CC BY
3
5.7.8 Философская антропология, философия культуры
Philosophical Anthropology, Philosophy of Culture
5.7.9 Философия религии и религиоведение
Philosophy of Religion and Religious Studies
DOI: 10.33693/2223-0092-2022-12-2-157-163
Удивление (admiratio) как критерий аутопойезиса искусства (на примере различений античных мыслителей)
М.С. Лютаева ©
Владимирский государственный университет, г. Владимир, Российская Федерация
E-mail: liutaeva@yandex.ru
Аннотация. В статье рассматривается феномен admiratio (удивительного) как критерий искусства. Удивительное представлено с точки зрения системной теории Никласа Лумана как фактор активации социального аутопойезиса, медиа (средство) успешности коммуникации и относится немецким социологом к «традиционным» теориям искусства, истоки которых обнаруживаются в философской и литературной рефлексии начиная с античной Греции. В сфере описания искусства удивительное фигурирует в поэмах Гомера, маркируя сферу искусной деятельности (технэ) и ее произведений, которые рассматриваются как один из способов приобретения славы для автора-создателя. В философской мысли классического периода Древней Греции (в трудах Платона, Аристотеля), далее в трактатах Цицерона и письмах Горация, удивительное раскрывается многопланово: ключевой аспект эпистемологической программы; источник удовольствия, в связи с чем получает противоречивую оценку; феномен, имеющий сильное и непредсказуемое воздействие на аудиторию. Отмечается изначальное ориентирование данного концепта на наблюдение и фигуру наблюдателя, позволяя определять искусство в терминах коммуникативной теории, учитывать ожидания, направлять внимание на рефлексию воспринимаемого.
Ключевые слова: admiratio, удивление, искусство, Н. Луман, аутопойетические системы, философия античности
DOI: 10.33693/2223-0092-2022-12-2-157-163
Admiration (admiratio) as a Criterion for the Autopoiesis of art (on the Example of the Distinctions of Ancient Thinkers)
M.S. Liutaeva ©
Vladimdir State University, Vladimdir, Russian Federation
E-mail: liutaeva@yandex.ru
Abstract. The research is devoted to the phenomenon of admiratio (admiration, wonder, marvelous) as a criterion of art. The methodological basis of the study is the system theory of Niklas Luhmann. Admiration is presented as a factor in the activation of social autopoiesis, the media of successful communication. The German sociologist refers it to the "traditional" theories of art, the origins of which are found in philosophical and literary reflection starting from ancient Greece. In the sphere of describing art, admiration (wonder) appears in Homer's poems, marking the sphere of skillful activity (techne) and its works, which are considered as one of the ways of achieving fame for the author. In the philosophical thought of the classical period of Ancient Greece (in the works of Plato, Aristotle), further in the treatises of Cicero and the letters of Horace, admiration is revealed in many ways: the key aspect of the epistemological program; a source of pleasure, in connection with which it receives a controversial assessment; a phenomenon that has a strong and unpredictable effect on the audience. The initial orientation of this concept to observation and the figure of the observer is noted, allowing art to be conceptualized in terms of communicative theory, taking into account the expectations of the audience, directing attention to the reflection of what is perceived.
Key words: admiratio, wonder, art, N. Luhmann, autopoietic systems, philosophy of antiquity
FOR CITATION: Liutaeva M.S. Admiration (admiratio) as a Criterion for the Autopoiesis of art (on the Example of the Distinctions of Ancient Thinkers). Sociopolitical Sciences. 2022. Vol. 12. No. 2. Pp. 157-163. (In Rus.) DOI: 10.33693/2223-0092-202212-2-157-163
ВВЕДЕНИЕ
Вопрос о критериях выделения того феномена, который именуют «искусством», позволяющих отличать его от других явлений социальной жизни, является одним из актуальных и дискуссионных направлений на протяжении тысячелетий. Проблема дефиниции, т.е. уверенного различения, как его формулирует, например, Р. Коллингвуд, утверждавший, что «вот это и вот это - искусство, а вот это и вот то - не искусство» [14: 13], была осознана в XIX в. В настоящее время традиционно классифицируют все такие определения по трем направлениям - сущностный, функциональный и кластерный [17]. Проблема идентификация искусства как социального феномена обострилась, с одной стороны, в связи с тенденцией глобальной эстетизации гуманитарного дискурса [21], с другой, на фоне концепций «конца искусства» (А. Данто), «умирания искусства» (В. Вейдле), а также из-за возникновения новых направлений, например, сайнс-арт (Science Art), видео-арт, «искусство» искусственного интеллекта и т.п. Наряду с этим, внутри проблемы определения данного термина можно выделить и частный вопрос критериев. Как заметил В. Вейдле (1895-1979) в статье
«Об иллюзорности эстетики и о жизненной полноте искусства» (1953), «если бы в искусстве вопрос о предпочтении решался так же, как относительно кофе и чая, то согласию о том, что в нем ценно и важно, не на чем было бы держаться, кроме как на большинстве голосов» [10: 304]. Некоторые исследователи называют в числе критериев искусства его способность вызывать удивление. Так А. Йорн (A. Jorn) настаивает, что теория искусства должна строиться не на понятии красоты, а на концепте удивительного (wonder) [4: 60]. В этом контексте Л. Загзебски (L. Zagzebski) отмечает недостаточное внимание исследователей истории философии к концепту admiratio (удивление)1, и рассматривает его во взаимосвязи с моральной сферой, с чувством зависти [6]. Т. Ирвин (T.H. Irwin) исследует становление концепта admiratio от гомеровского эпоса до эпохи эллинизма и отмечает, с одной стороны, его обособленность от моральных коннотаций, с другой, неразрывную связь с ними [3: 248]. Большое количество исследований посвящено эпохе Возрождения, когда «теория удивительного» разрабатывается подробно и позволяет
1 Петрученко О. Латинско-русский словарь. М.: В.В. Думнов, наследники бр. Салаевых, 1914. C. 14.
впоследствии обособится сфере художественной литературы от моральной и религиозной доминанты [2]. Обширный материал по рецепции термина <^тйайо» в эпоху чинквеченто (XVI в.) предлагает Е.В. Лозинская [15]. В качестве традиционного критерия системы искусства выделяет admiratю известный немецкий социальный теоретик Никлас Луман (1927-1998). В нашем исследовании предложен анализ семантических различений, маркирующих удивительное в отношении к проблемно-тематической области искусства в эпоху античности (от поэм Гомера до трактатов Цицерона). Предлагается анализ данного феномена с точки зрения концепции Н. Лумана.
МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ
В теории социальных систем Н. Лумана критерии принадлежности феноменов к специфической коммуникативной области (науке, религии, политике, образованию, искусству и т.п.) являются уникальными формами или различениями, позволяющими самой этой системе отобрать необходимый контент для продолжения своего аутопойезиса (самовоспроизводства). Теория аутопойе-зиса в применении к социальным процессам стала результатом рецепции немецким социальным философом ряда идей биологов У. Матураны и Ф. Варелы, согласно которым социальные системы описываются в единой логике биологической эволюции как автономные, опе-рационно замкнутые единства, самонаблюдающие и создающие описания в языковом поле [18: 195, 241]. По их словам, «аутопойетическая система вытаскивает сама себя за волосы и становится отличной от окружающей среды посредством собственной динамики» [Там же: 53]. Аутопойтическая динамика циркулярно конструируется самой системой, окружающая среда (к которой относятся и другие системы) может лишь «запускать» внутренние системные процессы, выступая в качестве возмущений или ирригаций [Там же: 112]. Способ описания искусства в терминах аутопойезиса представлен в специальных работах Н. Лумана [5].
Теория Лумана построена на принципах дистанцирования от традиции поиска ответа на вопрос о «бытии и сущности» искусства и фундируется на понятиях «различение», «медиум», «форма», «наблюдатель» [Там же: 2]. Акцентируется зависимость искусства от восприятий, являющихся его медиумом (материалом, средством, ресурсом, сферой слабосвязанных элементов) и способность искусства преобразовывать восприятия (относящиеся к аутопойезису нервных / психических систем) для смыслового оперирования в сети коммуникации. Система искусства регулируется бинарным кодом «красивый/уродливый» ^сМп/Ъ^ИсК) [Там же: 191]. Функциональный вклад этой системы заключается в дублировании реальности, создании воображаемых миров (миров художественных произведений), что исторически выступает ранней практикой наблюдения второго порядка, позволяющей критически относится к принятым стереотипам и шаблонам описания реальности, создавая дополнительные возмущения (ирритации) для социального развития в целом. Искусство, как и другие социальные системы, конструирует собственную семантическую область, сферу ожиданий коммуникации, критерии успешности, про-
граммы принятия. Согласно Луману, искусство обладает эффектом «admiratio», т.е. оно одновременно побуждает чувства удивления, изумления (Verwunderung) и восхищения, преклонения, восторга (Bewunderung) [Там же: 145]. Удивительное как критерий искусства относится автором к «традиционным» признакам, присутствующим в памяти системного описания, начиная с древнегреческих мыслителей, которые «первыми начали рефлексировать об артобъектах как независимых реальностях» [Там же: 144-145]. С.С. Аверинцев отметил феномен обособления художественной коммуникации как «самозаконной формы человеческой деятельности» в античной Греции на основе возникновения «специальной теории литературы, поэтики, литературной критики и филологии» [7: 15-16]. А.А. Глу-хов показывает преемственность современных теорий искусства с античными, отмечая, их близость к платоновским рассуждениям [11].
ФЕНОМЕН УДИВИТЕЛЬНОГО В РАЗЛИЧЕНИЯХ АНТИЧНЫХ АВТОРОВ
Феномен удивления, происходит от греческого глагола öau^äZeiv (удивляться) и существительного богода (чудо). На русский язык 9аида переводится как 1) чудо, диво; нечто невиданное, нечто неслыханное; невероятное; 2) чудо ловкости, фокус; 3) удивление, изумление; при этом глагол öao^aZeiv имеет значения: 1) удивляться, поражаться, изумляться; 2) дивиться, разглядывать с удивлением, смотреть с интересом; 3) восторгаться, восхищаться; 4) недоумевать, задаваться вопросом, не понимать2. Существует целый комплекс терминов [2: 58], которым переводят это слово на английский язык: wonder (изумление, восхищение, чудо), miracle (чудо, удивительная вещь), admiration (восхищение), astonishment (удивление), marvel (чудо), awe (благоговение, трепет), Stupor (оцепенение), the unusual (необычное), the perfect (идеальное, безупречное, совершенное), the sublime (возвышенный, великолепный)3. М. Поленц указывает, что слово öau^aZeiv в исконном смысле означает «внимательно разглядывать, с интересом наблюдать что-либо» и связано этимологически со словом öeaci^ - созерцание [20: 11].
Исследователи древнегреческой культуры А.И. Зайцев и С.С. Аверинцев отмечают среди важнейших аспектов ее уникального развития возникновение авторской точки зрения, «авторского самосознания» [7: 27], «притязания на авторство» [12: 129] соединенного с агональ-ной тенденцией («агон» от др.-гр. äyrav - соревнование, борьба) и претензией на публичную славу [Там же: 130]. Авторство фиксируют как мудрецы, так и скульпторы, живописцы, вазописцы, поэты, историографы, философы [Там же: 137-138]. Практика атрибуции авторства распространялась и на легендарное (мифологическое) прошлое, когда «появляется стремление приписать чуть ли не всем достижениям человеческой цивилизации какого-то изобретателя, часто мифологического» [Там же: 139]. Фактором констелляции (объединения,
2 Дворецкий И.Х. Древнегреческо-русский словарь. Т. 1. М.: ГИС, 1958. С. 771.
3 Cambridge Dictionary. URL: https://dictionary.cambridge.org/dic-tionary/english-rassian/immediate (дата обращения 16.03.2022.
оформления) проблемной области искусства выступает наличие описаний предметов искусства, литературных сочинений, экфрасисов. В таком контексте удивление просматривается как необходимый элемент творческой практики, один из способов успешности ожиданий в сфере (с оговоркой, что это теория искусства как ремесла-технэ). Так в сюжете о приготовлениях Гефеста к созданию щита для Ахилла, мы находим намерение: «изготовить доспехи, которым каждый от смертных бесчисленных будет дивиться (богодассетоа)»4 (Hom. Il., 18.465). В экфрасисе изображенной на щите сцены на агоре, когда «почтенные жены» ей «дивуются» (богодафу), слушая «лир и свирелей веселые звуки»5 (Hom. Il., 18.495). Множество примеров в Илиаде, когда люди «дивятся» знамениям богов (Hom. Il., 2.320), подвигам воинов, пылающим огням стана троянцев (Hom. Il., 10.10). Яркие примеры удивления искусными предметами, созданными людьми, приводит Геродот, описывая, к примеру, как вызывают восхищение поражающие размерами каменные сооружения Египта, колоссальные статуи и огромные сфинксы (Hdt., 2.175). Он же, начиная свою «Историю», в качестве цели труда отмечает желание сохранить в памяти поколений «великие и удивления достойные деяния как эллинов, так и варваров»6 (Hdt., 1.1), маркируя значимость запечатленных фактов и их выдающийся характер.
Концепция удивления как начала философского поиска встречается у Платона. Например, в диалоге «Теэтет» читаем: «ведь удивляться есть свойство особенно философа; ибо начало философии не иное, как это, и тот, кто Ириду назвал порождением Тавман-та (удивляющегося) не худо знает ее генеалогию»7 (Pl. Tht., 16^-d). В рамках концепции воспоминания / припоминания чувственно-воспринимаемые предметы лишь вызывают желание дальнейшего рационального изучения, а красота рассматривается в контексте эроса-любви [10: 300; 14: 46-47]. Эрос, единственный философствующий бог - гений, даймонион (Sai^oviov) (Pl. Tht., 204а), выполняет роль посредника между богами и смертными, «им связуется все» (Pl. Tht., 202е). Деятельность Эроса - «рождение в прекрасном» (Pl. Symp., 206а), стремление философствовать, «любовь красоты», «любовь мудрости» (Pl. Symp., 204b), творчество в любом его проявлении (Pl. Symp., 205bc). Часто в ходе диалогов Платона, Сократ «удивляется» людям, называющим себя мудрыми, латентно обнаруживая оппозицию: человеческая мудрость как заблуждение / божественная мудрость как истина, как бы продолжая парадигму гимнов Пиндара «и дивному вера есть, коль вершитель - бог»8 (Pind. Pyth., 10.45).
Неоднозначное и дифференцированное отношение Платона к поэзии и музыке было отмечено многими исследователями [11; 14: 52; 19: 228-229], имея место в связи с отнесением их к подражательной деятельности (дфпок;). Однако, по мысли М.М. Позднева, своей критикой поэтов, Платон скорее «противостоит
4 Гомер. Илиада / пер. с др.-гр. Н. Гнедича. М.: Правда, 1984. С. 301.
5 Там же.
6 Геродот. История. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. С. 5.
7 Платон. Теэтет. пер. с др.-гр. В.Н. Карпова. URL: https:// ra.wi]dsource.org/Wi]d/Теэтет_(Платон;_Карпов) (дата обращения: 16.03.2022).
8 Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты. М.: Наука. 1980. С. 110.
оскудению вкуса», когда место апатп (обман, мошенничество, уловка) в эстетической теории занимает свободная от нравственных коннотаций теория а «вместо почтенной C09ia философия творчества оперирует однозначно механистической TS^vn» [19: 228], когда воспитательные функции искусства уступают место удовольствию, нездоровой эмоциональности. Так, например, «Менада» («Вакханка») Скопаса описывается в античных эпиграммах, хотя и более позднего периода, в образе мрамора, в котором воплощены экстаз, безумие, стремительность («Нет, не природа создала нам эту Вакханку в экстазе, создал художник ее, в мрамор безумье вложив»9, Павел Силенциарий). По Платону, произведения искусства отдаляют познающего от созерцания истины, т.е. привязывают «обывателей» к миру теней. Любопытный комментарий к знаменитому «Мифу о пещере» предлагает А. Гараджа, обращая внимание на людей, которые проносят предметы за ширмой и их уподобление с баидатопоюЪ;, т.е. фокусниками (Pl. Resp., 514b), «кукловодами» (puppeteers, в англоязычной литературной традиции), которые показывают зрителям фокусы, чудеса (9аица) [1: 79]. Комментируя этот диалог А. Гараджа, вслед за Дж. Уил-бердинг (J. Wilberding), относит к ним законодателей, политиков, поэтов, живописцев, музыкантов, а также софистов и ораторов, которые формируют общественное мнение, создавая ложные шаблоны восприятия и мышления, т.е. «манипулируя» [Там же]. Платон не доверяет удивлению/ восхищению, оно не может служить целям познания и критерием истины, блага, красоты. Ошибки людей в объектах восхищения, каковыми выступают для современников Платона богатство и роскошь, являются свидетельством человеческого заблуждения: «когда в городе уважаются богатство и богатые, тогда добродетель и люди добродетельные находятся в унижении» (Pl. Resp., 551ab, 553d). Т. Ирвин (T.H. Irwin) указывает на ненадежность для Платона удивления/ восхищения в вопросах добродетели и ценностных приоритетов [3: 235]. Несмотря на то, что поэты представляются вестниками богов, получают свое вдохновение от муз, становясь буквально наполненными божественным (ev9eo^) или боговдохновенными «восторженниками» (¿vBouaiacTiKO^), «свои мелосы почерпают из источников, текущих медом в каких-то садах и на лугах муз, и несут их нам как пчелы, летая подобно им»10 (Pl. Ion. 534b), если искусство не учит благу, оно бесполезно и даже опасно, так как связано с сильным эмоциональным воздействием, безумием или удовольствием, которое, по Платону, есть «величайшая приманка зла» (Pl. Ti., 69d; Pl. Phlb., 44с) [19: 237]. Как отмечает А. Бронников, теоретизирование Платона об искусстве есть «попытка построения педагогического канона, согласно которому воспитываются "стражи" справедливого государства», а несовершенство «подражательной» поэзии - в невозможности воспользоваться ею для целей воспитания [8].
А.А. Глухов анализируя влияние поэтов на аудиторию, их популярность, исполнительский успех,
9 Античные поэты об искусстве. СПб.: Алетейя, 1996. С. 46-47.
10 Ион // Сочинения Платона. В 6 т. / пер. В.Н. Карпова. СПб.: ти-погр. духовн. журнала «Странник», 1863. Т. 4. С. 366-386. URL: https://ru.wikisource.org/wiki/Ион_(Платон;_Карпов) (дата обращения: 16.03.2022).
роскошную жизнь и престижное положение в обществе, отмечает, «что магнетическая власть, которой обладает рапсод над слушателями, обходится без использования искусства, techne ... Поэт или рапсод, охваченный вдохновением, оказывается вне себя. Поэт не творец, не господин речи, но ее переводчик», искажающий оригинал божественного послания. В этом смысле, поскольку искусство привлекает внимание, заставляет удивляться, становится объектом восхищения, оно несет угрозу государству, а особенно воздействует на яростную душу стражей [11].
Развернутую характеристику получает удивление в текстах Аристотеля. Доминирующей сферой удивления, вслед за своим учителем, философ считает когнитивную [15: 429], что нашло отражение в размышлении о мудрости (co9Ía) из «Метафизики». В заключительной части этого фрагмента Аристотель, объясняя причины, побуждающие людей познавать, сообщает, что «удивление побуждает людей фило-софствовать»11 (Arist. Metaph., 982b, 10). Взаимосвязаны между собой в концепции Аристотеля незнание и удивление, пробуждающие философствование как стремление понимать, а не извлекать пользу (Arist. Metaph., 982b, 15-20). Удивление как качественная характеристика проявляется в рассуждениях об этике, гражданских образцах поведения, достойных восхищения (Arist. EN., 1095а, 25), но также характеризует и тех, кто намеренно нарушает меру для привлечения внимания. (Arist. EN., 1123a, 20-25). Через желание познания, присущее человеку от природы и доставляющее удовольствие, Аристотель связывает удивление со сферой живописи, поэзии, скульптуры: «Раз приятно учение и восхищение, необходимо будет приятно и все подобное этому, например, подражание, а именно: живопись, ваяние, поэзия и вообще всякое хорошее подражание, если даже сам объект подражания сам по себе не представляет ничего приятного»12. Философ добавляет критерии новизны, «внезапных перемен»13 (Arist. Poet., 1452а), как источников удивления и последующего наслаждения, также изображение немыслимого (aXoyoq) (Arist. Poet., 1460а) как вызывающие удивление.
Римская теория красноречия, представленная, в первую очередь, в трудах Цицерона, продолжила развивать теорию удивительного. По замечанию Г.С. Кнабе, Цицерон и его творчество важны не только как свидетельства видного политика и оратора Римской республики, он был «теоретиком красноречия», «знатоком философии, автором стихотворных произведений, переводчиком, эпистолографом», «человеком античного склада и античной культуры», его сочинения «важная веха в истории эстетики» [13: 395]. Цицерон, фиксируя свои наблюдения об искусстве красноречия (artificiosa eloquentia), пишет трактат «Брут» (46), посвященный его истории, и отмечает, что знаменитые ораторы всегда выступали объектом восхищения слушателей (admiratio) (Cic. Brut., 43.159,
11 Аристотель. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1976. С. 69.
12 Аристотель. Поэтика. Риторика. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2017. С. 129.
13 Там же.
53.198, 53.327). Восхищение - атрибут славы (Cic. Off., 2.31, 2.36), достичь которой можно в том числе искусными ораторскими речами (Cic. Off., 2.48), когда «снискивают хорошие ораторы дань восторгов и рукоплесканий»14, - замечает Цицерон. (Cic. de Orat., 1.151). Акцентируя внимание на формальной, технической стороне выстраивания речи оратора, а также обращаясь к феномену комического, Цицерон обращается к роли двусмысленности. Последнюю он определяет как «уменье придать слову иной смысл, чем обычно принятый», она вызывает большее восхищение, чем простая шутка или острота15 (Cic. de Orat., 2.254). В более поздней литературной традиции один из способов выражения остроты и двусмысленности получит название оксюморон. В речи Цицерона против Катилины представлен знаменитый пример оксюморона - cum tacent clamant (Cic. Catil., 1.8.21) - «храня молчание, громко говорят»16, источник перешедшего во все языки фразеологизма «красноречивое молчание». В. Вейд-ле переводит слово оксюморон, происходящее из древнегреческого языка от сочетания слов «острый» и цюр0^ «глупый», «тупой», как «острая тупость» [10: 13] и характеризует его значение следующим образом: «умно заостренное упразднение рассудка, выход, пусть и ненадолго, из-под его опеки». Оксюморон «ставит особенно резкую преграду тем готовым - рассудком изготовленным - значениям и сочетаниям значений, без которых нельзя обойтись в обыденной речи, но с которыми в поэзии делать нечего» [10: 14], то есть противостоит шаблонным и обыденным высказываниям. У Цицерона «возникает мотив, который будет тщательно разрабатываться ренессансными теоретиками романа: декоративная роль удивительного, основой которого выступают "вещи" - сверхъестественные элементы (предсказания, оракулы и т. п.), а также действия божественных сил или судьбы ("De partitione oratio", 73)» [15: 430]. Исследователи отмечают тесную взаимосвязь в творчестве Цицерона красноречия и философии, а также неотделимость ораторского искусства и нравственности [13: 396], от понятия humanitas [9: 113], поэтому любые средства успешности ораторской речи соотносятся у него с высокими нравственными принципами и нормами, стремлением к внутреннему самосовершенствованию и достойной жизни [9: 114]. По Цицерону, «прекраснее всего широта души и высокость души»17 (Cic. Tusc., 2.64). Сомнительность и ненадежность чувства восхищения прозвучит в послании к Нумицию Горация, которое в оригинале и переводе русский представлено так:
Nil admirari prope res est una, Numici,
solaque, quae possit facere et servare beatum. 18
14 Цицерон М.Т. Об ораторе. URL: http://ancientrome.ru/antlitr/ t.htm?a=1423777001 (дата обращения: 16.03.2022).
15 Там же.
16 Цицерон М.Т. Первая речь против Луция Сергия Катилины. URL: http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1267350009#8 (дата обращения: 16.03.2022).
17 Цицерон М.Т. Тускуланские беседы. Кн. II. О преодолении боли. URL: http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1422368002 (дата обращения: 16.03.2022).
18 Ouintus Horatius Flaccus. Epistularum. Liber I. 6. URL: http:// ancientrome.ru/antlitr/horatius/epist1.htm (дата обращения: 16.03.2022).
Один, Нумице, почти способъ насъ блаженны И здЪлать и сохранить; всему не дивиться19.
(1788: 82)
Удивительное выступает причиной потери «душевного покоя», тогда как крайности способны сделать «глупцом» любого мудреца и добродетельного гражданина, отдавшего дать восхищения богатству, «мрамо-рам% и мЪди древнимъ», «бисеру», «Тирейскому цвету», «художества отменному дЬлу»20.
Дальнейшая рецепция концепции удивительного требует отдельного рассмотрения и может быть детально прослежена в трудах средневековых авторов, в эпоху Ренессанса и Нового времени, когда, по словам Лумана, сущность «admiratio» была прекрасно описана Декартом в «Страстях души» (Les Passions de l'âme, 1649) и обозначена как первая из «страстей души», вызываемая новым, «отличающимся», «поражающим», «неожиданным»21. По Декарту, удивление «полезно, заставляя нас замечать и хранить в нашей памяти то, на что мы раньше не обращали внимания»22, это первая ступень, стимулирующая рациональное познание. Рецепция удивительного прослеживается и в понятиях возвышенного, выразительной формы, эстетике пер-формативности, аффективной теории искусства и многих других концепциях, подтверждая свою «традиционность» и укорененность в теоретическом дискурсе об искусстве. «Admiratio» как первичная и всем доступная «душевная страсть» легла в основу представления о функции искусства, как подготавливающего почву для дальнейшего бинарного кодирования в сфере религии и науки. Оно приводило душу в созерцательное, оторванное от будничных рутинных забот состояние и перенаправляло для дальнейших сущностных поисков или размышлений [5: 145].
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Рассмотренные «теории удивительного», как они осмыслялись в античности, с точки зрения теории
19 Квинта Горация Флакка. Десять писем первой книги. Переведены с латинских стихов на русские примечаниями, изъяснены от знатного некоторого охотника до стихотворства с приобщенным при том письмом о сложении русских стихов. В Санкт-Петербурге при Императорской Академии наук 1788 года. URL: https://www.litres.ru/kvint-goraciy-flakk/desyat-pisem-pervoy-knigi-533475/ (дата обращения: 16.03.2022).
20 Там же.
21 Декарт Р. Избранные произведения. М.: Государственное издание политической литературы, 1950. С. 624-625.
22 Там же. С. 629.
Н. Лумана, могут привести к интересным выводам в социально-философском описании искусства. В любой социальной ситуации Луман выделяет «тройное различие»: «присоединение» в контексте ожидаемого, присоединение на основе «отклоняющихся структур ожиданий», «прекращение». При этом «различение этих различий определяет матрицу помех и изменчивости структур» [16: 458]. Феномен удивительного в теории Лумана выполняет роль ирритаций/ деста-билизаций в системе, стимулирующих ее самоизменение за счет повышения комплексности (сложности) системы. Удивительное в коммуникативной сфере тесно взаимосвязано с контекстом ожиданий, оперируя различением ожидаемое/неожиданное, объединяющее в себе комплекс частных различений, таких как «искусно выполненное / обыкновенное», «подражающее (воспроизводящее) действительность / искажающее ее»; «обыденный смысл / парадоксальный», «выдающийся моральными качествами / посредственный» и т.п. Также удивление может быть рассмотрено как средство достижения успешности коммуникации, вызывая на различных уровнях (эмоциональном, познавательном) чувство удовольствия и способствуя принятию коммуникации, включению предложенной ситуации в аутопойезис области, ее рефлексию и запоминание системой. Дискуссион-ность удивительного в философской и литературной рефлексии (Платон, Цицерон, Гораций) маркирует рискованность коммуникации с помощью искусства и его медиума восприятий, так как оно не поддается социальному контролю и выходит за рамки моральных норм, воспитательных стандартов, его эффект часто непредсказуем даже для самого автора. Так А. Йорн отмечает, что в феномене удивительного скрыто «желание быть удивленным (desire to be inspired)», которое в более обобщенном виде может быть представлено как стремление к новизне, но «расстояние от чуда до восхищения редко бывает большим, чем дистанция от чуда до презрения» [4: 60]. Интересным представляется и то, что концепт удивительного изначально был обращен к наблюдателю. Наблюдение - одно из центральных понятий лумановской теории, как и современной науки в целом. Удивление способствует возникновению рефлексии о воспринимаемом феномене [5: 14] и различению восприятия и коммуникации [5: 15], поиск смысла [5: 24]. Артикуляция удивительного направлена на постановку и решение вопросов об ожидаемых переживаниях адресатов художественного произведения в результатах коммуникации в такой форме.
ЛИТЕРАТУРА
1. Garadja A. Praestigiae Platonis: The cavernous puppetshow / EXOAH. 2019. Vol. 13. No. 1. Pp. 78-82.
2. Hathaway B. Marvels and commonplaces. Renaissance literary criticism. New York: Random House, 1968.
3. Irwin T.H. Nil Admirari? Uses and abuses of admiration // Proceedings of the Aristotelian Society. 2015. Supplementary vols. Vol. 89. Pp. 223-248.
4. Jorn A. Wonder, admiration, enthusiasm. 2012. Vol. 141. Pp. 59-69.
5. Luhmann N. Art as a social system. Stanford, California: Stanford University Press, 2000. 422 р.
REFERENCES
1. Garadja A. Praestigiae Platonis: The cavernous puppetshow. EXOAH. 2019. Vol. 13. No. 1. Pp. 78-82.
2. Hathaway B. Marvels and commonplaces. Renaissance literary criticism. New York: Random House, 1968.
3. Irwin T.H. Nil Admirari? Uses and abuses of admiration. Proceedings of the Aristotelian Society. 2015. Supplementary vols. Vol. 89. Pp. 223-248.
4. Jorn A. Wonder, admiration, enthusiasm. 2012. Vol. 141. Pp. 59-69.
5. Luhmann N. Art as a social system. Stanford, California: Stanford University Press, 2000. 422 p.
6. Zagzebski L. Admiration and the admirable // Proceedings of the Aristotelian Society. 2015. Supplementary vols. Vol. 89. Pp. 205-221.
7. Аверинцев С.С. Риторика и истоки Европейской литературной традиции. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. 448 с.
8. Бронников А. Платоновская идеальность текста // Платоновские исследования. 2014. Вып. 1. URL: http:// pinvestigations.ru/content/Archive/issue.aspx?isid=14 (дата обращения: 16.03.2022).
9. Быстрова С.П. Истоки философии культуры: Цицерон. СПб.: Алетейя, 2010. 133 с.
10. ВейдлеВ. Эмбриология поэзии: статьи по поэтике и теории искусства. М.: Языки славянской культуры, 2002. 456 с.
11. Глухов А.А. Философия о власти искусства. // Художественная культура. 2014. № 1 (10). URL: http://artculturestudies. sias.ru/2014-1/teoriya-hudozhestvennoy-kultury/831.html (дата обращения: 16.03.2022).
12. Зайцев А.И. Культурный переворот в Древней Греции VIII-V вв. до н.э. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1985. 208 с.
13. Кнабе Г.С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М.: Индрик. 1993. 528 с.
14. Коллингвуд Р. Принципы искусства: Теория эстетики. Теория воображения. Теория искусства. М.: Языки русской культуры, 1999. 328 с.
15. Лозинская Е.В. Удивление. Admiratio как эстетическая категория в поэтиках эпохи Чинквеченто // Европейская поэтика от Античности до эпохи Просвещения: Энциклопедический путеводитель. М.: Изд-во Кулагиной-INTRADA, 2010. C. 429-437.
16. ЛуманН. Социальные системы. Очерк общей теории. СПб.: Наука, 2007. 640 с.
17. Лютаева М.С. Сущность или конвенция. Место теории Н. Лумана в контексте проблемы определения искусства // Религии в России и мире: диалог, веротерпимость и конструирование идентичности. Владимир: Аркаим, 2020. Т. 36. (Серия «Свеча - 2020»). С. 267-274.
18. Матурана У., Варела Ф. Древо познания: биологические корни человеческого понимания. М.: УРСС: ЛЕНАНД, 2019. 320 с.
19. Позднев М.М. Психология искусства. Учение Аристотеля. М., СПб.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2010. 816 с.
20. Поленц М. Стоя. История духовного движения. СПб.: Издательский проект «Ouadrivium», 2015. 1040 с.
21. Сидоров А.М. Эстетический поворот: от Канта и романтизма к современной философии // Кантовский сборник. 2011. № 2. С. 52-59.
6. Zagzebski L. Admiration and the admirable. Proceedings of the Aristotelian Society. 2015. Supplementary vols. Vol. 89. Pp. 205-221.
7. Averintsev S.S. Rhetoric and origins of the European literary tradition. Moscow: School "Languages of Russian culture", 1996. 448 p.
8. Bronnikov A. Platonov's ideality of the text. Platonic studies. 2014. Issue 1. URL: http://pinvestigations.ru/content/Archive/ issue.aspx?isid=14
9. Bystrova S.P. The origins of the philosophy of culture: Cicero. St. Petersburg: Aletheia. 2010. 133 p.
10. Veidle V. Embryology of poetry: Articles on poetics and theory of art. Moscow: Languages of Slavic culture, 2002. 456 p.
11. Glukhov A.A. Philosophy about the power of art. Art Culture. 2014. No. 1 (10). (In Rus.) URL: http://artculturestudies.sias. ru/2014-1/teoriya-hudozhestvennoy-kultury/831.html
12. Zaitsev A.I. Cultural upheaval in ancient Greece VIII-V centuries BC. Leningrad: Leningrad University Press, 1985. 208 p.
13. Knabe G.S. Materials for lectures on the general theory of culture and the culture of ancient Rome. Moscow: Publishing House "Indrik", 1993. 528 p.
14. Collingwood R. Principles of art: Theory of aesthetics. Theory of imagination. Theory of art. Moscow: Languages of Russian Culture, 1999. 328 p.
15. Lozinskaya E.V. Astonishment. Admiratio as an aesthetic category in the poetics of the Cinquecento. In: European poetics from Antiquity to the age of enlightenment: Encyclopedic guide. Moscow: Kulagina-INTRADA Publishing House, 2010. C. 429-437.
16. Luhmann N. Social systems. Essay on the general theory. St. Petersburg: Nauka, 2007. 640 p.
17. Lyutaeva M.S. Essence or convention. The place of N. Luh-mann's theory in the context of the problem of defining art. In: Religions in Russia and the world: Dialogue, tolerance and identity construction. Vladimir: Arkaim, 2020. Vol. 36. (Series "Candle - 2020"). Pp. 267-274.
18. Maturana H., Varela F. The tree of knowledge: The biological roots of human understanding. Moscow: URSS: LENAND, 2019.320 p.
19. Pozdnev M.M. Psychology of art. Aristotle's teaching. Moscow, St. Petersburg: Russian Foundation for the Promotion of Education and Science, 2010. 816 p.
20. Polents M. Stoicism. History of spiritual movement. St. Petersburg: Publishing project "Ouadrivium", 2015. 1040 p.
21. Sidorov A.M. Aesthetic turn: From Kant and romanticism to modern philosophy. Kant's Collection. 2011. No. 2. Pp. 52-59.
Статья проверена программой Антиплагиат. Оригинальность - 82,51%
Рецензен т: Аринин Е.И., доктор философских наук; заведующий кафедрой философии и религиоведения Владимирского государственного университета
Статья поступила в редакцию 18.03.2022, принята к публикации 21.04.2022 The article was received on 18.03.2022, accepted for publication 21.04.2022
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Лютаева Мария Сергеевна, кандидат философских наук; преподаватель кафедры философии и религиоведения Владимирского государственного университета. Владимир, Российская Федерация. E-mail: liutaeva@ yandex.ru
ABOUT THE AUTHOR
Maria S. Liutaeva, Cand. Sci. (Philos.); lecturer at the Department of Philosophy and Religious Studies of the Vlad-imdir State University. Vladimdir, Russian Federation. E-mail: liutaeva@yandex.ru
