CC BY
265
С. В. Зайцева
Усыновление незаконнорожденных детей в России в конце XIX - начале XX в.
В статье рассматривается вопрос усыновления незаконнорожденных детей в России во второй половине XIX - начале XX в. Особое внимание уделено законодательным документам по этой проблеме, а также усыновлению собственных незаконнорожденных детей представителями разных сословий.
The article discusses the adoption of illegitimate children in Russia in the second half 19th - early 20th centuries. Special attention is paid to legal documents on this issue, as well as the adoption of one’s own illegitimate children by representatives of different social classes.
Ключевые слова: усыновление, незаконнорожденные, дети, семья, закон, Российская империя, окружной суд, судебные дела.
Key words: adoption, illegitimate, children, family, law, Russian Empire, district court, litigation.
Под усыновлением в указанный период подразумевалось принятие усыновителем в свою семью законных или незаконных детей посторонних лиц, но не своих собственных.
Уже в период правления Александра I были выработаны особые правила об усыновлении членами различных сословий. Характерно, что если представители дворянского сословия могли усыновлять лишь своих ближайших законнорожденных родственников (да и то в случае отсутствия у усыновителя родственников той же фамилии: «потомков» и «сродников» мужского пола), то усыновление в среде городских и сельских обывателей осуществлялось путем приписки к семействам любых незаконнорожденных детей, в том числе и своих собственных. Кроме того, усыновление дворянами могло производиться только с Высочайшего соизволения [10, с. 29], без предоставления каких-либо имущественных прав и только по причине возобновления фамилии (с этой целью усыновленному передавались герб и фамилия усыновителя) [10, с. 30].
12 марта 1891 г. был принят закон, который дал возможность усыновлять незаконнорожденных детей и тем сословиям, для которых это было ранее практически невозможно. Данный закон ввел единый общий порядок усыновления, оставив для особых случаев возможность усыновления с Высочайшего соизволения и отдельный
© Зайцева С. В., 2012
порядок усыновления путем приписки для сельских обывателей, ввиду особенностей их быта. Теперь усыновление совершалось через окружной суд, который рассматривал соответствующие просьбы и выносил определение об удовлетворении ходатайства просителя или об отказе [13, с. 273-274]. Такой порядок усыновления устанавливался лишь для привилегированных сословий и по сравнению с существовавшей ранее процедурой был значительно упрощен.
Согласно Своду законов издания 1900 г. право усыновления предоставлялось лицам «всех состояний, без различия пола», в случае, если усыновитель по своему сану не был обречен на безбрачие. Тем не менее закон предъявлял ряд требований к усыновителю. Важнейшим из них было отсутствие собственных законных или узаконенных детей [11, с. 23]. Данное условие оправдывалось составителями документа двумя обстоятельствами. Во-первых, усыновление могло «нарушить» права законных детей усыновителя, в частности при наследовании имущества родителей, и, следовательно, привести к раздорам в семье. Во-вторых, по мнению законодателей, потребность в усыновлении наиболее остро ощущалась в бездетных семьях, «стремящихся излить на кого-нибудь присущие человеку нежные чувства родителя и ищущих в чужом ребенке утеху и поддержку в старости» [3, с. 375]. С этой целью, как считали составители проекта, достаточно разрешить усыновление лишь одного лица, за исключением случаев принятия в семью нескольких братьев или сестер, т. е. уже связанных узами непосредственно друг с другом. В противном случае «поддержание семейного единения было бы затруднено», а возможные раздоры между усыновленными детьми могли «привести семью к разрушению». Кроме того, предоставление неограниченного права усыновлять многих лиц могло привести, по мнению законодателей, к злоупотреблениям, «не имеющим ничего общего с установлением между усыновителем и усыновляемым отношений, подобных союзу родителей и детей» [14, с. 307-308]. Тем не менее в самом законе 1891 г. данное условие отражено не было.
В качестве требования к усыновителю закон предъявлял также обладание общей гражданской правоспособностью, т. е. способностью к совершению юридических актов. В законе рассматривались и возрастные ограничения. Так, усыновитель должен был быть не младше 30 лет, но быть старше усыновляемого, по крайней мере, на 18 лет [11, с. 24]. Однако если просьба об усыновлении подавалась супругами, то в ней могло быть отказано в случае несоответствия возраста жены или мужа требованиям закона [5, с. 57]. Усыновляемый же не должен был к моменту принятия в семью данными лицами быть связанным уже узами усыновления [11, с. 24].
Среди условий процедуры усыновления закон 12 марта 1891 г. выделил согласие другого супруга на усыновление, а также родителей усыновляемого, его опекунов и попечителей и его самого, если он достиг 14-летнего возраста [6, с. 112].
Вышеуказанные положения документа касались усыновления чужих детей, законных или незаконных. Однако остался открытым вопрос о том, можно ли усыновлять своих собственных незаконнорожденных детей. И хотя в законе ничего не говорилось о подобном ограничении, тем не менее этот вопрос по-прежнему волновал различные слои общества. Дело в том, что, несмотря на запрещение потомственным и личным дворянам, священнослужителям, почетным гражданам и купцам принимать в семью в качестве усыновленных своих незаконных детей, представители этих групп постоянно обращались с ходатайствами об усыновлении именно таких детей. При этом нередко прибегая к обману, скрывая происхождение дочери или сына, просители добивались необходимого разрешения. Авторы проекта закона высказались против возможности подобного усыновления. Объяснялось данное мнение следующими обстоятельствами: произошло бы смешение понятий узаконения и усыновления, а также увеличилось бы количество внебрачных сожительств, т. е. законодатели пытались таким образом сохранить «нравственное значение брачного союза» [15, с. 115-116]. Вносило смуту и опасения и следующее утверждение министра юстиции 1880 г.: «Держась принципа невиновности ребенка в его происхождении, пришлось бы отвергать разницу между законным и незаконным рождением, подрывая значение брака и разрывая основы, на коих покоится весь гражданский строй современных христианских государств» [15, с. 114].
Юристы по-разному трактовали отсутствие в законе 1891 г. упоминания об усыновлении незаконных детей: раз не было соответствующей фразы, следовательно, не существовало и запрета. Вторая точка зрения заключалась в том, что закон по-прежнему не отменял ранее существовавший порядок по умолчанию. Тем не менее многие публицисты и представители общественности были уверены, что закон 12 марта 1891 г. разрешал усыновлять собственных незаконнорожденных детей. Так, Н. Вальтер отмечал, что «нельзя не радоваться тому», что новый закон допустил усыновление «всяких детей, независимо от того, законно или незаконнорожденные они, и если незаконнорожденные, то чьи именно» [4, с. 31], «никому не запрещается усыновлять и собственных незаконнорожденных детей» [4, с. 32]. Автор заметки «Внутреннего обозрения» утверждал: «ничто не мешает ... усыновлению собственного незаконнорожденного ребенка» [2, с. 372]. Г. Вербловский также поддерживал эту точку зрения: «усыновляемый может принадлежать к другому состоянию,
нежели усыновитель, может быть ему совершенно чужой или его собственное незаконнорожденное дитя (курсив автора)» [16, с. 535].
В практике окружных судов также встречались разные толкования данного вопроса. Так, Петербургский окружной суд и судебная палата отказывали матерям в ходатайствах об усыновлении незаконных детей. В деле 1892 г. прошение дворянки П-овой об усыновлении ей воспитанников Евгении и Александры (как выяснилось в ходе дела, ее незаконных детей) было оставлено без последствий. Жалоба на решение суда, поданная поверенным с пояснением, что по имевшимся документам дворянка Екатерина П-ова и мать детей, дочь майора П-ов, это разные люди, также была оставлена без последствий: судебная палата, сопоставив документы, установила «тождество» указанных личностей [15, с. 117-119].
В Вологодский окружной суд в феврале 1892 г. обратилась вдова коллежского ассессора Ольга Б-ова с прошением об усыновлении ею сына Василия, прижитого во вдовстве. Суд принял решение оставить ходатайство без последствий, так как по закону просительница ни узаконить, ни усыновить ребенка не могла. Правительствующий сенат, куда обратилась с жалобой просительница, отменил определение окружного суда и предписал руководствоваться «отделом IV Высочайше утвержденного мнения Государственного Совета, в коем постановлены новые правила о детях усыновленных» [15, с. 119-120].
Московская судебная палата, рассматривая в 1893 г. ходатайство дочери унтер-офицера Прасковьи З-евой об усыновлении незаконнорожденной дочери Марии, также вынесла положительное решение [15, с. 119]. Тем не менее подобные определения окружных судов и судебных палат нередко вызывали неудовольствие со стороны других правительственных инстанций, в частности, министерства юстиции. Так, в 1892 г. саратовский окружной суд оставил без последствий ходатайство дочери титулярного советника Александры Б-иной об усыновлении незаконного сына Владимира. Саратовская судебная палата, куда просительница обратилась с жалобой, вынесла положительное решение об усыновлении ею ребенка, основываясь, прежде всего, на том, что «нигде в законе не усматривается запрещения усыновлять детей своих, прижитых вне брака», а прослеживается лишь мысль - запрещение усыновления детей, произошедших от прелюбодеяния [15, с. 121-122].
Министр юстиции предложил вынести данное определение на «рассмотрение и законное постановление» сената. Так, в решении Общего Собрания Правительствующего сената 1893 г. отмечалось, что данное запрещение сохранялось, поскольку новый закон его не отменял. В то же время вызывала неясность статья об усыновлении
«воспитанников, приемышей и чужих детей». Законодатели понимали под последними детей, принадлежавших другой семье и не имевших каких-либо отношений к усыновителю, в то время как под воспитанниками и приемышами подразумевали детей, принятых на попечение и воспитывавшихся в доме усыновителя, но также не входивших в состав семьи [8, с. 526].
Неясность в законе об узаконении и усыновлении детей привела к тому, что в 1895 г. вопрос о возможности усыновлять собственных незаконнорожденных детей вновь был поставлен на заседаниях Департаментов сената. И уже в 1899 г. очередное решение Общего Собрания сената провозгласило возможность такого усыновления, так как теперь уже в понятие воспитанников и приемышей были включены обсуждавшими это положение законодателями и незаконнорожденные дети усыновителя. Более того, поскольку закон 1891 г. не делал никакого разграничения между ними, то соответственно, данное запрещение потеряло силу и должно было быть признано отмененным [14, с. 325].
Однако комиссия, созданная для подготовки нового Гражданского уложения, также была против ликвидации рассматриваемого ограничения. В разработанном ею проекте формулировка была изменена следующим образом: не допускалось усыновление незаконнорожденного, если внебрачное происхождение ребенка от просителей удостоверялось метрической записью, признанием матери либо решением суда [14, с. 325]. При обсуждении комиссией законопроекта, составившего впоследствии закон 3 июня 1902 г., Государственный Совет признал желательным расширить круг лиц, которые могли быть усыновлены, т. е. предоставить такое право и незаконнорожденным детям усыновителя, причем с рядом исключений из общего закона [14, с. 326-327].
Окончательно утвердил положение о возможности усыновления собственных незаконных (обозначенных новым термином «внебрачные») детей закон от 3 июня 1902 г. об улучшении положения незаконнорожденных детей. Согласно статьям закона усыновление внебрачных детей допускалось и в случае наличия у усыновителя законных или узаконенных детей [7, с. 494]. Для такого случая предъявлялись и другие требования к усыновителю: он мог быть младше 30 лет, но обязательно совершеннолетним, разница в возрасте усыновителя и усыновленного могла быть меньше 18 лет. Существовавшее в законодательстве с 1891 г. возрастное ограничение, по мнению членов Государственного совета, было «равносильно лишению этих детей возможности воспользоваться преимуществами усыновления». Незаконнорожденные, главным образом, являлись «плодом молодых увлечений их родителей», поэтому, как считали юристы, необходимо воспользоваться
особенностями «юного возраста» (к таковым относили благородство, восприимчивость к чужому горю, чувство вины), которые по прошествии длительного времени, в частности, в момент ожидания нужных для усыновления возрастных рамок могли уже бесследно исчезнуть [14, с. 328].
Несмотря на смягчение требований, в новом законе существовало серьезное ограничение: усыновление допускалось лишь с согласия другого супруга и при его жизни либо с согласия достигших совершеннолетия законных детей усыновителя. Однако такое положение дела лишало усыновителя возможности до совершеннолетия своих детей усыновить собственного незаконнорожденного ребенка в случае смерти супруга. Кроме того, необходимо было для усыновления и согласие матери ребенка, если только она числилась в метрической записи ребенка либо это было доказано судом [14, с. 495]. В остальных же случаях, т. е. в случае усыновления чужих детей, по новому закону 3 июня 1902 г. продолжали действовать те же правила, что и ранее.
На случай отступления от предписанных законом правил существовало усыновление с соизволения Его Императорского Величества [12, с. 37]. Следует отметить, что подобный вариант усыновления существовал и уже более века, но специальным примечанием к статье 144 запрещалось даже просить об узаконении «незаконнорожденных детей, или воспитанников, а также о сопричтении к законным детей, рожденных до брака с настоящей женой» [10, с. 29]. Тем не менее многие заинтересованные лица все равно ходатайствовали об усыновлении таких детей. Правда, обращение к Монаршей милости не всегда приводило к успеху.
Так, мещанин из города Ирбит Пермской губернии Павел Михайлович Асанов в 1895 г. обратился в Комиссию по принятию прошений с просьбой о предоставлении его сыну от первого брака -Константину права на наследование в благоприобретенном недвижимом имуществе его бабки, а также об усыновлении четырех детей, прижитых от другой женщины, с которой он впоследствии вступил в брак. Однако дело было оставлено без рассмотрения ввиду наличия двух ходатайств одновременно, а также потому, что, во-первых, предоставление наследства нарушило бы интересы других законных родственников-наследников, а во-вторых, принятие детей в семью было невозможно из-за нарушения в противном случае ст. 144 и 145 Свода законов [9]. В то же время, несмотря на существовавшие запреты, некоторые просители все-таки добивались положительного решения в отношении своих воспитанников. Немаловажную роль при этом играли рекомендации высоких чиновников, но, прежде всего, участие представителя императорской фамилии [1, с. 540-542].
Огромное количество ходатайств, хлынувшее в Комиссию по принятию прошений, особенно в 80-е гг. XIX в., заставило законодателей обратить серьезное внимание на этот вопрос, в частности на необходимость сохранения особого способа усыновления «в виде изъятия из правил» с Высочайшего соизволения [14, с. 221]. В тексте нового законопроекта, ставшего впоследствии законом об узаконении и усыновлении детей 1891 г., это положение не было отражено. И с принятием закона 3 июня 1902 г. не было ликвидировано усыновление через волю императора, поскольку имевшиеся в законе условия (возраст усыновителя и усыновленного, наличие детей в семье) ограничивали возможность провести усыновление в том или ином случае. Как отмечает В.А. Веременко, после 1902 г. чаще всего дворяне обращались к императору с просьбой о даровании детям фамилии и сословных прав. Но в то же время и окружные суды, и Комиссия по принятию прошений превышали свои полномочия, предоставляя, в частности, право усыновленному на ношение фамилии потомственного дворянина, минуя решение главы государства [1, с. 568-571].
Таким образом, в конце XIX - начале XX в. произошли значительные изменения в сфере усыновления детей. Прежде всего, были ликвидированы многочисленность и разнообразие инстанций прохождения дел об усыновлении. Кроме того, по закону 3 июня 1902 г. разрешалось усыновление собственных незаконных (внебрачных) детей. Тем самым им обеспечивалось не только содержание и предоставление соответствующих прав, но и семейные узы, существование утраченной было связи между ребенком и его родителями, что, в свою очередь, по мнению правительства, могло привести к ликвидации распущенности нравов и укреплению семейных отношений.
Список литературы
1. Веременко В.А. Дворянская семья и государственная политика России (вторая половина XIX - начало XX в.). - СПб., 2007.
2. Вестник Европы. - СПб., 1891. - Т. III. - Кн. 5. Май.
3. Гражданское уложение. Проект Высочайше утвержденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского Уложения (с объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии). - СПб., 1910. - Т. 1.
4. Журнал Гражданского и Уголовного права. - СПб., 1892. - № 10.
5. Носенко Д.А. Производство дел об узаконении и усыновлении детей. Закон 12 марта 1891 г. с разъясн. - М., 1893.
6. Полное Собрание Законов Российской империи (ПСЗ). Собр. 3-е. -Т. XI. № 7525. - 1891. - СПб., 1894.
7. ПСЗ. Собр. 3-е. - Т. XXII. 1902. № 21566. - СПб., 1904.
8. Полный свод решений Общего Собрания Первого и Кассационного департаментов и Кассационных департаментов Правительствующего сената с подробными предметным алфавитным и постатейным указателями, составленными кандидатом прав Л.М. Ротенбергом за 1886-1896 гг. - Екатеринослав, 1909.
9. Российский государственный исторический архив. Ф. 1412. Оп. 1. Д. 573.
10. Свод Законов Российской империи. Т. X. Законы Гражданские. Ч. 1. -СПб., 1857.
11. Свод Законов Российской империи. Т. X. Законы Гражданские. Ч. 1. -СПб., 1900.
12. Свод Законов Российской империи. Т. X. Законы Гражданские. Ч. 1. -СПб., 1914.
13. Устав Гражданского судопроизводства. (Св. зак. Т. XVI, ч.1, изд. 1892 г. по прод. 1906 г.). - СПб., 1909.
14. Цыпкин П.С. Свод законоположений имперских и областных о законности и внебрачности рождения, узаконении и усыновлении и о взаимных отношениях родителей и детей. - Пг., 1916.
15. Шматков К. Узаконение и усыновление детей. - СПб., 1896.
16. Юридический вестник. - М., 1891. - Т. IX. - Кн. 4 (Дек.).
