CC BY
282ВОЕННОЕ ИСКУССТВО
Ударная и огневая тактика — от безыдейности к развитым огневым основам боя и операции'
Полковник К А. ТРОЦЕНКО, кандидат военных наук
АННОТАЦИЯ. Анализируются социально-исторические предпосылки зарождения и развития основ ударной и огневой тактики Сухопутных войск, их влияние на оперативное искусство. Предлагается обновить общие положения основных видов современного общевойскового боя с позиций огневой тактики в целях формирования ключевой идеи новых боевых уставов и уточнения основ армейской операции.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: огневое превосходство, огневой бой, огневые начала в тактике, боевая разведка, разведка поля боя, решительная дистанция.
SUMMARY. The author analyses the socio-historical background of the birth and development of the basics of the Land Force's shock and fire tactics, their influence on the operational art. It is proposed to update the general provisions of the main types of modern combined-arms battle from the standpoint of fire tactics in order to form the key idea of new field manuals and to clarify the basics of army operation.
KEYWORDS: fire superiority, fire battle, fire principles in tactics, combat reconnaissance, battlefield reconnaissance, decisive distance.
Нельзя думать, что мы свободны в выборе той или иной тактики пехоты
A.A. Свечин
В ИСТОРИИ военного искусства — органичной части общечеловеческой истории — огневая тактика не имела и не имеет по настоящее время простого линейного развития. Применительно к отечественной истории после Великой Октябрьской социалистической революции и с началом гражданской войны в России началось ее новое болезненное перерождение. Данный период H.H. Головин описывает следующим образом: «В боях этой войны мы можем увидеть возрождение ударной тактики, и притом в формах, напоминающих конец 18 столетия. Причиной этого явилось, прежде всего, то, что обе стороны были очень бедно оборудованы в техническом отношении. Война велась в полном смысле на остатки от прежней армии, и эти остатки материальной части находились в большинстве случаев в неудовлетворительном состоянии»1. Поэтому опыт Гражданской войны в целом оказал неблагоприятное влияние на формирование у командного состава Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) взглядов на порядок подготовки и ведения общевойскового (огневого) боя, а также на характер вооруженной борьбы будущего (Второй мировой войны).
Между тем в период после Гражданской войны и до начала Второй мировой войны в армиях ведущих государств мира стремительными темпами развивались общие положения всех видов вооруженного противоборства (на суше, в воздухе и на море). Именно в это время появились отечественные идеи глубокой операции, наиболее полно отраженные в работах В.К. Триандафиллова, комбинированного и сосредоточенного ударов родов сил флота, изложенные в Боевом уставе Военно-морских
* Продолжение. Начало в № 9, 10. 2018.
1 Головин H.H. Наука о войне. М.: ООО «Издательство Астрель», 2008. С. 874.
сил флота издания 1937 года под редакцией И.С. Исакова и В.А. Алексина, а также теории ведения войны «малыми профессиональными армиями», оснащенными новейшей техникой, английского военного ученого Дж. Фуллера и господства в воздухе итальянского генерала Джулио Дуэ.
Появление данных идей обусловлено следующими основными факторами:
дальнейшее развитие средств коммуникации и массовой информации;
повышение образованности и технической грамотности широких масс населения и, как следствие, людских мобилизационных ресурсов;
совершенствование двигателя внутреннего сгорания и внедрение в машиностроении конвейерной технологии производства;
поступление во все виды вооруженных сил экономически развитых стран мира качественно новых образцов вооружения, военной и специальной техники, в частности оптических прицелов к стрелковому оружию, переносных радиостанций, оптических дальномеров, танков с улучшенными тактико-техническими характеристиками, самолетов с цельнометаллическим корпусом и механизацией управления аэродинамикой, торпедных катеров, подводных лодок с большой автономностью и эффективным торпедным вооружением.
Так, поставки в войска новых образцов бронетанковой техники с достаточно большим запасом хода, надежными в эксплуатации двигателями, трансмиссиями и ходовой частью, самолетов с большими грузоподъемностью и тактическим радиусом действия в совокупности с наличием технически грамотных людских мобилизационных ресурсов позволило сформировать механизированные и воздушно-десантные части, соединения и объединения, что, в свою очередь, создало условия для разработки основ глубокой наступательной операции.
Вместе с тем всеобщее увлечение механизацией Сухопутных войск (СВ), возрастание возможностей дальней бомбардировочной, штурмовой и истребительной авиации отодвинуло на второй план вопросы повышения возможностей стрелковых подразделений по завоеванию ими огневого превосходства над противником. Уроки Русско-японской войны (1904—1905), войны в Испании (1936—1939), вооруженных конфликтов на Дальнем Востоке (1938—1939), зимней Советско-финляндской войны (1939—1940) не говорили, а кричали: «В дневных столкновениях штыки, однако, почти не работали; даже там, где обе стороны оказывались внезапно в 20 м одна от другой, столкновение решалось огневым боем в упор»2; высокие огневые возможности мелких подразделений могут приносить крупные результаты; стрелковые подразделения и части жизненно нуждаются в автоматическом оружии и малокалиберной артиллерии непосредственной поддержки, а их личный состав должен иметь качественную огневую выучку.
И все же, несмотря на усилия таких выдающихся военных ученых и руководителей военного строительства, как М.Н. Тухачевский, А.А. Свечин, В.К. Триандафиллов, эйфория от открывшихся ударных возможностей бронетанкового вооружения, огневого потенциала артиллерии и авиации в совокупности с отсутствием фундаментального военного образования у подавляющего большинства командного состава РККА и самодовлеющим у них опытом Гражданской войны обусловили неопределенность в подготовке СВ. Единственное емкое определение, которое можно дать общим положениям Боевого устава пехоты РККА (часть I) издания 1938 года (БУП-38) с точки зрения огневой
2 Свечин А.А. Эволюция военного искусства. М.: Академический Проект, 2002. С. 736.
тактики, — безыдейность! Так, в статье 2 этого устава написано: «Успех в огневом бою достигается последовательным и внезапным нападением всех или большей части огневых средств подразделения на отдельные группы противника для его уничтожения по частям»3. И, казалось бы, все правильно. Однако в дальнейших статьях данное положение не получает должного развития и фактически обесценивается следующими противоречащими ему установками:
при наступлении боец должен упорно продвигаться вперед, чтобы скорее сблизиться с противником и уничтожить его в рукопашном бою (ст. 25);
стрелковое отделение — первичное подразделение пехоты. Оно решает свои задачи в бою огнем, гранатой и штыком (ст. 78);
стрелковое отделение в наступательном бою обязано, действуя смело и решительно, быстро и с наименьшими потерями сблизиться с противником и уничтожить его в рукопашной схватке (ст. 103);
непрерывное, упорное, организованное продвижение вперед действует на противника сильнее, чем огонь с дальних расстояний (ст. 110);
для подавления огневых точек противника, препятствующих наступлению, командир отделения по собственной инициативе или по приказу командира взвода с дистанции 800 м должен ввести в бой ручной пулемет, с дистанции 600 м — гранатомет и отличных стрелков и с 400 м — огонь стрелков (ст. 111);
стрелковый взвод в период наступления обязан, действуя смело и решительно, с наименьшими потерями выйти на рубеж атаки с целью уничтожить противника в рукопашном бою. Взвод наступает на фронте до 150 м (ст. 252);
важнейшая задача взвода во время наступления противника — в возможно большей степени огнем расстроить и ослабить противника, не допуская его накапливания для атаки, и сохранить свою живую силу и огневые средства к началу атаки противника — решающему моменту обороны (ст. 303)4.
Приведенные выдержки наглядно показывают, что огневые начала тактики мелких подразделений только декларировались. Весь контекст БУП-38 навязывал другую идею — идею удара, работы штыком и ручной гранатой. В силу различных причин были повторно допущены заблуждения, на которые указывал А.А Свечин, описывая итоги Русско-японской и Первой мировой войн: «Огромное развитие средств дальнего боя перенесло на них центр тяжести наступательной работы; бой, как говорили крайние новаторы, ведет артиллерия, а пехота только занимает очищенное ею пространство. Пулемет и ружье стали рассматриваться не только как оружие ближнего боя, но и как оружие оборонительного боя. Наступление пехоты обратилось в прогулку для захвата пленных и трофеев, борьба пехоты за огневой перевес развеялась. Наступление из огневого состязания обратилось в штурм, в удар, в работу штыком и ручной гранатой. Таковым в большинстве случаев бывает только неудачное наступление»5. Тоже самое касается и обороны. БУП-38, навязывая идею, что атака противника — решающий момент ее ведения, тем самым предполагал неподвижность и фактически рекомендовал стрелковым подразделениям решать оборонительные задачи преимущественно рукопашным боем в своих окопах. Отдельные приказы и инструкции, которыми до 1944 года регламентировалось применение
3 Боевой устав пехоты РККА (БУП-38). М.: Госвоениздат Наркомата Обороны СССР, 1939. Ст. 2. URL: http://ser-sarajkin.narod2.ru/ALL_OUT/BooksDocs/Bup381/Bup381001.htm (дата обращения:20.12.2017).
4Там же.
5 Свечин A.A. Эволюция военного искусства. С. 797.
танковых подразделений, также предписывали использовать их в первую очередь в качестве бронированного средства удара, и только во вторую — как высокоподвижное и защищенное мощное огневое средство.
В отличие от СССР, Франции, Великобритании и США в вооруженных силах стран Оси (Германия, Италия, Япония) подобные заблуждения к безыдейности не привели. Так, анализ учебного пособия по тактике Ф. фон Кохенгаузена6, широко распространенного в СВ Германии (12 изданий с 1923 по 1936 год), свидетельствует, что подготовка их частей и подразделений уже с начала 20-х годов прошлого века велась целенаправленно на основах огневой тактики. Полное отражение огневые основы тактики находили и во взглядах будущих руководителей Вермахта. Так, еще в 1937 году Г. Гудериан в одном из своих фундаментальных трудов писал:«Что конкретно мы подразумеваем под ударной мощью? Являются ли ее вместилищем наши штыки, винтовки наших пехотинцев или даже наши пулеметы и артиллерия? Насколько быстро они в действительности могут передвигаться, если зависят от движущей энергии людей и лошадей? В самом ли деле отряды наших стрелков, вооруженных штыками и карабинами образца 1898 года, представляют собой ударную мощь пехоты? Насколько реалистично ожидать от этих людей, фактически беззащитных почти на всем протяжении битвы, что они смогут устремиться на штурм против пулеметов, при этом демонстрируя превосходство боевого духа над обороняющимися, которые стреляют из укрытия? Разве мы уже не сделали эту же самую ошибку в 1806 году... в 1866 году... 1899... в 1914 году. И каков результат? Неужели нам необходимо пройти через это еще раз?»7.
Гудериан отмечает, что в эпоху пулеметов и ручных гранат штык еще более утратил свое значение. «Уже в 1914 году ударная мощь заключалась в огнестрельном оружии, что для пехоты означало пулеметы и другое тяжелое вооружение, а на более высоком дивизионном уровне — артиллерию. Если эта ударная мощь была адекватной, как на Восточном фронте, а также в Румынии, Сербии и Италии, атаки завершались успешно. Если неадекватной, как на Западном фронте, атаки терпели провал... Мировая война показала, что ударную мощь составляет не только огневая мощь, каким бы яростным и продолжительным ни было ее воздействие. Нет смысла превращать твердую землю в лунный ландшафт неприцельной бомбардировкой по площадям; мы должны направить огонь на врага, подойдя на близкую дистанцию, определяя цели, составляющие наибольшую помеху для атаки, и уничтожая их прямой наводкой (курсив наш. — Авт.)»*.
В результате такого развития тактики Вермахт в отличие от РККА вступил во Вторую мировую войну с проектом устава (утвержден только в 1945 году), четко ориентированного на огневую тактику. По своей простоте, ясности, детальному и реалистичному рассмотрению вопросов огневого противоборства он во многом превосходит современные уставы(!). Так, достижению огневого превосходства в нем отведена отдельная глава — «Огневой бой пехоты». Первая статья этой главы (48), не допуская самой возможности иного толкования, гласит: «Бой пехо-
6Кохенгаузен Ф. Вождение войск. Тактический справочник для командира общевойскового соединения и его помощников. Перевод А. Таубе. М: Госвоениздат Наркомата обороны Союза ССР, 1937. URL: http://militera.lib.ru/science/cochenhausen_fD 1 /index.html (дата обращения:20.12.2017).
7 Гудериан Г. Внимание, танки! История создания танковых войск / пер. с англ. О.Ю. Мыльниковой. М.: Центрполиграф, 2005. URL: http://militera.lib.ru/science/guderian/ index.html (дата обращения: 20.12.2007).
8Там же.
ты, как в наступлении, так и в обороне— это огневой бой. Исход борьбы решается выстрелом или броском ручной гранаты»9. В следующей, 49-й статье это положение развивается: «Огневой бой — это борьба за огневое превосходство с целью подавить и уничтожить противника. Задачей командира является достижение огневого превосходства путем введения в бой достаточного количества огнестрельного оружия с надлежащим количеством боеприпасов и путем маневрирования огнем по времени и месту»10.
Дальнейшие указания о порядке планирования огня всего стрелко-во-пушечного вооружения батальона (ст. 56), оформления плановой таблицы огня, распределения поддерживающих огневых средств батальона и организации взаимодействия с полковой артиллерией говорят о том, что представление о наступлении пехоты Вермахта как о цепях «фрицев», бредущих за танками и поливающих все огнем из автоматов, являются больше продуктом художественного вымысла режиссеров советской киноиндустрии и мало соответствует реальным событиям Великой Отечественной войны. О том, насколько отличались взгляды противника на переход в наступление от отечественных воззрений, говорят уже первые строки статьи 78: «Решение о начале атаки обычно исходит от подразделений первой линии» (курсив наш. — Авт)»п.
Идеей достижения огневого превосходства и снижения огневых возможностей противника пронизаны все главы боевого устава германской армии. Так, в главе «Наступление» статья 195 гласит: «Борьба за огневое превосходство по времени и месту требует не только огневого превосходства и эффективного использования своих огневых средств, но также и ослабления эффективности огня противника. Для этого необходимы умелое применение к местности и маскировка. В наступлении также следует применять шанцевый инструмент. Это имеет особо важное значение в том случае, когда с наступлением темноты бой ослабевает и начинает сказываться утомление после боевого напряжения. Командиры должны лично показывать пример в окапывании»12.
К сожалению, «...эта слепая тактика на «Ура!»13, о которой пишет редакция Воениздата Народного Комиссариата СССР в предисловии к советскому переводу этого устава, в первые месяцы Великой Отечественной войны была больше характерна частям и подразделениям РККА, и неудачи лета и осени 1941 года являются тому вполне объективным доказательством13. Вместе с тем многие командиры частей и соединений РККА отметили это обстоятельство уже после первых боевых столкновений с противником.
Так, Маршал бронетанковых войск М.Е. Катуков следующим образом описывает свои соображения по организации огневого поражения противника в обороне. «Уже после боя под Клеванью, видя преимущество врага в танках и авиации, я стал задумываться над тем, как с максимальной эффективностью применять танковые засады в обороне. Постепенно сложилась такая схема. Мотострелки располагаются в обороне, предварительно отрыв настоящие окопы и ложные. В ложных ставятся макеты пушек и пулеметов. Часть этих окопов занимают
9 Боевой устав пехоты германской армии. Часть 9. «Вождение и бой пехоты. Пехотный батальон» / пер. с нем. Гофман Е.А., Выгодская 3.C. М.: Воениздат Народного Комиссариата обороны, 1945. С. 14. URL: http://smoMad.m/load/ustav^ekhoty_germanskoj_armii/5-1-0-70 (дата обращения: 20.12.2017).
10Там же. С. 15.
11 Там же. С. 27.
12Там же. С. 68.
13 Там же. С. 1.
небольшие группы бойцов с настоящими пулеметами. На их долю выпадает роль «актеров», инсценирующих передний край. Сзади, на небольшом расстоянии идут настоящие окопы, а дальше, на танкоопасных направлениях ставятся танки — иногда взвод, иногда просто одна машина. Для маскировки танки используют местные укрытия: кустарники, деревья, скирды хлеба, стога сена, обратные скаты высот. Каждый экипаж готовит себе не одну позицию, а две-три, которые можно менять незаметно для противника. Экипажи заранее определяют ориентиры и расстояния до них. С пехотой, артиллерией, саперами заблаговременно организуется взаимодействие и устанавливается связь или по радио, или специальными сигналами, или посыльными. Все танковые экипажи должны находиться в поле зрения друг друга, готовые прийти на помощь соседу»14.
Далее М.Е. Катуков поясняет, что, когда противник начинает вести наземную и воздушную разведку, засады не обнаруживают себя. А когда он боем прощупывает передний край, в действие вступают «актеры» с ложныхпозиций, артиллерия и минометы — сзапасныхпозиций, танки молчат. Когда авиация врага начинает бомбить ложные окопы, «актеры» незаметно отступают ходами сообщения. И наконец, когда противник пускает танки в сопровождении пехоты, наступают самые критические минуты боя. «Стрелки, артиллеристы, минометчики расстреливают пехоту противника. Засады молчат. И только тогда, когда вражеские машины подходят на 200—300метров, засады выходят на огневую позицию и открывают огонь по атакующим в упор, наверняка (курсив наш. — Авт.). В то же время экипажи засад не выпускают из поля зрения соседей и бьют в борта прорвавшихся танков противника. Получается косоприцельный, перекрестный, губительный огонь»15.
Военачальник отмечает, что командир засады выходит на огневую позицию только в случае крайней необходимости. «Откуда-нибудь из окопчика или из-за кустарника следит он за полем боя, намечает цели, определяет прицел и лишь после этого садится в танк, и машина выскакивает, чтобы открыть огонь. Прицел поставлен, пушка приблизительно наведена на цель. Сделав три-четыре выстрела, танк задним ходом отползает в укрытие. Долго стоять на позиции нельзя: экипаж станет жертвой прицельного огня. Из укрытия командиры снова ведут наблюдение и снова выскакивают на позицию, но теперь уже на другую. Так повторяется несколько раз»16. Ну разве это не огневая тактика? Разве имеют эти положения что-либо общее с положениями даже современных боевых уставов?!
С точки зрения огневой тактики очевидно, что М.Е. Катуков в своих мемуарах описывает не засады, так как само понятие «засада» больше соответствует способу разведки или выполнения специальных задач. Он, скорее, говорит об идее заблаговременного создания условий для достижения огневого перевеса в подготовке стрельбы и в боевой скорострельности при создании боевых порядков и системы огня танковых подразделений и частей во всей глубине обороны. В битве на Курской дуге аналогичным способом действовали уже не одиночные танки или взводы, а целые танковые роты, что, как показал ход сражения, принесло 1-й танковой армии М.Е. Катукова превосходные результаты на этапе оборонительных действий.
14 Катуков М.Е. На острие главного удара. М.: Воениздат, 1974. С. 15—16. URL: http:// militera.lib.ru/memo/russian/katukov/index.html (дата обращения: 20.12.2017).
15Там же.
16Там же.
К сожалению, освоение огневой тактики в частях и соединениях РККА проходило медленно и под давлением высоких потерь в личном составе и технике. Изданный в 1942 году новый Боевой устав пехоты Красной Армии во многом учитывал опыт боев 1941 года и способствовал существенному повышению уровня организации огневого поражения при подготовке боя и управления огнем в ходе его ведения стрелковыми подразделениями и частями. Но коренного перелома сознания командного состава в сторону огневой тактики, аналогичного пехоте Вермахта к 1940 году, достигнуто не было.
Так, в сентябре 1942 года командующий группой армий «Дон» генерал-фельдмаршал Манштейн доносил начальнику генерального штаба ОКХ (главного командования сухопутных сил): «В прошедших боях противник потерял, несомненно, значительную часть своих танков, однако он смог восполнить эти потери за счет подтягивания новых танковых полков и т. п. Ударная сила его пехоты продолжает оставаться невысокой, действия артиллерии на западном участке Сталинградского фронта стали значительно более интенсивными»17. Безусловно, к мемуарам Э. фон Манштейна нужно относиться критически. Однако приведенная оценка ударной силы пехоты РККА заслуживает доверия уже потому, что она дана в официальном отчетно-информационном документе в период нарастания кризиса на флангах 6-й армии Паулюса под Сталинградом, что в дальнейшем, при неудачном для немецко-фашистских войск развитии обстановки, могло быть использовано против самого Манштейна.
Основные причины такого положения дел — большие потери в личном составе стрелковых частей и соединений и, как следствие, чрезмерная текучесть кадрового состава, в том числе офицерского, что, в свою очередь, влекло слабое освоение опыта предыдущих боев, а также непродолжительные сроки боевого слаживания в связи с поспешным формированием множества новых частей, отсутствие отлаженной системы боевой подготовки стрелковых подразделений и частей, ориентированной на огневые начала в тактике, при определенной инертности мышления командного состава.
По тем же причинам (за исключением последней) в 1943—1944 годах уровень огневой мощи пехоты Вермахта неуклонно снижался, и к исходу 1944 года огневые возможности противоборствующих стороны примерно уравнялись. Чаша весов вооруженного противоборства под давлением опыта, возросшего мастерства нашей пехоты, больших людских и материальных ресурсов склонилась в пользу Красной Армии, которая выйдя победителем из Второй мировой войны и будучи переименованной в Советскую Армию, длительное время не имела равных себе по боевой мощи противников в мире.
Однако наработанный крайне высокой ценой опыт подготовки и ведения огневого боя так и остался существовать только на уровне практических знаний и навыков участвовавших в войне бойцов и младших командиров до тех пор, пока оставались в строю они сами и несколько поколений военнослужащих, которым этот опыт был передан устно. В боевых уставах СВ Советской Армии он так и не нашел своего достойного и полного отражения. Вероятно, вновь это обстоятельство «объяснялось и тем, что не пехота писала себе уставы, а последние писались для пехоты»18.
После завершения Второй мировой войны и по настоящее время наши боевые уставы многократно переиздавались, в том числе и
17 Манштейн Э. Утерянные победы. М.: Издательство ACT, 1999. С. 709.
18 Свечин А.А. Эволюция военного искусства. С. 798.
в угоду политической конъюнктуре. И, как метко подметил это процесс H.H. Головин во французской армии перед Первой мировой войной, что-то затушевывалось под давлением учений мирного времени19, что-то утрачено в угоду показному миролюбию и гуманности. Но к исходу 2017 года отечественные боевые уставы лишь содержат пространные рассуждения о важности огня из всех видов оружия и, не предлагая ничего нового, кроме его сосредоточения, распределения и переноса, вновь предписывают «безостановочно на максимальной скорости достичь переднего края обороны противника в указанное время «Ч»20. Безыдейность вернулась.
С наступлением ядерной эпохи и достаточно длительного периода относительно мирного сосуществования основные усилия научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ в военно-промышленных комплексах ведущих стран НАТО и СССР концентрируются на создании эффективных противотанковых огневых средств и высокоточного оружия (ВТО). Цель — достижение хотя бы относительного паритета в боевой мощи СВ Советской Армии и стран НАТО, что предопределило новый виток кризиса в развитии тактики и оперативного искусства. Постепенно, с распространением высокоэффективных противотанковых средств, приближающихся по своим возможностям к ВТО, средств связи, разведки и управления огнем одновременно с растущей чувствительностью большинства армий мира к людским потерям в локальных войнах и вооруженных конфликтах стала проявляться тенденция снижения эффективности применения крупных танковых, механизированных (мотопехотных) и мотострелковых частей и соединений.
Война во Вьетнаме (1965—1975) и боевые действия в Афганистане (1979—1989) обозначили новую тенденцию — перекладывание боевых задач с общевойсковых частей и соединений на силы специальных операций и иррегулярные формирования, поддерживаемые ударами ракетных войск, авиации и флота. Мотострелковым частям и соединениям все чаще отводилась вспомогательная роль — изоляция района вооруженного конфликта, осуществление частью сил огневого поражения в интересах сил специальных операций, уничтожение отдельных, блокированных групп противника, охрана коммуникаций. В СВ стран НАТО наблюдалась такая же тенденциям: «В конце XX века среди военных экспертов появились критические высказывания о роли сухопутных войск в достижении военно-политических целей локальных войн и вооруженных конфликтов. Некоторые успешные военные акции США и НАТО, проведенные практически без участия сухопутных войск (агрессия против Гренады 1983 года, удар по Ливии 1986 года, военная операция против Ирака «Лис пустыни» 1998года, агрессия НАТО против Югославии 1999 года), стали для некоторых аналитиков фактологической основой отрицания ведущей роли сухопутных войск в будущих вооруженных конфликтах»21.
Однако детальный анализ тактики действий сил специальных операций показывает, что в их основе лежат методы и приемы все той же огневой тактики. Наличие в их арсенале широкой линейки специализированного, под каждую задачу оружия и снаряжения, хорошая подготовка бойцов и младших командиров (по существу — офицеров на должностях
19 Головин H.H. Наука о войне. С. 865.
20 Боевой устав Сухопутных войск. Ч. 3. Взвод, отделение, танк. М.: Воениздат, 2013. Ст. 155.
21 Рукшин A.C. Военное искусство в локальных войнах и вооруженных конфликтах (Вторая половина XX — начало XXI века). М.: Воениздат. 2008. С. 299.
командиров отделений) кратно повышают эффективность этой тактики, создавая иллюзию некой ее особо высокой результативности. В то же время непрерывное возрастание масштабов, решительности целей и интенсивности действий международного терроризма (в САР они уже достигли уровня регионального военного конфликта высокой интенсивности) позволяет утверждать, что в последующих столкновениях с ним сил специальных операций скорее всего не хватит, а расходы на масштабное применение ВТО большой дальности могут оказаться непосильными даже для экономически развитых государств мира.
Выводы из оценки масштаба и характера военных действий в САР ставят СВ России, стран СНГ, других государств, которые с высокой вероятностью могут быть подвержены агрессии со стороны международного терроризма, перед необходимостью возвращения к основам огневой тактики, обеспечивающим их эффективное применение как в борьбе с большими иррегулярными террористическими формированиями, так и с вооруженными силами технологически развитых государств. При этом потребуется не вытеснять, а громить и уничтожать противника в ходе решительных действий и в короткие сроки, по существу заново освоить ранее известные формы и способы общевойскового боя, но уже на уровне огневой тактики, в новых пространственных и временных условиях.
Подводя итог, необходимо отметить, что предмет настоящей статьи — способы ведения боевых (военных) действий. В настоящее время военной наукой разработана достаточно сложная и емкая система форм боевых (военных) действий. Подразумевается, что каждой из них соответствует большой, но вполне определенный перечень способов применения войск, определяемых целью военных действий, типовым набором факторов и условий обстановки, учитываемых при применении конкретной формы. Вместе с тем, как показала история войн и военных конфликтов второй половины XIX, всего XX и начала XXI века, можно выделить два больших класса способов боевых (военных) действий, определяемых не столько типовым (общепринятым) комплексом факторов, влияющих на их подготовку и ведение, сколько общим технологическим, экономическим, культурным и социальным уровнем развития воюющего социального образования.
С легкой руки военных ученых начала XX века один из них принято называть ударной тактикой (ударные оперативные устремления), а второй — огневой тактикой (огневые оперативные устремления). Главное (концептуальное) их различие заключается в том, что ударная тактика (ударные оперативные устремления), по выражению A.A. Свечина, «имеет две души — огонь и удар»22, причем огонь обеспечивал последующий удар, а огневая тактика (огневые оперативные устремления) предполагает, что огонь и есть удар, а движение вперед — это «перенос огня на все более и более решительные дистанции»23.
Применительно к современным условиям под понятием решительная дистанция следует понимать такое положение и действия сил и средств огневого поражения, разведки, управления и других видов обеспечения, при которых достигается превосходство над противником в эффективности огневого поражения. Последнее, в свою очередь, обеспечивается созданием перевеса над противником на каждом или на избранных этапах подготовки и ведения огневого поражения.
22 Свечин A.A. Эволюция военного искусства. С. 795—797.
23 Там же. С. 576.
Отмечаемое ныне многими военными учеными кризисное явление в отечественной военной науке, характеризуемое в целом как некоторое отставание теории военного дела от практики, наиболее полно можно объяснить именно отсутствием классификации общих способов боевых (военных) действий, обусловленной факторами, выходящими за рамки конкретной формы боевых (военных) действий (за пределы принятой системы обстоятельств, определяющих порядок выполнения боевых задач войсками в той или иной форме). Ясное понимание этой, достаточно несложной классификации, условий перехода от одних способов к другим может обеспечить преодоление указанного кризисного явления в военной науке и понимание того, откуда берутся ныне наблюдаемые многочисленные тактики (засад, пчелиного роя, волчьей стаи, сетецентрических действий и др.).
Данная классификация поможет объяснить сложнейшие явления современных военных действий. Так, прослеживаемая тенденция применения огневой тактики более развитыми социальными образованиями, а ударной тактики — социальными образованиями с архаичным укладом жизни, более низким уровнем культурного и социального развития, не гарантирует невозможности обратного перехода. Это вполне вероятно при определенной деградации военного дела в условиях сложных социальных явлений, что очень наглядно показал H.H. Головин при описании причин возвращения к ударной тактике в ходе гражданской войны в России24, или при создании таких условий (например, окружение подразделения в условиях боевых действий с фанатично настроенными террористами), когда альтернативой может быть только полное уничтожение окруженных. С помощью классификации можно понять и множество других явлений, объяснить которые существующей логикой применения войск в данных типовых условиях невозможно.
Таким образом, можно уверенно утверждать, что в настоящее время объективно назрела необходимость принципиальной переработки содержания существующих боевых уставов СВ. В частности, пересмотра требуют основы общевойскового боя отделения (танка), взвода, роты, батальона, полка (бригады), дивизии, общие положения основных видов боя, отдельные пункты его подготовки и ведения. Для этого можно использовать представленные в настоящей статье предложения по трактовке огневой сущности современного общевойскового боя и непосредственно основных его видов, порядку завоевания и удержания огневого превосходства (каждой его составляющей) и снижению такового у противника.
Также требуется уточнить существующие положения боевых уставов по войсковой разведке. Для мотострелковых и танковых подразделений целесообразно, на наш взгляд, ввести понятие боевая разведка или разведка поля боя — подготавливаемая и ведущаяся на глубину досягаемости средств ближнего общевойскового боя (3—5 км) в интересах завоевания и удержания огневого превосходства и недопущения внезапного переноса или сосредоточения усилий противника по его завоеванию на избранных им участках линии боевого соприкосновения.
Безусловно, пересмотр основных положений боевых уставов СВ в дальнейшем повлечет за собой уточнение общих положений, порядка подготовки и ведения армейской операции. Потребуются существенные изменения характера и порядка организации боевой подго-
24 Головин H.H. Наука о войне. С. 874.
товки и воспитания личного состава СВ, всего уклада его повседневной жизни и деятельности. Для этого понадобится провести, без преувеличения, большую исследовательскую и организаторскую работу. Однако без нее в современных условиях невозможны полная реализация потенциала современного бойца и младшего командира, заложенного в них развитием современного социума и социального устройства России, боевых возможностей современных образцов техники и вооружения СВ, определение правильного вектора их дальнейшего развития.
При этом ошибочно считать, что инициаторами данной работы должны стать некие маститые ученые на высоких академических кафедрах, хотя и их роль в этой работе незаменима. Основной исходный материал для переработки боевых уставов уже накоплен в умах мыслящих командиров и начальников опытом боевых действий в САР и в других военных конфликтах, а также практикой повседневной боевой учебы. Осталось только преодолеть их неуверенность в научной работе и выйти за рамки сложившихся стереотипов.
Затронутые в настоящей статье вопросы, без сомнения, являются жизненно важными для СВ России. С предложенными путями их решения можно соглашаться или не соглашаться, но оставаться безучастным к проблемам практической реализации боевых возможностей подразделений, частей и соединений СВ, от которых зависит кровавая цена решения современных задач военной безопасности государства, — значит и дальше утверждать безверие и безыдейность, значит и вовсе не быть военным ученым или мыслящим командиром, начальником. Представляется целесообразным пригласить военных ученых, весь командный состав и штабных работников всех уровней к деятельному обсуждению данной темы, и, если предложенные в статье пути решения проблемных вопросов с учетом дополнений окажутся приемлемыми, принять участие в подготовке новых боевых — огневых уставов СВ России.
