CC BY
21
УДК 811.511.131
А. А. Шибанов
УДМУРТСКИЕ ПОДРАЖАТЕЛЬНЫЕ СЛОВА В ПРЕДЛОЖЕНИИ
В удмуртском языкознании на сегодняшний день нет специальных работ, посвященных синтаксису подражательных слов. В существующих научных трудах затронуты отдельные вопросы структуры, семантики и функционирования звукоподражательных слов в исследуемом языке. Подражательные слова в предложении можно разделить на подражания, подражательные глаголы, существительные, прилагательные, обладающие своими грамматическими и семантическими особенностями. С лексико-морфологической точки зрения в большинстве языков подражательные корни можно разделить на две основные группы: корни, имеющие статус самостоятельного слова, и корни, встречающиеся только в составе какой-либо части речи, чаще всего в составе глагола. Морфологически подражательные слова относятся к числу неизменяемых слов. Однако в синтаксическом плане они не изолированы и могут вступать в сочетания, являясь членами предложения. В качестве членов предложения подражательные слова могут выполнять роль подлежащего, сказуемого, определения, обстоятельства, дополнения. Поскольку подражательные слова чаще входят в глагольные сочетания, то ведущей их функцией является обстоятельственная. Подражательные слова могут вступать в сочетание с существительными в качестве их определения, обозначая признак существительного. При этом определяемому предмету приписывается в качестве признака тот звук или действие, которое им производится. Звукоподражательные слова могут выступать в позиции сказуемого, когда возникает необходимость ярко, живо, экспрессивно представить то действие, которое вызвало обозначенное ими явление. Поэтому употребление в данной функции ограничено особыми условиями: сказуемое, выраженное одним только звукоподражательным словом, должно быть уточнено, конкретизировано предыдущим или последующим глагольным словом. В качестве подлежащего и дополнения образоподражательные слова выступают очень редко. Роль подлежащего смогли бы выполнить звукоподражательные слова лишь в случае субстантивации.
Ключевые слова: удмуртский язык, звукоподражание, синтаксис, предложение, подлежащее, сказуемое, определение, обстоятельство, дополнение.
Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью определения места, роли и специфики подражательных слов в языке. Также необходимость ее выбора обусловлена тем, что данная проблема до сих пор не была специально изучена в плане синтаксического описания. В контексте заметно усилившегося интереса к обще и частнотеоретическим исследованиям в современной лингвистике проблема сопоставительно-типологического изучения отдельных грамматических и лексических единиц разных языков приобретает особую значимость.
В удмуртском языкознании на сегодняшний день нет специальных работ, посвященных синтаксису звукоподражательных слов. В существующих научных трудах затронуты отдельные вопросы структуры, семантики и функционирования звукоподражательных слов в исследуемом языке.
Образо- и звукоподражательные коренные основы удмуртского языка служат для образования: 1) существительных (таргетон 'тарахтение' < таргетыны 'тарахтеть', жильыртон 'журчание' < жильыртыны 'журчать', дамбыртон 'грохот, стук' < дамбыртыны 'грохотать, стучать, греметь',
жургетэм 'журчание, гудение' < жургетыны 'журчать, гудеть', жиетэм 'визг' < жиетыны 'визжать', гудыръям 'грохот'< гудыръяны 'грохотать'; ургетэм 'ор, шум' < ургетыны 'урчать, шуметь', викышъян 'всхлипывание' < викышъ-я-ны 'всхлипывать' и др.);
2) прилагательных (губыр-губыр 'сгорбившийся', чуштыр-чуштыр 'шероховатый', .лап-лап 'развесистый', быльыр-быльыр 'обильный', шим-шим 'опустевший', жин-жин 'звонкий', ньыс-ньыс 'сладкий' и др.). В разряд прилагательных переходят образо- и звукоподражательные слова, которые остаются в своей начальной форме, т. е. не принимают никаких суффиксов; определяющим моментом при этом является контекст предложения.
3) Образо- и звукоподражательных слов (чирак 'звукоподр. пронзительному крику' < чир 'тж.', чулькак 'вдруг, внезапно, неожиданно' < чульк 'вдруг, моментально', шатырак 'с шумом, грохоча' < шатыр 'тж.', чажак 'с треском' < чаж 'тж', чоркак 'вдруг' < чорк 'тж.', йыгак 'звукоподр. одиночному стуку, удару о твердый предмет' < йыг 'тж', куажырак 'звукоподр. скрипу, хрусту' < куажыр 'тж', бугырак 'изобр. сл., выражающее густые клубы дыма, пара, туч, идущих с перебоями' < бугыр 'тж' и др.);
4) глаголов (вольты 'разостлать, расстилать', зурыны 'ворчать; скрипеть', жимыны 'попасться, наскочить', путыны 'дать трещину, треснуть, лопнуть', викыны 'икнуть, икать', пальккыны 'выплеснуть, плеснуть; разбить в дребезги', ку-альккыны 'лакать, вылакать; визжать, скулить; пустословить, болтать; пить, выпивать', бызгыны 'жужжать; ворчать' и др.)
5) причастий (дымбыртИсь 'грохочущий', жильыртэм 'журчащий', супырзоно 'разваристый', гудыръямон 'гремящий' и др.);
6) деепричастий (йыгаса 'стуча', куаньгетытэк 'без писка', дамбыртыку 'во время стука', сачыр-мытозь 'до мокрого состояния' и др.).
Морфологически подражательные слова относятся к числу неизменяемых слов. Однако в синтаксическом плане они не изолированы и могут вступать в сочетания, являясь членами предложения. При этом для них характерна лишь подчинительная и подчиняющая связь с другими частями речи.
Чаще всего в роли сказуемого выступают звукоподражательные глаголы. В удмуртском языке их представлено большое количество:
Берын пукисьёс муш кадь жужгетыны кут-скизы [Медведев, 1989а, с. 89]. 'Сидевшие сзади, словно пчелы начали шуметь (букв. жужжать)'.
Отын но татын автомат но пулемёт куара-ос кылисько, бур паламы, кыдёкын, самолётъёс жургето, пушкаос дыбырто [Шихарев, 1989(а), с. 266-267]. 'И там и тут слышатся звуки выстрелов из автоматов и пулеметов, справа от нас, вдали, гудят самолеты, грохочут пушки'.
Волдэтын син мальдымон электролампа жуа, борддоре кыче ке плакатъёс лякылэмын; кытын ке каллен гинэ тиккетэ час [Красильников, 1976, с. 238]. 'На потолке горит лампа, ослепляющая глаза, на стену наклеены какие-то плакаты; где-то тихо тикают часы'.
Подражательные слова чаще всего выступают в сочетании с глаголами карыны 'делать', вазьы-ны 'послышаться', которые при этом теряют свое лексическое значение и, следовательно, синтаксическую самостоятельность и превращаются в словообразовательный элемент подражательных глаголов: куажыр карыны 'хрустеть', куажыр вазьыны 'хрустеть', дамбыр карыны 'греметь', дамбыр вазьыны 'греметь', тачыр карыны 'трескать', тачыр вазьыны 'трескать' и т. д., где с полным основанием можно говорить о сложном звукоподражательном глаголе, поскольку между его компонентами нет никаких синтаксических отношений.
Резь-куаж! вазе машина [Митрей, 1989, с. 36]. 'Машина грохочет'.
Кыз борды урдэм пычалэз кутыса, Желобов затворен шильк-шальк каре [Гаврилов, 1989, с. 238]. 'Схватив ружье, прислоненное к ели, Желобов щелкает затвором'.
КорказьтИзы пырыкуз буш ведра борды кан-жаськыса, дыбыр-колтыр кариз, ос кутонэз шедьтыса, ас бордаз кыскиз [Красильников, 1976, с. 40]. 'Входя через сени, запнувшись за пустое ведро, поднял грохот (букв. прогремел), найдя дверную ручку, потянул на себя'.
Сочетаемость звукоподражательных слов с глаголом, обозначающим 'делать', имеет место во многих языках. Подобные синтаксические свойства, как отмечают исследователи ономатопов лезгинских языков А. С. Алисултанов, и Т. А Су-лейманова, выводят звукоподражания за рамки междометий, которые, как известно, не включаются в состав предложения [Алисултанов, Сулейманова, 2013, с. 51]. Сравним сходную, но не идентичную
характеристику звукоподражаний и междометий в русском языке: «По ряду признаков к междометиям примыкают звукоподражания, представляющие собой условные, преднамеренные воспроизведения звучаний, сопровождающих действия, производимые человеком, животным или предметом...» и далее: «Междометия являются характерной принадлежностью эмоциональной сферы языка, где они употребляются вне связи с другими словами (а также и не для связи последних)» [Русская грамматика, 1980, с. 732]. Хотя авторы данной работы и называют междометия словами, которые лишены номинативного значения, в ту же очередь отмечают: «Как выразительные языковые средства междометия нередко употребляются и за пределами собственно эмоционально речевой сферы. Такое употребление влечет за собой значительное усложнение и расширение их семантических и синтаксических функций и ведет к их сближению со словами других лексико-грамматических классов» [Русская грамматика, 1980, с. 732].
Поскольку подражательные слова чаще входят в глагольные сочетания, то ведущей их функцией является обстоятельственная, причем функция обстоятельства образа действия*:
Залын пукись нылкышноос огыр-бугыр карись-кизы, соиз но таиз ас кылзэ вера [Красильников, 1976, с. 75]. 'Сидящие в зале женщины оживились, и та, и другая начали высказываться'.
Олексан но посекъяны кутскиз, йылсо волэм карандашезлэн пумыз тэрс! чигиз [Красильников, 1976, с. 101]. 'И Александр начал злиться, кончик остро заточенного карандаша с треском обломился'.
Озьы сылон куспазы бакча ыбес зукрак! кариз, азбаре ачиз Гирой пыриз [Красильников, 1976, с. 104]. 'Пока так стояли, калитка в огород заскрипела, во двор вошел сам Гирой'.
Во всех приведенных примерах ономатопоэтические единицы выступают в функции обстоятельств образа действий и обозначают качествен-
* Наречия образа или способа действия показывают, каким образом, каким способом протекает действие [Шибанов, 2012, с. 56]. Эти наречия при глаголах играют ту же роль, какую и качественные имена прилагательные при именах существительных. Они показывают качественный признак действия так же, как качественные имена прилагательные показывают качественный признак предмета [СКЯ, 1955, с. 259].
ную характеристику действия или способ его осуществления.
В этой функции необычайно широко выступают сложные подражательные глаголы, образованные от множества звукоподражательных и образоподражательных корней с помощью де-семантизированных глаголов, которые в данном случае принимают форму деепричастия на -са:
Олексанэн огшап ваче син, огзэс огзы тылын чушкано кадь учкыса сылИзы но, Шахтинлэн урдэм киыз кысмыляк ошиськиз, пуконэз, дыбыр-колтыр карыса, выж вылэ усиз [Красильников, 1976, с. 102]. 'С Александром на какое-то время встретились глазами, стояли, смотря друг на друга сжигающим взглядом, и поднятая рука Шахтина вмиг обвисла, стул, прогремев, упал на пол'.
Шуныт киосты со кырмиз но нылэз, ас палаз зйрак! кыскыса, огпумысь жик-жик зыгыртйз [Воронцов, 1989, с. 191]. 'Он сжал теплые руки и резко прижав к себе девушку, заодно крепко обнял'.
Но огпол нуназе ёроскын Чипеевлэн кабинетаз пырыса, со адзиз: председательзы, оло кудзыса, оло макмырен жуммыса, жок сьораз ик сор! пот-тыса изе [Перевощиков, 1977, с. 60]. 'Но однажды в районе обеда зайдя в кабинет Чипеева, он увидел: их председатель, или будучи пьяным, или страдая от похмелья, спал и храпел прямо за своим столом'.
В современном удмуртском языке из всех деепричастий, употребляемых в письменной и устной речи, наиболее распространенными являются деепричастия с формой -са.
Звукоподражательные слова могут выступать в позиции сказуемого, когда возникает необходимость ярко, живо, экспрессивно представить то действие, которое вызвало обозначенное ими явление. Поэтому употребление в данной функции ограничено особыми условиями: сказуемое, выраженное одним только звукоподражательным словом, должно быть уточнено, конкретизировано предыдущим или последующим глагольным словом: Дыр чидантэм каллен ортче, котькуд минутэн сюлмысьтыз шапыкен вир усе кадь: тёп-тёп-тёп... [Красильников, 1976, с. 155]. 'Время тянется невыносимо медленно, словно с каждой минутой падает капля крови из сердца: кап-кап-кап.'.
Висъет сьорын мур шокаса коло Олексанэн Глаша, кытын ке сэргын, выж вылэ усем нянь комез йырйыса, дНсьтытэк гинэ шатыртэ шыр, борддорын шарккетэ бадзым туй гиръёсын час, дырыз вуэ ке, пушказ маиз ке зукыртыны, куажы-
ртыны кутске, собере зок куараен шукке: «Дон-н, дон-н, дон-н...» [Красильников, 1976, с. 191]. 'За стеной глубоко дыша, спят Александр с Глашей, где-то в углу, разгрызая упавшую на пол корку хлеба, нерешительно шуршит мышь, на стене стучат часы с большими латунными гирями, когда подходит время, внутри что-то начинает скрежетать, хрустеть, потом громко стучат: «Бом-бом-бом...»'.
Часлэн йыггетэмез кадь, тэлетИ шуккиське кусо йыгамез: тик-так, тик-так, тик-так! [Самсонов, 1989, с. 302]. 'Словно стук часов разносится по лесу заточка кос: тик-так, тик-так, тик-так!'
Примеры, в которых сказуемое выражено только звукоподражательным словом, в удмуртском языке и вообще в языках немногочисленны.
Подражательные слова могут вступать в сочетание с существительными в качестве их определения, обозначая признак существительного. При этом определяемому предмету приписывается в качестве признака тот звук или действие, которое им производится:
Жытазе кужмо сильтол ортчемен, село тём-тём пеймытэ кылемын [Шихарев, 1989(б), с. 281]. 'Из-за того что вечером прошелся сильный ураган, село погрузилось в кромешную тьму'.
Пыд улаз азвесяськись тусэн олокыче кы-рыж-конгыль букваос сыло [Медведев, 1989б, с. 101]. 'Под ногами стоят какие-то кривые-косые буквы, принявшие серебряный облик'.
Ваньмыз буль-буль синъёссэ кырметъяса сылИсь Петыр шоры учкизы [Медведев, 1989в,
ЛИТЕРАТУРА
Алисултанов, Сулейманова, 2013 - Алисултанов А. С., Сулейманова Т. А. Фонетические и синтаксические особенности звукоподражаний в лезгинских языках // Известия ДГПУ. Общественные и гуманитарные науки. 2013. № 3. С. 50-53.
Воронцов, 1989 - Воронцов М. С. Тонэ вити // Выль дунне. Удмурт верос: Антология 1 / Дасяз Романова Г. В. Ижевск: Удмуртия, 1989. С. 189-208.
Красильников, 1976 - Красильников Г. Д. Вуж юрт: Дилогия. Ижевск, 1976. 412 с.
Медведев, 1989а - Медведев Г. С. Ярдурын // Выль дунне. Удмурт верос: Антология 1 / Дасяз Романова Г. В. Ижевск: Удмуртия, 1989. С. 82-94.
Медведев, 1989б - Медведев Г. С. Лёва Матрон // Выль дунне. Удмурт верос: Антология 1 / Дасяз Романова Г. В. Ижевск: Удмуртия, 1989. С. 94-100.
с. 90]. 'Все посмотрели в сторону Петра, стоявшего с заплаканными глазами'.
В качестве подлежащего и дополнения обра-зоподражательные слова выступают очень редко. Роль подлежащего смогли бы выполнить звукоподражательные слова лишь в случае субстантивации. Нами зафиксировано два примера:
Лексема колтыр-колтыр в некоторых диалектах удмуртского языка, характеризующая глухой скрип, звон, субстантивировалась и стала обозначать пластиковую тару для хранения жидкости: тин' к0н'а тырттэм колтър-колтър ул'чаын лошйас'кэ. 'Вон сколько пустой пластиковой посуды валяется на улице'.
Огшоры бумага вылын кыче-кыче шонер вера-мын. Мыным нош кунгыр-мангыръёс гинэ адсо, - Заркей Чана жожтНсъкиз [Медведев, 19896, с. 99]. 'На простой бумаге как все верно изложено. А мне одни каракули виднеются, - пожаловалась Заркей [тш]ана (букв. Галка)'.
Звукоподражательное слово, выступающее в роли дополнения, зафиксировано нами в одном примере:
План, ма, тыч-тачен ик составить каремын öü вал но, можно терпеть карыны [Яковлев, 1989, с. 41]. 'План-то что, хоть и не был составлен щелк-щелк (то есть счетами), можно терпеть'.
Таким образом, вступая в различные синтаксические отношения, подражательные слова в предложении могут выполнять роль подлежащего, дополнения, сказуемого, определения, обстоятельства.
REFERENCES
Alisultanov, Sulejmanova, 2013 - Alisultanov A. S., Sulejmanova T. A. Foneticheskie i sintaksicheskie osobennosti zvukopodrazhanij v lezginskix yazykax // Izvestiya DGPU. Obshhestvennye i gumanitarnye nauki. 2013. № 3. S. 50-53. (in Russian)
Voronczov, 1989 - Voronczov M. S. Tone viti // Vyl dunne. Udmurt veros: Antologiya 1 / Dasyaz Romanova G. V. Izhevsk: Udmurtiya, 1989. S. 189-208. (in Udmurt) Krasilnikov, 1976 - Krasilnikov G. D. Vuzh yurt: Dilogiya. Izhevsk, 1976. 412 s. (in Udmurt)
Medvedev, 1989a - Medvedev G. S. Yarduryn // Vyl dunne. Udmurt veros: Antologiya 1 / Dasyaz Romanova G. V. Izhevsk: Udmurtiya, 1989. S. 82-94. (in Udmurt) Medvedev, 1989b - Medvedev G. S. Lyova Matron // Vyl dunne. Udmurt veros: Antologiya 1 / Dasyaz Romanova G. V. Izhevsk: Udmurtiya, 1989. S. 94-100. (in Udmurt)
Медведев, 1989в - Медведев Г. С. Выль дунне // Выль дунне. Удмурт верос: Антология 1 / Дасяз Романова Г. В. Ижевск: Удмуртия, 1989. С. 100-113.
Митрей, 1989 - Кедра Митрей. Вожмин // Выль дунне. Удмурт верос: Антология 1 / Дасяз Романова Г. В. Ижевск: Удмуртия, 1989. С. 29-38.
Перевощиков, 1977 - Перевощиков Г. В. Йыбы-ртты музъемлы. Роман. НырысетЬ книга. Ижевск: Удмуртия, 1977. 260 с.
Русская грамматика, 1980 - Русская грамматика. Т. I. Фонетика, фонология, ударение, интонация, словообразование, морфология / АН СССР. Ин-т рус. яз. М.: Наука, 1980. 784 с.
Самсонов, 1989 - Самсонов Е. В. Солдатлэн анаез // Выль дунне. Удмурт верос: Антология 1 / Дасяз Романова Г. В. Ижевск: Удмуртия, 1989. С. 294-306.
СКЯ, 1955 - Современный коми язык: Фонетика, лексика, морфология / Под ред. проф. В. И. Лыткина. Коми филиал АН СССР. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1955. 312 с.
Шибанов, 2012 - Шибанов А. А. Наречия в удмуртском языке. Екатеринбург; Ижевск, 2012. 192 с.
Шихарев, 1989(а) - Шихарев С. Т. Мина // Выль дунне. Удмурт верос: Антология 1 / Дасяз Романова Г. В. Ижевск: Удмуртия, 1989. С. 254-270.
Шихарев, 1989(б) - Шихарев С. Т. Пытьыос кузя // Выль дунне. Удмурт верос: Антология 1 / Дасяз Романова Г. В. Ижевск: Удмуртия, 1989. С. 276-284.
Яковлев, 1989 - Яковлев К. С. Коньяк // Выль дунне. Удмурт верос: Антология 1 / Дасяз Романова Г. В. Ижевск: Удмуртия, 1989. С. 39-42.
Medvedev, 1989v - Medvedev G. S. Vyl dunne // Vyl dunne. Udmurt veros: Antologiya 1 / Dasyaz Romanova G. V. Izhevsk: Udmurtiya, 1989. S. 100-113. (in Udmurt) Mitrej, 1989 - Kedra Mitrej. Vozhmin // Vyl dunne. Udmurt veros: Antologiya 1 / Dasyaz Romanova G. V. Izhevsk: Udmurtiya, 1989. S. 29-38. (in Udmurt)
Perevoshhikov, 1977 - Perevoshhikov G. V. Jybyrtty muzjemly. Roman. Nyryseti kniga - Izhevsk: Udmurtiya, 1977. 260 s. (in Udmurt)
Russkaya grammatika, 1980 - Russkaya grammatika. T. I. Fonetika, fonologiya, udarenie, intonaciya, slovoo-brazovanie, morfologiya / AN SSSR. In-t rus. yaz. M.: Nauka, 1980. 784 s. (in Russian)
Samsonov, 1989 - Samsonov E. V. Soldatlen anajez // Vyl dunne. Udmurt veros: Antologiya 1 / Dasyaz Romanova G. V. Izhevsk: Udmurtiya, 1989. S. 294-306. (in Udmurt) SKYa, 1955 - Sovremennyj komi yazyk: Fonetika, leksi-ka, morfologiya / Pod red. prof. V. I. Lytkina. Komi filial AN SSSR. - Syktyvkar: Komi kn. izd-vo, 1955. 312 s. (in Russian) Shibanov, 2012 - Shibanov A. A. Narechiya v ud-murtskom yazyke. Ekaterinburg; Izhevsk, 2012. 192 s. (in Russian)
Shiharev, 1989a - Shiharev S. T. Mina // Vyl dunne. Udmurt veros: Antologiya 1 / Dasyaz Romanova G. V. Izhevsk: Udmurtiya, 1989. S. 254-270. (in Udmurt)
Shiharev, 1989b - Shiharev S. T. Pytyos kuza // Vyl dunne. Udmurt veros: Antologiya 1 / Dasyaz Romanova G. V. Izhevsk: Udmurtiya, 1989. S. 276-284. (in Udmurt) Yakovlev, 1989 - Yakovlev K. S. Konyak // Vyl dunne. Udmurt veros: Antologiya 1 / Dasyaz Romanova G. V. Izhevsk: Udmurtiya, 1989. S. 39-42. (in Udmurt)
A. A. Shibanov
UDMURT IMITATIVE WORDS IN SENTENCES
In Udmurt linguistics today there are no special works on the syntax of onomatopoeic words. In the existing scientific works, certain issues of the structure, semantics and function of onomatopoeic words in the studied language are touched upon. The words in the sentence can be divided into the actual soundimitating, sound-reflective verbs, nouns, adjectives, which have their own grammatical and semantic features. From the lexical-morphological point of view, in most of the languages, the sound-reflective roots can be divided into two main groups: the roots having the status of an independent word, and the roots found only in the composition of any part of speech, most often in the verb. Morphologically imitative words are among the unchangeable words. However, syntactically, they are not isolated and can join combinations as parts of a sentence. As parts of the sentence onomatopoeic words can act as a subject, a predicate, an attribute, an adverbial modifier an object. Since imitative words are more often included in verb combinations, their leading function is adverbial. Imitative words may be combined with nouns as their attributes, denoting their features. In this case, the object being defined is attributed as a feature the sound or action it produces. Onomatopoeic words can appear in the position of the predicate, when it becomes necessary to clearly, vividly, expressively present the action that caused the phenomenon designated by them. Therefore, the use of this function is
limited to special conditions: the predicate, expressed only by an onomatopoeic word, must be clarified, specified by the previous or subsequent verbal word. Onomatopoeic words are very rarely used as subjects and objects. The role of the subject could be fulfilled by onomatopoeic words only in the case of substantivation.
Keywords: Udmurt language, onomatopoeic, syntax, sentence, subject, predicate, attribute, adverbial modifier, object.
Шибанов Алексей Александрович,
кандидат филологических наук, научный сотрудник,
Удмуртский институт истории, языка и литературы,
Удмуртский федеральный исследовательский центр УрО РАН (Ижевск, Россия) jarik7979@mail.ru
Shibanov Aleksey Aleksandrovich,
PhD in Philology, Research Associate,
Udmurt Institute of History, Language and Literature,
Udmurt Federal Researcher Center of the Ural Branch
of Russian Academy of Sciences
(Izhevsk, Russia)
jarik7979@mail.ru
