CC BY
35
В.В. Бычков
ПАРАДИГМЫ СИМВОЛИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ*
Для более наглядного представления о характере символического мышления Отцов Церкви, сформировавшегося в процессе экзегезы текстов Св. Писания, автор приводит ряд значимых в поле христианской семантики символов по текстам великих каппадокийцев. Цель этого краткого «Лексикона» святоотеческой символики - наглядно показать характер раннехристианского символизма, его свободную полисемию, зависящую от контекста (узкого и широкого) толкуемого символа, творческое парение герменевтического духа великих каппа-докийцев, без претензий на какую-либо полноту или завершенность.
Ад
Григорий Нисский, размышляя о евангельской притче о нищем Лазаре и богаче, считает, что, хотя об аде в Евангелии говорится «достаточно соматически», понимать это следует более утонченно. Ибо какие очи богатый возводит в аду, когда он оставил их в гробу? Как бесплотное тело чувствует адское пламя? Какая гортань испытывает жажду, когда нет гортани? Все это не следует понимать буквально. «Как мне кажется, этими подробностями Евангелие обозначает некие догматы, относящиеся к душе». Соответственно ад и происходящее в нем - не какое-либо конкретное место с некими чувственными явлениями, а «некое невидимое и бесплотное состояние жизни, в
* Бычков В.В. Парадигмы символического мышления // Бычков В.В. 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica: В 2 т. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. - Т. 1: Раннее христианство. Византия. - С. 349-373. 144
котором, как учит нас Писание, пребывает душа», лишенная блаженства (цит. по: с. 349).
Аромат
Григорий Нисский на слова Песни песней: От благовония мастей твоих имя твое - как разлитое миро (Песн 1, 2). Аромат «божественного мира есть аромат, обоняемый не ноздрями, но какой-то духовной и невещественной силой, привлекающей и благоухание Христово» (цит. по: с 349). Под ароматами понимаем добродетели, как то: мудрость, целомудрие, справедливость, мужество, благоразумие и т.п. и, украшась ими, каждый по мере сил, «приходим в благоухание». Однако это не идет ни в какое сравнение с той совершеннейшей добродетелью (благоуханием), которая наполняет небеса, т.е. с предвечной Премудростью, с предвечной Справедливостью, с предвечной Истиной и т.п. «Благоухание небесного мира, сказано, имеет благодать, несравнимую с теми ароматами, какие известны нам» (цит. по: с. 350). «Имя Твое - как разлитое миро» - этим означается непостижимость и неописуемость Божества, ибо никаким именем не может быть оно объято, поэтому символически обозначено благоуханием мира. Как по запаху, оставшемуся в сосуде от вылитого мира, составляем себе некоторое представление о нем, так и о Боге мы узнаем кое-что по некоторым малым остаткам «испарений божественного благоухания», витающим в мире. Само же «миро Божества, каково оно в сущности, выше всякого имени и понятия». Все высокие и позитивные (катафатические) имена и обозначения Бога указывают лишь на некоторые, впрочем, не главные, качества «божественного мира, которые вся тварь, наподобие какого-то мироваренного сосуда, запечатлела в себе» (цит. по: с. 350).
В сущности здесь перед нами прекрасный фрагмент образной предельно эстетизированной (на уровне эстетики благовоний) апофа-тики св. Григория, которые нередки у него.
Григорий Нисский с воодушевлением комментирует слова (2 Кор 2, 14-15), где Павел называет себя и других апостолов «Христовым благоуханием», которое распространяет по миру «благоухание познания» о Христе. Он именует Павла «божественным фимиамом», который сам в себе «обонял неприступную оную благодать», предоставляя и другим свободно пользоваться ею. Однако для одних это благовоние было животворным, а для других (гонителей христиан) -
смертоносным. Отсюда любые благовония (миро, нарда и т.п.) рассматриваются им как образы самого Бога. «Мирровый пучок» у грудей возлюбленной (Песн 1, 12) - это сам Господь, водворившийся в сердце Церкви. Вообще аромат, благоухание, благовоние - устойчивые символы у Григория Нисского для обозначения Божественного Жениха, Творца, Делателя, Господа, который как виноградная лоза «во цвете своем благоухает чем-то сладостным и приятным». Невеста-Церковь-душа привлекает к своей груди сладостный аромат нарда «между словесных сосцов, из которых источает вошедшие (с ароматом. - В. Б.) во вместилище сердца божественные учения» (цит. по: с. 350).
Красота Невесты-Церкви в Песни песней, согласно Григорию Нисскому, изображается и в образе кадильного дыма, притом не простого, но «срастворенного из смирны и Ливана, чтобы в одно сливалась приятность их благовоний, которыми изображается красота невесты. Новой для нее похвалою служит соединение этих ароматов», «благоуханий добродетелей» (цит. по: с. 350).
Проводя различие между Ветхим Заветом и Новым, Григорий утверждает, что «пророческая река наполнена водами, а евангельская -ароматами. Такой рекой ароматов при содействии Духа, текущего из цветника Церкви, был великий Павел, токи которого благоухали Христом» (цит. по: с. 350); другой подобной рекой были евангелисты.
Багряница
У Григория Нисского - символ тех, кто в своем благочестивом, «высоком житии взошел на царство; ибо багряница почитается отличительным признаком царского достоинства» (цит. по: с. 350).
Бездна
Символика бездны у Отцов Церкви неоднозначна. Возникает, прежде всего, в связи с осмыслением Быт 1, 2: «и тьма над бездною». В связи с тем что в древнем мире существовала достаточно устойчивая негативная ассоциация относительно этого символа, и она во многом принималась и Отцами Церкви, Григорий Нисский все-таки считает возможным показать позитивный семантический оттенок бездны. «Если добро все, что сотворил Бог; бездна же и все, что около нее, не вне созданного Богом; то следует, что и она, даже и будучи
бездной, в собственном смысле слова добра, хотя и не сияет еще около этой бездны вложенный в существа свет» (цит. по: с. 351). В общем случае в Писании под бездной понимается «множество вод» (ср.: Пс 76, 17-18). В другом месте он констатирует, что во многих местах Писания бездной «называется жилище демонов».
В трактате «О душе и воскресении» Григорий под бездной ада понимает образ разделения в душе человека - между добром и злом. Избравший чувственные блага этой жизни вырывает пропасть (разверзает бездну) пред благами будущей жизни. У Василия Великого находим совершенно иное понимание бездны. Толкуя седьмой стих тридцать второго псалма <Полагаяй въ сокровищахъ бездны», он понимает под безднами, которые Бог хранит в сокровищницах, Божественные законы управления миром: «И так безднами называются не законы ли Божия суда, как неизреченные и непостижимые для человеческого понимания; ибо одному Божию ведению открыты те законы, по которым Он управляет каждой вещью» (цит. по: с. 351).
Подтверждение тому, что Божественное управление каждой вещью порознь называется бездной, он видит и в седьмом стихе тридцать пятого Псалма: «судьбы Твоя бездна много». Ибо, когда ты задумываешься над вопросами, почему жизнь грешника длится долго, а дни праведника сокращаются; почему грешник благоденствует, а праведник угнетается и страдает в этой жизни; почему похищается смертью отрок, не достигший зрелого возраста; для чего происходят войны, кораблекрушения, землетрясения, засухи и наводнения; для чего сотворено вредное для человека в этом мире; почему один раб, а другой господин, один бедный, а другой богатый, - когда ты размышляешь над этими и им подобными вопросами, то понимаешь, «что судьбы Божии - бездна, и, будучи заключенными в божественных сокровищах, не для всех удобопостижимы». Однако верующему дана надежда самим Богом, что в будущем веке, «когда удостоимся ведения лицом к лицу, тогда узрим и в сокровищах Божиих бездны» (цит. по: с. 351).
Венец
В толковании Песни песней Григорий Нисский под венцом на голове Жениха-Господа считает Церковь, которая «объемлет главу Его
одушевленными каменьями. Соплетатель такого венца - любовь» (цит. по: с. 352).
Весна
Толкуя слова Возлюбленного о наступлении весны из Песн 2, 12 и далее, Григорий Нисский полагает, что здесь речь идет о «весне душ наших», расцветающих прекрасными цветами добродетелей, что «Слово описывает невесте духовную весну» (цит. по: с. 342). Весна, согласно Григорию, символизирует восхождение души «на камень Евангелия», на котором она должна «насладиться весенней красотой, собирая цветы этого времени года, зрелые, красивые, годные к срезанию, и всем тем, что только дарит весна наслаждающимся ею для наслаждения под мелодичные напевы птиц» (там же).
Вино
Многозначный символ в патристике. Григорий Нисский толкует «упоение вином» в Песни песней как символ исступления ума, выхода его из самого себя, т.е. как духовный экстаз. Так, великий Давид, «будучи в исступлении, видел незримую красоту и возгласил это пресловутое слов: "всякий человек ложь " (Пс 115, 2), слову вверяя истолкование несказанных сокровищ» цит. по: с. 352). И многие другие благочестивые мужи, согласно Писанию, впадали в исступление. Блаженный Петр в экстатическом состоянии видел «евангельскую плащаницу, опускаемую сверху за четыре угла» (цит. по: с. 352).
Виноград (виноградник)
Григорий Нисский на Песн 1, 5: «винограда моего не сохранихъ» (речь идет о винограднике в современном смысле слова) считает, что «виноград» (виноградник) этот - бессмертие, бесстрастие, уподобление Богу, «отчуждение ото всякого зла. Плод же этого виноградника -чистота; спелой и светлой предстает эта гроздь, своим прекрасным видом и непорочностью услаждающая чувственное души» (цит. по: с. 352). И этот-то «виноград» не сохранила невеста, лишившись чистоты, покрылась чернотой.
В другом месте под «виноградом» (растением) он понимает «естество человеческое», от которого можно ожидать доброго плодоношения, если оно расцветает «цветами добродетельной жизни».
Вода
Василий Великий писал: «Из истории сотворения мира мы знаем, что есть вода превыше небес, также - вода бездны и еще - вода как собрание морей» (цит. по: с. 352). Однако в символическом смысле «воды - это святые, ибо из их чрева текут реки, т.е. духовное учение, наполняющее души слушающих... они принимают в себя воду, текущую в жизнь вечную. И на таких водах - Господь» (цит. по: с. 353).
В стихе «Дух Божий носился над водою» (Быт 1, 2) Григорий Нисский понимает («по высшему умозрению») воду как «полноту умопредставляемых сил». В другом месте он отмечает, что в Писании под «водой живою везде имеется в виду естество Божие» (цит. по: с. 353).
Вол
У Василия Великого вол - символ Израиля, израильского народа. Отсюда понятна и символика вола и осла у яслей новорожденного Иисуса.
Восток
Григорий Нисский считает, что у пророков под Востоком следует понимать Христа.
Восьмой день (по творении мира)
Под восьмым днем по творении мира (в седьмой день, как известно, Бог отдыхал) Григорий понимает как бы день иного измерения - христианскую эру в целом, ибо этот день произвело «иное солнце, которое сияет истинным светом», т.е. сам Иисус Христос. Это солнце восьмого дня, «все охватив своей светоносной силой, в достойных производит непрерывный и непреемственный свет, превращая причастившихся сему свету в новые солнца», согласно евангелисту Матфею (Мф 13, 43).
Вретище
Вретище - грубая одежда из мешковины, в которой обычно ходили христианские подвижники; у древних евреев - траурная одежда. Василий Великий на стих Пс 29, 12: «И ты обратил сетование мое в ликование, снял с меня вретище и препоясал меня веселием». Считает вретище символом смирения и покаяния, ссылаясь на Мф 11, 21: «....давно бы они во вретище и пепле покаялись».
Гимн
Под возвышенной песнью, гимном Григорий Нисский понимает возвышенную благочестивую жизнь христианина, протекающую в размышлениях о горнем, небесном, божественном, когда он восхваляет Бога не словами, но «превосходной жизнью».
Глас Господень
Василий Великий указывает, что глас Господень часто встречается в Писании, и предупреждает, что его не следует понимать буквально, как подобный голосу человеческому. Это скорее всего некое духовное представление, вселяемое Богом в душу человека, которому Он желает что-то сообщить. Василий находит подобие этому в сновидении, когда мы без внешнего звука получаем и сохраняем в сердце отпечаток некоторых слов и звуков.
Гора
Прежде всего, гора Синай - гора Божия, символ обитания высшей истины и ее охраны; на этой горе был дан Закон (= Истина) Моисею. Только он удостоился получить его из рук Бога. Все остальные -через посредство - от него и не могут претендовать на получение непосредственного знания. Поэтому Григорий Богослов заключает: «Если ты один из народа и из простолюдинов, то гора не допустит тебя к себе; даже и зверь, если прикоснется к ней, будет побит камнями» (цит. по: с. 354).
Григорий Нисский, размышляя о том же библейском сюжете, замечает, что «подлинно крутой и неприступной горой является богословие, и большая часть людей едва достигает ее подножия» (цит. по:
с. 354). Гора осмысливается им как символ «возвышенного созерцания», к которому можно прийти с помощью Христа.
Бог, согласно образному мышлению Григория Нисского, пребывает на «духовной горе боговедения» в полной «непроницаемости мрака», огнем испепеляя «на сей горе все вещественное». «Горы Ви-фильские», исходя из этимологии слова Вифил (дом Божий), указывают на жизнь возвышенную и небесную.
Однако в другом месте горы выступают у него символом бесов. Гора Ливан, по мнению Григория, в Писании часто означает «первоначальный корень зла», некие сопротивные Богу силы. Вообще же семантика Ливана неоднозначна и даже противоположна в различных местах Писания. Он может означать, констатирует Григорий, и позитивные (как в Пс 91, 13), и негативные (как в Пс 28, 5-6) явления. Ливан - символ божественного.
Голубка, горлица
Возможно самое различное, но всегда позитивное толкование этих птиц, которые иногда воспринимаются как синонимы, ибо Отцы помнят, что голубка в Евангелии символизирует Св. Дух. В Песни песней для Григория Нисского голубка (в синодальном переводе -горлица) - это Невеста (Церковь, душа), и она же - неописуемая первоначальная красота. «Взирает же на первообразную красоту, а красота эта - голубка. Приблизившись чрез это к свету, делается светом, во свете же отражается прекрасный облик голубки, разумею ту голубку, образ которой известил о присутствии Св. Духа» (цит. по: с. 354).
Горлица воспринимается Григорием как весенняя птица, возвещающая своим голосом наступление духовного пробуждения. «Об этом свидетельствует тебе голос горлицы, т.е. гласъ вопиющаго въ пустыни (Марк 1. 3), ибо горлица эта - Иоанн, этот предтеча светлой Весны, указывающий людям прекрасные цветы добродетели» (цит. по: с. 354-355).
Град (город)
В Псалме 45, 5 под «градом Божиим» Василий Великий понимает небесный град, «горний Иерусалим».
Григорий Нисский на слова Псалма 58, 7 «воют как псы и ходят вокруг города» замечает, что город означает живущих добродетельно, а псы - людей, пребывающих в пороке. Отсюда «житель города есть нечто высокое и досточестное, подлинный человек, запечатлевший в себе своей жизнью первоначально вложенные в естество черты; пребывающий же вне города есть пес, а не человек» (цит. по: с. 355).
Гранат
У Григория Нисского является символом благочестивой созерцательной христианской жизни. Ибо внутренность его «приятна для глаза разнообразием и упорядоченностью плода, а еще приятнее для вкуса услаждением чувства», хотя снаружи фанат покрыт жесткой неприглядной и несъедобной кожурой. Так же добродетельная и лю-бомудренная жизнь внешне непривлекательна и сурова, но сладок ее плод. И «когда Создатель наш раскроет в свое время гранатовый плод жизни и покажет красоту заключенного в нем, тогда вкушающим сладостно будет причаститься своих собственных плодов» (цит. по: с. 355).
Гром
Отцы обычно считают его символом евангельского слова, прогремевшего над языческим миром и пролившегося животворным дождем нового истинного учения. Григорий Нисский пишет, что «громом таинственное учение именует Евангелие» (цит. по: с. 355). И Василий Великий разъясняет, что под громом имеется в виду евангельское учение, получаемое нами вместе с крещением. «А что Евангелие есть гром, доказывают ученики, переименованные Господом и названные сынами грома. Поэтому не во всяком раздается глас такого грома, но только в том, кто достоин именоваться колесом, ибо сказано: «гласъ грома Твоего въ колеси» (Пс 76, 19); кто устремляется вперед как колесо, лишь малою частью касаясь земли». И далее уподобляет это колесо мистическому колесу, виденному пророком Иезекии-лем (Иез 1, 15-16).
Дева
Григорий Нисский считает, что само Слово Божие имеет в виду под девой душу в расцвете ее сил, «способную воспринять божественную красоту и любовь». Такая душа «покоряется великой и первой заповеди закона от всего сердца и всею силою возлюбить ту Красоту, очертания которой, образа и понимания не обретает разум человека». Именно такие девы «любят красоту Жениха и любовью обращают Его к себе» согласно изречению: «Любящих Меня я люблю» (Притч 8, 17) (цит. по: с. 355).
С. Г.
