CC BY
80
УДК 81
ТЮРКИЗМЫ В РУССКИХ ИСТОРИЧЕСКИХ ПЕСНЯХ И НАРОДНЫХ БАЛЛАДАХ XTTT-XVTT ВЕКОВ
© А. С. Махмутова
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел./факс: + 7 (347) 273 67 78.
E-mail: kafedrarf@mail. ru
Статья посвящена анализу тюркизмов в русских исторических песнях и народных балладах XIII—XVII веков. Тюркизмы рассматриваются с точки зрения особенностей функционирования тюркизмов в языке фольклора в качестве номинативных и эмоционально-экспрессивных единиц.
Ключевые слова: тюркизм, безэквивалентная лексика, экзотизм, номинативная, эмоционально-экспрессивная единица, лексический фон.
Как отметил В. В. Виноградов, «именно в недрах устного народного творчества закладывался фундамент будущего национального языка. Стили народной поэзии (особенно былины, исторические песни, сказки, пословицы) были чужды местной, областной исключительности. Они развивались как общерусский народно-поэтический язык» [1].
Изучение лексики тюркского происхождения в составе языка устно-поэтических произведений может многое дать для решения более общей проблемы о тюркских заимствованиях в русском языке в целом.
Под тюркизмами мы понимаем слова, которые проникли в русский язык непосредственно из любого из тюркских языков, независимо от происхождения в тюркских языках [2].
Широкое проникновение тюркизмов в русский язык происходило в ХШ-ХУ веках - в золотоордынский период, а также в ХУ1-ХУ11 веках - период не только военных столкновений, но и активных политических, торговых и культурных контактов русского и тюркоязычных народов. Потребность в обозначении новых реалий и понятий активизировала такой способ лексической номинации, как заимствование.
Тюркизмы пополнили лексику разных тематических разрядов, в т. ч. связанную с государственным устройством: наименования лиц по различным признакам; административно-территориальных единиц, податей и повинностей; атрибутов власти. Как правило, они представляли собой безэквивалент-ную лексику, т. е. использовались как единственные наименования соответствующих реалий. С точки зрения освоенности заимствующим языком, такая лексика может быть охарактеризована как экзотическая, которая выделяется на основе соотнесенности с действительностью другого народа - носителя другого языка.
В исторических песнях и народных балладах (исторических, семейно-бытовых, социально-бытовых, сатирических и комических) сохранилась лексика тюркского происхождения, представляющая интерес не только с точки зрения освоенности русским языком определенной эпохи, но и с точки зрения особенностей функционирования тюркизмов в языке фольклора в качестве номинативных и художественных, эмоционально-экспрессивных единиц.
В русских исторических песнях ХШ-ХУ веков нашли отображение татарское иго и взятие Казани, царствование Ивана Грозного и походы Ермака.
Русская народная баллада возникла в конце ХШ-Х1У веке, она являлась одним из ведущих песенно-эпических жанров русского средневековья послемонгольской эпохи (Х1У-ХУ11 века). Самые ранние из баллад с историческим содержанием, родственные по жанру историческим песням, связаны с татарским нашествием.
В исторических песнях «Щелкан», «Взятие Казани», «Кострюк» (в которой нашла отражение женитьба Ивана IV на дочери кабардинского (черкесского) князя Темгрюка Марии), «Ермак и турецкий султан», в балладах «Девушка взята в плен татарами», «Молодец и королевна» встречаются тюркизмы - наименовния лиц - даруга, мурза, улан, бесермен (басурманин) [3-4].
В песне о Щелкане, возникшей в Х1У веке, повествуется о времени ордынского ига, которое полностью господствует на Руси. Основной персонаж песни Щелкан - сборщик дани. В тексте Кирши Данилова рассказ о взимании дани дополнен эпизодом с конем, которого вывез Щелкан. Конь и седло оцениваются очень высоко, а узде «цены нет», т.к. она - «царское жалованье».
А нельзя, дескать, тое узды Ни продать, ни променять,
И друга дарить Щелкана Дюдентевича.
Б. Н. Путилов предположил, что слово «друга», совершенно неуместное здесь,- это искаженное «даруга (дорога)». Щелкан отобрал у князя царский подарок, который нельзя было ни продать, ни променять, ни тем более подарить ханскому даруге. Песня соединила в лице Щелкана одновременно даругу (дорогу) и баскака - наиболее ненавистных народу представителей золотоордынской власти на Руси [5].
Слово дорога (дарага, дарога) носителям русского языка стало известно позже, чем слово баскак. Существительное баскак широко представлено в памятниках письменности (особенно в летописях), начиная с середины Х111 века,- вплоть до ликвидации системы баскачества, которая просуществовала примерно до первой трети Х1У века. Лексе-
982
раздел ФИЛОЛОГИЯ и ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
ма дорога в древнерусских источниках появляется впервые в середине XIV века; в ХІУ-ХУ веках (когда баскаки исчезли) - служит для наименования представителя золотоордынского хана, а после распада Золотой Орды - представителя местных династий. Баскак и даруга выполняли одинаковые функции.
Тюркизм дорога не получил в языке такого широкого распространения, как баскак. Сфера его функционирования ограничивалась преимущественно рамками деловой письменности, реже данная лексема встречается в летописях: «а дарагу и та-
можника посадиша князя великого в БолгарЪхъ...»;
«И яко же пришедшим имъ в Орду, и взят их к собЪ в улусъ дорога Московской Миньбулатъ...» [6]. В памятниках ХУ-ХУ! веков дорогой называют правительственного чиновника в Сибири и в странах зарубежного Востока: «Били челом (послы). чтобы государь их князя и всю землю Сибирьскую взялъ во свое имя. и дань свою на нихъ положилъ и дорогу своего прислалъ, кому дань собрать» [6].
Из тюркизмов, наименований лиц, в исторических песнях и балладах, как и в былинах, довольно часто встречаются мурза, улан, бесермен (бесерме-нин, бусурманин).
Первое упоминание существительного улан относится к 1480 году: «(Мамай) нача глаголати ко своим оупатомъ и княземъ и оуланомъ» [7]. Здесь и в дальнейшем тюркизм употребляется в значении «член ханской семьи, лицо княжеского рода», т.е. функционирует в русском языке как экзотизм -для обозначения реалий иной, нерусской, действительности: «Приде къ великому князю вЪсть, яко дополна идетъ царь Ахмат со всею ордою своею и со царевичи, уланы, и князми»; «Взялъ государь царь. градъ Козанъ... и царя Козанского и его уланъ и мурзь к Москве привелъ» [7].
Тюркизмы-историзмы дорога (дарага) и улан «член ханской семьи, лицо княжеского рода» ушли в пассивный запас и фиксируются теперь только в историко-этимологических словарях русского языка.
Тюркизм мурза встречается в русской письменности с XVI века в качестве обозначения титулованного звания: «Царь Батый посла по мурзы и по князи»; «Крымские князи и уланы и мырзы
плЪнены быша»; «У них многие мурзы стары и
дряхлы, а иные въ малыхъ лЪтЬхъ» [6].
Мурза в значении «татарин, бусурман» с оговоркой «бранное» отмечено у Даля как местное [8]. В современном русском литературном языке слово мурза является экзотизмом и употребляется в следующих значениях: «В тюркских государствах в XV в.: титул феодальной знати; лицо, носившее этот титул; у татар: название низшего дворянства» [9].
Наиболее ранняя фиксация слова бесермен (бесерменин), «магометанин, нехристианин» содержится в летописных текстах под 1184 г.: «Бяше
бо обрЪлъ [Кончак] мужа такового бесурменина,
иже стрЪляше живымъ огньмь» [6]. Употреблялись варианты тюркизма с начальным бе-, бу-, ба-: «Бысть моръ силенъ на бесермены и на Татары и на Ормены»; «И поганые бусурманы покрыша главы своя руками своими» [7]. «А нынъ тою церковью
владЪют арапы басурманы» [10]. В русском языке слово басурман (басурманин) в отмеченном значении приобрело неодобрительную окраску и является устаревшим [9]. Аналогичные эмоционально -экспрессивные оттенки значения указываются в словаре Даля [8].
Лексемы дорога, мурза, улан, бесермен (басурман) были освоены русским языком формально и семантически; они дали ряд производных слов, часть которых зафиксирована именно в фольклорных текстах, например, в былинах: Уланище, улановин поганый, голова улановая, копье мурзамецкое.
В песнях и балладах тюркизмы мурза, улан, бесермен, басурманин встречаются, как правило, либо в сочетании друг с другом, либо со словом татарин (татары).
Сочетания мурзы-улановья, татаровья-
улановья, татары-бесермены, (три) татарина-
басурманина состоят из слов, различных по значению, которые взаимно дополняют одно другое. Подобное сочетание выступает как единое, собирательное наименование. Аналогично употребляется сочетание орда - Литва с обобщенным значением «государство». Значения слов в таких сочетаниях теряют свою лексическую определенность, само сочетание превращается в условный знак для обозначения того или иного предмета, понятия и т.д.
Ходил молодец из орды в орду,
Из орды в орду, да из земли в землю,
Загулял молодец в землю литовскую.
Говорит ему Елена-королевична.
«Не ходи, молодец, в беседу татарскую,
Не пей, молодец, зелена вина. »
Приходил молодец во царев кабак.
Увидали тут татаровья-улановья,
Приняли его с честью, с радостью.
(«Молодец и королевна»)
Как наехали на красну девицу три татарина, Три татарина-басурманина...
Повезли ее в землю татарскую,
землю басурманскую...
(«Девушка взята в плен татарами»)
Во матушке каменной Москве,
Поизволил царь жениться.
Царь Иван сударь Васильевич.
Он берет не у нас во Русе,
А берет в проклятой Литве,
У того ли татарина,
У мурзы дочь, у боярина.
(«Кострюк»)
Постоялся турецкой царь Салтан Салтанович:
«А мурзы вы, улановья!
А вы сгаркайте из темницы Того тюремного старосту».
А и мурзы — улановья Металися через голову,
Привели его улановья,
Они старосту тюремного.
(«Ермак и турецкий султан»)
Как задумал наш Грозныя царь Иван Васильевич ехати В прокляту орду поганую,
Да в поганую Литву, Литву женитися На той же на Марьи Небрюковны.
(«Кострюк»)
Данные сочетания отличаются от слов-синонимов типа орда - земля, ярлычок - грамотка [11], карги - вороны, служащих для усиления, акцентирования лексического значения. В такой паре один из синонимов - тюркизм.
Во дальню землю, во орду во неверную.
(«Кострюк»)
У царя Давыда Был сын Соломон,
Была дочка Олена...
Побегла она во чистое поле,
Всплакнула она своим жалкиим голосом...: «Солетайтеся, карги-вороны, черны вороны, Растерзайте вы мое тело белое!»
(«Царь Давыд и Олена»)
Постоянные эпитеты, увеличительно-уничижительные суффиксы при обрисовке образа противника передают чувства народа, его оценку окружающего, отношение к происходящему.
Как по городу было по Казани Злы татары — воры гуляли.
Злы татары — бесермены Надсмеялись они над царем.
(«Взятие Казани»)
А злые татаришки по стеночке похаживают...
(«Взятие Казани»)
Что женился наш батюшка царь-государь...
Он берет жену не у нас в Москве...
Не у князя, не у барина -У мурзы, у татарина,
У собаки поганого.
Немного с ней приданого берет - ...
Полтораста черкашенинов,
Еще триста уланищев...
(«Кострюк»)
Вариативность тюркизмов, их искажение могут быть обусловлены тем, что со временем те или иные номинации стали непонятны исполнителю (дарага, даруга, друга; копье мурзамецкое, муржа-мецкое, мурзавецкое, мурзинское).
В контексте фольклорного произведения тюркизмы выступают уже как лексические единицы, которые приобрели специфический лексический фон, сформировавшийся под влиянием ассоциаций, коннотаций, оценок, возникших в русскоязычной культурной среде. Это является несомненным свидетельством ассимилированности тюркизмов русским языком.
С позиции носителя литературного языка все то, что отличается от кодифицированных норм, воспринимается как эстетически маркированное [12]. Эти слова справедливы и в отношении тюркизмов. Продолжая жить в составе того или иного произведения устной поэзии, лексика тюркского происхождения переходит в разряд специфических выразительных средств языка, выполняет эмоциональноэкспрессивную функцию.
Состав и функции лексики тюркского происхождения в русском фольклоре нуждаются в дальнейшей разработке.
ЛИТЕРАТУРА
1. Виноградов В. В. Великий русский язык. М., 1945. С. 99-101.
2. Дмитриев Н. К. О тюркских элементах русского словаря // Лексикографический сборник. 1958. Вып. 3. С. 11.
3. Исторические песни Х111-ХУ1 веков / Отв. ред. Б. Н. Путилов. М.; Л., 1960. С. 91.
4. Народные баллады / Общ. ред. А. М. Астаховой М.; Л., 1963. С. 5-11.
5. Путилов Б. Н. Русский историко-песенный фольклор Х111-ХУ1 веков. М.; Л., 1960. С. 119-120.
6. Словарь русского языка Х1-ХУ11 вв. Вып. 1-28. М., 1975. 2008.
7. Срезневский И. И. Материалы для Словаря древнерусского языка по письменным памятникам: в 3 т. СПб., 1893-1912.
8. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М., 2002.
9. Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб., 2000.
10. Словарь русского языка ХУ111 века. Вып. 1-14. Л.; СПб., 1984-2004.
11. Махмутова А. С. Тюркизмы в русском народном устнопоэтическом творчестве // Актуальные проблемы региональной фольклористики, литературоведения и лингвистики: мат-лы Всероссийской научной конференции. Уфа, 2008. С. 143-148.
12. Оссовецкий И. А. О языке русского традиционного фольклора// Вопросы языкознания. 1975. N«5. С. 66-77.
Поступила в редакцию 01.07.2009 г.
