206А. А. Хуснутдинов У ИСТОКОВ РУССКОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ И ФРАЗЕОГРАФИИ
Рассматриваются основные идеи отечественных лексикографических и исследовательских работ конца XVIII — начала XX в., которые способствовали становлению и развитию фразеологии и фразеографии.
The main concepts of the native lexicographie and research works of the end of the XVIIIth — the beginning of the XXth century which provided establishment and development of phraseology and phraseography are considered.
Становление и развитие отечественной фразеологии и фразеографии происходило в тесном взаимодействии этих отраслей знания. С одной стороны, степень теоретического осмысления и познания категориальной сущности фразеологии языка во многом определялась объемом и качеством лексикографической разработки фразеологических материалов в словарях, причем на определенных этапах лексикографические труды послужили основой для новых научных концепций и идей (ср., например, «Фразеологический словарь русского языка» 1967 года [38] и монографию А. И. Молоткова «Основы фразеологии русского языка» [23]). С другой стороны, достижения фразеологической науки способствовали совершенствованию лексикографического описания устойчивых выражений в словарях, созданию фразеологических словарей разных типов, появлению особой ветви в лексикографии — фразео-графии1. Следовательно, объективное описание процесса становления и развития фразеологической науки невозможно без оценки места и значения тех лексикографических изданий, которые внесли свою лепту в научное описание фразеологии языка, а истории фразеографии — без учета результатов теоретических разысканий фразеологов в тот или иной исторический период.
Осмысление, систематизация и научное описание устойчивых выражений как особой разновидности сочетаний слов в языке началось задолго до возникновения фразеологической науки и фразеографии. Описание фразеологического фонда русского языка фактически началось в период становления лексикографии как особой отрасли науки, так как уже составителями первых словарей была осознана необходимость привлечения фразеологического материала («речений», «вещаний», «выражений») при лексикографической разработке слов. Так, Е. Э. Биржакова отмечает, что в «Словаре Академии Российской» (1789—1794) описываются следующие группы устойчивых сочетаний: 1) пословицы, поговорки, присловицы; 2) терминологические сочетания; 3) фразеологические выражения, идиоматика [6, с. 253]. Важно указать, что фразеология в САР получала особую лексикографическую разработку, а не использовалась просто как иллюстративный материал, демонстрирующий возможность употребления того или иного слова в составе устой-
© Хуснутдинов А. А., 2008
1 Термин фразеография прочно утвердился в научном обиходе: он широко используется не только в специальной научной литературе, но и в учебных пособиях [29, с. 78—79; 36, с. 6], зафиксирован в энциклопедических [28, с. 384] и терминологических словарях [24, с. 231].
чивых сочетаний. Специфика устойчивых выражений виделась в том, что они, в отличие от обычных сочетаний слов, требовали особого толкования, поэтому в САР устойчивые сочетания (за единичными исключениями) снабжались толкованиями, например: «Пословица: Согнуть кого в бараний рог. Притеснять кого до крайности (т. 1, с. 98); «Поговорка: Масть к масти подбирается. Говорится в смысле насмеятельном о людях одинаковых качеств и своим союз составляющих» (т. 1, с. 152); «Присловица: Как в торгу нельзя предузнать, от чего барыш или наклад будет по расположению обстоятельств, то в таком разуме говорят: барыш с накладом на одних санях ездят» (т. 1, с. 107); «Артиллерия осадная. Ломовые огнестрельные орудия, употребляемые при осаде крепостей, к разбиванию стен и метанию бомб в город. Артиллерия полевая. Такого же рода огнестрельные орудия, употребляемые в поле. Артиллерия полковая. Небольшие пушки, какие при всяком пехотном полку находятся» (т. 1, с. 49); «Ходить гоголем. Уподобительно говорится о человеке таком, который ходит гордо, спесиво, поднявши голову» (т. 2, с. 163); «Он как столб не гнется. Уподобительно говорится о таком, кто весьма груб, неуклончив» (т. 2, с. 120); «Своды сводить. Образ вещания простонародного, значащий: заводить смуты, переносить смутные речи» (т. 1, с. 566); «Барашек в бумажке. Принос судье денег; взятка судейская» (т. 1, с. 98); «Глаза разбежались. Говорится о таком, кто, увидя разные предметы одинакового достоинства, не знает что из них выбрать» (т. 2, с. 64); «Делать что на скорую руку. Делать как ни попало, не употребляя прилежания» (т. 5, с. 206).
Ценность САР определяется не только тем, что в нем собран и описан богатый фразеологический материал, отражающий основной состав фразеологии литературного языка своего времени2. Е. Э. Биржакова отмечает, что «авторы Словаря пытались осмыслить и разграничить разные явления (ср. выделение наречных сочетаний и сочетаний метафорического характера, особые способы описаний идиоматической терминологии)». Исследовательница указывает, что составители последовательно выделяли сочетания наречного характера (с набегу, до отвалу, под видом, точь в точь, бок о бок, все на все, с часу на час и т. п.), снабжая их пометой «во образе наречия», например: «На выбор. Во образе наречия употребляемое слово, значущее право или дозволение избрать что по желанию. Отбирать, покупать, сторговать на выбор» (т. 1, с. 137); «На бегу. Предложный сей падеж употребляется во образе наречия, и значит бегучи. На всем бегу наклоняясь подхватил камень (т. 1, с. 415—416) [6, с. 260—261]; особым образом (значком *, условно обозначающим переносные значения) отмечали сочетания, которые могли употребляться и как свободные, и как устойчивые (рыть яму кому, заруби себе нос, развязать кому руки, навязываться кому на шею, булавка в голове, збиваю рога кому, вбиваю в голову, гладить по голове или по головке, гнуть горб, гнуть кого в дугу, в крюк, попасться в когти, расхлебать кашу, протереть глаза деньгам и др.) [там же, с. 260—261]; использовали особые лексикографические средства для дифференциации раз-
2 Даже при запрете на включение в словарь «низких», «неблагопристойных» и иноязычных выражений (в связи с общими установками, принятыми составителями) в САР, по наблюдениям Е. Э. Биржаковой, описано более 2700 устойчивых сочетаний только идиоматического характера [6, с. 260—263].
личных пластов терминологических сочетаний [там же, с. 258—260]. В целом следует согласиться с выводом Е. Э. Биржаковой: «"Словарь Академии Российской" положил начало практической работе в области фразеологии, тому накоплению материалов, без которых невозможны серьезные теоретические обобщения и которые впоследствии лексикография представила в распоряжение исследователей» [там же, с. 270].
Особо укажем на пункты, которые имеют непосредственное отношение к фразеологии и фразеографии.
1. К этому времени уже было осознано, что словарное богатство языка составляют лексика и фразеология. Так, Е. Э. Биржакова, ссылаясь на «Историю Российской Академии» М. И. Сухомлинова, отмечает, что в «Уставе Императорской Российской Академии» указывалось на разграничение слов и речений: «Богатство языка явствует из обилия слов и речений (фразесов), когда всякая вещь, всякая мысль и всякое деяние собственными словами и речениями изображается» [там же, с. 252]. Задачей САР, как сказано в предисловии, было «изъяснение слов, речений, речей и разного рода образа вещаний в языке славенороссийском употребительных». Традиция описания в словарях слов и устойчивых сочетаний сохраняется до настоящего времени.
2. Было обращено внимание на неоднородность устойчивых сочетаний, на необходимость дифференциации устойчивых выражений и их терминологического обозначения. Составители САР разграничивали (хотя и не всегда последовательно, с современной точки зрения) сочетания терминологического характера, пословицы, присловицы, поговорки и выражения, которые в настоящее время квалифицируются как идиоматические.
3. В этот период начинается разработка приемов и способов лексикографического описания устойчивых выражений: составители САР должны были определить критерии отбора устойчивых сочетаний, способы размещения фразеологического материала в словаре, выработать принципы их истолкования.
Осознание устойчивых словесных комплексов как особых, необычных сочетаний слов в языке, которые употребляются в речи как воспроизводимые единицы, привело к пониманию необходимости их лексикографической разработки в специальных словарях, в которых они могли бы быть всесторонне описаны с учетом своеобразия их формы, содержания и функционального назначения. Это предопределило появление целой серии словарей-сборников, представляющих собой собрания пословиц, поговорок, изречений и т. д. 3 Эти сборники ценны не только как свод определенным образом систематизированных фразеологических материалов. Их составители вырабатывали критерии отграничения устойчивых выражений от других сочетаний слов, делали попытки внутренней дифференциации этих единиц, намечали пути и способы их лексикографического описания4. Изучение специальных лексикографических работ «дофразеологического» этапа, посвященных опи-
3 См., напр.: «Старинные сборники русских пословиц, поговорок и проч. XVII— XIX столетий», опубликованные П. К. Симони [34], сборники И. М. Снегирева [30], Ф. И. Буслаева [8], В. И. Даля [26], С. В. Максимова [21], М. И. Михельсона [22] и др.
4 Сложившиеся при составлении этих словарей и сборников принципы лексикографической разработки устойчивых выражений принимаются во внимание и используются при создании лексикографических изданий и в наши дни, см., напр.: [4, 5, 17, 35].
санию устойчивых и воспроизводимых сочетаний слов, позволяет увидеть уровень их теоретического осмысления в период, предшествовавший становлению фразеологии и фразеографии, и определить их место и значение в истории лингвистической науки.
Определение места и значения этих сборников в истории фразеографии составляет особую задачу, здесь же обратимся к двум лексикографическим работам — «Пословицам русского народа» (далее: Сборник) и «Толковому словарю живого великорусского языка» (далее: Словарь) В. И. Даля. Ценность этих лексикографических работ как наиболее полного собрания идиом и иных устойчивых выражений русского языка не вызывает сомнения, поэтому остановимся на некоторых вопросах, которые представляются важными в свете обсуждаемой темы.
Важнейшими проблемами того времени были научное определение понятия выражение (этот термин утвердился в лексикографической практике XIX века для обозначения фразеологических единиц), разграничение типов устойчивых сочетаний и их терминологическое обозначение.
В Словаре Даль очерчивает весьма широкий круг типов устойчивых сочетаний русского языка: «пословицы», «поговорки», «пословичные изречения», «присловья», «притчи», «речения», «обороты речи», «приговорки», «прибаутки», «скороговорки» и т. д., ср.: «ПРИСЛОВИЦА ж. присловье ср. вообще, короткая речь с отдельным смыслом, вставляемая в разговоры пословица, поговорка»; «<ПОБАИВАЮТ> Побайка, побаска, побасенка; поговорка»5; «<ПОБАСИТЬ> Побаска, побасенка, побаутка ж. анекдот, коротенький, забавный рассказец; иногда говор, поговорка, местные обороты речи»; «<ПОГУТАРИТЬ> Погуторка ж. поговорка; прибаутка, побаска, погудка»; «<ПОСЛОВУ> Пословье ср. пословка ж. присловье или поговорка, оборот речи и способ выраженья»; «<БАУТКА> Пословица, поговорка, в которой заключается целый рассказ»; «ПРИБАУТКА (от баять) ж. складная приговорка, поговорка, острое словцо, в пословичной одежде, присказка, прибаска; иногда это короткий, смешной рассказец, анекдот; иногда пустой, но забавный набор слов, с темными намеками»; «<ПРИГОВАРИВАТЬ> Приговорка, то же, поговорка; или привычное повторение за каждой речью нескольких слов; или присловье, прозвище, данное уроженцам одной местности». В трактовке названных понятий Даль опирается в первую очередь на их народное понимание, отмечая при этом трудности их четкого разграничения. В «Напутном» к Сборнику он прямо говорит: «Но, назвав пословицу, поговорку, присловье и пр., я таки пришел в тот тупик, из которого не вылезть, не объяснив, что именно я под этими названиями разумею или как понимает их народ».
Среди них Даль особо выделяет два понятия — пословица и поговорка, так как они, по его наблюдениям, составляют основную массу устойчивых сочетаний, имеющих хождение в народе. Термин пословица Даль использует в двух значениях. Во-первых, этим термином он обозначает все типы устойчивых и воспроизводимых сочетаний, имеющих хождение в народной речи: «пословица есть собь языка, народной речи, не сочиняется, а рождается сама; это ходячий ум народа»; пословица — «ходячая притча», «это — суждение, приговор, поучение, высказанное обиняком и пущенное в оборот, под чека-
5 Здесь и далее в угловых скобках указано заголовочное слово из словарной статьи, на которое взята цитата.
ном народности. Пословица — обиняк, с приложением к делу, понятый и принятый всеми»; «ПОСЛОВИЦА ж. краткое изреченье, поученье, более в виде притчи, иносказанья, или в виде житейского приговора». Это доказывают и примеры, которые в Словаре Даль квалифицирует как пословицы: «<КАНДАЛЫ> Отвага мед пьет и кандалы трет (или рвет, пословица Ваньки Каина); «<НЕБОГА> Пословица: Вот тебе, Боже, что нам негоже (что нам не мило, то попу в кадило)»; «<ОЛОВО> || стар. свинец, откуда пословица: Слово олово, веско»; «<ПОДКУРИВАТЬ> Подкуривать пчел, выживать из улья куревом, для добычи меду, отчего и пословица: Не погнетши пчел, меду не ясти»; «ПОСЛОВИЧНЫЙ, к пословице относящийся. Пословичное изре-ченье, принятое в виде пословицы, например из Священного Писания»; «<ХВАЛИТЬ> Ржаная (гречневая, ячная) каша сама себя хвалит (начальный смысл этого был прямой: что хорошо, то нечего хвалить, а ныне пословица эта к самохвальству)»; «<ХОДИТЬ> Ходячий, ходящий, кто или что ходит, может ходить, бывает в ходу. Ходячая кукла. Ходячая монета. Ходячая притча, пословица». Таким образом, здесь Даль под пословицей понимает устойчивый и воспроизводимый оборот, который может использоваться в различных типовых житейских ситуациях для придания речи выразительности. Общим признаком, объединяющим эти разнообразные по форме, содержанию и функциональному назначению выражения, является то, что в них в обобщенном виде представлен духовный опыт народа («собь языка, народной речи», «ходячий ум народа»). Именно такое понимание пословицы дает основание Далю назвать свой Сборник, куда включены разные типы устойчивых сочетаний (собственно пословицы, поговорки, крылатые выражения, присловицы, загадки, идиомы и т. д.), «Пословицами русского народа». Как видим, содержание, вкладываемое Далем в понятие пословица в данном случае, близко современному определению фразеологической единицы как устойчивого словесного комплекса, фразеологического оборота, устойчивой фразы6.
Во-вторых, термин пословица Даль использует и для обозначения особой разновидности устойчивых выражений. Особенности пословицы в этом смысле он описывает, противопоставляя ее другому типу устойчивых выражений — поговорке. Пословица, по Далю, заключает в себе суждение, «житейский приговор», «поучение» и состоит она из двух частей: «полная пословица состоит из двух частей: из обиняка, картины, общего суждения и из приложения, толкования, поучения». Этими свойствами пословица отличается от поговорки: «Поговорка — окольное выражение, переносная речь, простое иносказание, обиняк, способ выражения, но без притчи, без суждения,
6 Вместе с тем Даль четко осознает и неоднородность этих выражений, допуская и возможность переходных случаев, когда то или иное выражение сочетает в себе признаки разных типов устойчивых сочетаний и может переходить из одного разряда в другой, см. его суждения на этот счет: «Пословичным изречением назовем такое, которое вошло, в виде пословицы, в беседу нашу, хотя и не заключает в себе никакой притчи, иносказания, обиняка; например, два изречения, о коих у нас была речь: Твори бог волю свою и Суди бог волю свою: это не пословицы и не поговорки, а пословичные речи, изречения. Верной и резкой границы и здесь протянуть нельзя; в строгом же смысле в разряд этот перешло бы весьма много пословиц»; «Как простые, так и сказочные пустоговорки иногда обращаются в пословицу, заключая в себе условный смысл»; «К прибауткам же можно причесть и поговорки, иногда пословичные, с обоюдным смыслом, игру слов» и др.
заключения, применения; это одна первая половина пословицы. Поговорка заменяет только прямую речь окольною, не договаривает, иногда и не называет вещи, но условно, весьма ясно намекает. Она не говорит: он пьян; а скажет: «У него в глазах двоится, он навеселе, язык лыка не вяжет, он не свиснет, он закатил за ворот, он по одной половице не пройдет, он мыслете пишет» и пр. Вместо он глуп она говорит: «У него не все дома, одной клепки нет, он на цвету прибит, трех не перечтет; под носом взошло, а в голове и не посеяно» и пр. Заместровни, дружки говорит она: «Одного поля ягода, одного сукна епанча, одной руки пальцы» и пр. Выражая, например, общее понятие одиночества, поговорка различает состояние это, по всем его отношениям: «Один, как верста в поле; один, как маков цвет; один, как золот перстень; один, как перст; один, как порох в глазу; один, как бухалень (как выпь на болоте), как медведь в берлоге» и пр.». Как видим, главное отличие поговорки от пословицы, по Далю, заключается в том, что поговорка выражает не суждение (как пословица), а «общее понятие», это простое иносказание, заменяющее «прямую речь окольною». В этом смысле поговорки Даля близки к современному пониманию фразеологической единицы. Не случайно значительную часть языкового материала, который Даль определяет как поговорки, современная фразеологическая наука относит к идиоматическим выражениям7.
Вместе с тем следует отметить, что в Словаре Даль как поговорки квалифицирует и другие типы устойчивых сочетаний: «<АРТЕЛЬ> артельно на столе, вдоволь пищи; от этого поговорка: Артельно за столом, артельно и на столе»; «<БАРИН> Не станет хлеба, барин даст, поговорка беззаботных крестьян»; «<НИТЬ> Ребята, ребята, коли хотите жить богато, покупайте нитки, да зашивайте дырки! поговорка коробочников»; «<ПРОДАВАТЬ> Не у продажи дело стало (поговорка купцов при уступке товара)»; «<РИСКОВАТЬ> Риск благородное дело, поговорка картежников»; «<РУБИТЬ> нерубленые ратники (охочий человек, пск. 1463), повальники, охотники, откуда и бранно поговорка: швед нерубленая голова, вольница»; «<САМ> Откусить свой ус во время еды, значит быть плотоядцем, самоубийцею (поговорка некоторых раскольников)»; СВИНЕЦ м. крушец, металл, один из самых мягких и веских, цветом посинее олова; встарь зывали его оловом, откуда и поговорка: слово олово, т. е. веско»; «<СИЗЫЙ> Вы видели нашего сокола, покажите ж нам вашу сизу голубицу, свадебная поговорка»; «<СОКОЛ> Эх, соколики! ямская поговорка»; «<ПРИЗНАВАТЬ> Признаться или признаться сказать, род поговорки: сказать по правде»; «<СОСЧИТАТЬ> При счете,
7 Даль указывает и на тесную связь этих типов сочетаний, на возможность их преобразования друг в друга: «Полная пословица состоит из двух частей: из обиняка, картины, общего суждения и из приложения, толкования, поучения; нередко, однако же, вторая часть опускается, предоставляется сметливости слушателя, и тогда пословицу почти не отличишь от поговорки»; «Поговорка иногда весьма близка к пословице: стоит прибавить лишь одно словечко или сделать перестановку, и из поговорки вышла пословица. "Он сваливает с больной головы на здоровую", "Он чужими руками жар загребает" — поговорки; та и другая говорит только, что это самотник, который заботится о себе, не щадя других. Но скажите: "Чужими руками жар загребать легко"; "Сваливать с больной головы на здоровую не накладно"; "Одного сукна епанча не рознится"; "Одной руки пальцы, и кость одна" и пр., и все это будут пословицы, заключая в себе полную притчу».
до десяти, есть разные поговорки, например Един Бог; два тавля Моисеевых; три патриарха на земле; четыре листа Евангельска: пять ран Господь пре(по)терпел: шесть крыл Херувимских: семь чинов ангельских: восемь кругов солнечных; девять вду радостей; десять Божьих заповедей, единдесять праотец; дванадесять Апостолов»; ХАЙ ? кур. клж. иди, ступай. Хаем, пойдем. Хай да май, ниж. род поговорки: плохие людишки, сброд. Что за гости: один хай да май!»; «<ЛОВИТЬ> Мы лавливали и ершей, Крылов, перешло в поговорку самохвальства»; ОСЛА ? ж. пск. закалина в хлебе, в печенье, слой вязкого, осолоделого, непропеченного теста; напоминает глаг. осластить и ослизнуть, и поговорку о таком хлебе: Откусишь, так гребенка: отрежешь, так оселка».
В этом смысле поговорки у Даля соотносимы с понятием выражение, которое в тот период использовалось обычно как общее название для обозначения устойчивых и воспроизводимых оборотов (ядро которых составляли идиоматические выражения, т. е. фразеологические сращения и единства), ср.: «<БОГ> Бог посетил, смиренное выражение о постигшем кого бедствии»; «<ВИДЕТЬ> || *Поставить кому что на вид, заставить обратить внимание, вразумить, указать. В служебном порядке, поставление на вид равняется легкому замечанию; придумали еще выражение: поставить в виду, которое обращает чье-либо внимание на дело, без выражения неудовольствия; «<ВЫРАЖАТЬ> Выражение ср. оконч. действие по значению глаг. и || принятый оборот речи, условный состав слов. Голова вскружилась от забот, жить очертя голову, кутить не в свою голову, выражения принятые и понятные»; ГЕРМАНИЗМ м. оборот, или выражение, свойственное немецкому языку, немечизна, например Я не имею времени, мне не время, у меня нет времени; имею честь быть и пр.»; «<ПРИИМАТЬ> Примите благодарность, признательность мою, вежливое выражение»; «ТЕРМИН м. лат. выражение, слово, речение, названье вещи или приема, условное выражение. В каждой науке и ремесле свои термины, принятые и условные названия»; «<НАМЕТЫВАТЬ> Много ли наметал пару? напахал, от выражения метать пар»; «НА-СЛАВЛЯТЬ, наславить что, расславлять, ославлять, прославлять; роспус-кать о чем славу, молву, слух. || от выражения славить Христа, колядовать: приобретать, набирать подаяньями, распевая накануне Рожд. Хр. под окнами обычные песни»; «<ПЕРЕПАРИВАТЬ> || Перепарить пар, пашню, перепахать, передвоить, от выражения парить пашню, пахать» и др. Но термин выражение Даль (судя по примерам) применяет в основном для обозначения устойчивых сочетаний терминологического характера, клишированных фраз и оборотов речи, которые используются в определенной сфере деятельности или речевой ситуации, ср.: метать пар, парить пашню, славить Христа, имею честь быть, примите благодарность и т. п. Такие выражения отличает от пословиц и поговорок отсутствие иносказательности.
В Словаре Даля отмечены также и слова «фраза», «идиома»: «ФРАЗА ж. франц. оборот речи, выраженье, речь. Фразеология, особенность оборотов речи языка и ученье о сем; «ИДИОМА ж. или идиом м. греч. отличительность или особенность языка; местное наречие, говор. Идиотизм м. особенность склада, оборота речи, языка, наречия, местного говора». Ср.: «<СЛАГАТЬ> || Способ выражения мыслей на письме, образ речи, обороты. Даровитость Гоголя выкупает своеобычности его: не всегда правильный язык, странные слова, неровный слог и извращенные обороты. У всякого писателя
свой слог и склад речи»8. Отметим, что фразеология в указанном значении используется и сейчас, ср.: «ФРАЗЕОЛОГИЯ, -и; ж. <...> 2. Совокупность приемов словесного выражения, свойственных кому-л. или какому-л. времени, направлению и т. п. Религиозная, националистическая ф. Демагогическая ф.» [7, с. 1433].
Разумеется, вопросы, связанные с разграничением свободных и устойчивых сочетаний слов, внутренней дифференциацией устойчивых выражений, разработкой принципов размещения фразеологического материала в словаре и способов его описания, интересовали Даля (как, впрочем, и других составителей словарей) прежде всего с практической стороны: что включать в словарь, как размещать и каким образом описывать этот материал в словаре. Однако решение этих практических задач требовало теоретического осмысления языкового материала, что было важно для определения объекта и предмета ряда других наук, сформировавшихся позже, — фразеологии, стилистики, паремиологии, терминоведения.
Не меньшее значение имеют лексикографические труды Даля и для теории и практики фразеографии. В числе проблем, стоящих перед современными исследователями и составителями словарей, наиболее важной является проблема разработки принципов оптимального лексикографического описания устойчивых выражений в печатных и электронных словарях различных типов, в том числе и в словарях слов. Это целый комплекс связанных друг с другом вопросов: критерии отбора ФЕ для словарей различных типов; принципы расположения единиц во фразеологических словарях; определение параметров описания ФЕ; объем информации о единице и способы подачи ее в словаре; структура фразеологического словаря как особого вида справочного издания и структура словарных статей; совершенствование метаязыка словаря, способов описания различных сторон ФЕ, системы помет и т. д. С этой стороны Сборник и в особенности Словарь Даля как лексикографические издания заслуживают всестороннего и обстоятельного изучения и обсуждения9.
Вероятно, не случайно и то, что первая специальная работа, посвященная характеристике особенностей собственно фразеологических единиц, принадлежит выдающемуся лексикографу и ученому И. И. Срезневскому. Его статью «Замечания об образовании слов из выражений» (1873) можно считать первой теоретической работой по фразеологии [33]. Сразу же следует обратить внимание на то, что для И. И. Срезневского «выраже-
8 Такое понимание соответствует определению фразеологии, сформулированному позднее М. И. Михельсоном в предисловии к своему словарю, ср.: «Фразеология, в широком смысле слова, — совокупность приемов, методов и законов, которыми пользуется и управляется речь каждого отдельного народа (латинская, греческая фразеология)»; «Под фразеологией, в узком смысле слова, — понимается совокупность приемов и методов, определяющих физиономию речи того или другого автора, резко очерчивающих индивидуальность его стиля. В таком смысле можно говорить о фразеологии Ломоносова, Пушкина, Гоголя и др.» [22, т. 1, с. 7].
9 В последние годы значительно возрос интерес к творческому наследию В. И. Даля: публикуются статьи и монографии, защищаются диссертации, проводятся научные конференции различного уровня. Среди последних отметим научные конференции под общим названием «В. И. Даль в парадигме идей современной науки», которые с 2001 года проводятся в Ивановском государственном университете [9, 10, 11].
ния» — не «нестройные остатки» прошлых состояний языка, а явление закономерное, ср.: «От каждого времени, прожитого языком, сохраняются вместе со стройными созданиями зиждительной силы и такие нестройные остатки; зиждительная сила пользуется и ими как веществом пригодным, и из того, что лишилось стройности, творит стройное — и все творит, слагает слова, образовывает выражения»; «Выражения в большей части случаев есть связь слов, соединенных в одно целое по требованию мысли и грамматического строя языка, так например: добро пожаловать, век вековать, удалой добрый молодец, красная девица, милостивый государь, по добру по здорову, что за стать, ума палата, ни капли, без сомнения, на худой конец, под спудом и пр.». Следовательно, выражения также требуют научного осмысления. Срезневский в своей статье отмечает ряд отличительных признаков, свойственных выражениям. Прежде всего он указывает на то, что выражения имеют свое особое значение, отличное от смысла сочетаний слов аналогичного состава: «Многие единицы сохраняют одно постоянное значение; многие другие, отходя от своего первого значения, принимают иное, иногда очень отличное от первого, как напр.: умирать со смеху, по ниточке ходить, по ниточке разбирать, биться об заклад, спустя рукава, кровь с молоком, божья коровка, божья травка, райская птичка, английская соль, желтый дом, то ли дело, на перерыв, ни за что и пр.»10.
Срезневский обращает внимание и на своеобразие формы выражений, а именно на то, что они могут иметь такие формы употребления, которые современной наукой определяются как вариантные, причем одни выражения используются в речи только в единственной форме, другие — в нескольких, ср.: «Многие выражения употребляются в речи всегда без всякой перемены, как напр.: не могу знать, не весть что, куда ни шло, того и гляди, на босую ногу, ни макова зерна, чем свет и пр.; многие другие изменяются по надобности, как напр.: поминать и помянуть лихом, не помяните лихом, кто лихом помянет тому глаз вон <...> чужая сторона, на чужой стороне, за границу ехать, за границей жить и другие». Заметим, что возможность у выражений нескольких вариантных форм, которые в речи могут быть использованы «по надобности», так же отличает устойчивые сочетания от обычных сочетаний слов.
Срезневским предложена и первая классификация устойчивых выражений по грамматическим свойствам: «Выражения могут быть очень различного состава: могут быть глагольные, прилагательные, существительные, числительные, местоименные, беспредложные и предложные. Вот по нескольку примеров для некоторых из видов выражений. Глагольные: дело делать, воду толочь, с молотка продавать, сидьма (или сиднем) сидеть, челом бить, кишмя кишит, само собой разумеется, раздумье взяло, ни дать ни взять, не весть что, куда ни шло. Прилагательные: рад радешенек, день деньской, тьма тьмущая, милый друг, на выдумки тароват, ни жив ни мертв, ни сиво ни буро. Существительные: веки веков, хоть разок, ни зги, ни кола ни двора, ни свет ни заря, ни рыба ни мясо. Числительные: дважды два, три сотни, обе стороны, ни один ни другой. Местоименные: своя воля, наше дело, что за стать, ни то ни се, не свой брат. Предложные: без ума, без сомнения, без году
10 Ср., напр.: «Желтый дом, дом умалишенных (по цвету первоначально построенного для них в Петербурге дома) [29, с. 1110].
неделя, в упор, в припрыжку, на тощак, на худой конец, по доброй воле, под спудом, при людях, при случае, про меж двух огней, про себя, про запас, с радости, с проста ума, не в бровь а в глаз, не под силу, ни за что на свете, ни по чем, не по мне, не к чему, не для чего». Возможность распределения выражений по грамматическим классам также выделяет их из состава сочетаний слов.
Свойства выражений, выделенные Срезневским, служат основанием, с одной стороны, для противопоставления их обычным сочетаниям слов, с другой — для соотнесения и сближения выражений со словом: они так же, как и слова, обладают своим значением, свойственным выражению в целом; так же, как и слова, они могут иметь формы изменения («поминать и помянуть лихом, не помяните лихом» и т. п.); так же, как и слова, они распределяются по грамматическим классам (частям речи). Целостность и неразложимость значения выражений приводит к тому, что они «чем долее и более употребляются, тем легче стягиваются в одно, будто неразложимое слово или даже теряют свою первоначальную стройность, так что и принимать их нельзя иначе как нераздельные слова»11.
Идея соотносительности лексики и фразеологии языка нашла отражение в словаре М. И. Михельсона (1902—1904) [22]12. В предисловии к словарю М. И. Михельсон выделяет еще одно значение термина фразеология. Под фразеологией в этом смысле понимается совокупность слов и выражений, отличающихся от других единиц словарного состава языка своей иносказательностью: «Существует двоякий способ выражения мыслей: мы определяем понятие или облекаем мысль словами в прямом их смысле, или же иносказательно, обиняками, намеками, сравнениями с подходящими по смыслу образными словами или, даже, целыми изречениями, в виде отдельных фраз, пословичных выражений, поговорок, пословиц и общеизвестных цитат» [там же, т. 1, с. 6]. Под иносказанием, таким образом, М. И. Михельсон понимает обозначение и характеристику объектов внеязыковой действительности путем соотнесения их с другими, уже известными понятиями, предметами и явлениями. Иносказание тесно связано с образностью, так как содержание того или иного понятия часто раскрывается через соотнесение его с конкретным образом. Такие образные обозначения принимаются и используются языковым коллективом, т. е. носят узуальный характер («ходячие» слова и выражения). Они придают речи особую меткость и выразительность. Совокупность именно таких единиц как особых языковых средств выражения экспрессивности представляет собой, в понимании М. И. Михельсона, объект фразеологии как науки, а характеристика формальных, содержательных и
11 Идея взаимосвязи и взаимодействия лексики и фразеологии активно разрабатывается современной наукой, имеются и специальные словари, см.: [3, 15] и др.
12 М. И. Михельсон не оставил нам цельного и систематического изложения своих взглядов на фразеологию, но изучение материалов самого словаря, а также теоретического введения к нему позволяет с достаточной степенью полноты выявить представления М. И. Михельсона о фразеологической единице, ее формальных и содержательных признаках, о фразеологическом составе языка и путях его формирования, о принципах лексикографической разработки фразеологических материалов и т. д. Установление основных положений фразеологической концепции М. И. Михельсона и практической реализации их в словаре дает возможность определить и его вклад во фразеологическую науку и фразеографию.
других особенностей, определяющих их использование в речи, есть ее предмет: «Такие-то образные слова и пословичные выражения, а также поговорки, пословицы и изречения, свойственные языку народа, с объяснением их смысла и иносказательного применения, — и составляют предмет русской фразеологии» [там же, с. 8].
Иносказательность, то есть употребление слова, словосочетания или выражения в непрямом значении, приводит к ограничению сочетательных возможностей и форм изменения, семантической связанности компонентов, что, в свою очередь, определяет их устойчивость и воспроизводимость, постоянство их формы и значения. Исходя из этого, можно указать на основные признаки ФЕ, выделяемые М. И. Михельсоном, — это иносказательность, образность, меткость и выразительность, экспрессивность, устойчивость и воспроизводимость. Соответственно, во фразеологический состав языка М. И. Михельсон включает (в современном терминологическом обозначении) фразеологические сочетания (гомерический смех, жгучий вопрос), крылатые выражения («Аккуратность — вежливость царей». «Ба! Знакомые все лица!»), клишированные формулы («Будьте здоровы!» «Дай бог лад, любовь да совет!», наложить арест, внести поправку, административным порядком), сочетания терминологического характера (апоплексический удар, антонов огонь, адамово яблоко), описательные обороты-иносказания (хлебная слеза (водка), легкая конница (блоха), архиерейские сливки (ром к чаю)), паремии («Была ба изба нова, а сверчки будут». «Без детей горе, а с детьми вдвое». «Каша — мать наша»), составные образные наименования — перифразы (уста Эола, Аврора Златоперстая, утренняя Киприда) и собственно идиоматику (фразеологические сращения и единства).
Основную группу устойчивых сочетаний, включенных в словарь, составляют идиоматические выражения13. Именно эта группа единиц описывается в словаре достаточно полно и последовательно. Примечательно, что М. И. Михельсон для описания идиом избирает такие параметры, которые являются наиболее существенными для характеристики категориального своеобразия этих единиц, — форма ФЕ, их компонентный состав и возможности варьирования; значение ФЕ, семантические связи между значениями отдельной единицы и между единицами, а также валентные отношения ФЕ со словами; лексико-грамматическая характеристика ФЕ, их стилистическая и эмоционально-экспрессивная окраска, а также другие параметры, которые дополняют индивидуальные характеристики ФЕ, в первую очередь историко-этимологические справки и иллюстрации, отражающие диапазон их использования в речи.
Описание в словаре формы ФЕ показывает, что М. И. Михельсон довольно отчетливо представлял своеобразие компонентного состава фразеологизмов и возможности варьирования их компонентов. При этом М. И. Ми-хельсон ясно осознает и тот факт, что постоянство компонентного состава ФЕ не является абсолютным, так как для фразеологизма характерны видоизменение и варьирование компонентов. В словаре достаточно полно отражены все виды вариантности ФЕ: варьирование по составу компонентов (формальные, лексические варианты и факультативные компоненты), а также варьиро-
13 Для обозначения идиоматических выражений мы будем пользоваться терминами фразеологическая единица, фразеологизм.
вание по структуре. Для всех типов варьирования в словаре последовательно используются одни и те же приемы лексикографического описания: подача вариантов в скобках, через запятую, а также оформление их как разных единиц, если вариантные формы отличаются и оттенками значения.
Толкование значения ФЕ является одним из обязательных параметров описания единицы в словаре. В нем разработаны различные способы лексикографического описания значения ФЕ и использованы разные типы дефиниций, учитывающие индивидуальные особенности значения толкуемого фразеологизма: толкование с помощью описательного оборота, позволяющего максимально полно и точно охарактеризовать значение единицы (Разбирать по косточкам (иноск.) входить критически в мельчайшие подробности; Из пальца высосать (иноск.) выдумать что-либо, не давая себе большого труда, не имея никаких данных; Носить на руках (иноск.) обращаться с ангельской добротою, холить, лелеять), а также оборотами типа «о ком-либо...» или «о чем-либо...» (Заблудшая овца (иноск.) о человеке, сошедшем с пути истины; С мухой (иноск.) о подвыпившем; Сердце кровью обливается (иноск.) о сильном горе; С неба свалиться (иноск.) о неожиданном появлении); толкование синонимическим рядом слов или отдельными словами (Помоями обливать (иноск.) нещадно ругать, осуждать, чернить, порочить, клеветать; Грязью бросать (иноск.) порочить, чернить, клеветать; Мозгами шевелить (иноск.) думать, соображать; За тридевять земель (далеко); Висеть на ушке у кого (иноск.) наушничать; В муку стереть (иноск.) уничтожить; Зубы на полку положить (иноск.) голодать; Поперек дороги стать (иноск.) мешать), а также синонимичными ФЕ (например: Лансады задавать (шутл.) стречка дать (делать скачки); Не по желудку (иноск.) не по нутру, не по вкусу; За спиною (иноск.) за глаза; Ни пава ни ворона (иноск.) ни то ни се).
М. И. Михельсон отчетливо различал ФЕ однозначные и многозначные. Разные значения многозначной ФЕ описываются в словаре в одной словарной статье и отграничиваются друг от друга точкой с запятой, например: Видать виды (иноск.) о вещах — изношенное, обтрепанное; о людях — многоопытный, бывалый; С душком (иноск.) о человеке — гордый, своенравный, капризный; о деле — не чисто; Рай земной (иноск.) красивая, здоровая местность; жизнь счастливая, беззаботная, при полном раздольи — без горя и болезни; Свихнуть шею (кому) иноск. — погубить, уничтожить; лишить положения, места.
М. И. Михельсон видел также системные связи между разными ФЕ, в частности возможность вступления ФЕ в синонимические и антонимические отношения. В словаре нет специальных помет, указывающих на синонимы и антонимы, однако особые способы описания этих явлений, применяемые очень последовательно, а также использование специальных отсылочных помет «ср.» и «см.» дают возможность пользователю получить достаточно полное представление об этих системных связях ФЕ.
Особое внимание в словаре уделяется описанию валентных свойств ФЕ. Указание на сочетательные возможности фразеологизма осуществляется с помощью перечня слов, с которыми употребляется единица, когда речь идет о ее лексической сочетаемости (например: На убой (напоить, накормить); Как лунь (бел, сед); Вкривь и вкось (судить); Не солоно хлебавши (уйти); Без дальних слов действовать; Живой рукой обделать; Не покладая рук трудиться), или с помощью указательных слов, использующихся для пред-
ставления грамматической сочетаемости идиомы, например: Бросать в кого-нибудь камень; Бросать в пот кого; Влезть (к кому) в душу (в сердце); Ему сам черт не брат; Жилы тянуть из кого; Бросить тень на кого; Закрывать глаза на что; Взятки (телятки) гладки (с нас); Вытянуться в нитку (для кого); Вбить (вдолбить) в голову (кому-нибудь); Дуть в уши (кому-нибудь); Из рук (чьих-либо) смотреть; Махнуть (на кого-что) рукой; Руку подымать (на что, на кого); Сердце не лежит (к кому, чему) и др. Указание на сочетаемость ФЕ может содержаться и в толковании: Хоть убей (иноск.) никак, ни за что (не знаю, не помню, не сделаю и т. д.); Броситься на шею (иноск.) навязаться кому, порывисто обнять; Из под носу (взять) на глазах — под самым носом у кого (вульг.). Единичная сочетаемость ФЕ отображается путем включения слова окружения в компонентный состав фразеологизма.
Особое внимание М. И. Михельсон уделяет описанию эмоционально-экспрессивной окраски ФЕ. В словаре используется довольно развернутая система помет, отражающая данную сторону ФЕ: «ирон.», «шут.» («шу-точн.», «шутл.»), «бранно», «гневно», «корит.», «вульг.», например: Развесить уши (иноск. и корит.) заслушиваться («один врет, другой уши развесил»), зазеваться; За бока взять кого (иноск. шутл.) поднять на ноги, заставить действовать, — помочь; Америку открыть (иноск. ирон.) выдумать или выдать за новое, что всем давно известно; напрасно искать; Запеть на девятый глас (иноск. шутл.) нестройно; К черту в голенище! (бранно) пошел вон; Сучий сын (бранн.); Мамаево побоище (иноск.) ожесточенная драка (шуточн.) разгром; Презренный металл (шуточн.) золото, деньги; На одной ноге стоя (иноск. ирон.) — об особенном искусстве; и др.
В словаре описывается также и сфера первоначального бытования и распространения ФЕ — указывается либо территория распространения выражения («тульск.», «арх.», «нижегор.» и т. д.), либо социальная группа, в речи которой ФЕ имеет хождение («семинар.», «школьн.», «солдатск.» и т. д.), например: Андроны едут (тульск.) важничает!; Галуны почистить (иноск. солдатск.) дать по шее, подзатыльника; На экваторе сидеть (флотск. иноск.) — без денег.
Таким образом, анализ лексикографического описания идиом в словаре М. И. Михельсона дает достаточно полное и целостное представление о фразеологической концепции автора, тех теоретических принципах и установках, которые были положены в основу описания фразеологического состава русского литературного языка того времени. При разработке словаря М. И. Михельсон учитывал опыт теоретического и лексикографического описания лексико-фразеологических материалов, накопленный его предшественниками. Вместе с тем представление в словаре отдельных параметров ФЕ позволяет нам утверждать, что М. И. Михельсон практически реализовал в своем словаре те представления о ФЕ, которые во фразеологической науке теоретически были сформулированы значительно позднее.
Словарь М. И. Михельсона заслуживает внимания и как опыт лексикографического описания фразеологических выражений. Он является важной вехой в становлении теории и практики фразеографии: разработанные и использованные в нем пути и способы лексикографической разработки фразеологических материалов в целом и отдельных параметров ФЕ в частности были позднее использованы при составлении собственно фразеологических словарей. Не случайно словарь М. И. Михельсона был включен в число лек-
сикографических источников, использованных при составлении «Фразеологического словаря русского языка» под ред. А. И. Молоткова [38] и ряда других словарей устойчивых выражений (подробнее см.: [39]).
Исследование свойств устойчивых сочетаний и характера их соотносительности со словами было продолжено Ф. Ф. Фортунатовым. Оно было направлено на отграничение устойчивых сочетаний, с одной стороны, от других сочетаний слов, с другой — от непростых, сложных слов,
14
разлагающихся на другие слова .
«Слитные слова» Ф. Ф. Фортунатов характеризует следующим образом: «Слитное слово есть такое слово, которое разлагается в сознании говорящего на два или несколько слов так, что при этом значение этого сочетания слов отличается от сочетания значений тех же слов; следовательно, слитное слово не разлагается на слова, входящие в его состав, без изменения значения, т. е. слитное слово является одним цельным словом. Например, слово неприятель в смысле враг есть слитное слово, поскольку для сознания говорящих ясно, что в состав его входят отрицательное частичное слово не и слово приятель, хотя значение неприятель (враг) отличается от сочетания значений отрицания не и приятель, т. е. неприятель в данном значении не разлагается на какие-либо слова без изменения значения и является, следовательно, одним словом» [37, с. 173]. Из состава сочетаний слов Ф. Ф. Фортунатов выделяет «слитные речения»: «В языке, имеющем в словах формы слов как частей словосочетаний, могут существовать такие сочетания слов, которые по значению являются однородными со слитными словами, но которые не принадлежат, однако, к слитным словам потому, что по значению к форме слова, входящего в первую часть такого сочетания слов, они являются не отдельными словами, а словосочетаниями. Например, в русском языке такое сочетание слов, как железная дорога, однородно по значению с слитным словом, так как по значению это сочетание слов не разлагается на слова железная и дорога в их сочетании без изменения значения (мы можем знать значение слов железная и дорога и тем не менее значение, принадлежащее сочетанию слов железная дорога, может оставаться нам неизвестным). Это сочетание слов железная дорога не образует, однако, собою одно слово, так как в первой части заключает такое слово, которое по форме словоизменения является само отдельным словом как частью словосочетания (железную дорогу, железной дороги и т. д.). Такого рода сочетания слов, однородные по значению со слитными словами, но представляющие собою не одно простое слово, а словосочетание, по отношению именно к словоизменению в них первой части, как части словосочетания, мы можем назвать слитными речениями» [там же, с. 173—174].
Учение Ф. Ф. Фортунатова о «слитных речениях» было продолжено А. А. Шахматовым в «Синтаксисе русского языка» [40]. Описывая различные типы словосочетаний, А. А. Шахматов особо выделяет «неразложимые
14 «Отдельные слова языка по их составу могут быть как словами простыми, вовсе не разлагающимися на другие слова, так и непростыми, сложными в широком смысле этого термина. В словах непростых могут быть различаемы: 1) слова слитные, 2) слова удвоенные, 3) слова грамматически - сложные и 4) слова, называемые мною составными» [37, с. 173].
сочетания»: «Неразложимыми словосочетаниями называем такие словосочетания, которые состоят из двух или нескольких слов, представляющих одно грамматическое целое, но являющихся в такой форме, которая исключает возможность признать их взаимную независимость и не дает также возможности признать которое-нибудь из них самостоятельным членом предложения; таковым является словосочетание в его совокупности» [40, с. 418]. Основным признаком неразложимых словосочетаний, таким образом, является грамматическая несамостоятельность слов-компонентов. При этом А. А. Шахматов обращает внимание и на утрату словом своего самостоятельного значения в составе неразложимых словосочетаний. Так, анализируя синтаксические особенности существительных, он пишет: «Во многих словосочетаниях существительное теряет свое самостоятельное значение, сохраняя за собой только смысл звена в данном словосочетании. Сюда относятся, например, слова, как бог; в выражениях бог с ним, бог его знает, бог даст смысл слова бог поглощается смыслом всего словосочетания; ср. областное бознать што вместо бог знает что; также спасибо вместо спаси бог. Также слово чорт как член таких словосочетаний, как чорт возьми, чорт дери <...> также: ни черта (ни черта не видел; ни черта не понимает), далее чорт с тобой. <...> Быть может, такие словосочетания, как бог с ним и т. п., чорт знает и т. п. надо признать словосочетаниями неразложимыми (неразложимыми синтаксически), ибо, конечно, трудно признать бог в помилуй бог подлежащим, в виду сокращения бог в бо в спасибо. Впрочем, имеются несомненно градации между полным значением и отмеченною в подобных сочетаниях утратой значения» [там же, с. 458].
Своеобразный итог результатов научных разысканий российских ученых и вместе с тем развитие их идей находим у С. И. Абакумова (см.: [1, 2]). Укажем на наиболее существенные положения, отражающие его взгляд на устойчивые сочетания русского языка. Абакумов разграничивает два типа устойчивых выражений (попутно отметим стремление терминологически закрепить эти типы): «идиоматические выражения» и «устойчивые обороты».
Идиоматические выражения — «это такие сочетания слов, которые воспринимаются как единое целое, несмотря на то, что каждое из них состоит из двух-трех-четырех этимологических и орфографических единиц» [1, с. 24]. К идиоматическим выражениям он относит сочетания типа нога в ногу, тьма тьмущая, ни свет ни заря, вдоль и поперек, ходить ходуном, не видно ни зги, отмечая при этом, что в составе таких выражений «очень часто оказываются слова, которые отдельно совсем не употребляются, например: бразды правления (ст. слав. бръзды — вожжи), ни зги (из стьга — стезя, дорога)». В них также могут быть «необычные для современного литературного языка грамматические формы, например косвенные падежи кратких качественных прилагательных (по белу свету, на босу ногу), деепричастия на УЧИ, ЮЧИ (жить припеваючи), местоимение сей (сию минуту, до сих пор), устарелые слова: елико (елико возможно), паче (паче чаяния), зеница, око (как зеницу ока) и т. п.».
С. И. Абакумов указывает и на некоторые общие черты, которые свойственны таким оборотам. Во-первых, «составляющие их слова постепенно теряют в той или иной мере самостоятельную значимость, а целое приобретает значение, не вытекающее непосредственно из смысла
составляющих частей»; во-вторых, «каждый из таких устойчивых оборотов речи характеризуется синтаксической и лексической неделимостью, как если бы писалось сломяголову, зубызаговаривать»; в-третьих, они неизменяемы, так как «во многих из них нельзя даже переставить слова, например, в таких, как шутка сказать, пошла писать; часто не допускаются и словообразовательные изменения: так, в выражении тянуть за язык нельзя употребить глагол вытягивать, так как «если сказать "вытягивать за язык", метафорический смысл выражения отпадает, выражение в целом сохраняет только конкретное, буквальное значение, т. е. по существу окажется бессмысленным»; в-четвертых, «громадное большинство таких выражений не поддается буквальному переводу на другие языки» [1, с. 25—26]. Указанные особенности идиоматических выражений закономерно подводят к мысли о том, что они представляют собой не просто «неразложимые словосочетания», а особые образования, которые стоят ближе к слову, чем к словосочетанию: «Кроме отдельных слов, предметом лексикологии также являются и так называемые идиоматические выражения».
От идиоматических выражений С. И. Абакумов отграничивает «устойчивые обороты, которые характеризуются несравненно меньшей степенью утраты самостоятельного значения составляющих их слов и которые нельзя поэтому приравнивать к отдельному слову». К ним Абакумов относит языковые штампы, трафареты, шаблоны, готовые словесные клише, которые «механически повторяются в однородных случаях» (весьма благодарен, чем могу служить и т. п.). Такие шаблонные, стереотипные выражения С. И. Абакумов называет «фразеологией» (ср. толкование этого термина В. И. Далем и М. И. Михельсоном, а также этимологическое его значение: «фраза < гр. рЬга818 выражение, оборот речи» [32, с. 661]). Таким образом, С. И. Абакумов четко разграничивает два типа устойчивых сочетаний: идиоматические выражения, которые по своим свойствам соотносимы со словом, и устойчивые выражения, стереотипные, шаблонные выражения, которые используются в определенных речевых ситуациях (ср. так называемое «широкое» и «узкое» понимание фразеологии; в первом случае объектом фразеологии признаются все виды устойчивых и воспроизводимых сочетаний слов, во втором — только идиоматика языка, т. е. то, что впоследствии было определено В. В. Виноградовым как фразеологические сращения и фразеологические единства [12]).
Осознание устойчивых выражений как особых образований в языке, которые, с одной стороны, соотносительны со словосочетаниями, а с другой — со словами, поставило вопрос об их статусе и уровневом положении в системе языка. Решение этого вопроса было предложено Е. Д. Поливановым. Во «Введении в языкознание для востоковедных вузов» (1928) он делает небольшой по объему экскурс «К вопросу о делении языкознания на отделы», в котором фразеологии отводится место особой научной дисциплины среди других лингвистических дисциплин. В силу особой значимости процитируем «экскурс» полностью: «В добавление к перечню отделов языкознания (как описательного, так и исторического) можно добавить понятие фразеологии. Нужно указать однако, что разными авторами термину "фразеология" даются различные определения. Я позволю себе употребить этот термин для обозначения особой дисциплины (наряду с фонетикой, морфологией, синтаксисом и лексикой), занимающей по отношению к
лексике то же положение, какое синтаксис занимает по отношению к морфологии. Дело в том, что как морфология так и синтаксис (в отличие от лексики) имеют своим объектом изучения символику общих (абстрактных) идей [формальные значения слов и типов словосочетаний]; лексика же имеет дело с выражением индивидуальных понятий [лексических значений], но по количественному признаку тех величин, которыми оперирует в качестве единиц данная дисциплина, лексика является соизмеримой лишь с морфологией (так как единицей-тахгтпт и в лексике и в морфологии служит слово, а единицей-тгттпт — морфема), но не с синтаксисом (оперирующим, в качестве единицы-тахгтпт, с словосочетанием или фразой, а в качестве единицы--тгттпт — со словом). И вот возникает потребность в особом отделе, который в данном отношении был бы соизмерим с синтаксисом, но в то же время имел бы в виду не общие типы, а индивидуальные значения данных конкретных словосочетаний — подобно тому как лексика имеет дело с индивидуальными (лексическими) значениями данных слов. Этому отделу языкознания я и уделяю наименование фразеологии (другой, предлагавшийся для этого термин — идиоматика). Необходимо сказать, однако, что несмотря на все теоретические права на существование, фразеология (ге8р. «идиоматика») не завоевала себе обособленной позиции в литературе по нашей науке, т. е. нет более или менее обширных отделов литературы, посвященных фразеологии (подобно прочим дисциплинам: фонетике, морфологии, синтаксису, лексике); в большинстве случаев есть только известный материал по фразеологии в трудах, трактующих смежные с ней дисциплины (особенно в работах по лексике). Из числа книг, наиболее подходящих под понятие материала по фразеологии можно назвать, например, Михельсон М. И. "Русская мысль и речь" I, II. Вообще этой, теоретически вполне возможной и нужной (особенно в практическом отношении — для преподавания языков) дисциплине авторы лингвистических работ уделяли весьма мало внимания, хотя есть основания думать, что она фактически займет обособленную и устойчивую позицию (подобно фонетике, морфологии и т. д.) в лингвистической литературе будущего — когда в последовательной постановке разнообразных проблем наша наука будет лишена случайных пробелов» [25, с. 75—76]. Обратим внимание на главное в приведенном выше высказывании Е. Д. Поливанова: фразеология языка лишь «соизмерима» с лексическими (словами) и синтаксическими (словосочетаними и фразами) единицами. Соответственно, фразеология обособляется от лексикологии, которая изучает слово, и от синтаксиса, который изучает закомерности сочетаний слов. Особо отметим, что в небольшом по объму экскурсе Е. Д. Поливановым был предложен свой вариант решения ряда кардинальных вопросов, которые в острых дискуссиях обсуждались уже во второй половине XX века, а именно вопрос о соотношении фразеологизма со словом и словосочетанием, вопрос об объекте и предмете фразеологической науки, вопрос об уровневом положении фразеологии и месте фразеологии среди других научных дисциплин15.
Подводя итог нашему обзору, укажем на главное: усилиями отечественных языковедов и составителей словарей нескольких поколений к
15 Заметим также, что идеи Е. Д. Поливанова были развиты в трудах М. М. Копыленко и З. Д. Поповой [18, 19, 20].
началу XX века были подготовлены все условия для становления и развития фразеологии как особой лингвистической дисциплины и фразеографии как особой отрасли лексикографии. Четко сформировалось представление об устойчивых выражениях как особых языковых единицах, которые отличаются от других единиц языка своей формой, содержанием и функциональным назначением, в словарях и сборниках был собран и описан обширный языковой материал, разрабатывались и совершенствовались принципы лексикографического описания фразеологических единиц в словарях различных типов, в том числе и специальных.
Библиографический список
1. Абакумов С. И. Современный русский язык. М., 1942.
2. Абакумов С. И. Устойчивые сочетания слов // Рус. яз. в шк. 1936. № 1.
3. Алексеенко М. А., Белоусова Т. П., Литвинникова О. И. Словарь отфразеологиче-ской лексики современного русского языка. М., 2003.
4. Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные выражения. М., 1955.
5. Берков В. П., Мокиенко В. М., Шулежкова С. Г. Большой словарь крылатых слов русского языка. М., 2000.
6. Биржакова Е. Э. Описание фразеологического состава русского литературного языка XVIII века в «Словаре Академии Российской» 1789—1794 гг. // Материалы и исследования по лексике русского языка XVIII века. М.; Л., 1965.
7. Большой толковый словарь русского языка. СПб., 1998.
8. Буслаев Ф. И. Русские пословицы и поговорки: (Дополнение к изданию М. И. Снегирева). М., 1954.
9. В. И. Даль в парадигме идей современной науки: язык — словесность — самосознание — культура: В 2 ч. Иваново, 2001.
10. В. И. Даль в парадигме идей современной науки: язык — словесность — культура — словари. Иваново, 2004.
11. В. И. Даль в парадигме идей современной науки: язык — словесность — лексикография — фразеография. Иваново, 2006.
12. Виноградов В. В. Основные понятия фразеологии как лингвистической дисциплины // Виноградов В. В. Лексикология и лексикография: Избр. тр. М., 1977.
13. Вомперский В. П. Словари XVIII века. М., 1986.
14. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1863—1866.
15. Жуков А. В. Лексико-фразеологический словарь русского языка. М., 2003.
16. Жуков В. П. Словарь русских пословиц и поговорок. М., 1966.
17. Зимин В. И., Спирин А. С. Пословицы и поговорки русского народа: Объяснительный словарь. М., 1996.
18. КопыленкоМ. М. Сочетаемость лексем в русском языке. М., 1973.
19. Копыленко М. М., Попова Э. Д. Очерки по общей фразеологии: (Проблемы, методы, опыты). Воронеж, 1978.
20. Копыленко М. М., Попова Э. Д. Очерки по общей фразеологии: (Фразеосочетания в системе языка). Воронеж, 1989.
21. Максимов С. В. Крылатые слова. СПб., 1890.
22. Михельсон М. И. Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии: Сб. образных слов и иносказаний: В 2 т. СПб., 1902—1903.
23. Молотков А. И. Основы фразеологии русского языка. Л., 1977.
24. Немченко В. Н. Основные понятия лексикологии в терминах: Учеб. словарь-справочник. Н. Новгород, 1994.
25. Поливанов Е. Д. Введение в языкознание для востоковедных вузов // Поливанов Е. Д. Избр. тр. по восточному и общему языкознанию. М., 1991.
26. Пословицы русского народа: Сб. В. Даля. М., 1862.
27. Пословицы, поговорки, загадки в рукописных сборниках ХУШ—XX веков. М.; Л., 1961.
28. Русский язык: Энцикл. / Под ред. Ф. П. Филина. М., 1979.
29. Словарь русского языка, составленный Вторым отделением Императорской Академии наук. СПб., 1895. Т. I (А—Д).
30. Снегирев И. М. Русские народные пословицы и притчи. М., 1848.
31. Современный литературный язык: Учебник / Под ред. П. А. Леканта. М., 1982.
32. Современный словарь иностранных слов. М., 1993.
33. Срезневский И. И. Замечания об образовании слов из выражений // Записки Императорской Академии наук. СПб., 1873. Т. 22.
34. Старинные сборники русских пословиц, поговорок и проч. XVШ—XIX столетий / Собрал и подготовил к печати Павел Симони. СПб., 1899.
35. Фелицына В. П., Прохоров Ю. Е. Русские пословицы, поговорки и крылатые выражения. М., 1979.
36. Фомина М. И. Современный русский язык. Лексикология: Учебник для ин-тов и ф-тов иностр. яз. М., 1983.
37. Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языковедение: Общий курс // Фортунатов Ф. Ф. Избр. тр.: В 2 т. М., 1956. Т. 1.
38. Фразеологический словарь русского языка / Под ред. А. И. Молоткова. М., 1967.
39. Хуснутдинов А. А. Фразеологическая концепция М. И. Михельсона: (Опыт реконструкции) // Вестн. Иван. гос. ун-та. Серия «Филология». Иваново, 2003. Вып. 1.
40. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. 2-е изд. М., 1941.
