для этого уже в сентябре 1863 г. флигель-адъютант Н. В. Мезенцев, прикомандированный к III Отделению Императорской канцелярии, был отправлен в «южные губернии по случаю развившейся там малороссийской пропаганды» [1, с. 193], а главноуправляющий II Отделения барон М. А. Корф был командирован в Черниговскую губернию. Общие выводы имперских чиновников после изучения во вверенных им губерниях сводились к тому, что украинское национальное движение «не смогло приобрести широкой народной поддержки, само по себе оно слабое, отношения с поляками очень слабые и эпизодические». В своих рекомендациях в отношении дальнейших действий власти, они считали достаточным введение запрета на украинское книгоиздание (это предусматривалось Валуевским циркуляром, и вопрос об оценке целесообразности самого документа не ставился) и рекомендовали выслать из края украинофилов, которые тесно контактировали с поляками. В то же время они указывали на нецелесообразность применения более суровых репрессивных мер в отношении «украинофильского» движения, которые сами по себе могут способствовать его возрождению [2, с. 127-133]. Ответ на второй вопрос, связанный с выходом Валуевского циркуляра, как представляется, лежит в плоскости понимания властями исходных причин тех проблем, которые и представлялись самой властью как проблема. Вероятно, понимание носило имплицитный характер, а отсюда восприятие «украинского» вопроса, как некой угрозы для империи, не могло трансформироваться в целенаправленную и последовательную политику в отношении украинофильства. То есть, власть для себя так и не определила окончательно, что же такое украинство: сецессионизм-идеология этнически мотивированного сепаратизма или национально-культурное движение, которое следует контролировать и регулировать цензурными или политическими методами. Это подтверждается тем, что такая неопределенность способствовала возрождению украинского национального движения в начале 70-х гг. XIX в. на фоне общеимперского оживления социально-политической деятельности. Более актуальным и осмысленным для России являлся вопрос об угрозе польского влияния на процессы в Украине (Юго-Западном крае). В этом смысле польское восстание 1863 г. заставило принимать срочные и жесткие запретительные меры. Но само восстание только обнажило и актуализировало проблемы давно существующие. В том числе длительный научный дискурс, включающий в себя исторические, этнографические, лингвистические компоненты [3]. Исследователи отмечают включенность в данный процесс политических факторов разного уровня, начиная с польских шляхетских элит и заканчивая церковными центрами, прежде всего Ватиканом [3. с. 25]. В этой связи следует заметить, что Валуевский указ прямо или косвенно содержал ограничительные меры в отношении польского языка, а также деятельности православной и католической церквей в части их издательской деятельности. При этом Святейший Синод играл лишь пассивную роль в этой истории, исправно соглашаясь с запретительной тенденцией. Но в целом, выяснить, насколько комплексным было восприятие новых тенденций европейского развития государственными структурами, ответственными за общественную безопасность, достаточно сложно. Независимо от того, насколько действенной была «триада» С. Уварова, насколько сильным было влияние на власть русского имперского сознания, проведение реформ в 60-70е гг. демонстрирует необходимость эмансипации. Вторая половина XIX века характеризовалась новым национальным подъемом как в Европе, так и в России. Этот процесс имел три измерения: собственно национальное (выражался борьбой за свободное национально-культурное развитие), общедемократическое и социальное. По-разному понимали, объясняли, актуализировали «украинский вопрос» современники, разной была степень его «опасности» в глазах правящей элиты. Представляется, что главная причина этого заключается в историческом и психологическом восприятии прошлого Украины, начиная с древних времен. Не затрагивая современного идеологического дискурса на Украине, «присваивающего» историю Киевской Руси исключительно ее юго-западной части, следует заметить, что уже период Литовской Руси дает основания для рассмотрения, как минимум альтернативного варианта создания государственности. При этом внимание и акцент в научном рассмотрении данной проблемы все же принадлежит российским историкам. Особое место в поиске аргументов и научного, и публицистического, и идеологического свойства занимает период «казатчины». Собственно, все историки, которых в той или иной степени можно причислить к украинофилам, полностью посвятили или отдали дань изучению этого периода. То же относится и к художественной литературе, достаточно указать на то место, которое занимала история украинского казачества в творчестве Т. Шевченко. При всей частичной мифологизации казачества, его история занимала и занимает прочное место в историко-политических реконструкциях прошлого, а самое главное - менталитете украинского народа. Отождествление себя с казацким прошлым во многом формировало и формирует некие «духовные скрепы» значительной и политически самой активной части населения Украины. То же относится и к формированию милитарной компоненты в культуре украинского народа, которая в XIX в. проявлялась только как элемент героизации прошлого. Период национально-освободительной
войны под руководством Б. Хмельницкого всегда имел двоякое прочтение в украинской истории. Необходимость борьбы против Речи Посполитой никогда не оспаривалась украинскими историками и публицистами. Но Переяславский союз с Россией 1654 г. и его оценка в явной или неявной форме определили критически направленный дискурс не столько в оценке событий XVII в., сколько в его последствиях в последующие столетия. Заметим, что до 80-90-х гг. XIX в. и этот период истории не являлся опорной точкой исторической артикуляции украинофильства. Процесс инкорпорации Г етманской Украины в состав Российской империи, который плавно, но целенаправленно развивался на протяжении второй половины XVII - XVIII вв. не вызвал серьезного сопротивления со стороны украинской элиты, которая стремилась закрепить прежние вольности и привилегии уже в составе дворянского сословия российского общества. В то же время участие представителей украинской элиты в формировании имперской идеологии и самой империи во второй половине XIX в. стало основанием для резкой критики со стороны политически формируемого украинофильского движения (речь идет о Ф. Прокоповиче, С. Яворском, А. Безбородько и др.). Ситуация в процессе осознания себя украинцами как отдельного этноса и зарождение «украинского вопроса» в головах интеллектуалов наблюдается в конце XVTII - в начале XIX вв. В результате разделов Речи Посполитой в состав Российской империи вошли земли днепровского правобережья, где значительный вес имела польская или полонизированная шляхта. Это совпало с Великой Французской революцией и наполеоновскими войнами, в результате которых религиозным и династическим принципам легитимности власти был противопоставлен принцип национального суверенитета. Декабристское движение и польское восстание 1830-1831 гг. стимулировали формирование сепаратистских национальноосвободительных движений в отдельных регионах российской империи.
Первые попытки обосновать «украинский вопрос» были сделаны в 20-30-е гг. XIX в. участниками украинофильских кружков в Харьковском университете, но их деятельность носила характер увлечения этнографическими исследованиями. В этот период начинается научная дискуссия о самостоятельности украинского языка и самобытности исторического развития украинского народа [4]. И развивался этот процесс в условиях действия цензурного «чугунного устава» 1826 г.
Первая серьезная попытка поставить «украинский вопрос» в центр общественно-политической жизни была предпринята членами Кирилло-Мефодиевского братства в 1846 г. Фактически его появление стало дебютом украинской интеллигенции, которая перехватила у дворянства роль лидера общественного движения и в значительной степени выразителя общественного мнения. Анализ программных документов братства позволяет утверждать о близком знакомстве членов организации и с историей американской революции, государственным устройством и конституцией США.
С началом царствования Александра II связаны изменения в положении активистов украинофильского движения, в первую очередь репрессированных членов Кирилло-Мефодиевского братства. Был снят запрет на публикацию их трудов. Н. Костомаров получил место профессора в Петербургском университете. П. Кулишу разрешили открыть собственную типографию. В 1858 г. в Петербург вернулся Т. Шевченко. Таким образом, Петербург превращается в своеобразный центр деятельности неформального украинофильского кружка. Возродилось украинское книгоиздание. Вышли в свет «Записки о Южной Руси» П. Кулиша, которые в большей степени носили этнографический характер, но в то же время подтверждали абсолютную лояльность цензуры к трудам, в которых в той или иной степени затрагивался «украинский вопрос».
В 1856-1857 гг. на страницах журнала «Русская беседа» развернулась научная дискуссия между академиком М. Погодиным и бывшим ректором Киевского университета М. Максимовичем. Эта полемика занимает особое место не только в рамках истории украинофильства XIX века. Она носила сугубо научный и даже узкоспециализированный характер, но положила начало дискурсу, который в настоящее время приобретает черты политического инструментария. Кратко суть дискуссии сводилась к вопросу: кто - великороссы или малороссы имеют больше «прав» на наследие Киевской Руси. Собственно и в рамках той полемики имплицитно проявлялся политический подтекст, так как «борьба за патент на древность» всегда подразумевает определенные выводы за пределами научной дискуссии. Снова заметим, что эти публикации имели место в условиях действия предварительной цензуры, а значит, в какой-то степени санкционированы властью. Принципиально новым явлением в развитии украинофильского движения стала деятельность украинских громад - полулегальных организаций, имеющих свои печатные издания. В 1861 г. по инициативе членов Петербургской громады началось издание журнала «Основа: Южно-русский литературно-учёный вестник». Принципиальное разрешение на подобное издание еще несколькими годами ранее дал министр народного просвещения [5, с. 15]. Журнал издавался на украинском и русском языках. Первый использовался для публикаций художественных произведений, второй - научных исследований и полемических статей, направленных на обоснование «украинской идеи» и защиту позиций журнала в разнообразных вопросах, в том числе в отношениях с цензурными органами. В 1861-1862 гг. в журнале были опубликованы статьи Н. Костомарова «Черты народной южнорусской истории», «Две русские народности», «Мысли о федеративном начале древней Руси». В этих работах автор обозначил типологические черты украинцев и русских; исторически сформированные отличия национального характера между ними; стремился выявить нечто национально самобытное и доминантное для каждого народа в системе исторически обусловленных взглядов, убеждений, идеалов, миропонимания, быта и обычаев, пропагандировал идею децентрализации государства и федеративных начал во взаимоотношениях восточнославянских народов. Сама постановка указанных проблем указывает на различный социально'-культурный контекст, а значит, возникает дилемма: или присоединиться к чужому, уже сформированному культурному пространству, или, опираясь на украинскую идеологию и убеждения, созидать свое, самодостаточное национально-культурное пространство. В практическом плане на первый план выходит вопрос о языке и возможности преподавания на родном языке. Одним из первых с критикой выступил московский орган славянофилов «День», который поместил на своих страницах статью Г. Соковенко «О степени самостоятельности малорусской литературы». Автор пытался доказать «всю неосновательность малороссов утопистов иметь свою отдельную литературу» («День» - 1862, № 3). М. Катков в своей газете «Современная летопись» отмечал, что, «помышляя о развитии особого малороссийского языка, украинофилы лелеют и развивают ту неорганическую примесь, которая на юге вошла в русский язык из польского. Особый малороссийский язык, доразвитый, дополненный, досочиненный украинофилами, был бы точно таким же промежуточным уродливым явлением между русским и польским языками, какой представляет собой уния между православием и латинством» [6, с. 355]. Изыскания и взгляды Костомарова также вызвали возражения М. Каткова. В статье «Несколько слов в ответ г. Костомарову» Катков прямо заявил: «Сепаратисты какого бы то ни было свойства, размаха и цвета всегда будут встречать в нас противников самых решительных». Костомаров тогда публично упрекнул Каткова, что «Русский вестник» в 1861 году совсем иначе, то есть положительно, смотрел на украинофильство; Катков в статье «По поводу объяснений г. Костомарова» вынужден был согласиться, что прежде он был снисходителен. Катков, как наиболее решительно настроенный против украинофилов публицист, прямо обвинил Костомарова в сепаратизме и указал на сходство его позиции с польскими инсургентами [7, с. 88]. В «Московских ведомостях» 1864 г. за подписью «Малоросс-Волынец» были напечатаны две статьи («О новой фазе нашей хохломании. Письмо к редактору» в № 13 от 17 января и «Ответ г. Костомарову» в № 86 от 16 апреля), направленные против деятельности Костомарова как украинского «сепаратиста», где, в частности, осуждалось решение Академии наук одобрить украинский перевод Евангелия. Эволюция взглядов Каткова по «украинскому» вопросу в части его освещения в печати также позволяет увязать появление Валуевского циркуляра именно с польским восстанием, а сам документ можно рассматривать как предостережение украинофилам. Известный цензор А. Никитенко, который запретил печатать статьи Костомарова с ярко выраженной украинофильской позицией, вовсе не испытывал неприязни к украинцам и украинской культуре [8, с. 409]. Примечательно и то, что украинофилам и после выхода циркуляра удалось выступить в печати с критикой позиции Каткова и самого Валуевского циркуляра. Таким образом, сам министр и автор документа допускал обсуждение «украинского вопроса». Энергичные попытки противостоять запрету были предприняты на поздней стадии, уже после рассылки циркуляра, министром народного просвещения Г оловниным.
На основании изложенного можно сделать следующие выводы: начало либеральных реформ Александра II способствовало активизации украинофильского движения; «украинский вопрос» до польского восстания не рассматривался властью как угроза империи; дискуссии между украинофилами и их критиками носили выдержанный характер; Валуевский циркуляр являлся предупреждением для украинофилов и сам по себе подвергался критике со стороны некоторых представителей правящей элиты.
Литература
1. Михутина И. В. Украинский вопрос в России в конце Х1Х - начале ХХ ст. М.: Ин-т славяноведения РАН, 2003. - 288 с.
2. Миллер А. И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). СПб.: Алетейя, 2000. -260 с.
3. Миллер А. И., Остапчук О. А. Латиница и кириллица в украинском национальном дискурсе и языковой политике Российской и Габсбургской империй. // Славяноведение. - 2006. - № 5. - С. 25-48.
4. К вопросу о малорусской литературе. // Русская старина. - 1888. - № 8 - (Айзеншток № 10058/7 Папка № 129).
5. БернштейнМ. Д. Журнал «Основа» i украшський лгтературний процес юнця 50 - 60-х роив XIX ст. К.: Вид-во АН УРСР,1959. - 215 с.
6. КатковМ. Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей» с 1863 по 1887. М., 1897. - 824 с.
7. Михайлин 1. Л. 1стор!я укрансько! журналютики XIX столптя. К.: Центр навчально! лтгератури, 2003. - 720 с.
8. Никитенко А. В. Записки и дневник (В 3-х книгах). М., 2005. - (Серия «Биографии и мемуары»). - Т. 2. - 2005. - 608 с.
