CC BY
366ВОЕННОЕ ИСКУССТВО
Ударная и огневая тактика — от безыдейности к развитым огневым основам боя и операции
Полковник К.А. ТРОЦЕНКО, кандидат военных наук
АННОТАЦИЯ. Анализируются социально-исторические предпосылки зарождения и развития основ ударной и огневой тактики Сухопутных войск, их влияние на оперативное искусство. Предлагается обновить общие положения основных видов современного общевойскового боя с позиций огневой тактики в целях формирования ключевой идеи новых боевых уставов и уточнения основ армейской операции.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: частный огневой перевес, общее огневое превосходство, мелкое подразделение, огонь максимальной силы, стрельба по отдельной цели.
SUMMARY. Socio-historical preconditions for the origin and development of the foundations of the Land Force's strike and fire tactics, their influence on operational art. It is proposed to update the general provisions of the main forms of modern combined-arms combat from the positions of fire tactics in order to form the key idea of new field manuals and to clarify the foundations of army operation.
KEYWORDS: local fire superiority, general fire superiority, small subunit, maximum fire of force, shooting at a separate target.
Нельзя думать, что мы свободны в выборе той или иной тактики пехоты.
АЛ. Свечин
ПРАКТИКА вооруженной борьбы с терроризмом в Сирийской Арабской Республике (САР), выполняя свою важнейшую роль — критерия истины гипотетических положений о характере будущих военных конфликтов, в очередной раз побуждает многих военных ученых как в России, так и на Западе проявлять большую осторожность и прозорливость в своих прогнозах. Так, несмотря на абсолютное превосходство в воздухе, средствах космической разведки и связи, автоматизированных системах управления, высокоточном оружии (ВТО) большой дальности как со стороны коалиции, возглавляемой США, так и со стороны поддерживающих вооруженные силы САР Воздушно-космических сил (ВКС) России, опыт боевых действий свидетельствует о полной несостоятельности гипотез о бесконтактном, сетецентрическом характере вооруженного противоборства будущего, всевозможных концепций высокоточного сражения и опережающего маневра.
К середине 2016 года «зарубежные эксперты приходят к выводу, что одними ракетно-бомбовыми ударами нанести решающее поражение Исламскому государству (ИГ) не представляется возможным, и война с радикальными исламскими группировками без прямого участия в наземных операциях войск США, НАТО, России, Ирана может затянуться еще на несколько лет»1. Более того, несмотря на превосходство в танках, артиллерии, авиации, отсутствие четко выраженной линии фронта, наличие открытых флангов и стыков в обороне террористов,
1 Иванов С. Проблемы и особенности борьбы с террористической группировкой «Исламское государство» // Зарубежное военное обозрение. 2016. № 6. С. 6.
наступление сухопутных войск САР велось недопустимо низкими темпами, не отличаясь динамичным и высокоманевренным характером.
Безусловно, некоторый отпечаток на характер военных действий накладывали национальные особенности противоборствующих сторон, политика двойных стандартов и заигрывания с террористами сил коалиции, возглавляемой США. Однако даже когда внутриполитическая ситуация в США требовала от коалиции быстрых и решительных результатов на фронте борьбы с терроризмом (имеются в виду попытки быстро овладеть Мосулом в период предвыборной кампании в США в октябре-ноябре 2016 года), наступление не стало более маневренным и динамичным. Наиболее яркой, «бросающейся в глаза» особенностью вооруженной борьбы являлось «...отсутствие такого способа ведения наступления, как прорыв (в армиях стран НАТО — маневр). Основная часть боевых действий заключается в выдавливании боевиков из занимаемых позиций и даже районов путем огневого воздействия по их позициям. Такие способы маневра как охват или обход зачастую имеют чисто психологическое воздействие и совершаются на уровне низших тактических звеньев... фактически не применяются воздушные и аэромобильные десанты. Это связано прежде всего с отсутствием решительных прорывов и разгрома противника даже на глубину тактической обороны»2.
В то же время «...террористические организации способны в течение трех-четырех месяцев вести не только оборонительные действия, но и периодически переходить в наступление даже без поддержки с воздуха и при отсутствии достаточного количества артиллерии и бронетехники»3. Вместе с тем военная террористическая организация ИГ (запрещена в РФ) способна выдерживать и восстанавливать понесенные потери. Благодаря мировой информационно-коммуникационной сети, развитой сети террористических ячеек и хорошо организованной вербовочной работе, отсутствию единого международного фронта борьбы с терроризмом, поддержке и попыткам руководства ряда стран и транснациональных организаций использовать экстремистов для достижения своих военно-политических целей, ИГ не прекратит своего существования после выдавливания с территории САР. Его сохраняющиеся людские и финансовые ресурсы, способность перешагнуть границы ядерных держав (о чем так мечтал Б.Х. Лиддел-Гарт, и, возможно, наши западные партнеры, наконец, увидели в ИГ путь к реализации его мечты) и развернуть военные действия в любых районах мира представляют прямую военную угрозу для России, стран БРИКС и СНГ.
В данных военно-политических условиях, учитывая вышеприведенные особенности военных действий в САР, необходимо, на наш взгляд, задаться рядом вопросов, обоснованные ответы на которые окажут существенное влияние на дальнейшее строительство, подготовку, формы и способы применения Сухопутных войск (СВ) не только в вооруженной борьбе с терроризмом, но и с технологически развитым противником. В каком хотя бы примерном соотношении находятся финансово-экономические издержки РФ на ведение боевых действий в САР и затраты ИГ с учетом внешней поддержки, если наступление подразделений и частей СВ САР тактического масштаба требует несоразмерного использования летного ресурса и расхода дорогостоящих, высокотехнологических средств поражения воздушного и морского базирования? Какой характер примут боевые действия, если благодаря поддержке «своих
2 Киселев В. Некоторые итоги боевых действий в Сирии // Армейский сборник. 2016. №7. С. 16.
3Там же.
террористов» западными странами или негосударственными субъектами международных отношений у отрядов ИГ появятся зенитные ракетные комплексы малой, средней и большой дальности и безраздельное господство ВКС РФ в воздухе окажется невозможным? Почему отряды ИГ могли успешно наступать, опираясь только на стрелково-пушечный и минометный огонь мелких подразделений, а сирийские и иракские войска при наличии иностранных советников и поддержке сил специальных операций действовать так же не в состоянии? И смогут ли соединения, части и подразделения СВ РФ успешно наступать в масштабах более крупных операций, не разоряя экономику собственной страны? Что мы сегодня понимаем под термином «ударная сила» СВ и может ли это понимание проявиться в реальных боевых столкновениях наших войск с противником в существующих социальных и внутриполитических условиях РФ?
Получить ответы на данные вопросы невозможно, рассматривая их исключительно с существующих позиций тактики мелких подразделений, крупных частей и соединений, а также канонов оперативного искусства. На наш взгляд, надо отойти от высокомерия и изолированности высших уровней отечественной военной науки по отношению к низшим. Искать ответы на поставленные вопросы целесообразно с точки зрения военной науки как науки социальной, требующей социально-исторического подхода к их рассмотрению. Не уяснив сущность боевой работы бойца и младшего командира, невозможно разобраться в практических вопросах подготовки и ведения боя и операции.
В противном случае мы вновь скатимся к перерисовыванию полос наступления в зоны ответственности, а последних еще в какие-нибудь зоны или районы, к бессмысленному жонглированию терминами, но реальных путей повышения эффективности и экономичности боевого и оперативного применения войск так и не найдем. Их по-прежнему будут искать не ученые в тихих и теплых кабинетах, а наши бойцы и младшие командиры, своей кровью оплачивая их новизну и нетривиальность. Налогоплательщики же будут нести непомерный груз военных расходов при скромных военных успехах.
Любое явление в военном деле, в том числе успехи ИГ, слабые ударные и маневренные возможности СВ Ирака и САР, имеет исторические корни, т. е. условия и причины зарождения, возникновения и развития в те формы, в каких мы его, наконец, обнаружили. Кроме того, в мировой истории неоднократно возникали новые социальные явления, ставшие не результатом поступательного развития человечества, а итогом его деградации. Увлекаясь нанесением ударов ВТО большой дальности, достаточно дорого обходящихся отечественному налогоплательщику, усматривая в этом некие новые формы и способы ведения боевых действий и подменяя ими способность мотострелковых и танковых частей и подразделений завоевывать частное огневое превосходство, развивать его в общее огневое превосходство и инициативу на поле боя, не упустили ли мы развитие тех огневых начал в тактике, о которых еще в первой половине XX века писали отечественные военные ученые H.H. Головин, A.A. Свечин, М.Н. Тухачевский, В.К. Триандафиллов?
Ретроспективное описание явления поможет вспомнить его сущность. Интерпретация его содержания в новых условиях вооруженного противоборства позволит уяснить порядок его реализации в бою и операции, определить недостающие огневые основы современного боя и операции, задачи морального сплочения войск и использования в интересах боя тех естественных качеств, которыми наделяют бойца и младшего командира социальные условия его происхождения. Это,
в свою очередь, даст возможность системно изложить приближенные к реальности основы современного общевойскового боя и армейской операции для новых уставов, наставлений и руководств.
Многие военные ученые в различные исторические периоды в своих исследованиях указывали на прямую связь между культурным и социально-экономическим укладом социума и тактикой, которая избиралась для решения военных задач.
Во-первых, она определялась уровнем накопленных ресурсов, развитием и распространением технических знаний, техники и технологий, что влияло на количество и качество оснащения войск вооружением и военной техникой, способность личного состава бережно их содержать и грамотно эксплуатировать.
Во-вторых, тактика зависела от готовности членов социума жертвовать своим благополучием, материальными благами и самой жизнью ради его сохранения и достижения экономических и политических целей в борьбе с внешним противником, что, в свою очередь, воздействовало на способ комплектования войск, роль командного состава, уровень дисциплины и допустимых потерь.
В-третьих, тактика определялась уровнем развития культурных, экономических и социальных связей внутри самого социума, между его рядовыми членами и социальными группами. Это, в свою очередь, влияло на моральную сплоченность личного состава частей и подразделений, их способность проявлять инициативу, находчивость, действовать в расчлененных боевых порядках, успешно решать сложные тактические задачи мелкими подразделениями на разобщенных направлениях под руководством младших командиров.
Все данные факторы и сама сформировавшаяся тактика конкретного социума или этноса как носителя определенной культуры и менталитета влияли на порядок, формы и способы обучения войск и воспитания личного состава. Они направлялись на повышение или дополнительное развитие качеств бойца, выработанных существовавшим социально-экономическим и культурным укладом жизни, приведение их в соответствие с формами и способами ведения боя, господствовавшими на данном историческом этапе развития военного дела.
Так, для социума, основанного на родоплеменных или клановых отношениях, была характерна тактика групповой охоты — совершение набегов в наступлении и устройство ловушек и засад в обороне. Не могло быть и речи о накоплении каких-либо запасов материальных средств, о качестве и количестве вооружения в социуме, где господствовало натуральное хозяйство, когда всего произведенного едва хватало для выживания. Оружие изготавливалось преимущественно самим бойцом и представляло собой частично приспособленные под решение военных задач орудия труда и охоты. Поскольку каждое подразделение состояло из трудоспособных мужчин отдельного рода или деревни, они признавали авторитет только своего старейшины или вождя, который определял целесообразность выполнения поставленных задач, решительность действий и уровень допустимых потерь. Рядовые бойцы (особенно на этапе разложения родоплеменных отношений) стояли на страже интересов своего рода, часто прикрывая этим простое нежелание идти в бой, и контролировали действия вождя. Примерно так можно описать современным языком военные предприятия древней Греции на рубеже XV—XIV веков до н.э.
Нетрудно догадаться, что сведенные в единый боевой порядок такие подразделения и части были крайне ненадежными для ведения боя и войны в целом. В настоящее время, несмотря на кажущуюся архаич-
ность такой организации, ее черты нередко встречаются в крайних формах протекционизма в армиях стран Центральной Азии, Африки, Ближнего Востока и Закавказья, где социально-экономический уклад сохраняет некоторые черты родоплеменных или клановых отношений. Проявляется это в выдвижении на руководящие должности преимущественно представителей одного рода, клана или тейпа. При этом они становятся подотчетны старейшинам или другим авторитетам рода (клана или тейпа) и, как правило, обязаны оказывать протекцию своим соплеменникам независимо от их морально-деловых качеств и интересов государства.
Рядовые бойцы и младшие командиры в таких армиях по примеру руководства также ставят интересы собственной семьи, имеющегося бизнеса и даже мелкой торговли превыше интересов и военных задач своего государства. Как следствие, низкая боеспособность регулярных войск и склонность к организации территориальных иррегулярных формирований различной направленности. Яркие примеры тому — армии Ирака, Сирии, Ливии. В отличие от них руководство ИГ, оторвав своих бойцов от клановых (родовых) корней, поставив существенно выше человеческой жизни религиозную идею, воплощенную в конкретные боевые задачи, обеспечив минимальную социальную справедливость при распределении материальных благ, комплексно применяя меры убеждения, устрашения и программирования, в короткие сроки успешно сколачивало из разнородных, достаточно низкокачественных людских ресурсов отряды, нередко более боеспособные, чем регулярные воинские формирования ВС САР.
Развитие торговли и ремесел, культуры и начальных форм образования, появление городов и городского образа жизни, устойчивых и взаимовыгодных связей между городом и деревней, создание кредитно-финансовой системы задолго до начала нашей эры во многих регионах мира уничтожили родоплеменную власть и передали ее функции центральной власти. Это позволило вывести на поля сражений плохо обученные, но массовые армии, хорошо обеспеченные вооружением, запасами материальных средств и объединенные централизованным управлением, общностью целей и задач. В Древней Греции эти условия способствовали быстрому распространению новой тактической формы — фаланги. Известный военный ученый A.A. Свечин в своем труде «Эволюция военного искусства» следующим образом описывает ее суть: «В военном отношении фаланга — прежде всего тактическое целое, тактический монолит, в котором нет воли отдельных людей, а есть одна коллективная воля; фаланга представляется как бы тактическим организмом, спаянным, слитым из людей жерновом, назначение которого — перемалывать противостоящую ему людскую пыль»4.
В тактическом отношении, отмечает A.A. Свечин, фаланга представляла одно целое, и подразделения ее имели исключительно административное значение. «Каждый боец в фаланге мог быть уверен в поддержке своего соседа уже потому, что форма построения исключала возможность одиночному бойцу уклониться от боя. Передние шеренги прикрывали задние, а задние исключали для передних возможность отступления, физически давили на передних, давали им ценную моральную поддержку. В фаланге каждый боец как бы растворялся, но каждый чувствовал физически и морально поддержку всей массы. Сплоченность и сомкнутость усиливались ритмичным движением в ногу под звуки флейты (Спарта) или струнных инструментов (Крит) и пением всей массы военного гимна (пеана). Эта тактическая форма представ-
4 Свечин A.A. Эволюция военного искусства. М.: Академический Проект, 2002. С. 39.
ляла ту огромную выгоду, что для боя в рядах фаланги не требовалось тщательной предварительной выучки каждого отдельного бойца — достаточно было опытными бойцам окаймить фалангу, а в середине ее могли найти применение граждане, которые несколькими упражнениями психологически слиты с массой»5.
Однако фаланге характерна и слабая сторона — крайняя односторонность ее применения. «Она могла наносить сильный удар только на не слишком пересеченной местности, не была способна к стрелковому бою, нуждалась в обеспечении флангов конницей и легковооруженными, так как при угрозе с фланга фаланга, не теряя тактической сплоченности и сомкнутости, не была в силах и продолжать движение в избранном направлении и отражать нависший удар и одной угрозой удара вынуждалась к остановке и к переходу к обороне. А фаланга, не ломящаяся вперед, представляла слишком благодарную цель для лучников и пращников неприятеля»6.
Слова известного военного ученого убедительно показывают начала ударной тактики, ее основные достоинства и недостатки, идеи подготовки бойца к действиям в фаланге. В последующие две с половиной тысячи лет можно проследить эволюцию фаланги в каре, колонны и жестко регламентированные плотные боевые порядки, а также в огромные плотности артиллерии на направлении главного удара. Но также как и фаланга, они вынуждены останавливаться и переходить к обороне при одной только угрозе удара с фланга.
Как в наступлении, так и в обороне войска стремились к сосредоточению, обеспечению воюющему бойцу и командиру «чувства локтя» в непосредственном понимании этого выражения. Весь уклад повседневной и боевой жизни войск с его построениями и парадами (нетрудно заметить, что современный парадный расчет — та же фаланга), барабанным боем и строевыми песнями, предпочтением огня залпами прицельной стрельбе, штыковыми ударами, лавинами кавалерии, а позже танков, даже шутки командного состава «сначала ввяжемся в бой, а там разберемся» — все было направлено на создание и укрепление в войсках психологии нанесения или отражения удара войсками.
Тактика вместе с уровнем развития социально-экономического уклада общества переживала периоды расцвета (военное искусство Рима и эпохи наполеоновских войн) и упадка (темное средневековье — VI—X века н. э.), однако основные начала ударной тактики в подготовке и применении СВ можно ясно различить и сегодня.
Огневая тактика берет свое начало в середине XIX века, когда появляются ружья и пушки, заряжаемые с казенной части и позволяющие на дистанции наносить поражение живой силе противника, сравнимое по эффективности с результатами применения холодного оружия при непосредственном столкновении войск противоборствующих сторон в ближнем рукопашном бою. В ходе войн второй половины XIX и всего XX века огневая тактика эволюционировала. Ее основы описаны и развиты такими выдающимися военными теоретиками, как Х.К.Б. Мольтке (старший), З.В. фон Шлихтинг, H.H. Головин, A.A. Свечин, В.К. Триандафиллов, М.Н. Тухачевский.
Впервые основы огневой тактики получили свое официальное отражение в Прусских полевых уставах, написанных на основе анализа боевых действий во Франко-прусской войне (1870—1871). A.A. Свечин следующим образом описывает итоги боя 1-й гвардейской дивизии Прусской армии за город Сент-Прива 18 августа 1870 года (рис.):
5 Свечин A.A. Эволюция военного искусства. М.: Академический Проект, 2002. С. 42.
6 Там же. С. 43.
«Однако атака на С.-Прива явилась решающей для дальнейшего воспитания немецкой пехоты: не прусская гвардия была расстреляна и пала костьми под С.-Прива, а уставные требования, попытка воспроизводить на поле сражения картинки с учебных плацов, маневрирование хотя бы под дальним ружейным огнем в сомкнутых строях, представление о наступлении пехоты как о непрерывном ударном движении. Под С.-Прива родилось представление о борьбе за огневой перевес, и изменилась оценка вынужденных при атаке остановок пехоты: это явление не только перестало быть нежелательным, но само наступление пехоты стало расцениваться как перенос огня на все более и более решительные дистанции; пехота при наступлении работает производительно на остановках со стрелковых позиций, а движение ее является только способом повысить эту производительность, а не наоборот»7.
Выход огневой тактики на арену мировой военной истории не следствие одной или нескольких военно-технических новаций. Как и большинство явлений военной истории, он был предопределен самим историческим ходом социально-экономического развития общества.
4 к Г8 Л
сыт о-шеи
2-ЙГВ.П
/
•тт. 9
Г8 ФЧЗ П . ...К...
с.зпь
\firr.Z-* гь.цм. * *4-я Г6 6РМГШ I
I §
м^йш.ттв^йм ! \
ч .............*
й ге.див,
ГАШВИПЬ
Рис. Атака 1-й гвардейской дивизии Прусской армии на Сент-Прива8
Рождение огневой тактики обусловлено следующими основными предпосылками:
расцвет в государствах Европы буржуазной организации социально-экономических отношений, когда каждый гражданин-боец стал способен осмысленно и предприимчиво бороться за свою жизнь, так же как в повседневной жизни он научился самостоятельно бороться за свое экономическое благополучие, не полагаясь на мнение старейшины, феодала, барина или заведенный уклад жизни;
7 Свеч и н А. А. Эволюция военного искусства. С. 576.
8 Там же. С. 570.
повышение технической грамотности и образованности граждан большинства европейских стран, улучшение информированности населения и рост его интереса к международной политике;
зависимость внутриполитической ситуации в европейских странах от уровня потерь личного состава в ходе военных действий;
особенности немецкого (прусского) национального менталитета и воспитания — уникальное сочетание гражданской сознательности, жесткой дисциплины и предоставления широкой самостоятельности всем звеньям военного управления;
широкое внедрение военно-технических новаций в армиях европейских государств.
Как следствие, на полях сражений первой половины XIX века появился качественно новый боец, способный действовать вне сомкнутого строя в составе мелких подразделений, а в ряде случаев и самостоятельно. Такой солдат смог оценить возможности нового оружия и применять его в соответствии с особенностями складывающейся обстановки и одновременно был дисциплинирован, инициативен и находчив в ходе огневого боя.
Тактика немедленно отреагировала на данные изменения: боевые порядки войск стали расчленяться по фронту и в глубину; резко возросли темпы развертывания в боевой порядок; встречный бой прочно занял свое место в тактике; стало возможным вести бой в особых условиях — в городе, лесу и на болоте; важнейшее значение приобрели все виды боевого обеспечения; существенно изменились условия и порядок управления войсками; материально-техническое обеспечение войск стало первоочередной заботой командиров и штабов. К началу Первой мировой войны уже сама огневая тактика предъявила новые требования к вооружению: на поле боя появились боевые машины и авиация; войска получили химические и инженерные боеприпасы, инженерное, химическое и военно-техническое имущество, средства связи; тыловые части и подразделения начали оснащаться автомобильным транспортом.
Первая мировая война стала жестоким уроком для тех, кто, цепляясь за отжившие формы и способы ведения боя, игнорировал новые тенденции в тактике. Отечественный военный ученый H.H. Головин так описал этот рецидив во французской армии: «Не лишено интереса заметить здесь, что потребовался четырехлетний опыт минувшей войны для того, чтобы заставить французов окончательно и полно принять принципы огневой доктрины. Опыт войны 1870—1871 годов, направивший немцев на этот путь, заставил и французов временно вступить на этот путь. Французский устав 1875 года заключает следующее утверждение: "Огонь, как средство боя, имеет главенствующее значение". Но мало-помалу под влиянием маневров мирного времени это основное положение постепенно затушевывается. Во французском полевом уставе издания 2 декабря 1913 года можно встретить в параграфе III следующее указание: "Атакующие войска должны всегда руководствоваться одним решением: атаковать холодным оружием". Об огне уже не упоминается ни одним словом. Это возвращение к принципам устарелой ударной тактики; французская армия заплатила за это дорогой ценой жестоких потерь в своей пехоте и поражений в первом приграничном сражении с немцами 1914 года за то, что ее Генеральный штаб забыл уроки войны 1870-71 годов»9.
Сегодня нет необходимости заново кропотливо анализировать опыт Первой мировой войны с целью заново сформулировать основные ее итоги в плане развития огневой тактики. Достаточно емко и лаконично
9 Головин H.H. Наука о войне. М.: Астрель, 2008. С. 865.
об этом уже написал A.A. Свечин в своем выдающемся труде «Эволюция военного искусства».
«Каждая европейская армия, как видно из изложения новейших войн, имела возможность раскаяться, после принесенных тяжелых жертв, в своем следовании началам ударной тактики. При участии Шлихтинга германская армия в 1888 году получила краткий и ясный огневой устав, рассматривавший наступление пехоты как перенос огневых позиций на все более близкие и решительные дистанции. Казалось, было покончено с существовавшим столетия положением, что тактика пехоты имеет две души — огонь и удар. Ударный идеал, имевший два тысячелетия истории, анализированный еще Ксенофонтом, казалось, безвозвратно канул в прошлое. Огневая тактика освободила пехоту от всяких забот о равнении и внешних формах, бесполезных после того, как отпала мысль об одновременном штыковом ударе на значительном участке фронта; для инициативы младших начальников открылся широчайший простор»10.
Однако крайне опасно, подчеркивает A.A. Свечин, желание командного состава щегольнуть мелкой, элементарной тактикой (что достаточно часто можно наблюдать и в наши дни), не имеющей ничего общего с разумной подготовкой войск. Целесообразно, по его мнению, также отказаться от детализации и уточнения того, что по своей природе не может быть уточнено, ведь картина боев будущей войны, определяющая полностью эти детали, может существенно измениться и далеко не ясна. Удивительно, но начавшаяся в середине XIX века напряженная борьба между ударной и огневой тактикой оказалась неисчерпанной ни к тому времени, когда A.A. Свечин завершил свой знаменитый труд (1937), ни к окончанию Великой Отечественной войны и продолжается в настоящее время.
«Какие источники питают ударную тактику?» — задается вопросом военный ученый и, думается, находит на него единственно верный ответ — прежде всего, необходимость применения принуждения в бою, которое при различных степенях сознательности бойца может получить различный облик. По его мнению, наиболее энергичная форма принуждения — это установление уставной формы атаки. Вывод, к которому в результате приходит A.A. Свечин, носит по существу концептуальное значение: «Нельзя думать, что мы свободны в выборе той или иной тактики пехоты»11.
С другой стороны, отмечает A.A. Свечин, на тактику оказывают могущественнейшее давление наши оперативные воззрения. «Ударная тактика естественно связывается с оперативными устремлениями к решительному удару. Эти решительные удары — грозное непрерывное движение густых, эшелонирующихся в глубину, физически подталкивающих одна другую масс — находятся в полном противоречии с требованиями огневой тактики. Огневая тактика исключает решительные атаки, и центр тяжести боя переносит уже на начало боя, на развитие в первые же минуты боя огня максимальной силы; уже здесь начинается борьба за решение, выражающееся в огневом перевесе, а не ведется только подготовка к имеющему быть в конце боя удару. Огневая тактика очень внимательно относится к своим бойцам в передовой линии, так как только успешные действия их и ведут к тактической победе; эту передовую линию можно только питать, а не толкать резервами сзади. Тактический резерв за фронтом — для огневой тактики только поддержка»12. Уже из
10 Свечин A.A. Эволюция военного искусства. С. 795.
11 Там же. С. 796.
12 Свечин A.A. Эволюция военного искусства. С. 796—797.
сказанного ясно, что огневая тактика никак не может быть скомбинирована с приемами решительного удара-прорыва. Но мы и сегодня видим сохранение ударных уклонов как в России, так и в ряде других стран (преимущественно азиатских) и, как следствие, повсеместное наличие проблемы активности воинских формирований СВ в бою.
Отсутствие этой активности порождает те же проблемы, которые описал A.A. Свечин, анализируя итоги Первой мировой войны. «Новым моментом, выдвинутым позиционным периодом Мировой войны, является "выход из моды" пехотного ружья. Огромное развитие средств дальнего боя перенесло на них центр тяжести наступательной работы; бой, как говорили крайние новаторы, ведет артиллерия, а пехота только занимает очищенное ею пространство. Пулемет и ружье стали рассматриваться не только как оружие ближнего боя, но и как оружие оборонительного боя. Наступление пехоты обратилось в прогулку для захвата пленных и трофеев, борьба пехоты за огневой перевес развеялась. Наступление из огневого состязания обратилось в штурм, в удар, в работу штыком и ручной гранатой. Таковым в большинстве случаев бывает только неудачное наступление»13. Читая эти строки, невольно задаешься вопросом — разве это не про наши дни, не про нас?
Не менее важна и другая концептуальная тенденция, отмеченная A.A. Свечиным, — повышение значимости и самостоятельности мелких, первичных подразделений поля боя. Возможно, именно в учете этой тенденции в настоящее время и кроется решение проблемы активности воинских формирований СВ. «Этот процесс борьбы ударных и огневых тенденций проходит на фоне продолжающегося мельчания тактической единицы пехоты. Строй поротно характеризует достижения эпохи Мольтке, строй по отделениям — современности. Наблюдая этот процесс мельчания, мы видели, как он приносил крупные результаты, но только в тех случаях, когда связывался с соответственным повышением подготовки младших начальников. К современному командиру отделения нельзя в отношении сознательности и тактической подготовки предъявить ни на йоту меньшие требования, чем те, которые предъявлялись к опытному профессионалу, командовавшему в эпоху Мольтке ротой»14.
Интерпретируя выводы A.A. Свечина в современные понятия тактики с учетом достигнутого уровня развития средств вооруженной борьбы, опыта боевых действий в современных вооруженных конфликтах, в том числе в САР, можно сформулировать некоторые основные черты современного общевойскового боя — картину боя, в которой могут быть реализованы боевые качества бойца, рожденного современным социумом. Эти черты и картина боя в целом существенно отличаются от изложенных в нынешних боевых уставах (наставлениях), но позволяют определить общие положения основных видов боя с позиций современной огневой тактики и их влияние на армейскую операцию.
Описанный процесс мельчания тактической единицы в настоящее время по-прежнему продолжается. Объективно основной тактической единицей поля боя сейчас считается мотострелковое отделение с боевой машиной пехоты, бронетранспортером или танком. С одной стороны, это объясняется тем, что появления на поле боя более крупной единицы в современных условиях не допустит противник применением тактического ВТО, реактивных систем залпового огня, ствольной артиллерии, высокоточных средств поражения авиации и флота. Подтверждение тому — действия российских ВКС в САР, где основными
13 Свечин A.A. Эволюция военного искусства. С. 796—797.
14 Свечин A.A. Эволюция военного искусства. С. 797.
объектами для поражения авиацией на линии боевого соприкосновения были не полки, не батальоны, не роты и даже не взводы, а отдельные бронеобьекты, автомобили или группы боевиков численностью 7—10 человек и меньше. С другой стороны, независимо от мощности наносимого противнику огневого поражения при реально существующих на поле боя плотностях сил и средств только своевременное и рациональное использование его результатов отделением, чей боевой порядок объективно расчленяется на более мелкие элементы, обеспечивает общее продвижение войск в наступлении. Весь ход вооруженного конфликта в САР подтверждает вывод A.A. Свечина — действия мелких подразделений могут приносить крупные результаты, но только в тех случаях, когда они управляются хорошо подготовленными младшими командирами.
Безусловно, и сегодня в исключительных условиях можно разгромить мелкое подразделение противника в обороне, например, группу боевиков численностью 7—10 человек, путем создания многократного (в три и более раза) численного превосходства в силах и средствах, решительного броска в атаку взвода (роты) или нанесения длительных и многократных огневых налетов артиллерии и ударов авиации. Но опыт боевых действий в САР свидетельствует — то же самое придется повторять через каждые 300—500 м, а в городе — через 50—100 м. Однако в связи большим расходом материальных средств такой способ уничтожения противника становится неподъемным по экономическим соображениям даже для самых богатых государств мира, а несоразмерные достигнутым результатам потери в личном составе могут привести к возмущению даже самых лояльных власти слоев населения любой страны.
Таким образом, в ходе современных военных конфликтов независимо от технологического уровня применяемого вооружения решать основные задачи по разгрому и уничтожению противника придется, как и ранее, боем мотострелковых и танковых подразделений, частей и общевойсковых соединений СВ и проведением операций объединений. При этом главную роль в общевойсковом бою предстоит играть мелким подразделениям, численно равным с противником, достигая превосходства за счет более эффективного огневого поражения и выполняя поставленные задачи ценой невысоких (приемлемых для современного социума) потерь в личном составе.
В настоящее время можно наблюдать, что, как и в годы Первой мировой войны, бурное развитие средств дальнего боя, в частности ВТО большой дальности, позволило возложить на них главную роль в достижении целей наступления. Некоторые военные специалисты начали даже заявлять о дистанционном характере войн будущего. Современные органы военного управления, находясь под властью стереотипов ударной тактики, при планировании боевых действий, как и в начале предыдущего столетия, массируют огонь артиллерии и ракетно-авиа-ционные удары, пытаясь превратить «наступление пехоты в прогулку для захвата пленных и трофеев»15. А борьба мотострелковых подразделений за огневой перевес, как и более 100 лет назад, целиком отнесена к частной инициативе рядового бойца и младшего командира, рождающейся непосредственно на поле боя под давлением объективной необходимости — потерь в личном составе.
Надо отметить, что понимание данной проблемы в органах военного управления существует. Однако попытки широко внедрить в практику огневой подготовки военнослужащих соответствующие упражнения
15 Свечин A.A. Эволюция военного искусства. С. 796.
учебных стрельб, выполняемые двойками, тройкам, четверками, наталкиваются на отсутствие в общих положениях по основным видам боя в боевых уставах самого описания, места и роли таких действий в общей картине современного общевойскового боя. Нынешние положения боевых уставов носят декларативный характер и принципиально не отличаются от тех, которые написаны более 100 лет назад. В результате типовая картина современного тактического учения изобилует отжившими чертами: выравниванием боевых порядков, применением несоразмерных масс танков и боевых машин, бесцельной стрельбой залпами и пренебрежением огнем стрелкового оружия. Типовая картина современного общевойскового боя и вовсе далека от представленной в боевых уставах.
Однако такой уклон в планировании боевых действий при высокой стоимости высокотехнологичных образцов вооружения и высокоточных боеприпасов ведет к чрезмерному напряжению экономических усилий воюющего государства, приносящего к тому же несоразмерно низкие результаты. Более того, как показывает опыт вооруженных конфликтов в странах Ближнего Востока, неоправданно массированное применение средств дальнего огневого боя, особенно в районах с высокой плотностью населения, приводит к многочисленным жертвам среди мирных жителей, что в условиях глобального информационного противоборства с использованием средств массовой информации может вызвать резкое и крайне невыгодное для воюющего государства изменение мировой политической конъюнктуры. При соответствующей поддержке извне такие действия войск могут способствовать мобилизации местного населения на вооруженное сопротивление и развертыванию партизанской борьбы или террористической деятельности, воспринимаемых международным общественным мнением как справедливые.
Однако ошибочно думать, что с удалением боевых действий от густонаселенных районов все вернется на круги своя. Современное развитие средств контрбатарейной борьбы и ВТО, поражающих цели в масштабе времени, близком к реальному, больше никогда не позволит массировать артиллерию, выкладывая тонны боеприпасов на грунт в районах огневых позиций. Основным видом огня артиллерии в современных условиях может быть преимущественно стрельба по отдельной цели батареей, огневым взводом или отдельным орудием с расходом одного-двух снарядов или одного высокоточного боеприпаса на каждое. Огонь по площадям в настоящее время может эффективно применяться только крупнокалиберными реактивными системами залпового огня при поражении резервов противника на марше, в районах сосредоточения или на станциях (в портах) выгрузки.
Образцовые удары кораблей российского Военно-морского флота крылатыми ракетами «Калибр» по объектам террористов в САР показали, что в настоящее время и в обозримом будущем сосредоточение авиации на крупных аэродромах, удаленных на 200—250 км от линии боевого соприкосновения, при наличии у противника подобного оружия становится крайне рискованным. При противоборстве с армией технологически развитого государства армейская и фронтовая авиация должны, на наш взгляд, действовать в основном с аэродромов рассредоточения или с подготовленных участков шоссейных дорог базирующимися на них звеньями или даже парами самолетов и вертолетов. Необходимо уже сейчас задуматься над созданием летательных аппаратов, возможно, с невысокими (по современным меркам) летно-техническими качествами, но обладающих высокой степенью неуязвимости от огня средств ПВО ближнего действия, минимальными взлетно-посадочны-
ми требованиями и малым объемом работ по предполетной подготовке, не требующих длительной подготовки летного и инженерно-технического состава. Следует также предусмотреть существенное повышение маневренных и производственных возможностей наземного эшелона авиационных соединений и объединений, совершенствование сил, средств и порядка управления авиацией, приспособление дорог и придорожной инфраструктуры к ее развертыванию.
Такой подход, несмотря на сильно усложняющийся процесс базирования, управления и всестороннего обеспечения армейской авиации, позволит приблизить ее группировку на удаление 70—100 км от линии боевого соприкосновения, повысить интенсивность ее применения (при условии наличия двух-трех экипажей на один самолет или вертолет и высокой производительности наземных служб по подготовке вылетов так, как это было реализовано в ВВС Израиля в арабо-израильской войне 1973 года), аэродромную маневренность и боевую устойчивость.
Таким образом, условия обстановки современного общевойскового боя и армейской операции далеко не всегда позволяют применять массированные огонь артиллерии, ракетные и авиационные удары. Объективно бой сегодня и в обозримой перспективе придется вести преимущественно относительно дешевым вооружением мотострелкового отделения с боевой машиной, приданными отделением или расчетом станкового автоматического или противотанкового гранатомета, расчетом тяжелой снайперской винтовки или снайперской парой, расчетом оптико-электронного средства поражения при поддержке танка, одного миномета или одной-двух гаубиц на взвод, не распыляя силы на масштабные разрушения инфраструктуры и техногенно опасных объектов. При этом превосходство над противником может быть достигнуто исключительно способностью мелких подразделений к завоеванию частного огневого перевеса средствами стрелкового и пушечного вооружения. Этому способствует повышение качества стрелкового оружия и гранатометов, переносных противотанковых средств, приборов разведки, наведения, автоматизированной подготовки точных данных для стрельбы.
В целом возрастание возможностей отдельного военнослужащего по огневому поражению противника вполне согласовывается с повышением технической грамотности, способностей современного человека к абстрактному (виртуальному) и многовариантному представлению складывающейся или прогнозируемой обстановки, а также с наблюдаемым существенным снижением уровня критических потерь, при которых современные войска отказываются от выполнения боевой задачи или от сопротивления в целом.
Опыт боевых действий в вооруженных конфликтах последних четырех десятилетий показывает, что, как и писал A.A. Свечин, современная огневая тактика исключает решительные атаки и центр тяжести боя переносит уже на его начало, когда сразу же начинается борьба за решение поставленной задачи, выражающаяся в огневом перевесе, а не ведется только подготовка к удару или атаке. Вместе с тем то, что A.A. Свечин называл «огнем максимальной силы», в настоящее время нельзя понимать буквально и тем более бездумно переносить на современный бой и тактические учения в виде «моря огня» — бездумной пальбы из всего что стреляет, даже если это производит сильное впечатление на дилетантов.
Не зная, как далеко шагнут технологии XXI века в вопросах автоматизации всего цикла подготовки и ведения огня, A.A. Свечин называл процесс повышения эффективности огня и появления средств для ее снижения со стороны противника (сегодня это можно назвать
возрастанием возможностей по достижению огневого превосходства, хотя свечинское «огневой перевес» в данном случае следует признать более точным) повышением удобства стрельбы. С точки зрения человека, рожденного в XIX веке, он так описывал этот процесс: «Однако изменение баллистических качеств винтовки оставляет тактику в общем равнодушной. Тот неверный станок, которым в ближнем бою является человек, заставляет тактику лишь в слабой степени реагировать на повышение точности вкладываемого в него инструмента. Требуемый предел меткости ружья, по-видимому, всюду достигнут. Качество стрелка в бою несравненно важнее качества ружья. Но тактика резко реагирует на всякое повышение удобств стрельбы, доставляемых новым образцом, в виде ли бездымного пороха, позволяющего не демаскировать место производства выстрела, в виде ли магазина, допускающего заряжать ружье сразу пачкой патронов, что едва заметно повышает скорострельность, в виде ли автоматического ружья, устраняющего энергию, затрачиваемую после каждого выстрела на экстракцию гильзы и досылку нового патрона и позволяющего стрелку не отвлекать своего внимания от цели. Войска придают малейшему пустяку, облегчающему удобство стрельбы, чрезвычайную ценность»16.
Сегодня то, что A.A. Свечин в свое время называл «огнем максимальной силы», следует считать огнем максимальной эффективности. Описываемое им в начале XX века равнодушие тактики к повышению баллистических качеств винтовки, точности и дальности обусловлено отсутствием соответствующего развития приборов разведки, наведения, подготовки данных для стрельбы, управления огнем, бесшумной стрельбы, стабилизации вооружения, управляемых ракет и снарядов. И, действительно, повышение прицельной дальности винтовки с механическим прицелом с 1000 до 2000 м останется для бойца незамеченным, поскольку его глаз различает цель на дальности всего лишь 600—800 м. Те «пустяки», которые облегчают удобство стрельбы и которым войска объективно придают чрезвычайную ценность, сегодня являются слагаемыми возможностей по завоеванию частного огневого перевеса отдельного огневого средства или подразделения в целом. В настоящее время картина боя изменилась до неузнаваемости. Однако исторические предпосылки этих изменений понятны.
(Продолжение следует)
16 Свечин A.A. Эволюция военного искусства. С. 785.
