CC BY
60
Уголовное преследование: норма и реальность
Асанов Владимир Валерьевич,
кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин, Московская академия Следственного комитета Российской Федерации, wladimir.asanov@yandex.ru
Статья посвящена давно назревшей проблеме - приданию реального места оперативно-розыскной деятельности в уголовном процессе. В настоящее время оперативные подразделения играют огромную роль в уголовном преследовании, хотя формально и не участвуют в уголовном преследовании. Вместе с тем, именно эти подразделения на практике проводят, зачастую, действия, влияющие на судьбу лиц, которые становятся в результате таких действий участниками уголовного процесса. Это требует от законодателя придания более конкретного, чем теперь, места оперативно-розыскной деятельности в уголовном процессе и переосмысления роли оперативно-розыскной деятельности в контексте уголовного преследования. Ключевые слова: уголовный процесс, уголовное преследование, оперативно-розыскная деятельность, права участников уголовного процесса, доказательства.
X 2 о
0
CSI
00
01
Введённый Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации 2001 года институт «уголовного преследования» казалось бы должен был дать все ответы на возникшие вопросы, определив отношение законодателя к данному институту. Вместе с тем, анализ опыта функционирования созданной законодателем модели отношений заставляет усомниться в её корректности.
Позволю себе вкратце напомнить, что в соответствии с п. 55 ст. 5 УПК РФ под уголовным преследованием понимается процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления.
Тем самым подчёркивается три основных момента: 1) уголовное преследование - это процессуальная деятельность; 2) такая деятельность осуществляется стороной обвинения, то есть, если следовать буквально такому установленному законом правилу, уголовное преследование осуществляется всеми теми лицами, которые были перечислены законодателем в п. 47 ст. 5 УПК РФ и в Главе 3 УПК РФ, но, при этом, от имени государства, согласно положению п. 1 ст. 21 УПК РФ, уголовное преследование от имени государства по уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения осуществляют прокурор, а также следователь и дознаватель; з)цель уголовного преследования состоит в деятельности указанных выше лиц по изобличению подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления.
Очевидно, что подобная конструкция не нова и наиболее традиционна. Описание её элементов можно обнаружить, например, в работах И.Я. Фой-ницкого, отождествлявшего уголовное преследование с обвинением [1. с. 3-7], М.С. Строговича, высказывавшего схожее суждение [2. с. 65], А.М. Ларина, рассматривающего уголовное преследование как уголовно-процессуальную деятельность состоящую в формулировании и обосновании вывода о совершении конкретным лицом конкретного общественно-опасного деяния, предусмотренного уголовным законом [3. с.25].
После вступления Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в силу в действующей в настоящее время редакции вопрос о том, что представляет собой уголовное преследование
для многих юристов, вероятно, исчез сам собой. Законодатель, как следует из упомянутых выше норм, прямо установил, что уголовное преследование надлежит рассматривать как осуществляемую в рамках уголовно-процессуального закона процессуальную деятельность. Казалось бы все точки расставлены.
Однако в действительности подобная нормативная конструкция закрепляет ряд весьма странных аномалий. Приведу пример.
Так, согласно положениям ст. 2 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» среди задач оперативно-розыскной деятельности сохраняется задача выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия преступлений, а также выявления и установления лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших. В то время как УПК РФ указывает в качестве цели уголовного преследования изобличение лица в совершении преступления, ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» ставит перед другими лицами схожую задачу, решаемую такими лицами иным способом, чем тот, что описан в уголовно-процессуальном законе. Для чего необходима такая конструкция? Какую общественно-полезную нагрузку она несёт, когда результаты оперативно-розыскной деятельности если и применимы, то лишь отчасти? Однако при этом такая деятельность предполагает проведение мероприятий, которые в несколько меньшей степени, чем те действия, которые осуществляются в рамках уголовного процесса, позволяют лицам, чьи интересы затрагиваются такими мероприятиями реализовать свои права и защитить свои интересы? И всё это в условиях, когда оперативно-розыскная деятельность имеет в конечном итоге ту же цель, - изобличение лиц совершивших преступление, и осуществляется примерно в то же время, но имеет при этом не очевидные для уголовного судопроизводства результаты в части ценности для доказывания вины лица, совершившего преступление.
Разумеется, я не ратую за отказ от оперативно-розыскной деятельности. Едва ли это нужно или будет когда-либо возможно. Более того, уголовно-процессуальный закон допускает и приветствует возможность проведения оперативно-розыскных мероприятий.
Например, пунктом 36.1 статьи 5 УПК РФ в оборот уголовного-процессуального права прямо вводится термин «результаты оперативно-розыскной деятельности», которые закон определяет как «сведения, полученные в соответствии с федеральным законом об оперативно-розыскной деятельности, о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного преступления, лицах, подготавливающих, совершающих или совершивших преступление и скрывшихся от органов дознания, следствия или суда». Таким образом, законодатель в рамках норм Уголовно-процессуального кодекса прямо указывает на особый вид деятельности, который осуществляется параллельно с деятельностью органов дознания и следствия, и результаты которой касаются вопро-
сов, относящихся к компетенции органов дознания, следствия или суда.
Закон указывает, что следователь (п. 4 ч. 1 ст. 38 УПК РФ) и дознаватель (п. 1.1. ч. 3 ст. 41 УПК РФ) вправе давать поручение органу дознания о проведении оперативно-розыскных мероприятий.
Далее, согласно п. 1 ч. 1 ст. 40 УПК РФ к числу органов дознания относятся органы внутренних дел Российской Федерации и входящие в их состав территориальные, в том числе линейные, управления (отделы, отделения, пункты) полиции, а также иные органы исполнительной власти, наделенные в соответствии с федеральным законом полномочиями по осуществлению оперативно-розыскной деятельности. Пункт 6 части 1 ст. 40.2 УПК РФ возлагает на начальника органа дознания полномочия поручать должностным лицам органа дознания исполнение письменных поручений следователя, дознавателя о проведении оперативно-розыскных мероприятий. И это при том, что ч. 2 ст. 21 УПК РФ, озаглавленной, кстати говоря, «Обязанности осуществления уголовного преследования», указывает, что в каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают предусмотренные Уголовно-процессуальным кодексом меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления.
Нельзя не заметить, что ст. 41 УПК РФ не допускает возложения полномочий по проведению дознания на лицо, которое проводило или проводит оперативно-розыскные мероприятия по данному делу. Но подобное указание не отменяет факта их проведения в связи с фактом совершения преступления. Пусть и иным лицом. Что в данном случае решает введение такого правила? Оно способно обеспечить беспристрастность лица проводящего дознание? Но закон не исключает возможность обмена информацией и предусматривает возможность проведения оперативно-розыскных мероприятий. А положения ч. 2 ст. 223.2 УПК РФ и вовсе указывают, что к работе группы дознавателей могут быть привлечены должностные лица органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность. Я не ратую за отмену института дознания, как и за возможность проведения дознавателем оперативно-розыскных мероприятий. Это тема для отдельного исследования. Хочу лишь заметить, что на мой взгляд, очевидны некоторые недостатки предложенной законодателем конструкции норм, описывающих содержание уголовного преследования, как деятельности.
Хотим мы того или нет, но оперативно-розыскная деятельность является частью повседневной практики по изобличению лиц, виновных в совершении преступления, которую каждый из нас способен обнаружить наблюдая за такой деятельностью, осуществляемой уполномоченными органами в связи с фактом совершения преступления, в том числе в связи с деятельностью определяемой законом как уголовное преследование. Если
5
-о Й -С
гп
о
а
Н
А У
т; А
выше было упомянуто участие должностного лица органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, в составе группы дознавателей, то ч.2 ст 163 УПК РФ указывает на возможность участия подобных лиц и в работе следственных групп. Уже с момента проверки сообщения о преступлении дознаватель, орган дознания, следователь, руководитель следственного органа вправе давать органу дознания обязательное для исполнения письменное поручение о проведении оперативно-розыскных мероприятий (ч. 1 ст 144 УПК РФ). В случае же направления руководителю следственного органа уголовного дела, по которому не обнаружено лицо, совершившее преступление, орган дознания обязан принимать розыскные и оперативно-розыскные меры для установления лица, совершившего преступление, уведомляя следователя об их результатах (ч. 4 ст 157 УПК РФ). Что это, как не прямое признание законодателем значения оперативно-розыскной практики в деятельности по изобличению подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления? Закон прямо поощряет проведение оперативно-розыскных мероприятий. Как, например, в отношении подозреваемых, в случае, описанном ч. 2 ст. 95 УПК РФ.
Итак, в действующем Уголовно-процессуальном кодексе оперативно-розыскная деятельность нашла себе место и стала частью обычной практики, осуществляемой в связи с фактом совершения преступления. Но остаётся вопрос, почему такая деятельность, даже будучи отраженной уголовно-процессуальным законом, осуществляемая, по-сути, в рамках уголовно-процессуальной деятельности, остаётся вне рамок уголовного преследования в том смысле, в котором уголовное преследование, как деятельность, определено гл. 3 УПК РФ? Только оттого, что по смыслу закона уголовное преследование отождествляется с обвинением, а оно от имени государства осуществляется прокурором, следователем и дознавателем? Вероятно, если мы будем различать осуществление уголовного преследования и участие в уголовном преследовании, понимание ситуации изменится? Сомневаюсь.
Деятельность специализированных государственных органов, вне зависимости от нашего отношения к данному факту, фактически, прямо или косвенно, участвующих в уголовном процессе или влияющих на него, органов, чья деятельность затрагивает интересы многих лиц вовлеченных или потенциально имеющих возможность быть вовлеченными в уголовное судопроизводство, органов имеющих право на проведение оперативно-розыскных мероприятий, перечень которых будучи перечисленным в ст. 6 ФЗ «Об ОРД» указывает на широкие полномочия таких органов по раскрытию преступлений и в отношении широкого перечня х лиц, органов, чья деятельность, среди прочего ос-2 нована на принципах конспирации, сочетания оч гласных и негласных методов и средств (ст. 3 ФЗ о «Об ОРД») едва ли может оставаться без внима-^ ния уголовно-процессуального закона и рассмат-2 риваться вне контекста уголовного преследования,
как деятельности по изобличению подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления.
По какой причине следует оставлять оперативно-розыскную деятельность вне пределов уголовного преследования? Едва ли потому, что принимая новый Уголовно-процессуальный кодекс законодатель, предусмотрев институт дознавателей, не смог поместить их деятельность в контекст института «расследования» и по этой причине, не имея, вероятно, возможности использовать для этих целей иной термин, воспользовался термином «уголовное преследование», ставшего для некоторых синонимом обвинения, тем самым позволив определить деятельность дознавателей, прокуроров и следователей, как деятельность стороны обвинения. Это противоречило бы тому, что указал законодатель описывая процедуру уголовного преследования. И едва ли дело в том, что результаты оперативно-розыскной деятельности не порождают процессуально значимых результатов, которые могут быть использованы, например, в качестве доказательств по делу. Закон подчёркивает, что в процессе доказывания запрещается использование результатов оперативно-розыскной деятельности, если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам Уголовно-процессуальным кодексом (ст. 89 УПК РФ). Но эта же норма, по-сути, означает, что результаты оперативно-розыскной деятельности, отвечающие требованиям УПК РФ, могут быть использованы в процессе доказывания. Да, нельзя не признать, что полученная в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий информация, не будучи представленной в качестве формальных и допустимых доказательств по делу, не может не оказывать влияния на формирование представлений об обстоятельствах совершения преступления, которые впоследствии, посредством обычной уголовно-процессуальной процедуры могут приобрести значимое для процесса доказывания воплощение.
Возможно и является закономерным отсутствие должностных лиц органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, в перечне лиц, осуществляющих от имени государства уголовное преследование, поскольку это соответсвует предложенной законодателем процессуальной модели действий стороны обвинения. Однако законодатель фактически признал за оперативно-розыскной деятельность место в общей процедуре, описываемой уголовно-процессуальным законом. Включив в Уголовно-процессуальной кодекс ряд норм, подобных тем, о которых говорилось выше, законодатель фактически подтвердил, что реальная модель уголовно-процессуальных отношений многим сложнее, чем та, что описана им в уголовно-процессуальном законе в рамках предлагаемой им уголовно-процессуальной процедуры, из которой следует, что уголовное преследование, осуществляемое от имени государства, стоило бы воспринимать скорее как более сложную деятельность, осуществляемую уполномоченными на то органами и должностными лицами, направленную
на установление лица, совершившего преступление и привлечение его к уголовной ответственности. Сокрытие за указанными в УПК РФ процессуальными функциями нескольких лиц, пусть такие функции и такие лица имеют важное для уголовного процесса значение, фактически более сложной и многообразной деятельности, оказывающей то или иное влияние на всех фактических и потенциальных участников уголовно-процессуальных отношений, по меньшей мере выглядит сомнительным. Такое положение дел едва ли не влияет как на функционирование предлагаемого законодателем механизма, так и на способность лиц, реализовать свои интересы в связи с подобного рода деятельностью.
Предложенная законодателем модель отношений, описывающая уголовное преследование, как бы это странно не звучало, не проявляет в полной мере сути отношений, складывающихся по воле законодателя вокруг факта обнаружения признаков совершенного преступления, что влечёт за собой неоднозначные последствия для каждого из потенциальных участников таких отношений. Это не просто аномалия. Это проблема, которая должна быть решена. Описанного уголовно-процессуальным законом и законодательством об оперативно-розыскной деятельности недостаточно. В существующем виде такое описание не порождает ни сбалансированное состояние, которое позволило бы обеспечить интересы всех лиц, вовлечённых в отношения, возникающие в связи с фактом совершения преступления, ни оптимальной для всех процедуры установления объективной истины в досудебном производстве. Возможно, пришло время посмотреть на проблему вне привычных рамок уголовного процесса и теории оперативно-розыскной деятельности и, перестав отрицать очевидное и говорить о невозможности подобного, увидеть наконец, что оперативно-розыскная деятельность давно и прочно является составной частью осуществляемой от имени государства особого рода деятельности, проводимой в связи с фактом совершения преступления. Она порождает слишком значимые последствия для слишком большого круга лиц, которые вне рамок надёжной и справедливой уголовно-процессуальной процедуры не способны реализовать свои права и законные интересы. Если в деятельности по установлению лиц, совершивших преступление, государство и общество не готовы отказаться от практики и методов, свойственных оперативно-розыскной деятельности, давно назрела необходимость найти для неё более определённое и чётко регламентированное место в рамках уголовно-процессуального закона и уголовно-процессуальной процедуры в целом. Давно пора отказаться если уже не от отрицания объективной реальности, то от отрицания фактического
места оперативно-розыскной деятельности в процедуре изобличения лиц, совершивших преступление и начать рассматривать оперативно-розыскную деятельность, осуществляемую для целей раскрытия преступлений, как составной элемент уголовно-процессуальной деятельности, осуществляемой правомочным органом для целей уголовного преследования лица, совершившего преступление, осуществляемой в интересах лица, которому был причинён вред, и общества в целом. И для этого, как минимум, необходимо в рамках уголовно-процессуального законодательства придать оперативно-розыскной деятельности более ясное и понятное место, определить оперативно-розыскной деятельности очевидную, конкретную и допустимую роль в уголовно-процессуальной процедуре, которая не противоречила бы принципом уголовного процесса и обеспечила бы соблюдение интересов всех участников уголовно-процессуальных отношений и не ущемляла бы их права, а как максимум сделать оперативно-розыскную деятельность составной частью уголовного процесса и уголовного преследования, надлежащим образом регламентировав порядок осуществления оперативно-розыскных мероприятий нормами уголовно-процессуального законодательства.
Литература
1.Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. 2. - СПб, 1912. С. 3-7.
2.Строгович М. С. Уголовное преследование в советском уголовном процессе. - М., 1951. С. 65.
3.Ларин А.М. Расследование по уголовному делу: процессуальные функции. - М., 1986. С. 25.
Criminal prosecution: law and reality Asanov V.V.
Moscow academy of the Investigative Committee of the Russian Federation
This article is about a long overdue problem - giving a real place for operational investigative activities in criminal procedure. Nowadays operational units play an important role in criminal prosecution, however not participating officially. But exactly those units often do actions that have influence on person that becomes in the result of those actions legal participant of criminal procedure. This requires giving more specific place for operational investigative activities in criminal procedure and redefinition of role of operational investigative activities in context of criminal prosecution by lawmaker Key words: criminal procedure, criminal prosecution, investigative
activities, rights of participants of criminal procedure, evidence References
1.Foinitsky I.Ya. Course of criminal proceedings. T. 2. - St. Petersburg, 1912. S. 3-7.
2. Strogovich M. S. Criminal prosecution in the Soviet criminal pro-
cess. - M., 1951.P. 65.
3.Larin A.M. Criminal case investigation: procedural functions. - M., 1986.P. 25.
5
-C
m
о
a
А У
т; А
