CC BY
29
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 13. ВОСТОКОВЕДЕНИЕ. 2015. № 1
Л.О. Башелеишвили
«АСИММЕТРИЧНЫЙ ДИАЛОГ», ИЛИ МОЛИТВОСЛОВИЯ В ПАМЯТНИКАХ ДРЕВНЕГРУЗИНСКОЙ АГИОГРАФИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Статья посвящается анализу подвига, отраженного в памятниках древне-грузинской агиографической литературы и, в частности, домостроительству молитвы на примере жизни грузинских святых. В ней прокомментированы разные стадии молитвотворения: словесной молитвы, чистой молитвы, духовной молитвы и молитвенного созерцания. Путь мистического восхождения прп. Шио Мгвимэли, Давида Гареджэли, Иоанэ Зэдазнэли, Або Тбилэли, Григола Хандзтэли, Эптвимэ Атонэли, Гиорги Мтацминдэли и др. рассмотрен с учётом основных установок раннего исихазма: несмолкаемой молитвы, умного делания, созерцания нетварного света и благоухания, славы и феории.
Ключевые слова: грузинская агиография, несмолкаемая молитва, умная молитва, псалмопение без гласа, ранний исихазм, созерцание нетварного света, жест оранты.
This article is dedicated to the analysis of monastic exploit in ancient Georgian hagiographic literary monuments and, in particular, to dispensation of prayer by the example of Georgian saints. Article comments on different stages of prayer life: verbal prayer, pure prayer, spiritual prayer and prayerful contemplation. The path of mystic ascent of St. Shio Mgvimeli, Abo Tbileli, Grigol Handzteli, Ekvtime Atoneli and others is analyzed taking into account basic settings of hesychast teaching, unceasing prayer, noetic prayer, contemplation of uncreated light and fragrance, glory and theoria.
Key words: Georgian hagiography, unceasing prayer, mental prayer, aphonic psalmody, early hesychasm, contemplation of uncreated light, Orants gesture.
Грузинская агиографическая литература, которая зародилась в процессе кодификации христианского культа (начало IV-V в.) сыграла огромную роль в трансформации грузинского народа. Kartveli eri превращается в «малое стадо Христово», назначением которого в течение всей последующей истории станет, в том числе и сохранение Вселенского измерения Грузинской Православной Церкви.
Блестящее созвездие грузинских агиографов, в том числе и безымянных: неизвестный описатель подвига св. и равноапостольной Нино (IV в., день памяти - 27 января и 1 июня); Иакоб Хуцэси (V в.) «Мученичество св. Шушаник» (476-483 гг., день памяти - 17 октября); анонимный агиограф VI в., описатель страстей прозелита-перса
Эвстати Мцхэтэли (ум. в 589 г., день памяти - 11 августа); агиограф Иоанэ Сабанисдзэ, автор «Мученичества св. Або Тбилэли», написанного 786-790 гг. (день памяти святого - 9 апреля); Басили Зарзмэли (IX в.) жизнеописатель основателя Зарзмзской пустыни св. Сера-пиона (день памяти - 11 ноября); Гиорги Мерчуле (X в.), богослов и канонист, перу которого принадлежит агиографическое сочинение «Житие св. Григола Хандзтэли (759-861) и других блаженных отцов» (день памяти - 18 октября); католикос Картли Арсэн II (955-980), описатель подвига так называемых сирийских отцов (VI в.); св. Гиорги Мтацминдэли (1009-1065), день памяти - 10 июля), жизнеописатель Афонских старцев: св. Иоанэ (920-1005), день памяти 25 июля) и св. Эптвимэ (ум. ок. 1028 г., день памяти - 26 мая); Гиорги Мцире (XI в.), биограф св. Гиорги Мтацминдэли и многие другие являются не только основоположниками грузинской церковной литературы, но и хранителями памяти грузинского народа.
«Место в жизни» (Sitz im Leben)1 грузинских агиографических сочинений усматривается и в литургическом действий. Поскольку санаксарские редакции «мученичества» и «житий» читались в церкви. Ритуальное празднование памяти святых помогало «екле-сии» сохранять союз времен, ретранслировать коллективную память и преодолевать травмы, наносимые частыми поражениями. Путем искупительной жертвы святых на литургии восхвалялось величие Бога и Его власть над творением.
В грузинской агиографии великолепно прослеживается спасительная роль славословия Бога в условиях господства многочисленных внешних врагов на разных отрезках истории Грузии.
Несмотря на меняющиеся политические и социальные условия на завоеванных неприятелем землях Грузии, Церковь не прекращала служить евхаристическую молитву, которая, по справедливому замечанию протосвитера Иоанна Мейендорфа, продолжала связывать Грузию с «византийской цивилизацией»2 даже после падения самой Византии. Литургия переживалась как путешествие в «Царство Божие», как вечная и самодостаточная величина, как сакраментальное единство «стада Христова», как доказательство единения и кафоличности Церкви.
Грузинские агиографы наглядно демонстрировали, в том числе и через молитвы своих героев, насколько быстротекущим является господство супостатов, неукоснительно прося при этом Богородицу, «дабы она покорила народ измаильтян православному императору»3
1 Меир Вайс. Библия и современное литературоведение (Метод целостной интерпретации). Гешарим. Иерусалим 5762. Мосты культуры. М., 2001. С. 68, 81.
2 Протосвитер Иоанн Мейендорф. Византийское наследие в Православной Церкви / Пер. с англ. под общ. ред. православной книги. Киев, 2007. С. 168.
3 Там же. С. 169.
(Октоих, воскресная утреня, глас 8, канон 2, песнь 9, Богородичен). Гимн сей принадлежит св. Иоанну Дамаскину (ок. 675 - ок. 753 (780), день памяти - 4 декабря), поданному арабского халифа. Эту молитву повторяли и грузинские святые - араб-прозелит Або и св. Григол Хандзтэли на завоеванной сарацинами грузинской земле. Эта молитва прп. Иоанна звучала в Грузии всегда, даже во времена господства персов, монголов и турков.
Исходя из вышесказанного, грузинские агиографы сыграли исключительно важную роль в поддержании христианского духа и самоидентификации грузинского народа, в том числе и через литургическую традицию восхваления Бога и молитвы Богу.
В агиографической литературе два потока плавно переплетаются друг с другом: антроподицея (от греч. avGponoZ - «человек» и Siks - «справедливость», «оправдание человека») и теодицея (от греч. 0ео( - «Бог» и Siks - «справедливость», «оправдание Бога»). В широком смысле упомянутые религиозно-философские учения легли в основу и православной духовной прозы, ибо в иконографии святого воплощены как идеи богооправдания, так и оправдания человека. Молитвословие и молитва - та сфера человеческой деятельности, которая «оправдывает» поглощенных морем страстей потомков Адама, жаждущих спасения.
Иконография героев грузинской духовной прозы немыслима без молитвословия, поскольку агиография, как литература, посвящённая подвигу, описывает домостроительство святости, т. е. аскетико-мистическое делание подвижника.
Согласно грузинским агиографам, главное содержание жизни инока «есть несмолкаемая молитва»4. Кто молится непрестанно, ему не нужны и молитвенные часы. По христианскому мироощущению, весь «умный мир, все духовные чины находятся в состоянии непрестанной и несмолкаемой молитвы и хвалы Богу»5. Так молитва соединяет Дол с Горой, временное с вечным, землю с небом, оправдывая как Бога, так и человека.
В раннехристианской литературе святые отцы молитвой считали всё, что, по их мнению, было прекрасным деланием, тягой души к красоте и возрождению. «Все добрые движения и духовные начинания воспринимаются молитвою»6. Вот, что пишет известный христианский подвижник Исаак Сирин (ум. 700) касательно молит-
4 Гиорги Мерчуле. О достойной жизни подвижничества и подвига блаженного отца нашего Григола, архимандрита и строителя Хандзта и Шатбэрди и вместе с ним воспоминания о множестве блаженных отцов. Т. 1 // ПДГАЛ. Тбилиси, 1963. С. 248 (на груз. яз.).
5 Бычков В.В. 2000 лет христианской культуры. Sub specie aesthetica: В 2 т. Т. 1: Раннее христианство. Византия. Университетская книга. УРАО. М.; СПб., 1999. С. 550.
6 Там же. С. 517.
вы: «Всякая беседа, совершаемая в тайне, всякое размышление о духовном устанавливается молитвою и нарицается именем молитвы, и под сим именем сводится воедино, будешь ли разуметь чтения, или глас уст в славословии Богу, или заботливую печаль о Господе, или телесные поклоны, или псалмопения в стихословии, или всё прочее, из чего составляется весь чин подлинной молитвы»7.
Расширяя «границы» молитв с сопутствующими богоугодными деяниями и аскетическими упражнениями, прп. отец всё-таки склонен отличать молитву от «других дел». Справедливо замечает проф. В. Бычков, что «относительно молитвы у подвижников еще не установилось точной терминологии»8. Сам прп. Исаак Сирин прилагает усилия к тому, чтобы более четко определить молитву и ее икономию: различая «четыре главные фазы молитвенной жизни. Первая - словесная молитва; вторая - чистая молитва, третья - духовная молитва и четвертая - молитвенное созерцание»9.
Несмотря на то что указанные духовные состояния плохо поддаются описанию, прп. Исаак Сирин фиксирует разные ступени молитвенного восхождения: от словесной - к умной, чистой молитве и к молитвенному созерцанию, которое предполагает «полное отключение чувства и разума, т. е. выход на уровень сверхсознания»10. Знаменательно, что разница между чистой и духовной молитвой в рассуждениях прп. отца не очень ощутима.
Грузинские духовные писатели изначально были знакомы с разными стадиями икономии молитв и приложили немало усилий для разработки языка мистического делания со времен первых переводов Священного Писания и зарождения оригинальной духовной прозы.
Глубоко личное словоупотребление касательно изложения молитвы в грузинской агиографии встречается крайне редко, ибо агиографы «остерегаются» выйти за каноны жанра и догматического богословия. Так, разные стадии умного делания обозначены нижеприведенными терминами. Псалмопение без гласа - ^^ьб^о^го <дЬ5^Э^бд&5о пуагуНо р$а1тппеЪа1 - прототип исихастской молитвы; 9ф^96о5фо ^«3350 mdпmriadi 1оеуа1 - молитва без гласа; ^тбодбьф ЪбьЬзьо gonierad zraxvai - умное делание; Ь^^ооть sпlita metqпeleЪai - духовное славословие.
Вот такими, чисто исихастскими, категориями изобилуют сочинения древнегрузинских агиографов: Иакоба Хуцэси, Иоанэ Сабанисдзэ, Гиорги Мерчуле, Серапион Зарзмэли, католикоса Арсена II создателя
7 Св. Исаак Сирин. Слова подвижнические. М., 1993. С. 166.
8 Бычков В.В. Указ. соч. С. 517.
9 Там же.
10 Там же. С. 518.
корпуса тринадцати сирийских отцов, Гиорги Мтацминдэли, Гиорги Мцирэ и др.
В теоретических трактатах, посвященных молитве, отмечается, какое огромное место занимало в аскетической практике коптских отшельников умное псалмопение. Под псалмопением в данном случае не подразумевается то действо, когда в целях лаудации читаются псалмы. Умное псалмопение означает многажды повторение какого-либо стиха или односложной фразы из псалмов Давида, или часть какой-либо молитвы. Следы такой практики можно обнаружить в сочинении грузинского агиографа Иоанэ Сабанисдзэ «Мученичество св. Або Тбилэли» (786-790). Св. Або, идущий на собственную казнь со стражей чрез главные улицы города Тбилиси, повторяет в уме стих из 118-го псалма и молитовку блаженного разбойника. «Как будто душа его сопровождала тело свое покойное, так он следовал за ним, как следуют за процессией и, сам изрекая стих псалма 118-го «Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем» и припевая к стиху тому слово того блаженного разбойника: «Помяни меня, Господи, когда придешь в Царство Твое!»11 Св. Або произносил указанные стихи «в себе», т. е. без гласа.
Краткие, односложные молитвы (греч. MovoA,6ylaто<; яроеихл) или умное псалмопение, согласно Иоанну Синаиту (ок. 570-649), является праобразом Иисусовой молитвы (курсив мой. - Л. Б).
В апофтегмических сборниках IV в. невозможно обнаружить так называемую однофразную молитовку или Иисусову молитву. «Исключением можно считать молитвенную формулу аммы Феодоры»12 -считает проф. С.С. Хоружий. «Блаженная Феодора сказала... непрестанная в уме молитва - Господи, Иисусе Христе, помилуй мя! Сыне Божий, помоги мне!»13 Имяславие, утверждающее культ имени Божия, самостоятельное поклонение ему и Иисусова молитва не обнаруживается в памятниках древнегрузинской литературы.
В корпусе так называемых тринадцати сирийских отцов14 «представлены образцы как словесной молитвы, так и молитвы без гласа, которую агиограф классифицирует как молитву умную. Истинному аскетическому деланию подвижника подвластны молитва
11 Иоанэ Сабанисдзэ. Мученичество св. Або Тбилэли // ПДГАЛ. Т. 1. Тбилиси, 1963. С. 7; Башелеишвили Л.О. Грузинский агиографический памятник VIII века («Мученичество Або Тбилэли» Иоанэ Сабанисдзе.) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2004. № 4. С. 30-54.
12 Хоружий С.С. К феноменологии аскезы. М.: Издательство гуманитарной литературы. 1998. С. 112-113.
13 Митерикон. Собрание наставлений Аввы Исайи всечестной инокине Феодоре / Пер. с греч. Феофана Затворника. СПб., 1996. С. 63.
14 Башелеишвили Л.О. От «главенствующего брата анахоретов» до предводителя монастыря. Грузинская традиция // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2013. № 4. С. 23-45.
и псалмопения без гласа, беседа с Всевышним: «И святой Давид каждодневно выходил из расщелин скал и в тишине и безмолвии один на один умно разговаривал (беседовал) с Богом». Естественно речь не идет о том, что прп. Давид умно молился, а о том, что молитва была умной»15.
Агиограф, излагая тайны духовной жизни основателя Гаредж-ской пустыни (VI в.), старается передать процесс умного делания. А умное делание, согласно св. Максиму Исповеднику (580-662), подвластно только тем подвижникам, которые достигли бесстрастия и у которых «прозревает ум, созревает до созерцания, чтобы быть способным восходить выше. Бесстрастие и гнозис ведут вместе к любви божественной»16.
В грузинской редакции «Лествицы» Иоанна Синаита (ок. 570649) в пользу личной молитвы приводится такое утверждение: «Те, которые молятся вместе с братьями не в состоянии стяжать [благодать?] так, как это возможно от личной молитвы»17.
Исихастское учение (от греч. пси^ю) опирается как раз на индивидуальную молитву, к описанию и изложению которой агиограф, жизнеописатель св. Шио Мгвимэли (VI в.), приступает с большим мастерством и тщательностью.
В молитве прп. Шио Мгвимэли картвелолог проф. Гр. Парулава выделяет четыре ступени, четыре фазы. «Первая и вторая являются образцами словесной молитвы с соответствующими "авторскими" ремарками - "гласит".
Первую ступень можно классифицировать как прошение, а высшей ступени славословия соответствует святая молитва»18.
Как агиограф излагает «предельно асимметричный»19 диалог с Богом прп. Шио? Ведь диалог подразумевает и второго фигуранта речи - ответчика. И как ни парадоксально, ответчик - Бог. Так, условный диалог старца Шио - динамичный и многоуровневый -проистекает в режиме напряженного ожидания ответа.
«"Ответь мне", - говорил [он], како странник я пред Тобою, прости [разреши грехи мои], ибо я должен упокоиться к первому уходу моему20. Его умственные очи и чувственные [телесные] руки
15 Парулава Г. Аскеты - воины Христовы / Цискари. Тбилиси, 1996. № 5-6; 7-8; 9-10 (на груз. яз.). С. 142.
16 Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. С комментариями Максима Исповедника. «Глагол». СПб., 1997. С. LXIII.
17 Иоанн Синаит. Клемакс, который есть лествица / Календарь Грузинской Православной Церкви. Тбилиси, 1986. С. 261 (на груз. яз.).
18 Парулава Г. Указ. соч. С. 144.
19 Флоровский Г. Византийские отцы V-VIII вв. 2-е изд. Cregy int. Publ. 1972. С. 169;Хоружий С.С. К феноменологии аскезы... С. 54-55.
20 Житие св. Шио Мгвимэли // ПДГАЛ. Т. III. Тбилиси, 1963. С. 166.
простирались к небесам: "Направься молитва моя, яко жертва искупительная, сокрушающая печаль", - говорил он»21.
В темном и страшном колодце подвизавшийся аскет просит Господа ответить ему. Следующая фаза молитвы сопровождается репликой «произнес молча», т. е. в уме. Естественно ремарка условная, поскольку агиограф подробно излагает то, как подвижник творил умную молитву.
Вторая фаза молитвы по содержанию - мольба, взращенная терпением. Терпение - обязательный элемент молитвотворения, поскольку оно помогает подвижнику «дождаться» ответа второго фигуранта «асимметричного диалога». Союз с «Ним» - первейшее назначение твари, а без молитвы он состояться не может.
«Я, добровольный насельник в колодце этом, внутри этого тёмного подземелья. Поскольку Ты Благий, не отворачивай лик твой от меня, чтоб я никогда не уподобился тем, спускающимся в ад, но вызволи душу мою из злобной темницы ради исповедания Имени твоего, обрету я Тебя терпением, пока Ты узришь меня и внемлешь молитвам моим, и высвободишь меня из телесной ямы нищенства и тинистой вины праха»22. Трагедия твари «которая заключена в утробе матери и не видит солнечный луч»23, - так заключен в темнице тела св. Шио в ожидании света.
Молящийся прп. Шио стремится «выйти из ямы», и, чтобы достичь цель, он телесно погружается в нее. Свободная воля подвижника, его личностные усилия направлены на то, чтобы преодолеть раздвоенность человеческой природы - следствие грехопадения. Он решил вылезти из «тины» вины.
Третий отрезок молитвы можно классифицировать как мольбу в сочетании с обетом обещаний. «Не сомкну сном глаза мои, и ресницы мои не будут дремать, и тело мое не познает отдых, пока не обнаружу я [обрету] место Господа моего и лоно Бога Иакова»24.
В первом послании апостола Павла к Тимофею св. апостол перечисляет разные виды молитв: «И так, прежде всего, прошу совершать молитвы, прошения, благодарения за всех человеков» (Тим. 2,1).
Следовательно, «беседа с Богом» носит оттенок молитвы, прошения, благодарения, ходатайствования. Вышеуказанный отрывок молитвы прп. Шио - обет и обещания.
Не теряя ни минуты, собрав волю и внимание, прп. Шио, освободившись от всего чувственного, продолжает «умное художество». Финальный аккорд умного делания, скорее всего, касается
21 Там же.
22 Там же. С. 167.
23 Мартынов А.В. Учение св. Григория Нисского о природе человека (Опыт исследования в области христианской философии IV в.). М., 1886. С. 105.
24 Житие св. Шио Мгвимэли... С. 167.
завершающей стадии чистой молитвы. Агиограф подбирает «неизношенные» слова для описания молитвенного прозрения, чтобы изложить как очищенный от страстей, бесстрастный подвижник путем любви начинает созерцать божественные логосы. «Слабая» человеческая речь агиографа всё-таки отделяет «бессловесную молитву» от «неизглаголенной молитвы», от той, которая рождается в «умо-сердце», о чистой молитве прп. Шио. Согласно агиографу, Святой Дух преобразил подвижника и «облек его в светоносные одежды». Жизнеописатель прп. отца, прибегая к апофатическому и катафатическому богословию, говорит об оцепенении, исступлении св. Шио, что также присуще молитвенному созерцанию.
«О, ты свет, непостижимый глазом», - так обращается он к Господу. Все предикаты данного отрезка отражают отдельные признаки архетипа - благость, свет, сияние.
Созерцающая душа прп. Шио, «произносит» неартикулиро-ванные слова, которые живут в нем. Вслед за катафатическими символами Бога агиограф прибегает к апофатике и постижению «тьмы, [мрака], которая ясна как день». Мрак сильный и его постижение труднее, чем постижение света. «Господи, Господи, освяти свечу мою, озари мрак души моей. Господи, чтоб мрак этот зримый [видимый, ясный] не затмил ты»25. Он молит Бога об отверзении духовных очей и возвращении ему дара прозрения. Реплики агио-графа: «Не отворачивай лик твой от меня!»; «Посмотри на меня!»; «Не молчи!»; «Зри меня и прими мою молитву!»; «безмолвствует»; «молчит»... В этом «предельно» неравном диалоге почивает свет, и этот свет излучает молящий»26. Если внимательно вникнуть в рассказ агиографа, станет очевидным, что преподобный Шио излучает свет после того, как сам созерцает неописуемый, непостижимый свет груз. от^ь^Зд^фаьЭо бьотд^о tualseudgami nateli.
Описатели аскетического подвига сирийских отцов не являются исключением в древнегрузинской литературе, которые рассказывают об обожении и облачении святого в светоносные одежды - груз. бьот^оЬ Ьь9гоЬд^оот Зд9гоЬзьо natlis samoselit semosvai бьот^оЬ ^ьЭгоЬЬозд&ьо natlis gamosxiveЪai. Это дары, которые даются святым в этой дольной жизни, ибо Господь прославляет их, отвечая на умное делание.
В Житие св. Григола Хандзтэли Гиорги Мерчуле вносит эпизод о до смерти напуганном пономаре, которого дьякон послал на рассвете в келью к прп. Григолу Хандзтэли . Стремглав вернувшись назад, пономарь кричал во весь голос: «Горит, в огне горит келья отца». Успокаивая его, дьякон сказал: «Замолкни, сын мой, и не бойся. Огонь сей не испепеляющий (не бренный), а Дух Божественный,
25 Там же.
26 Парулава Г. Указ. соч. С. 147.
Просветитель»27. (Ср. Атрибуты Параклета - Дух просвещения, «Дух Божий Просветитель», «Дух прославления»). Дьякон сам направляется к келье прп. Григола Хандзтэли и из расщелины в стене наблюдает за молитвословием старца. Согласно агиографу дьякон «видит его славу»: «Узрел он святого того с простирающимися к небу руками, тело оного испускало светоносные лучи в виде креста и украшен был он славой и сиял яко солнце» (гр. бо^а)28. Слава также является атрибутом Святого Духа в патристике, и агиограф прибегает к разработанным символам и определениям не ради «искусного описания», а ради точной передачи всей восточно-христианской традиции, феории, чистой молитвы, преображения и созерцания нетварного света. Следовательно, когда агиографы рассказывают о праксисе и синергии, о любви к деланию, они обязательно отмечают, что источником всех благих деяний является Святой Дух.
Гиорги Мерчуле неоднократно возвращался к той мысли, что с главным героем его сочинения пребывал Святой Дух, преображая тело подвижника, обожая и прославляя его сиянием, облекая в светоносные одежды. Согласно Гиорги Мерчуле, участники Джавахэт-ского церковного собрания (конец VIII в.) единогласно заявили, что были свидетелями и «видели славу Кларджетского старца, который сиял неземным сиянием, поскольку одежды его власяные, в которых был облачен старец сей, смотрелись яко светоносные одеяния неописуемые, а кукулии на голове оного, яко венец и диадема царская, украшенная драгоценными камениями и бесценными перлами, и, как увидели его, прославленного, облаченного в одеяния славы, все возрадовались и приветствовали его так»29.
Что напугало наемного убийцу, лучника, которого нанял Цкири, недостойный епископ - расстрига Анчской кафедры? Гиорги Мерчу-ле так излагает этот эпизод: «А блаженный отец Григол возвращался один из метохии в монастырь Хандзта и, шагая по дороге, в одиночестве вслух и наизусть читал чтиво святого Отца нашего Ефрема Сирина плачем и сокрушением. И душа его радовалась, поскольку постигал он божественные видения благодатью Святого Духа. И сей жалкий муж увидел чудо великое, над головой святого огромный столп света, весьма лучезарный и достигающий до небес, (свет сей), как покрывало, обволакивало его, а над головой изобразился крест божественного сияния и светозарности»30. Агиограф в данном отрезке для обозначения света употребляет предикат «от^б^Зд^ф^бЗо бботд^о» - необозримый, непостижимый, неописуемый свет, ибо он предпочитает зрительные дискурсы. Неописуемый и необозри-
27 Гиорги Мерчуле. Указ. соч. С. 294.
28 Там же.
29 Там же. С. 287.
30 Там же. С. 305.
мый свет в грузинском словоупотреблении и вообще в патристике является символом только Бога, и никогда не употребляется касательно даже самого прославленного святого. «И это обвивала его в виде прекрасной радуги, которая появляется после дождя. Узрел славу такую (муж тот) и страшно испугался31. Естественно, убийца не смог выполнить наказ своего хозяина, поскольку Кларджетский архимандрит, как Адам до грехопадения, был облачен в одеяния славы». Тело участвует в славе твари.
Согласно агиографам, свет преображает тело святого. В иконографии святых немалое внимание уделяется усмирению плоти, ее удручению, суровому отношению к ней. И плоть часто ассоциируется с преградой. Для грузинских памятников вв. такое отношение к телу весьма характерно.
Но аскетико-мистическое делание, направленное на возвращение человеку «райского мышления», «задевает» и тело, преображая его. Нисходя на человека, божественный свет настолько сильно преобразует всю его не только духовную, но и телесную структуру, что тело начинает излучать видимое сияние, на что постоянно указывают грузинские агиографы.
Святые в этой дольной, бренной жизни получают дары будущего совершенства, в том числе и телесно. «На славу Моисея не могли смотреть сыны Израилевы, лицо мученика Стефана было подобно сияющему ангельскому лику и многие другие святые преображались «оному божественному сиянию и светозарности»32.
Излучают свет и прп. Шио и Иоанэ Зэдазнэли, и Григол Хандзтэли и Эптвимэ Атонэли и Гиорги Мтацминдэли. Агиографы утверждают, что обожение творится в синергии, и тело человеческое участвует в прославлении твари, ибо «тело обожается вместе с душой»33.
Согласно агиографу Гиорги Мтацминдэли, монахи оцепенели от страха, как тот пономарь из «Жития преподобного Григола Хандзтэли», когда на склоне Афонской горы «узрели славу» прп. Эптвимэ Атонэли, предводителя Афонского монастыря иверов. «И бодрствовали ночью, и настало время литургии, и облачился отец наш Эптвимэ, и другие священники вместе с ним, когда внесли они Святую Святых и подняли его, узрели все отца нашего Эптвимэ, будто он огонь полыхающий, и страх переполнил всех»34.
Огонь, который не обжигает, а озаряет. Мистика оного огня сопровождает праздничную литургию в честь пророка Ильи на горе Афон. Эптвимэ Атонэли переполнен неземным светом и сиянием.
31 Там же.
32 Бычков В.В. Указ. соч. С. 533.
33 Хоружий С.С. Указ. соч. С. 157.
34 Гиорги Мтацминэдли. Житие блаженных отцов наших Иованэ и Эптвимэ. Т. II // ПДГАЛ. Тбилиси, 1967. С. 69 (на груз. яз.).
Домостроительство молитвы, описанное грузинскими агиогра-фами, процесс сложный и передать его без обработки соответствующего категориального аппарата было невозможно.
Чутко разделяя аскетическое делание от умного делания, чистую молитву от молитвенного созерцания, феорию от славы и нетленного света, можно сделать выводы, что агиографы были хорошо знакомы со сложнейшей физиологией молитвы. Сравнивая христианскую молитву с античным экстазом акад. А.Ф. Лосев (1899-1988) в своей фундаментальной работе «Очерки античного символизма и мифологии» пишет: «Платонизм на тысячах страницах, посвященных экстазу, не пророняет об этом ни слова. Платонизм воспринимает свое божество всем телом и душою, не различая физиологических моментов восхождения. Исихасты же воспринимают своего Бога дыханием и сердцем. Они сводят ум в грудь и сердце»35. Физиологию молитвы разработали монахи, а агиографы, будучи часто сами монахами, писали о том, что они хорошо знали на собственном опыте: «Молитва - свет - сияние - светозарность - огонь не испепеляющий - огонь просвещающий - молния (^«3350, б5отд^о, 305^050, &6^уобз5^д&5о, оооЬ^о 565 ЗдЭ^д^о, здзЬ^о 050 5569565ot^q&q^o, 0^35). Эти слова являются ключевыми в икономии молитвы. Это так называемые неподобающие подобия, которые часто использовали как прп. Гиорги Мерчуле, так и прп. Гиорги Мтацминдэли. И описатель подвига прп. Иоанэ Зэдазнэли также прибегает к образу молитвы-молнии. «И поселил Господь его на горе этой, чтоб с высоты снизошла на всю окрестность молитва-молния, светозарная его»36. Молитва на горе - повторяющийся троп в древнегрузинской духовной прозе и поэзии, и не только потому, что Грузия обладает горным ландшафтом, а потому что гора - обязательный элемент как языческой, так и христианской священной географии этой страны.
Согласно известному ученому Мирча Элиаде (1907-1986), «Священная Гора - это "Axis mundi", связывающая землю и небо, и обозначает наивысшую точку мира. Из этого следует, что прилегающая к горе территория, составляющая «наш мир», расценивается как местность, расположенная ближе всего к небу»37.
Гора, от которой молитва-молния, сотворенная прп. Иоанэ Зэдазнэли, распространяется на окрестности, - это гора Зэдазэни, на вершине которой стоял идол Задэни, один из главных божеств грузинского языческого пантеона. Символично, что именно это пространство озаряет и очищает огнем-молнией, т. е. молитвой, прп.
35 Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993. С. 855.
36 Житие прп. Иоанэ Зэдазнэли. Т. III // ПДГАЛ. Тбилиси, 1963. С. 91 (на груз. яз.).
37 Мирча Элиаде. Священное и мирское / Пер. с фр., предисловие и комментарии Н.К. Горбовского. М., 1994. С. 32.
Иоанэ Зэдазнэли, основывая там христианский монастырь. Его сподвижник прп. Давид Гарэджэли озаряет молнией-молитвой другую Гору (в Тбилиси) - Мтацминда (Священная гора, вторым именем которой в сакральной географии Грузии является Мамадавити, т. е. отец Давид). Молитва - гора - молния в икономии молитвословия грузинских агиографов - повторяющийся образ, но ракурсы повтора совершенно разные. Молитвы на горе Зарзмзского монастыря, сотворенные прп. Серапионом и его братом, отличаются от молитв Иоанэ Зэдазнэли и Эптвимэ Атонэли: каждый агиограф по-своему «перерабатывает» литературное наследие и образы, доставшиеся ему от предшественников.
Прибегая к разработанной лексике богодуновенной книги и довольствуясь ею, агиографы создают незабвенные картины мистического созерцания, в которых окраска слова у одного агиографа отличается от окраски слова у другого так же, как отличаются молитвы прп. Шио Мгвимэли от молитв прп. Григола Хандзтэли, не потому, что один сидит в страшном колодце и оттуда славословит Бога, а второй идет по плодоносящему винограднику и, простирая руки к небу, произносит вслух и плачем гимны Ефрема Сирина, а потому, что окраска слов, каждая комбинация оных, зависит от контекста и от «личного» таланта агиографа (почти все грузинские агиографы, отрицая в себе авторское начало, утверждают, что их рукой водит Святой Дух).
Кроме зрительного дискурса в сочинениях духовных писателей большое внимание уделяется описанию важного и устойчивого атрибута последнего этапа домостроительства молитвы - передачи ароматической атмосферы и благоухания: «от благовоний мастей твоих имя твое, как разлитое миро» (Сол. «Песня песней» 1, 2). Эти строки царя Соломона удостоились пространных комментариев известных христианских мыслителей: Оригена (ок.185-254), Григория Нисского (ок. 335-340 - после 394) и др., доказывая, что благоухание, ароматы миро, алоэ, смирны, елея, воскурения - все в совокупности -атрибуты и гносеологические символы, относящиеся к Богу.
Благоухание и ароматическая атмосфера в грузинской агиографии тесно связаны и сопутствуют описанию молитвы. В некоторых сочинениях высвечиваются неожиданные контексты, как, например, в сочинении Иоанэ Сабанисдзе, главный герой которого сам миро-вар, мастер благовонных ароматов и мастей - св. Або. Его молитву в темнице перед смертью агиограф излагает, используя атрибуты как раз ароматической атмосферы благовония: «Когда-то я сам был ми-роваром, искусным заправителем ароматов, а эта масть - для моего погребения, ибо с этого времени я больше не смогу помазать себя быстро улетучивающимся [бренным] елеем в странничестве моем, а как поучал меня мудрый Соломон в "Песне песней", буду бегать в
благоухании ароматов Твоих. Христе, Ты, который наполнил меня неиспаряющимся (не улетучивающимся) ароматом веры и любви. И знаешь Ты, Господи, полюбил я Тебя больше самого себя»38. Иоанэ Сабанисдзэ, расставляя логические акценты, сопоставляет ароматы, быстро улетучивающиеся, с ароматами вечными, ибо разлитое миро - имя Бога.
В сочинениях грузинских агиографов благоухание ассоциируется с присутствием Богоматери или Святого Духа. Вот так описывает агиограф «созерцание благоухания» (груз. «Ь^^бд^оЬ Зд9дзбд&5о» зыЫвНз яетеепеЬт) преподобным Шио Мгвимэли: «Св. Шио, бодрствуя всю ночь, с наступлением зари за стенами колодца, внутри ямы узрел невыразимый свет, на который нельзя было всматриваться, и постиг (обонял) неописуемое благоухание, запах наполняющий непреходящей радостью, и наслаждением»39. Св. Шио в своей яме узрел Богоматерь с сонмом световидных ангелов, а Богоматерь для агиографа является тем, касательно кого нужно употреблять атрибуты Святого Духа, поскольку Богоматерь земное воплощение Святого Духа.
Даже в одной фразе Гиорги Мерчуле прослеживается органическая связь между гносеологическими символами нетварного света и благоухания: «Благоухание их молитвы (имеется в виду монашеская братия), как фимиам дорогого миро, достигало Бога»40. Вне всяких сомнений, агиограф не случайно затрагивает тему взаимообусловленности благоухания и нетварного света в процессе умного делания.
В святоотеческой мысли, в том числе и у прп. Григория Нисского, и у Дионисия Ареопагита, необозримый свет и благоухание сосуществуют нераздельно. «Благоухание знаменует древо жизни»41. Свет и благоухание «у псевдо-Дионисия онтолого-гносеологическая категория, имеющая ярко выраженную мистическую окраску»42. Следовательно, благоухание наряду со светом - носители духовного знания, без которых трудно осмыслить тайнодействие, ибо благоухание, ароматы открывают путь к созерцанию божественных и тайных логосов. Согласно Псевдо-Дионисию у серафимов особый дар получения знаний через обоняние. Так, последний этап устного делания грузинские агиографы связывают с ароматической атмосферой и соответственно с «созерцанием не только света, но и благоухания».
Как «показать», передать то, что главный герой созерцает божественные логосы? Касательно оного агиографы прибегают чаще
38 Иоанэ Сабанисдзэ. Указ. соч. С. 69.
39 Житие св. Шио Мгвимэли... С. 128-129.
40 Гиорги Мерчуле. Указ. соч. С. 266.
41 Бычков В.В. Указ. соч. С. 531.
42 Там же. С. 294.
всего к изложению «неуставных», недогматических молитв, как Гиорги Мерчуле, например, в нижеприведенном эпизоде.
Реплика агиографа касательно обстоятельств произношения такой молитвы прп. отцом Григолом такова: «Сокрушенным умом и воздетыми к небу руками». А сама молитва посвящается осмыслению страшного суда, т. е. речь идет о таком созерцании логосов, которое характерно для последнего этапа молитвенного прозрения.
«Во времена странствия и нищеты нашего Христе не убоимся мы лукавого, поскольку ты пребываешь с нами на этом приугото-ванном месте для почевания и исполнения благой воли Твоей. Где вечно будут мольбу приносить в жертву, ради второго пришествия Твоего со славой, о Боже! Когда тот ужасный страх и стенания трубы устрашат всех рожденных и будут сулить грешникам нескончаемые терзания, а праведников благовествует о радости неоскудевающей и вечной жизни, когда многие языцы из разных земель будут плакать из-за виновников, отданных на растерзание и страдания, посему смятение невинных - страх твой, от которого трепещу я, ибо не приуготовился не по причине незнания, а под тенью неведения (остался) из-за лени и лености, и нерадения. И призываю (Тебя) стенанием и плачем». Когда настанет (тот) миг, и душа освободится от тела и обличат грешников, а вслед обновится (наступит) и воссоединится душа с телом, вечная жизнь (начнется), для кого-то муки вовеки, тогда кто спасет меня от вины наказания? Ибо не стяжал я дело, которое оправдало бы меня пред престолом Твоим, о Христе. Но мольбами Царицы нашей Приснодевы Богоматери и всех святых твоих, о Господь, благий и милостивый, сотвори милость и спаси нас вместе с избранными Тобою, чтобы сообща с ними отдавать Тебе славу вовеки. Амен!»43.
Эту молитву Григол Ханздтэли произносит не в келии, не в ночной тишине, а во время закладывания фундамента церкви в честь Св. Георгия Победоносца в Хандзта.
Какова иконография молящегося во время домостроительства молитвы? Какие пластические картины, жесты сопутствуют ей? Жизнеописатель прп. Шио пишет: «И воздел он руки свои к Богу (горе), и призвал споспешником силу Его, и ночь отстоял, и не переставлял ноги, и стоял с поднятыми вверх руками»44.
Св. Або стоял с распростертыми руками, с зажженными на каждой ладони свечами, и ногами, соединенными у него на одном основании. Св. Григол Хандзтели молится «простерши руки к небу», когда дьякон наблюдает за ним свозь расщелину в стене. На молитве стоят зарзмзские монахи, а также преподобные Иларион Картвэли, Эптвимэ Атонэли и Гиорги Мтацминдэли. - древнейший
43 Гиорги Мерчуле. Указ. соч. С. 256.
44 Житие св. Шио Мгвимэли... С. 28.
пластический образ, известный со времен античных мистерий. Речь идет о жесте Оранты. Такой жест молитвы преобладает на фресках римских катакомб, в молитвенной практике коптских отшельников, в грузинской духовной прозе и на фресках храмов.
Исихатстское учение говорит и о других позах и жестах, поскольку психосоматическая техника исихастской молитвы во многом зависит от этого. «В основной молитвенной позе голова должна быть склонена, подбородок на груди, взгляд неподвижно направлен в область сердца»45. Более древняя поза (картина) с согнутым телом и головой на коленях, ассоциируется с моментом Боговидения Илии: «Илия. наклонился к земле и положил лицо своё между коленами своими» (3 Цар. 18, 42). Этот библейский пластический образ - самый древний, и скорее всего, наиболее распространенный среди исихатов.
Такие пластические образы в грузинской агиографии не запечатлены, что совсем не является случайностью. Также невозможно найти описания исихастской дыхательной практики, которая была характерна для позднего исихазма «вводить внутрь через дыхание». Исихазм такой техники - явление более позднее, принявшее окончательные формы в ХШ-ХГУ вв. на горе Афон. Ранний исихазм был знаком с определенной дыхательной практикой, поскольку еще Иоанн Синаит подчеркивал роль дыхания в молитвенном делании: «Памятование об Иисусе да будет соединена с дыханием твоим»46.
«Для психосоматической техники позднего исихазма лучшая поза та, когда голова склонена и подбородок на груди, а взор устремлен в область сердца»47.
В древнегрузинской агиографической литературе отсутствуют упоминания о вышеописанной дыхательной практике. В сочинениях часто встречается другая ремарка касательно молитвотворения «Ь^^отоот^бб» sultitquna - перевел дух, глубоко вздохнул, что указывает на напряжение (определенное усиление), на связь с дыханием, но не более того.
Так, целенаправленное задержание взора на груди и дыхательные упражнения - конкретные варианты медитации, характерные для зрелого исихазма, в древнегрузинской агиографической прозе отсутствуют, что совсем не означает, что исихазм, как направление, как мироощущение не был органичным для грузинского монашества. Грузинская традиция говорит о непрерывной практике умного делания, детально разработанной психосоматической технике молитвы, которая развернута в сочинениях в форме «асимметричного диалога» с Богом.
45 Хоружий С.С. Указ. соч. С. 121.
46 Иоанн Синаит... С. 240.
47Хоружий С.С. Указ. соч. С. 121.
Список литературы
Башелеишвили Л.О. Грузинский агиографический памятник VIII века («Мученичество Або Тбилэли» Иоанэ Сабанисдзе) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2004. № 4.
Башелеишвили Л.О. От «главенствующего брата анахоретов» до предводителя монастыря. Грузинская традиция // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2013. № 4.
БычковВ.В. 2000 лет христианской культуры. Sub specie aesthetica: В 2 т. Т. 1: Раннее христианство. Византия. Университетская книга. УРАО. М.; СПб., 1999.
Гиорги Мерчуле. О достойной жизни подвижничества и подвига блаженного отца нашего Григола, архимандрита и строителя Хандзта и Шатбэрди и вместе с ним воспоминания о множестве блаженных отцов. Т. 1 // ПДГАЛ48. Тбилиси, 1963 (на груз. яз.).
Гиорги Мтацминдэли. Житие блаженных отцов наших Иованэ и Эптвимэ. Т. II // ПДГАЛ. Тбилиси, 1967 (на груз. яз.).
Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. С комментариями Максима Исповедника. «Глагол». СПб., 1997.
Житие прп. Иоанэ Зэдазнэли. Т. III // ПДГАЛ. Тбилиси, 1963 (на груз. яз.).
Житие св. Шио Мгвимэли.Т. III // ПДГАЛ. Тбилиси, 1963 (на груз. яз.).
Иоанн Синаит. Клемакс, который есть лествица // Календарь Грузинской Православной Церкви. Тбилиси, 1986 (на груз. яз.).
Иоанн Синаит. Преподобного Отца нашего Иоанна Игумена Синайской Горы Лествица, возводящая на небо. М., 1997. Слово 27.
Иоанэ Сабанисдзэ. Мученичество св. Або Тбилэли. Т. 1 // ПДГАЛ. Тбилиси, 1963.
Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993.
Мартынов А.В. Учение св. Григория Нисского о природе человека (Опыт исследования в области христианской философии IV в.). М., 1886.
Меир Вайс. Библия и современное литературоведение (Метод целостной интерпретации). Гешарим. Иерусалим 5762. Мосты культуры. М., 2001.
Мирча Элиаде. Священное и мирское / Пер. с фр., предисловие и комментарии Н.К. Горбовского. М., 1994.
Митерикон. Собрание наставлений Аввы Исайи всечестной инокине Феодоре / Пер. с греч. Феофана Затворника. СПб., 1996.
Парулава Г. Аскеты воины Христовы // Цискари. № 5-6; 7-8; 9-10. Тбилиси, 1996 (на груз. яз.).
Протосвитер Иоанн Мейендорф. Византийское наследие в Православной Церкви / Пер. с англ.; под общ. ред. Ю.А. Вестеля. Киев, 2007. 352 с.
Св. Исаак Сирин. Слова подвижнические. М., 1993.
Флоровский Г. Византийские отцы V-VIII вв. 2-е изд. Cregy int. Publ., 1972.
Хоружий С.С. К феноменологии аскезы. М., 1998.
References
Basheleishvili L.O. Gruzinskij agiograficheskij pamjatnik VIII veka (Georgian hagiographie/ monument of VIII century) ("Muchenichestvo Abo Tbileli" Ioane Sabanis-dze) // Vestn. Mosk. un-ta. Ser. 13. Vostokovedenie. 2004. № 4.
Basheleishvili L.O. Ot glavenstvujushhego brata anahoretov do Predvoditelja mo-nastyrja. Gruzinskaja tradicija ("From predominating lay brother of anchorites to
48 ПДГАЛ - серия «Памятники древнегрузинской агиографической литературы» в четырех томах. Критические тексты исследовал и редактировал акад. И.В. Абуладзе. Книга 1 (У-Х вв.).
Father Superior of the monastery". Georgian tradition) // Vestn. Mosk. un-ta. Ser. 13. Vostokovedenie. 2013. № 4.
Bychkov V.V. 2000 let hristianskoj kul'tury (2000 years of Christian culture) // Sub specie aesthetica: V 2-h t. T. 1: Rannee hristianstvo. Vizantija. Universitetskaja kniga. URAO. M.; SPb., 1999.
Giorgi Mtatcmindeli. Zhitie blazhennyh otcov nashih Iovane i Eptvime (Life of Our Blessed Fathers Iovane and Eptvime). T. II // PDGAL. Tbilisi, 1967 (na gruz. jaz.).
Giorgi Merchule. O dostojnoj zhizni podvizhnichestva i podviga blazhennogo otca nashego Grigola, arhimandrita i stroitelja Handzta i Shatbjerdi i vmeste s nim vospominanija o mnozhestve blazhennyh otcov (Of decent life of asceticism and feat of Our Blessed Father Grigol, Archimandrite and Builder of Khandzta and Shatberdi along with memories of a great many Blessed Fathers). T. 1 // PDGAL. Tbilisi, 1963 (na gruz. jaz.).
Dionisij Areopagit. O nebesnoj ierarhii. S kommentarijami Maksima Ispovednika (Of celestial hierarchy. With remarks by Maksim the Confesser) // Glagol. Izd-vo Russkogo Hristianskogo Gumanitarnogo Universiteta. Universi-tetskaja kniga. SPb., 1997.
Zhitie prp. Ioane Zedazneli (Life of St Ioane Zedazneli). T. III // PDGAL. Tbilisi, 1963 (na gruz. jaz.).
Zhitie sv. Shio Mgvimeli (Life of St Shio Mgvimeli) // PDGAL. T. III. Tbilisi, 1963 (na gruz. jaz.).
Ioann Sinait. Klemaks, kotoryj est' lestvica (Klemax, which is the Ladder of Divine Ascent) // Kalendar' Gruzinskoj Pravoslavnoj Cerkvi. Tbilisi, 1986 (na gruz. jaz.).
Ioann Sinait. Prepodobnogo Otca nashego Ioanna Igumena Sinajskoj Gory Lestvica, vozvodjashhaja na nebo (The Ladder of Divine Ascent of Our Blessed Father Ioann of Sinai). M., 1997. Slovo 27.
Ioanje Sabanisdze. Muchenichestvo sv. Abo Tbileli (Martyrdom of St Abo Tbileli). T. 1 // PDGAL. Tbilisi, 1963.
Losev A.F. Ocherki antichnogo simvolizma i mifologii (Studies of Antique Symbolism and Mythology). M.,1993.
Martynov A. V. Uchenie sv. Grigorija Nisskogo o prirode cheloveka (The Teachings of Gregory of Nyssa of the human nature) (Opyt issledovanija v oblasti hristianskoj filosofii IV v.). M., 1886.
Meir Vajs. Biblija i sovremennoe literaturovedenie (The Bible and modern study of literature) (Metod celostnoj interpretacii). Gesharim. Ierusalim 5762. Mosty kul'tury. M., 2001.
Mirchea Eliade. Svjashhennoe i mirskoe (The Sacred and the Profane) / Per. s franc., predislovie i kommentarii N.K. Gorbovskogo. M., 1994.
Miterikon. Sobranie nastavlenij Avvy Isaji vsechestnoj inokine Feodore (The collection of preaches of Abba Isaiah to honorable nun Theodore) / Per. s grech. Feofana Zatvornika. SPb., 1996.
Parulava G. Askety voiny Hristovy (Ascetics soldiers of Christ) // Ciskari. № 5-6; 7-8; 9-10. Tbilisi, 1996 (na gruz. jaz.).
Protosviter Ioann Mejendorf. Vizantijskoe nasledie v Pravoslavnoj Cerkvi. (Byzantine heritage in the Orthodox Church) / Per. s angl.; pod obshh. red. Ju.A. Vestelja. Centr pravoslavnoj knigi. Kiev, 2007. 352 s.
Sv. Isaak Sirin. Slova podvizhnicheskie (Ascetic words). M., 1993.
Florovskij G. Vizantijskie otcy V-VIII vv. (Byzantine fathers of V-VIII century). 2-e izd. Cregy int. Publ., 1972.
Horuzhij S.S. K fenomenologii askezy (To the phenomenology of ascesis). M., 1998.
Сведения об авторе: Башелеишвили Лиана Отаровна, канд. филол. наук,
ст. преподаватель кафедры иранской филологии ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
Author date: Basheleishvili Liana Otarovna, PhD, Senior Lecturer, Department of
the Iranian philology, Institute of Asian and African Studies, Moscow State University.
E-mail: [email protected]
