CC BY
21
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
УДК 82.0
UDC 82.0
ТЕРЕХОВА Е.А.
кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы, ФГБОУ ВО «Орловский государственный институт культуры» E-mail: elena-vas57@yandex.ru
TEREKHOVA E.A.
Candidate of philological Sciences, associate Professor of russian language and literature, «Orel State Institute of
Culture».
E-mail: elena-vas57@yandex.ru
ТВОРЧЕСТВО А. ФЕТА В ВОСПРИЯТИИ Н.С. ЛЕСКОВА
THE CREATIVITY OF A. FET IN THE PERCEPTION OF N.S. LESKOV
В статье рассматривается представление Лескова о Фете как о человеке, «образцово честном землевладельце», замечательном лирике, стоящем в одном ряду с великими русскими поэтами. Анализируются статьи писателя, его письмо Фету и выясняются идейно-художественные функции фетовских поэтических цитат в повестях и романах Лескова.
Ключевые слова: восприятие, творчество Лескова, идейно-художественные функции, поэтические цитаты, многослойность художественного текста, символика, народное мифотворчество.
The article deals with Leskov's idea of Fet's as a person, "exemplary honest landowner" and about his wonderful lyrics, standing on a par with the great Russian poets. The articles of the writer, his letter to Fet are analyzed and the ideological and artistic functions of Fet's poetic quotations in Leskov's novels are clarified.
Keywords: perception, creativity N.S. Leskov, ideological and artistic function, poetic quotations, layering art of the text, symbols, folk mythmaking.
Специальной статьи о Фете Лесков не написал. Однако его представление о поэте и отношение к нему вполне определённо выразились в целом ряде публицистических работ, в письме Фету, а также в цитировании стихов поэта в художественных произведениях. Имеются в виду: письмо А. А. Фету от 16 августа 1868 года; статьи: «Объяснение г. Стебницкого», «Специалисты по женской части», «Русские общественные заметки» («Биржевые ведомости». 1869. № 291); цитаты из стихотворений Фета в произведениях: «Обойдённые», «На ножах», «Божедомы», «Соборяне», «Импровизаторы».
Хронологически первой была краткая, но ёмкая характеристика Лесковым Фета как помещика-хозяйственника в статье 1864 года «Объяснение г. Стебницкого». Защищая от несправедливых обвинений критики свой роман «Некуда», Лесков напоминает о подобной необъективности критики в оценке многих других писателей и известных деятелей, в том числе, А.А. Краевского, Ап.Н. Майкова, Пушкина, Лермонтова, Гончарова, Тургенева, «самого Шекспира». Он пишет: «Литераторов шельмовали, лишали доброго имени без всяких суда и следствия <.. .> С.С. Громеку тупо преследовали его «синим картузом», игнорируя хорошо известный факт, говорящий за неспособность этого человека поступать против своих убеждений; Фета представляли плантатором и крепостником, когда в О-ской губернии, где он живёт, никто о нём не отзовётся иначе, как об образцово честном землевладельце, а окружные крестьяне произносят его имя с почтением.» [3, с. 680].
В противоположность установившемуся в журна-
листике и обществе мнению о Фете-помещике как жестоком крепостнике, чему во многом способствовала публикация в «Русском вестнике» в 1863 году его очерков «Записки о вольнонаёмном труде» (1852), «Из деревни» (1863), Лесков, прекрасно знавший русскую деревню, говорит о Фете как о безукоризненно честном и хорошем хозяине. Он считает особенно необходимым подчеркнуть мнение крестьян о своём помещике, которое кардинально расходится с оценками критиков. В письме поэту от 16 августа 1868 года, приглашая Фета к сотрудничеству в новом журнале «Заря», Лесков выражает и своё личное отношение к очеркам «Из деревни». Он пишет: «Принимая близкое и живейшее участие в судьбах нового журнала и любя Ваши сельские письма, я имею честь просить Вас не отказать нам в Вашем сотрудничестве» [9, с. 271]. (Выделено нами. - Е.Т.). О высокой оценке Лесковым объективности названных очерков говорит и предложение Фету дать в первой корреспонденции «общий очерк состояния помещичьих и крестьянских хозяйств в настоящее время. Затем следующие пусть имеют характер текущих хроник» [9, с. 271].
Годом ранее в статье «Специалисты по женской части» (1867) Лесков не менее горячо вступил в бой с нигилистами. Он высмеивает этих горе-критиков, которые сделали «предметом для глупых пародий, рассказанных лошадиными языками» [4, с. 618], стихотворные строки Пушкина, Лермонтова, Бенедиктова, Фета. Лесков с негодованием говорит об отношении «развязных поэтов "Искры"» [4, с. 618] к Фету. «Всё, что есть тёплого и милого в стихотворениях Фета, начиная со стихотворения:
© Терехова Е.А. © Terekhova E.A.
Ученые записки Орловского государственного университета. №3 (84), 2019 r. Scientific notes of Orel State University. Vol. 3 - no. 84. 2019
«Какое счастье: ночь и мы одни!»1 до безглагольного «Шёпот, робкое дыханье»
и до грациозной «Крошки»2 — всё это было перековеркано и названо клубниччиной... [4, с. 619].
Обвинение Пушкина и его последователей, к которым отнесён и Фет, в пошлости, скабрезности («клуб-ниччине»), Лесков переадресует самим хулителям, исказившим идеалы поэтов пушкинского направления и противопоставившим им призывы «к труду и общежи-тельству», превратившиеся на деле в практику «свободы половых отношений до ... безграничности...». Заметим, что сам писатель вовсе не противник трудовой деятельности женщин. Более того, именно в ней («уметь просуществовать собственным честным трудом» [2, с. 350] в любой ситуации) он видит «верный шаг» к подлинной эмансипации русской женщины. Нигилисты же в созданных ими коммунах, убеждён Лесков, извратили самую идею труда.
В повесть «Божедомы», представляющей собой рукописную редакцию романа-хроники «Соборяне», Лесков включил в размышления Туберозова о собственной судьбе и судьбах России строки из стихотворения Фета «Сошло дыханье свыше.» («из Гафиза»). Вот фрагмент из этих раздумий: «Мы, дети севера, как русская природа, - цветём недолго, - быстро увядаем. Картины наши однообразием томят, скучна природа наша, и нет фантазии и вере вызреть негде!.. О, Боже мой, как тяжек этот приговор и как несправедлив! Земля кипит и мёдом, и млеком, и хлебом; леса и нивы, и луга так тучны и прекрасны. Так мало нужно, чтобы здесь был всякий сыт. и вот фантазия к чему отсель естественно стремится: да будет хлеб насущный всем и да бежит отсюдова лукавство. Фантазия! Кто правит ею? Она всегда чиста, нетленна и богата.
С предвечного начала На лилиях и розах, Узор её волшебный Стоит начертанный в раю. -
Кто виноват, что здесь один поэт заметил: «Небо, ельник, да песок», тогда как другой видел, как Государь Пантелей Ходит по полю И цветов и травы Ему по пояс? -
Обязан ли я видеть одно сено в лугах, когда мне дано видеть трав трепетанье?» [5, с. 639-640].
Фетовская цитата органически включается здесь в глубокие философско-религиозные и искренне патриотические раздумья протопопа Туберозова о родной земле, её великих возможностях, не оценённых и не освоенных человеком, что подчёркнуто и противопоставлением стихотворных строк Некрасова и А.К. Толстого. В то же время Савелий осмысляет в свете божественного предназначения и собственную решимость пойти на «небезопасное для него (и его близких - Е.Т.) дело», на гражданский и религиозный подвиг в защиту истинного христианства.
То же четверостишие из стихотворения «Сошло дыханье свыше.» Лесков использует в первой части «Русских общественных заметок» 1869 года («Биржевые ведомости», № 291). Автор рассказывает здесь реальную историю осуждённого за двоежёнство (по доносу первой супруги) талантливого актёра Аттиля и его двух жён. Первая бросила его, когда он разорился и стал актёром; вторая, актриса Немирова, готова следовать за ним в Сибирь. Характеризуя последнюю, писатель вновь прибегает к полюбившимся ему строкам Фета, внося в последние две строчки необходимые ему изменения. Он пишет: «Женщина. встаёт перед вами во весь свой рост, с живою душою, черпающею свою силу не в заклёклых моралях «дворянского гнезда», а в тех заповедях сердца, для которых, по словам «в бездне зол погрязшего»3 восточного Гафиза,
С предвечного начала На лилиях и розах Узор священный был Начертан уж в раю» [6, с. 322]. Фетовские строки помогают Лескову поэтически ярко сказать о священных «заповедях сердца» «живой души» русской женщины и одновременно выразить своё благоговейное отношение к ней, к её подлинно самоотверженной любви.
Противопоставление здесь Фета Тургеневу, не в пользу последнего, отнюдь не исчерпывает в целом отношения Лескова к роману «Дворянское гнездо», вызывавшему его «неизменное восхищение» (Л. Афонин), которое не исключало, однако, полемики с отдельными сторонами авторской позиции [1, с. 138-139].
Фетовские цитаты в художественных произведениях Лескова ещё более многозначны, особенно - в романе «Обойдённые». Причём, их напряжённая многозначность ощущается, прежде всего, в речи героев.
В «Обойдённых» (1865) писатель цитирует строки двух стихотворений Фета: «Я пришёл к тебе с приветом.» и «Шёпот, робкое дыханье.»; к первому обращается героиня, ко второму - повествователь.
Вера Сергеевна Онучина, появившись утром у раскрытого окна Долинского и пробудив его стуком зонтика по стеклу, говорит:
«Чего вы спите в такое время, в такое прелестное утро. Вы посмотрите, что за рай на дворе: Я пришла сюда с приветом Рассказать, что солнце встало, Что оно горячим светом По листам затрепетало, -проговорила весело Вера Сергеевна.
- Да, очень хорошо, - отвечал Долинский, застенчиво улыбаясь.
- Но вы всё-таки не подумайте, что я пришла к вам собственно с докладом о солнце! Я - эгоистка и пришла наложить на вас обязательство» [4, с. 261].
Фетовские строки, присвоенные героиней («Я пришла.»), выполняют здесь многообразные функции. Они помогают дорисовать картину «прелестного утра», выражают подчёркнуто радостное настроение Веры
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
Сергеевны и в то же время её настойчивое стремление пробудить к жизни Долинского, к которому она неравнодушна и который после смерти горячо любимой женщины переживает тяжёлую депрессию. Благодаря стихам Вера Сергеевна преодолевает своё смущение (сама пришла, не дождавшись его отклика на многократные приглашения) и - одновременно - почти признаётся в собственном чувстве - через непроизнесённые строки стихотворения, которые непроизвольно возникают в памяти слушателя после прочитанного четверостишия: «Рассказать, что с той же страстью, Как вчера, пришёл я снова, Что душа всё также счастью И тебе служить готова» [13, с. 211] Цитата придаёт удивительную многослойность ле-сковскому тексту, позволяет на малом пространстве выразить всю глубину и многозначность чувств героини.
Иной смысл приобретает цитата в речи повествователя. Так, строки «ряд волшебных изменений милого лица» из стихотворения «Шепот, робкое дыханье.» противопоставлены искусственному изображению страсти «одной русской писательницей»4 [4, с. 271], еще и цитирующей не к месту стихотворение Альфреда Мюссе. Цитата из стихотворения Фета призвана здесь акцентировать именно противопоставление5.
Ту же функцию антитезы, ещё более усиленной, выполняет фетовское стихотворение в романе «На ножах». Первая строка стихотворения «Какое счастие: и ночь, и мы одни!», несколько изменённая, дважды звучит из уст Глафиры Бодростиной, тайно встретившейся с Гордановым в московской гостинице. Задумав страшное преступление - убийство Бодростина, каждый из них преследует свои корыстные цели: Горданов - жениться на Глафире и прибрать к рукам имение Бодростина, а заодно и красавицу Ларису Висленёву; Глафира стремится завладеть богатством мужа и добиться любви Подозёрова, в которого она страстно влюблена. В этой встрече злодеев-сообщников в Глафире вдруг неожиданно прорываются неподконтрольные разуму нравственные потенции натуры [См.: 10, с. 21-23]. Чудесное спасение Подозёрова, о котором она беспрестанно думает, в дуэли с Гордановым, рождает мысль о Боге, а привидевшееся Горданову «зелёное платье» воспринимается ею, нигилисткой и рационалисткой, как символ совести (т.е. присутствия Бога в мире) и предвестие катастрофы. Всё это и особенно проникновение Горданова в тайну её любви приводит героиню в крайне болезненное состояние, завершающееся припадком. Горданов пытается добиться от Глафиры ответа на мучающий его вопрос, хочет ли она стать его женой после осуществления задуманного и кто может помешать ей в этом:
«Она положила ему на лоб свою руку. И, поправляя пальцем набежавший вперёд локон волос, прошептала:
- Да, вот и одни . «какое счастье: ночь и мы одни». Чьи это стихи?
- Фета; но не в этом дело, а говори мне прямо, кто и что может мешать тебе выйти за меня замуж, когда не будет твоего мужа?
- Тсс!
Глафира быстро обернулась назад к спинке дивана и сказала:
- Ты глуп, если позволяешь себе так часто повторять это слово.
- Но мы одни» [7, с. 393].
Лиризм фетовского стиха звучит глубоким диссонансом по отношению к планам и состоянию лесковских героев, влекомых преступным замыслом, а не трепетной любовью. Но внутренняя борьба между преступным замыслом и голосом совести в Глафире, переживающей сильнейшее потрясение, продолжается, ситуация ещё более драматизируется: «И она опять хрустнула сложенными в воздухе руками, потом ударила ими себя в грудь и снова, задыхаясь, прошептала:
- Дай мне воды. скорей, скорей воды! И жадно глотая глоток за глотком, она продолжала шёпотом: -Бога ради не бойся меня и ничего не пугайся. Не зови никого. не надо чужих. Это пройдёт. Мне хуже, если меня боятся . Зачем чужих? Когда мы двое . мы . - При этих словах она сделала усилие улыбнуться и пошутила: «Какое счастье: ночь и мы одни!» Но её сейчас же снова передёрнуло, и она прошипела:
- Не мешай мне: я в памяти. я стараюсь. я помню. Ты сказал. это стихотворение Фета. «Ночь и мы одни!» Я помню, там на хуторе у Синтяниной. есть портрет. его замученной жены. Портрет без глаз. Покойница в таком зелёном платье. какое ты видел. Молчи!, молчи! Не спорь. покойной мученицы Флоры. Это так нужно. Природа возмущается тем, что я делаю. Горацио! Горацио!.. есть вещи. те, которых нет. Ему, ему он хотел следовать - Горацио! Горацио!..» [7, с. 397]. Лесков подчёркивает, что героиня, переживающая борьбу противоположных чувств, цитируя Фета, лишь «пошутила», сделав усилие над собой. Действительно, как и в первом случае, ни о каком счастье встречи здесь речь не идёт. А фетовская строка не только контрастирует с происходящим, но и вызывает в героине целую гамму противоречиво смешанных чувств. По ассоциации с собственным преступным замыслом ей вспоминается портрет «замученной жены» Синтянина, «покойной мученицы Флоры». А зелёное платье, в которое та одета, воспринимается как провиденциальное предупреждение: «Природа возмущается тем, что я делаю.». И тут же, - воможно, тоже ассоциативная, мысль о «чистом» («Какое счастие.»), о Подозёрове и его идеале: Горацио.
Строчки из стихотворения «Только станет смеркаться немножко.», которое Лесков оценил ранее как «грациозное», он использует в качестве эпиграфа к рассказу «Импровизаторы»: «Приходи, моя милая крошка, / Приходи посидеть вечерок», а образ «милой крошки» становится одним из основных мотивов народной легенды в произведении. Причём, от «грациозности» фе-товской поэзии в контексте «Импровизаторов» мало что остаётся.
Нельзя не согласиться с утверждением о том, что для Лескова мифотворчество народа является «самоценным
Ученые записки Орловского государственного университета. №3 (84), 2019 г Scientific notes of Orel State University. Vol. 3 - no. 84. 2019
этическим и эстетическим материалом. Поэтому с такой тщательностью писатель воспроизводит «ребяческую поэзию» народной легенды, по возможности воссоздавая все этапы её развития» [11, с. 114].
Исследователи справедливо заметили: «Семантика рассказа возникает из парадоксального совмещения двух эпиграфов. Первый взят из «чистой» поэзии Фета, второй заимствован из газетной статьи о «разномыслии» во время холерной эпидемии летом 1892 г.: «Одни представляли её (холеру, - И.С., В.Т.) себе в виде женщины, отравляющей воду, другие в виде запятой. Врачи говорили, что надо убить запятую, а народ думал, что надо убить врачей»» [11, с. 129-130].
В центре рассказа - всегда интересовавшая Лескова история возникновения и развития народной легенды, в данном случае - легенды о «запятой» (холере), о том, что «в Петербурге уже народ отравляют» [8, с. 325]. И обязательным структурным элементом этого «сказа о запятой» [8, с. 339] оказывается фетовская «крошка», без образа которой не обходится ни один импровизатор, излагая легенду о том, как с помощью «струменции», которую «ставят под самую мышку» [8, с. 329], врачи убили камердинера и других людей из народа. Так, в рассказе няни, первом, наиболее подробном изложении легенды, этот образ появляется дважды: «приходимая крошка» [8, с. 326] и «приходимая бедная крошка» [8, с. 327]. «Порционный мужик», передавая «лыгенду» «в самом сильном конкрете», тоже упоминает «приходимую кралю» [8, с. 337].
Образ фетовской крошки появляется и вне легенды при описании распространяющего слухи о докторах-убийцах трактирного люда: «все фабричные и их эти тоже приходимые красотки» [8, с. 338].
В восприятии народа и «приходимые красотки» и «порционный мужик» являются воплощением (или носителями) «запятой», т.е. холерной «микробы». Но особую опасность представляют врачи, которые стремятся «через инструмент микробов пускать» [8, с. 338].
В финале, уже за рамками легенды, автор-повествователь пытается понять, как «чистая» поэзия Фета могла так органически включиться в процесс народного мифотворчества, чуждого поэту, который, как считает Лесков, «верно, был бы недоволен тем, что серый народ без толку тормошит его "милую крошку"» [8, с. 339].
Размышляя о путях появления фетовского стиха в «сказе о запятой», Лесков не без иронии говорит о возможности его заимствования из популярного в мещанской среде романса П.П. Булахова. Словом, ответ Лескова на все эти вопросы чётко выражен: народная легенда вырастает из самой жизни, независимо о чьих бы то ни было желаний или неудовольствий [8, с. 339].
Таким образом, глубоко уважительное отношение Лескова к Афанасию Фету, человеку, поэту, хозяину земли сохранялось на протяжении всей творческой жизни писателя: с 1860-х до начала 1890-х годов. Лесков ценит Фета и как добропорядочного человека, к которому «с почтением» относятся «окружные крестьяне», и как «образцово честного землевладельца», что проявилось и в его делах, и в очерках о деревне. Но прежде всего, Фет для Лескова - замечательный лирик, которого он ставит в один ряд с великими русскими поэтами. Стихи Фета не только получили высокую оценку самобытного русского писателя, но в его собственных произведениях они помогали героям тонко выразить «невыразимое» или контрастно оттеняли их бесчеловечность.
Примечания
1 У Фета: «Какое счастие...» [13, с. 220]
2 Лесков имеет ввиду стихотворение Фета «Только станет смеркаться немножко.»
3 Строка о Гафизе, «в бездне зол погрязшем» — также из фетовского перевода стихотворения «Книгу мудрую берёшь ты.» [13, с. 309]
4 По мнению комментаторов 5 тома ПСС Лескова, автор имеет в виду Н.Д. Хвощинскую или А.Я. Панаеву [4, с. 710]
5 Лесков пишет: «Стихотворение это я не выписываю, опасаясь, чтобы оно не ко времени не припомнилось кому-нибудь из моих читателей, которому ещё суждено в жизни увидеть
Ряд волшебных изменений милого лица.
Я не хочу, чтоб эти прекрасные стихи заставили впечатлительного несчастливца возненавидеть очень хорошего поэта Альфреда Мюссе» [4, с. 271].
Библиографический список
1. Афонин Л.Н. Тургенев и Лесков // Третий межвузовский тургеневский сборник: Учёные записки. Т. 74. Орёл, 1971. С. 133-147.
2. ЛесковН.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 1. М.: «ТЕРРА» — «TERRA», 1996. 910 с.
3. Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 4. М.: «ТЕРРА» — «TERRA», 1997. 775 с.
4. Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 5. М.: «ТЕРРА» — «TERRA», 1998. 830 с.
5. Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 7. М.: «ТЕРРА», 2000. 910 с.
6. Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 8. М.: ТЕРРА -КНИЖНЫЙ КЛУБ, 2004. 944 с.
7. Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 9. М.: ТЕРРА -КНИЖНЫЙ КЛУБ, 2004. 942 с.
8. Лесков Н.С. Собр. соч.: В 11 т. Т. 9. М.: ГИХЛ, 1958. 650 с.
9. Лесков Н.С. Собр. соч.: В 11 т. Т. 10. М.: ГИХЛ, 1958. 897 с.
10. Поддубная Р.Н. Становление концепции личности у Н.С. Лескова (Разновидности и функции фантастического в романе «На ножах») // Творчество Н.С. Лескова. Курск, 1988. С. 3-33.
11. СухачёвН.Л., Туниманов В.А. Развитие легенды у Лескова // Миф — фольклор — литература. Л.: «Наука», 1978. С. 114-136.
12. Фет А. Воспоминания. М.: Изд-во «Правда», 1983. 492 с.
13. ФетА.А. Сочинения: В 2 т. Т. 1. М.: «Худож. литература», 1982. 575с.
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
References
1. Afonin L.N. Turgenev and Leskov // Third Interuniversity Turgenev Collection: Scientific Notes. T. 74. Orel, 1971. p. 133-147.
2. LeskovN.S. ^mpleteworks: In 30 t. T. 1. M .: "TERRA" - "TERRA", 1996. 910 p.
3. Leskov N.S. ^mpleteworks: In 30 t. T. 4. M .: "TERRA" - "TERRA", 1997. 775 p.
4. Leskov N.S. ^mpleteworks: In 30 t. V. 5. M .: "TERRA" - "TERRA", 1998. 830 p.
5. Leskov N.S. ^mpleteworks: In 30 t. T. 7. M .: TERRA, 2000. 910 p.
6. Leskov N.S. ^mpleteworks: In 30 t. T. 8. M .: TERRA - BOOK CLUB, 2004. 944 p.
7. Leskov N.S. ^mpleteworks: In 30 t. T. 9.M .: TERRA - BOOK CLUB, 2004. 942 p.
8. Leskov N.S. ^He^works: In 11 t. T. 9. M .: GIKHL, 1958. 650 p.
9. Leskov N.S. Collected works: In 11 t. T. 10. M .: GIKHL, 1958. 897 p.
10. Poddubnaya R.N. The formation of the concept of personality in N.S. Leskova (Varieties and Functions of the Fiction in the Novels Novel) // Works by N.S. Leskov. Kursk, 1988. p. 3-33.
11. SukhachevN.L., Tunimanov V.A. The development of the legend in Leskov // Myth - folklore - literature. L .: "Science", 1978. S. 114-136.
12. FetA. Memories. M .: Pravda Publishing House, 1983. 492 p.
13. Fet A.A. Works: In 2 tons. T. 1. M .: "Art. literature", 1982. 575 p.
