CC BY
210
УДК 343.13
Лубин Александр Федорович Lubin Alexandr Fedorovich
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры криминалистики
Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)
doctor of sciences (law), professor, professor of the criminalistics department
Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, 603950)
E-mail: ale-lubin@yandex.ru
Миловидова Марина Александровна Milovidova Marina Alexandrovna
кандидат юридических наук, доцент, ученый секретарь ученого совета
Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)
candidate of sciences (law), associate professor, secretary of the academic council
Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, 603950)
E-mail: mamilovid@yandex.ru
Гончан Юрий Александрович Gonchan UriyAlexandrovich
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры криминалистики и специальных дисциплин
Краснодарский государственный университет культуры и искусств (350072, Краснодар, ул. 40-летия Победы,33)
candidate of sciences (law), associate professor, associate professor of the criminalistics and special disciplines department
Krasnodar state university of culture and arts (33 40-letiya Pobedy st., Krasnodar, 350072)
E-mail: Gonchan1@yandex.ru
Уголовно-процессуальные отношения: постановка проблемы и основная гипотеза
Legal relationships in criminal procedure: problem statement and main hypothesis
В статье рассматриваются теоретические и практи- The following theoretical and practical problems are dis-
ческие проблемы: 1) для чего и как исследовать уголов- cussed in the article: 1) what for and how we should study legal
но-процессуальные правоотношения; 2) как соотносятся relationships in criminal procedure; 2) how legal relationships
уголовно-процессуальные правоотношения и функции в and functions are correlated in criminal procedure; 3) what are
уголовном процессе; 3) какие существуют основные типы the basic types of legal relationships in criminal procedure;
уголовно-процессуальных правоотношений; 4) какие 4) what principles can be distinguished in legal relationships
принципы можно выделить в уголовно-процессуальных in criminal procedure. правоотношениях.
Ключевые слова: уголовно-процессуальные право- Keywords: legal relationships in criminal procedure,
отношения, функции в уголовном процессе, типы уголов- functions of criminal procedure, types of legal relationships in
но-процессуальных правоотношений, принципы уголов- criminal procedure, principles of legal relationships in criminal
но-процессуальных правоотношений. procedure.
Общее понятие правового отношения в отечественном правоведении относится к числу центральных, но его судьба сложилась неудачно. В первую очередь потому, что оказалась поставленной в
зависимость от господствовавших в советский период философских представлений об общественных отношениях. В очередь вторую — от влияния традиционных взглядов на понятие юридической
нормы, утвердившихся в нашей науке начиная с 30-х годов прошлого века. Как отмечает В.М. Сырых, «на правовое отношение постепенно стали переносить признаки то самого общественного отношения, то юридической нормы. В результате правовое отношение «обросло» не свойственными ему чертами, от которых освободить его совсем не просто» [1, с. 256].
Крупнейший специалист своего времени в области общей теории права С.А. Муромцев в составе понятия права различал двоякого рода отношения управомоченных лиц:
а) к объектам их права, вещам и другим личностям;
б) к остальным членам общества, возникающим из отношения к объектам прав.
Первые, по его мнению, состоят в актах фактического (физического и психического) воздействия на объекты права, насколько оно доступно по природе объекта и окружающим условиям; вторые — в возможности принуждения при помощи государственной власти членов общества к образу действий, согласному с устанавливаемыми правом отношениями управомоченных лиц к объектам их прав [2, с. 194].
Такого рода отношения одни российские юристы называли обыкновенно субъективными правами, вторые — притязаниями. Ввиду того, что между теми и другими существует тесная связь, издавна применяется более общее понятие — юридическое отношение [3, с. 56].
Проблема правовых отношений является, пожалуй, одной из центральных в теории права в целом. А.А. Павлушина, например, называет правоотношение той категорией, которая выступает «краеугольным камнем современной отечественной теории права» [4, с. 440]. Одновременно эта категория относится к числу сложных и неоднозначных. Одни авторы отождествляют понятия «отношение» (правое отношение) и «связь» (юридическая связь), а другие полагают, что не всякая юридическая связь является правоотношением [5, с. 412]. В ряде публикаций утверждается идея «общих правоотношений», «всеобщих и всеохватных», смысл которых сводится к «всеобщей связи каждого со всеми и всех с каждым» [6, с. 102]. Некоторые ученые вообще утверждают, что не существует правовых отношений, а есть лишь «правовой способ регулирования общественных отношений» [7, с. 36—37].
Ю.И. Гревцов считает, что отечественная юридическая наука «весьма усложнила и запутала представление о правоотношениях», поскольку игнорировала роль субъектов [8, с. 153]. В.Н. Карта-шов в этой связи задается вопросом: «Какой смысл в конструировании правоотношений, где конкретно не определены участники, их субъективные права и обязанности, объекты, юридические факты, не установлена четкая юридическая зависимость между целями и интересами сторон и наступившим результатом» [9, с. 462].
На наш взгляд, правоотношениям вообще присущ ряд общих признаков.
Во-первых, правоотношения — это всегда юридические, а не бытовые отношения. Это всегда межсубъектные взаимоотношения, то есть отношения между людьми, человеческие контакты, а не между ними и предметами материального мира. «Право — это всегда чье-нибудь право, обязанность также всегда есть чья-либо обязанность» [10, с. 193]. Собственник вещи имеет право на нее, но эти права обретают свою жизнь только в отношениях с другими людьми: собственник может продать вещь другому человеку, подарить, от них он требует соблюдения своего права собственности.
Во-вторых, правовые отношения коренятся не только в материальных, но и во всех жизненных обстоятельствах, вызывающих к жизни право. Уместно высказывание В.С. Соловьева: «Правовые отношения в историческом порядке следуют за насильственными, — это так уж несомненно, как и то, что в истории нашей планеты органическая жизнь явилась после и на основе процессов неорганических. Игра естественных сил в человечестве есть лишь материал правовых отношений» [11, с. 525].
В-третьих, правоотношение — это волевое отношение. Это значит, что помимо нормы права, которая самая по себе уже выражает определенную волю, для возникновения правоотношения необходима воля его участников. Это всегда результат сознательной деятельности человека. Например, для возбуждения уголовного дела публичного характера необходима воля субъекта уголовного преследования (прокурора, следователя, дознавателя).
В-четвертых, правоотношение — это форма связи, связи через права и обязанности, которые закреплены в нормах отраслевого права. Носитель субъективного права — лицо управомоченное, носитель юридической обязанности — лицо обязанное. В правоотношении лицу управомоченному всегда противостоит лицо обязанное, будь то другой человек, организация, государственный орган и государство в целом [12, с. 157]. Советский юрист Н.Г. Александров отмечал, что «специфика правоотношения... проявляется в особой форме связи его участников» [13, с. 581].
Последний признак в нашем представлении обладает чрезвычайной значимостью именно для функционального анализа правоотношений. Термином juris vinculum римские юристы называли «юридические узы», «правовые связи» [14, с. 804]. Юридические связи «человек — человек», связи между персонально определенными субъектами, обеспечивают функционирование той или иной отраслевой системы права, в том числе уголовно-процессуальной.
По мнению Е.Г. Лукьяновой, «в общей теории права практически нет работ, в которых бы предпринимались попытки на общетеоретическом уровне исследовать специфику процессуальных правоотношений» [15, с. 201].
Действительно, в рамках проблем единого юридического процесса известна работа только
A.B. Погодина. Автор отмечал, что «институциональная, процессуальная, государственная деятельность — существенное завоевание сил демократии и прогресса». Далее A.B. Погодин указывал: «Теоретическое знание о процессуальных правоотношениях допустимо интерпретировать как категорию права» [16, с. 50, 121].
A.A. Павлушина, однако, утверждает, что «на уровне общей теории права такое понятие — «процессуальное отношение» — фактически лишено смысла». Впрочем, заметим, что автор в дальнейшем изложении, после анализа множества точек зрения, делает вывод: «Таким образом, налицо очевидная путаница, вызванная отсутствием общетеоретического понятия "процессуальное правоотношение". А еще дальше следует «принципиальный вывод» о том, «что с научной точки зрения правильным является следующее обозначение: "процессуальная составляющая правоотношения" и "материально-правовая составляющая правоотношения", "материально-правовое содержание правоотношения" и "процессуально-правовое содержание правоотношения"» [4, с. 441, 447, 449].
Попытки разграничения «чисто процессуального и чисто материального» в правоотношениях привели к трем вариантам представлений:
1) все правоотношения можно поделить на материальные и нематериальные (процессуальные, процедурные) [17, с. 19];
2) существуют «пограничные» области между материальными и процессуальными правоотношениями [18, с. 45];
3) в одном и том же правоотношении (правовой связи) с необходимой долей условности можно выделять два аспекта — процессуально-правовой и материально-правовой [4, с. 449].
Разумеется, проблема обсуждения «границы» материального и процессуального в праве имеет свою историю.
Первой по времени возникновения и по распространению надо признать теорию, отводящую уголовному процессу подчиненное служебное положение по отношению к материальному уголовному праву. М.А. Чельцов-Бебутов суть этой теории сформулировал кратким образом: «Цель процесса — применение справедливого наказания» [19, с. 816]. Классическое выражение этой позиции в свое время дал И.Я. Фойницкий: «Правила уголовно-правовые и уголовно-процессуальные составляют как бы одно целое, две стороны, две части одного понятия: часть материальную, имеющую своим предметом определить содержание карательной власти, и часть формальную, задача которой сводится к установлению путей осуществления ее». Между прочим, автор как бы невзначай подчеркивает известную самостоятельность уголовного процесса: «Уголовный процесс строится не только в соответствии с нормами уголовного права, но также соображаясь с преследуемыми им задачами раскрытия истины и с природой возникающих при этом отношений» [20, с. 2—3].
В целом русские процессуалисты — приверженцы теории процессуальных правоотношений — сформулировали следующие положения:
1) уголовный процесс есть юридическое отношение, имеющее целью решение правового спора;
2) правоотношение в уголовном процессе существует между судом как носителем судебной власти и сторонами как носителями соответствующих интересов;
3) правоотношения эти являются публично-правовыми во всех своих частях;
4) правоотношения в уголовном процессе являются подвижными, развивающимися и движущимися по ступеням [21, с. 14—15].
М.А. Чельцов-Бебутов, критикуя эту методологическую позицию, писал: «Эта теория, затушевывая все политические и социальные моменты, изображала уголовный процесс как некое абстрактное юридическое отношение». И далее: «В наиболее полно разработанных вариантах этой теории (Рози-на и Фельдштейна) окончательно затушевывалась классовая природа процесса, суда и прокуратуры» [19, с. 820—821].
Образно и, пожалуй, правильно об этой проблеме высказались С.А. Колосович и И.А. Кузнецов: «Взаимоотношения материальных и процессуальных отраслей права менее всего напоминают отношения родителя и ребенка. Скорее, это дети общих родителей, имя которым — объективные закономерности развития общества, порождающие потребности в организованности и упорядоченности общественной жизни» [22, с. 78].
Для большинства ученых этот вопрос не является ключевым или, по крайней мере, существенным. Достаточно определить, что правоотношение есть правовая связь субъектов права, заключающаяся в системе коррелирующих прав и обязанностей, как общественное отношение, урегулированное правовой нормой [23, с. 382—383].
Здесь, собственно, проблема. Нет ответа на главные вопросы: 1) для чего и как исследовать уголовно-процессуальные правоотношения; 2) как соотносятся уголовно-процессуальные правоотношения и функции в уголовном процессе; 3) какие существуют основные типы уголовно-процессуальных правоотношений; 4) какие принципы можно выделить в уголовно-процессуальных правоотношениях.
Заметим, что сама постановка указанных вопросов и последовательность их разрешения представляет особую методологическую проблему. Так, например, если сначала выделить и раскрыть принципы правоотношений, то возникнет ситуация, когда уже поздно ставить вопросы «для чего и как исследовать». В качестве исходного тезиса здесь выступает положение о том, что существует детерминированность уголовно-процессуальных отношений отношениями материальными. Это означает, что первые возникают тогда и постольку, когда и поскольку имеется потребность установления и последующей реализации уголовно-правовых
отношений. Иначе говоря, если уголовно-правовые отношения возникают с момента совершения преступления, то уголовно-процессуальные отношения — лишь после того, как государственные органы получают информацию о готовящемся, совершенном или якобы совершенном преступлении. При этом, как правило, неизбежен разрыв во времени между возникновением уголовно-правового (момент совершения преступления) и уголовно-процессуального (момент получения информации о совершенном преступлении) отношений.
Так или иначе для процессуальных отношений характерно:
1) участие в этих отношениях уполномоченных органов в сфере осуществления правоохранительных задач;
2) наличие системы гарантий для всех участников процессуальных правоотношений;
3) эти отношения направлены на реализацию функций доказывания и принятия процессуальных решений [15, с. 79—80].
Таким образом, можно сформулировать основную гипотезу: безотносительно к функциям уголовного процесса анализ уголовно-процессуальных правоотношений бесплоден, поскольку именно правоотношения являются содержанием функций. Однако это содержание задается самими функциями.
Безусловно, этой гипотезе противоречит существующая парадигма, суть которой в кратком виде можно выразить положениями [24, с. 9—10 и др.]:
1. «Каждый участник уголовного судопроизводства на досудебных стадиях реализует лишь одну возложенную на него функцию, все остальные направления осуществляемой им деятельности являются подфункциями по отношению к основному».
Это положение не отражает объективной действительности. Так, прокурор может и зачастую выполняет одновременно две функции: 1) функцию доказывания; 2) функцию принятия решений. То же можно сказать и о следователе, органе дознания и дознавателе.
2. «Направления уголовно-процессуальной деятельности в контексте функциональной модели досудебного производства подразделяются на: 1) функции уголовного судопроизводства и 2) функции участников уголовного судопроизводства. Последние, в свою очередь, классифицируются на: 1) функции участников уголовного судопроизводства и 2) подфункции участников уголовного судопроизводства».
Получается следующая картина: участники уголовного процесса выполняют такие функции, которые не имеют отношения к функциям уголовного процесса. Такого быть не может в принципе. А если и существует такое противопоставление, то возникает явление дисфункциональности.
3. «К функциям уголовного процесса на досудебных стадиях относятся: проверка сообщений о преступлениях, расследование уголовного дела, уголовное преследование, обвинение, защита,
профилактика преступлений, розыск, обеспечение возмещения ущерба, причиненного преступлением, ведомственный процессуальный контроль, прокурорский надзор, судебный контроль, применение специальных познаний, содействие расследованию, реабилитация, международное сотрудничество, разрешение уголовного дела».
Нет малейшего сомнения в том, что этот эклектический набор можно дополнить.
4. «Функции участников уголовного процесса в досудебном производстве заключаются в расследовании уголовного дела (следователь, дознаватель, орган дознания), защите (подозреваемый, обвиняемый, гражданский ответчик, их представители, защитник), защите личных прав и интересов (потерпевший, его представитель), обеспечении возмещения ущерба, причиненного преступлением (гражданский истец, его представитель), ведомственном процессуальном контроле (начальник следственного отдела, начальник органа дознания), прокурорском надзоре (прокурор), судебном контроле (следственный судья), применении специальных познаний (эксперт, специалист), содействии расследованию (свидетель, понятой, переводчик)».
Довольно странная классификация функций, в которой не существует оснований деления. Так, наряду с функцией защиты существует и функция «защиты личных прав и интересов». Разве первое не включает второе?
5. «По функциональному признаку участники досудебного производства могут быть классифицированы на четыре группы: 1) участники, осуществляющие расследование уголовного дела: следователь, дознаватель, орган дознания; 2) участники, осуществляющие контрольно-надзорные функции: суд, прокурор, начальник следственного отдела, начальник органа дознания; 3) участники, защищающие свой личный (или представляемый) законный интерес в уголовном деле: потерпевший, гражданский истец, представители потерпевшего, гражданского истца, подозреваемый, обвиняемый, законные представители несовершеннолетнего подозреваемого и обвиняемого, защитник, гражданский ответчик, представитель гражданского ответчика; 4) участники, оказывающие содействие расследованию уголовного дела: свидетель, эксперт, специалист, переводчик, понятой».
Основной порок данной классификации — ее искусственность. Например, прокурор может вести расследование, осуществлять контрольно-надзорную функцию, защищать потерпевшего, оказывать содействие расследованию и т. д.
6. «В настоящее время суд реализует две во многом дисгармонирующие между собой функции: 1) правосудие и 2) судебный контроль, при котором обозначается его причастность к уголовному преследованию, обеспечению возмещения ущерба, причиненного преступлением, реабилитации и профилактике преступлений, что противоречит основному предназначению суда».
Здесь нет никакого противоречия. В ходе судебного контроля увидеть причастность суда к уголовному преследованию — значит увидеть сговор судьи с прокурором. Существует, как известно, иная тенденция: недовольство субъектов уголовного преследования судебным контролем.
Заметим, что функциональный анализ — относительно новый подход в методологическом инструментарии современной теории права и теории уголовного процесса. Такое исследование начинается не с признания и анализа определенных понятий и институтов в качестве отправной точки исследования, а с постановки определенной задачи. Например, установить, в какой мере та или иная норма «работает» на ту или иную функцию. Затем правовые — материальные и процессуальные — средства рассматриваются под углом зрения достижения конечной цели функционирования. При этом охватывается значительно более широкий, чем при ином подходе, круг вопросов. Анализ идет как уголовно-процессуальных правоотношений к функциям уголовного процесса, так и, наоборот, от функций к ее содержанию (правоотношениям) и иным правовым средствам (правовым нормам и институтам).
Суть в том, что можно и нужно дать дополнительные характеристики факторам (элементам) правоотношений с тем расчетом, чтобы определиться, в какой мере тот или иной фактор правоотношения влияет на целое — результативность той или иной функции. По словам Р. Барта, «разыгрывается не что иное, как своего рода борьба против случайности» [25, с. 258]. За счет огрубления системы.
В то же время всякое упрощение системы, на наш взгляд, увеличивает и степень незнания о ней, увеличиваются трудности ее интерпретации. Иначе говоря, становится меньше смысла упрощать систему. Единственный выход — компромисс между методологически организованной сложностью и организованной простотой. Одна ситуация, когда изучается уровень межфункциональный (самый высокий), другая — исследуются сами правоотношения как содержание функций или же детерминирующие факторы (обеспечивающие, окружающие) этих правоотношений. При множестве степеней свободы этих факторов — анализ почти обречен на неудачу. Нужно произвести «упорядочение».
Основой такого упорядочения может быть результат межфункциональных отношений — результат практической уголовно-процессуальной деятельности. Не цель, а именно результат. Все, что не работает на этот результат, является лишним — и сами функции (или то, что претендует на эту роль), а также правоотношения и их факторы-детерминанты. Результат должен господствовать над функциональной системой и всеми правоотношениями. Он и должен ими «управлять». Если результат функционирования «недостаточен», то требуется перестройка всей системы. Каждое правоотношение проверяется на соответствие этому результату.
Реальные функции уголовного судопроизводства выступают как правоотношения, определяющие устойчивость правовой системы и правоприменения. Появление той или иной функции выступает в виде реакции уголовного судопроизводства на вызовы времени и общества (повторяющийся ряд одних и тех же «вредных» факторов). Только ряд функций, «сцепившись», могут образовать доминантную (преобладающую) цепь, «спасающую» уголовное судопроизводство от революционных потрясений, происходящих в среде функционирования. Потому предмет науки уголовного судопроизводства (в нашей формулировке) — это закономерности функционирования субъектов, которые доказывают и принимают решения по существу дела. Функционирование понимается как реализация уголовно-процессуальных отношений, направленных в целом на решение задач, отвечающих назначению уголовного процесса, и достижение целей отдельных функций в частности.
Примечания
1. Сырых В.М. Теория государства и права: учебник. 3 изд., доп. и перераб. М., 2004.
2. Муромцев С.А. Определение и основное разделение права // История русской правовой мысли. Биографии, документы, публикации. М., 1998.
3. История формирования понятия «правоотношение», по мнению А.Х. Гольмстена, восходит к 1364 году. По другим источникам — гораздо позднее. См. об этом: Чечина Н.А. Основные направления развития науки гражданского процессуального права. Л., 1987.
4. Павлушина А.А. Теория юридического процесса: итоги, проблемы, перспективы развития. Самара, 2005.
5. См. об этом: Теория государства и права / под ред. В.К. Бабаева. М., 1999.
6. Алексеев С.С. Общая теория права: в 2 т. М., 1982.
Т. 2.
7. Халфина P.O. Общее учение о правоотношении. М., 1974.
8. См.: Гревцов Ю.И. Очерки по теории и социологии права. СПб., 1996.
9. Карташов В.Н. Теория правовой системы общества: учебное пособие: в 2 т. Ярославль, 2005. Т. 1.
10. Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб., 1998.
11. Соловьев В.С. Оправдание добра. Нравственная философия: в 2 т. М., 1988. Т. 1.
12. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 1897.
13. Теория государства и права / отв. ред. Н.Г. Александров. М., 1974.
14. См.: История политических и правовых учений: хрестоматия / сост. и ред. Г.Г. Демиденко и Г.А. Борисов. Белгород, 1999.
15.Лукьянова Е.Г. Теория процессуального права. М., 2003.
16. Погодин А.В. Процессуальные правовые отношения: теоретические и методологические вопросы: дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 1991.
17. См., например: Распутина Л.Н. Процедурные нормы и правоотношения в сфере правового регулирования труда: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2000.
18. Молодцов М.В. Взаимодействие материального и процессуального в правовом регулировании трудовых отношений // Российский юридический журнал. 2003. № 1.
19. Чельцов-Бебутов М.А. Курс уголовно-процессуального права. Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. СПб., 1995.
20. Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1902.
21. РозинН. К вопросу о новой теории уголовного процесса // Журнал Министерства юстиции. 1916. № 2.
22. Колосович С.А., Кузнецов И.А. Соотношение уголовно-процессуального и уголовного права // Государство и право. 1996. № 12.
23. Теория государства и права: учебник / под ред. В.М. Корельского, В.Д. Перевалова. М., 2000.
24. Представляется, что Е.Е. Антоновой удалось собрать большинство «бродячих сюжетов» относительно функциональной характеристики досудебного производства в российском уголовном процессе. В целом получилась картина, отражающая состояние проблемы в уголовно-процессуальной науке. См.: Антонова Е.Е. Функциональная характеристика досудебного производства в российском уголовном процессе: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2006.
25. Барт Р. Структурализм как деятельность // Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994.
Notes
1. Syrykh V.M. Theory of the state and law: textbook. 3 ed. Moscow, 2004.
2. MuromcevS.A. Determination and basic division of law // History of the Russian legal thought. Biographies, documents, publications. Moscow, 1998.
3. History of the forming of the concept of «legal relationship», in opinion of A.H. Golmstena, ascends to 1364. According to other sources — much later. See: Chechina N.A. Basic directions of the development of civil procedure law science. Leningrad, 1987.
4. Pavlushina A.A. Theory of legal process: results, problems, prospects of development. Samara, 2005.
5. See: Theory of the state and law / edit. V.K. Babaev. Moscow, 1999.
6. Alekseev S.S. The general theory of law: in 2 vol. Moscow, 1982. Vol. 2.
7. Khalfina R.O. The General theory of legal relationships. Moscow, 1974.
8. See: Grevcov U.I. Essays on a theory and sociology of law. St. Petersburg, 1996.
9. Kartashov V.N. The theory of the legal system of society: in 2 vol. Yaroslavl', 2005. Vol. 1.
10. Trubeckoy E.N. Encyclopaedia of law. St. Petersburg,
1998.
11. Soloviev V.S. The acquittal of good. Moral philosophy: in 2 vol. Moscow, 1988. Vol. 1.
12. Korkunov N.M. Lecture on a general theory of law. St. Petersburg, 1897.
13. Theory of the state and law / edit. N.G. Aleksandrov. Moscow, 1974.
14. See: History of political and legal studies: reading-book / edit. G.G. Demidenko and G.A. Borisov. Belgorod,
1999.
15. Lukyanova E.G. The theory of procedural law. Moscow, 2003.
16. PogodinA.V. The procedural legal relationships: theoretical and methodological questions: dissertation... candidate of legal sciences. Kazan', 1991.
17. See, for example: Rasputina L.N. The Procedural norms and legal relationships in the field of the legal regulation of labor: author's abstract... candidate of legal sciences. Omsk, 2000.
18. Molodtsov M.V. Cooperation of material and procedural in the legal regulation of labor relationships // Russian law magazine. 2003. № 1.
19. Cheltsov-BebutovM.A. The course of criminal procedure law. Essays on history of court and criminal procedure in the slave, feudal and bourgeois states. St. Petersburg, 1995.
20. Foynickiy I.Ya. The course of criminal trial. St. Petersburg, 1902.
21. Rozin N. To the question about the new theory of criminal procedure // Magazine of Ministry of justice. 1916. № 2.
22. Kolosovich S.A., KuznecovI.A. Correlation of criminal procedure and criminal law // State and right. 1996. № 12.
23. Theory of the state and law: textbook / edit. V.M. Kore-lskiy, V.D. Perevalov. Moscow, 2000.
24. It seems that E.E. Antonova managed to collect most of the «vagrant stories» about functional characteristics of pretrial proceedings in Russian criminal procedure. A picture, in a whole, reflects actual problems of criminal procedure science. See.: Antonova E.E. Functional description of pre-trial proceedings in Russian criminal procedure: author's abstract... candidate of legal sciences. Omsk, 2006.
25. Bart R. Strukturalizm as an activity // Selected works: Semiotics. Poetics. Moscow, 1994.
