CC BY
111
Гусейнова У.Ф.®
Аспирант, Бакинский славянский университет
РОЛЬ Ф.И. БУСЛАЕВА В ИСТОРИЧЕСКОМ СТАНОВЛЕНИИ И РАЗВИТИИ ТЕОРИИ ФРАЗЕОЛОГИИ
Summary
In article it is a question of F.I.Buslaev's historical role in formation of the theory of phraseology. It is noticed that the initial stage of formation of the phraseological theory should not be connected with works French languist S.Balli. A terminological designation the phraseology and consideration of some versions of phraseological expressions are connected with Buslaev's name which represents these concepts still in the forties 19 centuries
Вопросы исторической эволюции фразеологической теории как научной дисциплины изучены недостаточно. Имеющиеся сведения об истории становления и развития теории фразеологии ориентированы в основном на труды тех ученых, которые названы в трудах В.В. Виноградова [см.: 1; 2], выдвигавшего Ш.Балли на передовые позиции в формировании фразеологии как научной дисциплины.
Ничуть не умаляя достоинства трудов Ш.Балли и, особенно В.В.Виноградова, заложившего основы системных принципов изучения фразеологических единиц, считали необходимым отметить, что в становлении фразеологической теории решающую, на наш взгляд, роль сыграли русские ученые-словесники 19 века. Последние, развивая паремиологическую теорию и практику паремиографии, уже в середине 19 века (40-60-ые годы) представили блестящие образцы собирания и изучения паремиофразеологического материала.
Рассмотрение лингвистической деятельности И.М.Снегирева, Ф.И.Буслаева, В.И.Даля, А.А.Потебни и мн. других классиков филологической мысли сквозь фразеологическую призму свидетельствует о том, что в отмеченное время в русской науке уже были заложены достаточно твердые основания для перспективы формирования теории фразеологии и фразеографии, которые были прекрасно реализованы М.И. Михельсоном [см.: 3; 4; 5; 6].
В настоящих заметках нас будут занимать труды и общая филологическая деятельность Ф.И.Буслаева.
Ф.И.Буслаев (1818-1847) был ученым-энциклопедистом в филологии. Его научные интересы охватывали не только область истории русского языка в самом широком и строгом смысле слова, но и области мифопоэтики, истории фольклористики, а также сравнительного изучения классических языков и литератур. Профессор Московского университета, а впоследствии академик Императорской Академии наук Ф.И.Буслаев оставил глубоко научные труды «О преподавании отечественного языка» (1844), «О влиянии христианства на славянский язык» (1848), «Историческая грамматика русского языка» (1858), «Исторические очерки русской народной словесности» (1861), «О народной поэзии в древнерусской литературе» (1859), «О русских пословицах и поговорках» (1854) и т.п.
Труды Ф.И.Буслаева, благодаря своей научной глубине и убедительности, не потеряли своей актуальности и по сей день: они неоднократно переиздавались и продолжают издаваться в наши дни. Ф.Буслаев известен как основоположник так называемой мифологической школы в фольклористике и мифопоэтике, а также логико-лингвистического направления в языкознании. М.К.Азадовский справедливо отмечает эпохальное значение Ф.Буслаева, считая, что его деятельность - своеобразный порог, отделяющий разные периоды научного изучения фольклора русского народа, и его появление «было одним из звеньев общей цепи научно-общественной жизни 40-х годов»:
G Гусейнова У.Ф., 2009 г.
появление Буслаева на этой сцене «отнюдь не было случайным, но было подготовлено всем предыдущим развитием и русской науки и русской общественной мысли...» [7, 53].
Паремиологические исследования Буслаева - результат его основных научных (мифопоэтических) интересов. Он считал, что пословицы могут быть приняты в соображение при исследованиях о мифологической эпохе славянской истории. Эту концепцию феноменологии пословичных выражений справедливо критикует Н.А.Добролюбов [8, 131]. Немало критических отзывов по поводу мифологической трактовки смысла пословиц Буслаевым высказал Н.Г.Чернышевский, который писал: «Нам кажется, что г. Буслаев принимает иногда просто метафорические выражения за эпические и таким образом придает эпичности столь обширный объем, что она теряет особенное значение для филологии» [8, 119].
Все это сказано по поводу сборника пословиц и поговорок, составленного Ф.Буслаевым, по словам автора, как дополнение к известному сборнику И.Снегирева «Русские народные пословицы и притчи». Буслаевский сборник тоже был объемный -содержал примерно 3000 народных русских пословиц и поговорок. Теоретическое предисловие Буслаева к своему сборнику составляет 60 с лишним страниц, в которых автор представляет свое понимание философии смысла пословиц. Тем не менее критические отзывы и замечания Добролюбова и Чернышевского направлены были не только на это предисловие, но и на мифологическую основу трактовки Буслаевым всех «эпических выражений» в языке поэзии народной, о чем ведет он речь во многих своих фольклористических исследованиях. Действительно, говоря об эпических выражениях, Буслаев включает в этот разряд готовых речений все, что «заслуживает названия неизменных, обычных, по преданию дошедших до нас и испокон веку живших в устах народа» [9, 93]. Неизменность, устойчивость фигур народного языка Буслаев связывает опять-таки с исторически устоявшимися нормами народного быта и народного сознания, запечатлевающих «нормативно» устойчивые факты действительности. Эпические предания сохраняются в народе не только в былинах и сказках, но и в отдельных изречениях, кратких заговорах, пословицах, поговорках, клятвах, загадках, в приметах. «Буслаев называет эти малые жанры русской народной словесности разрозненными членами одного эпического предания» [7, 63].
Буслаев, исследуя мифопоэтическую символику пословиц, их смысловую сущность, дает исключительно глубинное их осмысление; так, разбирая сербскую пословицу «У всякого, и у старого, и у малого свой ворон», отмечает: «Ворон был для серба не только хищнею птицею, но и злым роком». Говоря так, он имеет в виду, что «всякому своя черная доля» [10, 85]. Буслаев при изучении языка поэзии особо подчеркивает включение в ткань поэтических произведений «общепринятых, обычных эпических формул, уподоблений, метафор, эпитетов», т.е. воспроизводящихся единиц для «складу и ладу народной речи» [10, 85].
В предисловии к своему сборнику «Русские пословицы и поговорки» Буслаев характеризует пословично-поговорочные единицы как с точки зрения их устойчивой воспроизводимости, так и с точки зрения их концептуальной семантики: «... как язык от древнейшей эпохи, по преданию, переходит из рода в род, сохраняя и до наших времен свои существенные свойства в устах народа». «Независимое от личного произвола ее происхождение видно уже из общего признания того, что она - сущая правда, никогда неизменная» [11, 4]; «В них высказывается вся гибкость ума, сила языка и, наконец, выработанная опытом жизни практическая философия» [11, 6].
Особое место в творчестве Буслаева-языковеда занимает его труд «О преподавании отечественного языка» (1844 г.). В главе «Лингвисты и философы» данной книги Буслаев, объясняя свое видение преподавания фактического языкового материала на примере анализа риторики, составленной неким Кригером, впервые в русской лингвистике употребляет термин «фразеология»: «Третий отдел - об индивидуальном слоге, в коем соединяется ... общечеловеческое, с особенностью того или другого языка... Во-вторых,
противоположность между принуждением и свободою с одной стороны - фразеология, пословицы, поговорки и пр., а с другой стороны - произвол, оригинальность писателя...» [12, 75, 86]. Вообще изучению процесса метафоризации в практике обучения Буслаев придает особое значение. «Тропы, составляющие в риториках главу об украшении (речи), ведут свое начало от словаря, ибо перенесение названий от одного понятия к другому есть необходимый путь исследованию лексикологическому. Все, что относится в словесном произведении к высшему выражению, подлежит грамматике» [12, 83].
Для пояснения своих мыслей о том, как должны изучаться историко-литературные произведения в школах и какие отдельные положения, выраженные в устойчивых оборотах, должны быть обязательно прокомментированы, Буслаев делает извлечения из «Истории государства Российского» Карамзина. Эти извлечения состоят в основном из фразеологических единиц карамзиновского периода языка и, как считает Буслаев, должны быть объяснены с историко-этимологической стороны: великие телом и гордые умом; ходить в дань; на извод перед граждан; стояли за щитами; были омрачены облаком эллинской мудрости; почил от минувшего зла; искать ратной чести; говорить с очи на очи; не слушали ни краем уха; пить общую чащу крови; выставили на позор; ставили на правеж; куда несут очи; нося камень за пазухой и т.п. [12, 93 - 104]. Кроме того, при определении методики письменных работ Буслаев призывает часто использовать единицы из пословичного фонда, сочинять «на заданную пословицу», используя общефилософский смысл пословицы, ее социальную закрепленность в памяти говорящих на родном языке
[12, 114].
В целом Ф.Буслаев свои фразеологические идеи высказал в разделе «Народный язык», отмечая, что эту работу теоретически и практически начал И.Снегирев: «Филологически начал разрабатывать нашу народную литературу (читай - народную речь) Снегирев в своих сочинениях «Русские в своих пословицах», 4 выпуска, 1831-1832 и «Русские простонародные праздники и обряды», 4 выпуска, 1837-1839. Я со своей стороны ограничиваюсь «Древними российскими стихотворениями», обращая преимущественное внимание на украшенный синтаксис с тем, чтобы определить некоторые идиотизмы русского языка» (подчеркнуто нами - У.Г.) [12, 179]. В систему идиотизмов Буслаев включает:
1. Тавтологические выражения, которые подразделяются на сочетания определительного характера (святой святыне приложиться; молодым молодицам старину стародавнюю), дополнительного характера (понос понесла, шутку шутить, сыгриш сыграл), обстоятельственного характера (золотом золотил, табуном табунилися, крестом перекрестился, в полон полонит), подлежащно-сказуемого соотношения (подпись подписана, шуточка пощучена) [12, 180].
Кроме отмеченных 4 групп тавтологических конструкций Буслаев, с учетом синтагматической возможности распространения этих единиц, выделяет двухчленную и трехчленную построения; двухчленная: колыбель люльку делали, глубота глубота океан море, видеть при пути дороженьке, служить верою и правдою; трехчленная: с кем побиться подраться поратиться, смилосердися покажи милость, житье бытье богатство и т.п. [12, 180].
2. Описательные конструкции. Описательная форма, по словам автора, «состоит в том, что понятие выражается не одним словом, ему соответствующим, а несколькими, кои все вместе взятые заменяют одно слово. Так вместо стоит: ... цена стоит на сто тысячей, цена лежит три тысячи. Вместо скакать: ускоки давать кониные. Вместо зашипел: шип пустил по-змеиному» [13, 181].
3. Эллиптические выражения. В них опущению подвергаются некоторые элементы ввиду того, что «мысль понятна и связь мыслей видна сама по себе»: увидел дурень медведя за сосной, кочку роет, корову коверкает (вместо который роет...), потащил Настасью, лишь туфли звенят (вместо так что лишь...). «Опущение союза дает речи силу», часто, «резко отделяет одно предложение от другого, так что они являются двумя частями
параллелизма»: калачик съешь - больше хочется; за царя отдать - ей царицей слыть, а и в горе жить - не кручинну быть; на Волге жить - ворами слыть...» [12, 182].
Данную синтаксическую фигуру Буслаев характеризует именно с точки зрения социально обусловленной воспроизводимости и приписывает ей идиоматическое свойство, что само по себе для того времени было показателем оригинального научного мышления. На наш взгляд, данный вопрос и сегодня не потеряла теоретического интереса, хотя следует отметить разноплановость процесса опущения в сфере образования устойчивых конструкций. Буслаев привлекает для анализа материал синтаксического опущения. Более аргументированными по этому вопросу представляются доводы Г.Пауля, который усматривает причину воспроизводимости (идиоматизации) конструкций в лексическом опущении, точнее - лексико-грамматическом, когда при опущении глагола-сказуемого в предикативных единицах (примеры Пауль приводит из латинского языка) сочетание подлежащего и прямого дополнения становится устойчиво воспроизводящейся конструкцией: свинья Минерву (учит); рука руку (моет); судьба (помогает) храбрым и т.п. [14, 380].
4. Эпитеты, постоянно сопровождающие определенные понятия. Эти сочетания отличаются «постоянством, неизменностью выражения». «Выражение, как заветная икона, повторяется всеми, кто хочет сказать ту мысль...» [12, 182]: оставалася матера вдова, подломилися ноженьки резвые, на желтых рассыпных песках, столы белодубовые, кровать слоновых костей, чара зелена вина, выпала пороху снегу белого и т.п. [12, 182].
5. Фразеологические выражения. В параграфе «Фразеология» Ф.Буслаев пишет: «Мало того, чтобы знать, что такое-то выражение подлежит такому-то грамматическому или риторическому правилу, надобно возбудить сочувствие к правильной и изящной речи, обогатить память значительным запасом самих выражений. Потому необходима фразеология, в которой обращается внимание не только на внешнюю форму предложения, но и на содержания» [12, 186]. Автор начинает описание фразеологизмов в духе лингвометодики, т.е. в соответствии с замыслами книги «О преподавании отечественного языка». После этого он дает уже этнолингвокультурологическую характеристику словесных фигур, называемых фразеологическими выражениями. Далее Буслаев пишет: «Всякий народ смотрит на вещи по-своему; постановить учащегося на точку зрения народную можно только изучением выражений, в коих высказывается дух народа... Для ученика не в пример полезнее восчувствовать силу и красоту какого-нибудь фигурного выражения, нежели знать, в котором параграфе учебника объясняются правила этого выражения. Предлагаю несколько примеров фразеологии из тех же древних стихотворений» [12, 186-187].
Из цитированного текста становится примерно ясно, в каком значении употребляется понятие «фразеология» - не в значении научной дисциплины, а в значении совокупности фразеологических выражений языка; в этот комплекс единиц Буслаев включает тропы типа «затуманилось его сердце молодецкое, надо мною сердце не изнести, едва душа его в теле полуднует, перепала весть нерадошна, божьи церкви на дым спустить» и т.д.
Здесь же помимо отмеченных «тропов» в качестве «фразеологии» приводятся «отдельные слова и выражения»: «дело в смысле свойства вещи, предмета: а наше-то дело повеленное - т.е. нам повелели, а и женское дело прелестивое, перепадчивое, вместо характер» [12, 187]. «Перо у растений вместо лепесток: хмелево перо; Она (лебедь) через перо была вся золота» [12, 187].
Как видно, Буслаев в сферу фразеологии включает даже одиночные слова-метафоры, исходя из принципа вторичности данной номинации. Тем самым он закладывает основы широкого понимания фразеологии.
Употребляя впервые в истории русского языкознания понятие «фразеология», Буслаев включает в состав этого понятия несколько элементов: стилистическую мотивированность («правильная и изящная речь»), риторическую отмеченность («сила и
красота фигурного выражения»), воспроизводимость (поскольку автор рассматривает фразеологию в системе идиотизмов - видно, термин заимствован у И.Снегирева - т.е. идиоматики), свойство быть носителем этнокультурологической информации («в коих высказывается дух народа»), наличие в фразеологизмах внутренней формы, мотивированного значения («обращается внимание не только на внешнюю форму предложения, но и на внутреннее содержание»). В несколько опосредованной форме автор анализируемого труда указывает на то, что фразеологические единицы могут представлять как предложенческие, так и словосочетательные конструкции, а также отдельные словоформы типа «до кур» (до петухов - на рассвете).
Вместе с тем Буслаев предпочитает отдельное рассмотрение пословиц и поговорок, не считая их, видимо, элементами системы «идиотизмов». Поэтому пословицы и поговорки он рассматривает в отдельном параграфе - «Истории народного языка» [12, 187-195]. Пословицы и поговорки Буслаев воспринимает в целом в духе Снегирева, о чем свидетельствует общая ссылка на труд последнего [12, 222]. Буслаев считает: «Пословицы и поговорки... суть не что иное, как лучшие, избраннейшие отрывки речи наших предков, служащие нам примером тому, как прежде строились у нас предложения...» [12, 222]. Разницу между пословицей и поговоркой автор объясняет через соотношение цельной мысли и «удачного оборота речи»: слово (цельное высказывание) «имеет высший смысл и даже употребляется как общее название речи, проповеди, сочинения; говором же называется и крик животных... Так поговоркою можно называть причитанье русских жен...» [12, 223]. Здесь привлекает внимание тонкость наблюдения Буслаева в смысле противопоставления наличия концептуального смысла выражения, если оно - пословица, и отсутствия такого обобщающего смысла в поговорках. Поэтому в качестве примера на пословицу приводит такие выражения, как «Место к голове не идет, а голова к месту», «Мир стоит до рати, а рать до мира», а в качестве поговорки - «Ни думою сдумати, ни очьми сглядати» [12, 223].
Ф.Буслаев придает исключительное значение изучению синтаксико-семантического строя пословиц: «Такое историческое исследование пролагает путь и к научному изучению теперь употребляющихся пословиц» [12, 224].
Вообще ученое отношение Буслаева к изучению пословиц с их историко-культурологической, чисто синтаксической или смысловой сторон не исчерпывается историческими установками. Как мы уже отметили, он составил большой сборник русских пословиц; он выразил свои теоретические паремиологические взгляды по поводу собранного материала в обширнейшем Предисловии (70 страниц) к своему сборнику; высказал достаточно ценных мыслей о пословицах и поговорках, привлеченных к анализу на страницах книги «О преподавании отечественного языка», где в особом разделе «Фразеология» дает характеристику фразеологических выражений и представляет их синтактико-семантическую классификацию. Помимо этого, в знаменитой «Исторической грамматике русского языка» Буслаев в качестве иллюстративного материала привлекает широкий круг пословичных выражений. Эта традиция идет уже от «Словаря Академии Российской» (1789-1794 гг.) (15, 95-161). «Вышедший в конце XVIII века, этот словарь представил, как отмечает Ю.С.Сорокин, «первую замечательную попытку собрать воедино основной словарный и фразеологический запас» русского языка [15, 95]. Прекрасные образцы пословичных примеров и их анализа мы встречаем в знаменитом труде И.И.Давыдова «Опыт общесравнительной грамматики русского языка» [16, 461], где автор говорит об «идиотизмах».
Итак, паремиофразеологические разработки занимают отдельную веху в деятельности Ф.И.Буслаева. Эти работы ознаменуют начало научного анализа не только паремиологических единиц (пословиц, поговорок, притч), но и сугубо фразеологических единиц в современном их терминологическом понимании; впервые в истории русского языкознания понятие «фразеология» употребляет Ф.И.Буслаев.
Примечательно, что фактически одновременно с Буслаевым понятие «фразеология» употребляет Н.В.Гоголь в своих «Записных книжках - 1846-1851». Подзаголовок «Фразеология» сопровождается двумя выражениями - Белы руки с подносом, язык с приговором;
- Ты прощай, моя укат-гора высокая! - говорит невеста, прощаясь с катальными горами [см.: 17].
О лексикографических замыслах и фразеологических изысканиях Н.В.Гоголя пишет В.В.Виноградов. Известно, что Н.В.Гоголь «весьма старательно» работал над подготовкой «Объяснительного словаря великорусского языка». «Задуманный Гоголем словарь должен был... представить собрание «коренных» русских слов с «меткими определениями», ярко передающими «меткость и разум» народной речи, ее гармонию, «внутреннее существо и выраженье русского слова» [18, 32]. Н.В.Гоголь предполагал выделить особое место для устоявшихся русских выражений и фразеологизмов. Поэтому подзаголовок «Фразеология» включает начало списка этих единиц. «Он регистрирует фразеологические обороты, пословицы, острые и меткие выражения, ... типичные для речевого быта той или иной социальной среды» - отмечает В.В.Виноградов в указанной выше статье [18, 50] и приводит примеры, рассматриваемые Гоголем: давить букашку, пыль подколесная, Не твоему носу рябину клевать и т.п.
Литература
1. Виноградов В.В. Об основных типах фразеологических единиц в русском языке // Избранные труды. Лексикология и лексикография. М.: Наука, 1977, с.140-161.
2. Виноградов В.В. Основные понятия русской фразеологии как лингвистической дисциплины // Избранные труды. Лексикология и лексикография. М.: Наука, 1977, с.118-139.
3. Коровникова М.В. Фразеологический словарь М.И.Михельсона «Русская мысль и речь...» как источник для изучения фразеологии русского языка// Материалы III международной конференции кафедр русского языка педвузов Поволжья. Куйбышев: изд-во Куйбышеского пединститута, 1959, с.25-29.
4. Михельсон М.И. Меткие и ходячие слова. Сборник русских и иностранных пословиц, изучений и выражений. СПб., 1894, 690 с.
5. Михельсон М.И. Русская мысль и речь. Своё и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний. В 2-х томах. СПб., 1903-1904.
6. Михельсон М.И. Ходячие и меткие слова. Сборник русских и иностранных цитат, пословиц, поговорок, пословичных выражений и отдельных слов (иносказаний). СПб., 1896, 598 с.
7. Азадовский М.К. История русской фольклористики. Т.2. М.: Гос. учебно-педагогическое изд-во Министерства просвещения РСФСР, 1963, 361 с.
8. Морохин В.Н. Хрестоматия по истории русской фольклористики. М.: Высшая школа, 1973, 299 с.
9. Буслаев Ф.И. О литературе. Исследования. Статьи. М.: Художественная литература, 1990, с.511.
10. Минц С.И., Померанцева Э.В. Русская фольклористика. Хрестоматия. Изд. 2-ое. М.: Высшая школа, 1971, 415 с.
11. Иллюстров И.И. Жизнь русского народа в его пословицах и поговорках. Изд. 3-ье. М., 1915., 480 с.
12. Буслаев Ф.И. О преподавании отечественного языка. Л.: Учпедгиз, 1941, 248 с.
13. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. В 86-ти томах. СПб., 1890-1907.
14. Пауль Герман. Принципы истории языка (перевод с немецкого языка). М.: Иностранная литература, 1960, 500 с.
15. Сорокин Ю.С. Разговорная и народная речь в Словаре Академий Российской (1789-1794) // Материалы и исследования по истории русского литературного языка. Т.1. М.- Л.: АН СССР, 1949, с.95-167.
16.мДавыдов И.И. Опыт общесравнительной грамматики русского языка. Изд. 3-е. СПб., 1854, 512 с.
17. Вандриес Жорж. Язык. Лингвистическое введение в историю. М.: Госиздат, 1937, 408 с.
18. Виноградов В.В. О работе Н.В.Гоголя над лексикографией и лексикологией русского языка // Исследования по современному русскому языку. М.: изд-во МГУ, с.30-54.
