CC BY
177
ТУРЦИЯ: НОВЫЙ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ НАРРАТИВ
Гохан БАДЖИК
доктор философии, доцент факультета международных отношений Университета Фатих (Стамбул, Турция)
В в е д е н и е
Долгое время в туркологических исследованиях преобладал геополитический аспект: в чем бы ни состоял
конкретный предмет исследования, в качестве важного методологического фактора неизменно рассматривалось геополитичес-
кое значение Турции. Более того, считается, что эта ее геополитическая специфика не подвержена никаким изменениям. В настоящей работе мы утверждаем, что традиционный для Турции геополитический нарратив, основывающийся на классическом органическом подходе, сегодня уже не находит фактического подтверждения. Прежний нарратив турецкой геополитической ситуации, в котором воплотился органический подход, основывался на убеждении, что между государством и его географическим положением существует
априорная логическая связь. Соответственно многие исходные постулаты того нарратива, вроде «Турция расположена между X и Y», выступают как простые гипотетические аргументы. В настоящей работе прежний геополитический нарратив подвергается критике на нескольких теоретических уровнях. В этом контексте политика Турции в сфере развития трубопроводной системы рассматривается как конкретный пример, позволяющий проанализировать новый геополитический нарратив.
Теоретический взгляд на геополитику
В рамках геополитики политика анализируется с точки зрения географии. Геополитика выявляет причинно-следственные отношения между географическим пространством и политической мощью1. Однако при этом не совсем ясно, как же именно формируется отмеченная связь между политикой и географией. Поскольку с течением времени геополитические исследования эволюционируют, появляются, как и в других дисциплинах, различные подходы, иначе рассматривающие связь между географией и политикой. Чтобы проанализировать природу связей между географией и политикой и эволюцию геополитического метода, необходимо сопоставить органический и критический подходы. К тому же результаты подобного анализа теоретически могли бы способствовать обоснованию появления нового турецкого геополитического нарратива.
В прошлом такие теоретики геополитики, как Николас Спайкмен, Хэлфорд Маккиндер и Альфред Мэхэн отстаивали органический взгляд на государство. Согласно такому подходу государство следует рассматривать как антропоморфный организм, который растет и выживает (или не выживает), подобно человеку2. Их подход основывался на определенных предустановленных принципах, которые, как полагали, меняются постепенно и весьма медленно. Так, основная идея этой ранней традиции весьма точно передана в данном Спайкменом определении отношения между географией и международной политикой: «География — это самый фундаментальный фактор в международной политике, поскольку он — наиболее постоянный»3. Аналогичным образом отстаивал органический взгляд и Маккиндер, в частности, разработавший концепцию «осевого региона», включающего Север и внутреннюю часть Евразийского континента, чьи реки текут в Северный Ледовитый океан и наполняют моря и озера. Он был убежден, что этот регион действительно является «осевым», или ключевым, поскольку его легко защитить и трудно завоевать4. Однако эти теоретики не могли увидеть беспрецедентных достижений более
1 См.: Osterud O. The Uses and Abuses of Geopolitics // Journal of Peace Research, June 1988, Vol. 25, No. 2.
P. 192.
2 Удачное резюме органического взгляда см. в работе: Hagan Ch.B. Geopolitics // The Journal of Politics, November 1942, Vol. 4, No. 4.
3 Spykman N.J. The Geography of the Peace. New York: Harcourt, Brace, 1944. P. 41.
4 См.: Mackinder H.J. Democratic Ideals and Reality. New York: Henry Holt and Company, 1919. P. 12—28.
поздних поколений, потому географические факты и представлялись им неизменными и фиксированными факторами. Самой своей антропоморфической парадигмой упомянутые авторы полагали, что страны мира выстраиваются в определенную иерархию по своему стратегическому значению. Стратегические возможности, как они им виделись, были распределены весьма неравномерно в пространственном отношении.
Современные авторы подвергли органический взгляд весьма острой критике. Так, сторонники критической школы утверждали, что неправомерен уже сам базовый набор представлений, который лежит в основе построений органической школы. С их точки зрения, органические нарративы в действительности не базируются на естественных, социальных, культурных или пространственных характеристиках, а сотканы из языковых структур. Иными словами, геополитика — это не нечто постоянное и неизменное, она исторически меняется вместе с огосударствленным правительствами географическим дискурсом. Геополитика — это не простые дескрипции, а форма политического дискур-са5. А потому с приближением XXI века идея геополитики должна быть концептуализирована заново. «Критическая геополитика, отвечающая этой потребности, может быть представлена следующим образом: «Критическая геополитика выросла из работ многочисленных географов и теоретиков международной политики, которые на протяжении последнего десятилетия настойчиво стремились исследовать геополитику не как проявление реальностей мировой политики, а как культурную и политическую практику» (курсив мой. — Г.Б.)6.
Критическая школа отрицает органический взгляд прежде всего за то, что он основывается на чисто метафизических аргументах7. Критическая география анализирует факты в релятивистской перспективе, исходя из того, что на геополитическое значение влияют культурные и политические практики, и искать за ними какую-то «очевидную реальность» просто нелогично. Во-первых, на стратегическое значение того или иного географического региона, безусловно, влияют технические новшества в различных областях: в военном деле, в средствах связи, на транспорте8. Во-вторых, в геополитике неприменим жесткий географический детерминизм9. Геополитику нельзя считать неизменным набором фактов, поскольку в одном и том же географическом районе возникают разные политические модели. В третьих, следует видеть различие между геополитикой и географическим воображением — различие, которое, по утверждению представителей критической школы, органический подход игнорирует. Г еографическое воображение — ценностно обусловленное восприятие мира — сходно с декларацией национальной идеи, которую следует внушать гражданам. Такого рода органические взгляды — языковые игры, весьма далекие от практического подтверждения фактами. Продукты политического воображения могут играть большую роль в достижении национального единства или в пропаганде, но с точки зрения realpolitik они лишены какой бы то ни было ценности. Соответственно нельзя признать адекватным ни один географический набор определений, основанный на каком-то уникальном наборе условий или особом местоположении, ведь аналогичные утверждения можно выдвинуть в отношении любой территории, так как ни одна страна не свободна от влияния своих специфических условий. Одним словом, гео-
5 Cm.: O Tuathail G., Agnew J. Geopolitics and Discourse: Practical Geopolitical Reasoning in American Foreign Policy // Political Geography, March 1992, Vol. 11, No. 2. P. 190—204.
6 O Tuathail G., Dalby S. Rethinking Geopolitics. B kh.: Rethinking Geopolitics / Ed. by G. 6 Tuathail, S. Dalby. London — New York: Routledge, 1998. P. 2.
7 Cm.: Alexander L. The New Geopolitics: A Critique // The Journal of Conflict Resolution, December 1961, Vol. 5, No. 4. P. 409.
8 Cm.: Osterud O. Op. cit. P. 191.
9 Cm.: Cm.: Cahnman W.J. Concepts of Geopolitics // American Sociological Review, February 1943, Vol. 8, No. 1. P. 56.
графическое воображение — чисто тавтологические суждения, чья истинность или ложность выводится из них же самих. С другой стороны, невозможна и всеобъемлющая геополитическая концептуализация. Геополитическое значение контекстно зависимо от проблемы и ситуации. Соответственно его можно обосновывать лишь фактуально, в рамках этой самой проблемы или ситуации, например технологической или экономической. В отрыве от подобного проблемно ориентированного обоснования любая общая оценка геополитического значения также будет метафизической.
Органический геополитический нарратив официальной Анкары
Классический геополитический нарратив Анкары абсолютно точно подпадает под схему органического подхода. Турцию всегда рассматривали как страну, уникальную по своему геополитическому значению уже вследствие одного ее географического положения: это государство лежит на стыке между Востоком и Западом10; принадлежит одновременно нескольким различным культурным зонам; ее можно рассматривать как балканскую страну, как ближневосточную страну, как кавказскую страну, как азиатское и как европейское государство, как государство Месопотамии. Список можно продолжить, указав, что Турция лежит между исламским и христианским миром, что она находится между демократическими и недемократическими государствами, что она располагается между несколькими зонами, на протяжении истории служившими источником конфликтов: Балканами, Ближним Востоком, Кавказом11, между зонами светских и несветских культур.
Во всех подобных утверждениях легко увидеть общее положение: в стратегическом отношении Турция описывается как одно из самых важных для мировой политики государств, безотносительно к ее силе или слабости в какой бы то ни было области. Однако в рамках органического подхода исследователи не предлагают никаких рациональных или фактуальных подтверждений данной мысли. Вместо них — что вполне типично для органической логики — выдвигается ряд априорных утверждений. Но ведь то же самое можно утверждать и относительно любой другой страны, остается лишь удивляться, что данный подход порой некритически принимают и за пределами Турции. Вот что, например, утверждает Игорь Торбаков: «Географическое положение Турции в центре региона Южного Кавказа/Северной Месопотамии превращает ее в ключевого игрока в нескольких частично перекрывающихся регионах: Западной Европе, на Балканах, на побережье Эгейского моря и в Восточном Средиземноморье, на Ближнем Востоке, на нефтегазовых месторождениях Каспийского моря и в северном Ираке»12.
Классический органический нарратив превратился в элемент официального языка. Сходные рассуждения, например, бросаются в глаза при анализе определений геополитического значения страны в документах Министерства обороны Турции, также ссылающихся на расхожий тезис о стратегическом положении Турции между важнейшими цент-
10 Как утверждает Министерство обороны страны, «Турция успешно выполняла свой долг служить мостом между Востоком и Западом с самых разных точек зрения» [http://www.msb.gov.tr/Birimler/GnPPD/ GnPPDBeyazKBol1Kis2.htm].
11 Так, по мнению турецкого социолога Эмре Конгара, без Турции «не обойтись» [vazgegilmez], поскольку она лежит между четырьмя зонами кризисов (Балканами, Кавказом, Ближним Востоком и Персидским заливом) ^м.: Kongar E. Tflrkiye’nin Onemi [http://www.kongar.org/makaleler/mak_tuo.php]).
12 Torbakov I. The Turkish Factor in the Geopolitics of the Post-Soviet Space [http://ww.fpri.org/enotes/ 2003011ansturkey0.balk.torbakov.turkeypostsovietspace.html].
рами, в частности ее соседстве с Каспием и Ближнем Востоком13. Сходным образом органические взгляды воспроизводятся в официальном документе Министерства иностранных дел: «По окончании «холодной войны» Турция оказалась в центре обширного массива суши — Евразии, протянувшегося от Европы до Центральной Азии. В новом тысячелетии этот регион обречен на растущее геополитическое значение»14 (курсив мой. — Г.Б.).
В этом тексте одна из частей земного шара характеризуется как «обреченная на растущее геополитическое значение». Логика органического взгляда здесь очевидна. Подход основан на крайне жесткой привязке политики к географии, что предполагает определенную иерархию мировых территорий. Но, как это и свойственно органическим рассуждениям, за ними не стоит ничего, кроме простого тавтологического утверждения, а что же именно «обрекает» Турцию на «на растущее геополитическое значение», так и не объясняется.
Не менее важны и различные последствия органической геополитики. Органический нарратив почти целиком ориентирован на проблемы безопасности, что определяет «оборонный» акцент. Если какие-то территории планеты рассматриваются как особенно важные в силу природных обстоятельств, то предполагается, что зарубежные игроки будут стремиться к контролю над этими геополитическими ценностями. Соответственно органический нарратив подпитывает маниакальную озабоченность проблемой суверенитета. Это теоретическое объяснение исключительно точно описывает ситуацию Турции. Националистическая риторика всегда изобиловала утверждениями, что иностранные игроки завидуют Турции из-за ценности ее уникальных в геополитическом отношении тер-риторий15. Так, Россию издавна обвиняют в том, что конечная ее цель — выход в Средиземное море путем захвата турецких проливов. Эта риторика, то есть обвинение других стран в наличии тайных планов, направленных против Турции, постепенно стала неотъемлемым элементом самых разных официальных документов. Точно так же конструирование геополитических дефиниций, исходя из одного лишь географического воображения, естественным образом не позволяет сформироваться новой (либеральной и функциональной) перспективе. Вместо этого во внешней и внутренней политике страны утверждается простой и статичный взгляд, целиком построенный на геополитической причинности. Таким образом, из-за консервирующего воздействия органического нарратива на внешнеполитическую активность можно ожидать стагнацию внешнеполитического курса.
Органический геополитический нарратив доминировал в сознании турецких элит не одно десятилетие. И все это время территориоцентричный органический взгляд мешал формированию прагматичного, функционального и гибкого политического курса Анкары. Главной отправной точкой служит метафизическое убеждение, наделяющее Турцию каким-то особым местом на географической карте. С другой стороны, полное преобладание органического геополитического нарратива может объясняться недостаточным экономическим и технологическим развитием страны. Для Турции, долгое время остававшейся в ряду слаборазвитых стран, органический подход может оказаться вполне прагматичным, по крайней мере «для внутреннего пользования». Не имея сравнительных преимуществ в промышленной и экономической области, она пытается уравновесить слабость своей позиции с помощью маркетинга культурных и геополитических нарративов.
13 См. сайт Министерства обороны Турции [http://www.msb.gov.tr/Birimler/GnPPD/GnPPDBeyazKBol1Kis2.htm].
14 Synopsis of the Turkish Foreign Policy [http://www.mfa.gov.tr/MFA/ForeignPolicy/Synopsis/].
15 В качестве примера можно сослаться на заглавие домашней работы одного турецкого студента: «Tflrkiye’nm Jeopolitik Onemi ve Yabanci Ulkelerin Ulkemiz Uzerindeki Emelleri» (Геополитическое значение Турции и планы иностранных государств в отношении нашей страны) [http://odev.gencbilim.com/odev_tez/ odev_tez.php?id=20815].
Энергетическая политика
Основную причину для смены дискурсов в турецком геополитическом нарративе можно усмотреть в развитии событий в Евразийском регионе. С этой точки зрения, особого внимания заслуживает ситуация с трубопроводными проектами, поскольку она трансформировалась в фактор, формирующий новую геополитику. Турция сумела относительно успешно реализовать ряд проектов в сфере трубопроводного транспорта. Но еще важнее то, что энергетическая политика способствовала интеграции страны с различными экономиками и различными рынками. Изменив классические представления о роли территории и о соседстве, этот процесс содействовал формированию нового внешнеполитического подхода, отвергающего традиционный органический взгляд. Место прежних, всеобъемлющих универсальных геополитических допущений, которыми оперировал органический подход, заняли такие проблемно ориентированные геополитические активы, как прокладка по территории Турции вполне конкретных трубопроводов или соглашения по энергетическим проблемам с различными странами. Аналогичным образом рост взаимозависимости после реализации ряда проектов породил своего рода парадигматический сдвиг во внешней политике страны. На этой материальной основе сформировался новый нарратив, базирующийся на объективных фактах материального мира. Прежняя парадигма, сконцентрированная на проблеме суверенитета и заставлявшая воспринимать территорию как ценность, которую необходимо защищать от других, почти полностью сменилась новой — парадигмой сотрудничества, в которой приход зарубежных игроков только приветствуется. Однако заслуживает обсуждения и ряд дополнительных факторов. Они помогают понять политический контекст проблем и приоритетов, выдвинутых энергетической политикой.
1. Начнем с того, что рост потребностей Турции в энергоресурсах сам по себе составляет важную проблему. Растущая экономика требует новых энергоресурсов. Чтобы избежать зависимости от какой-то одной страны, официальная Анкара стремится диверсифицировать свои источники снабжения, что, в свою очередь, побуждает ее вступать в партнерские отношения с разными государствами-по-ставщиками энергоресурсов. Поэтому при анализе роли газопроводов необходимо учитывать прежде всего собственные энергетические потребности Турции и ее растущий спрос на природный газ. В прогнозах на 2010 год он оценивается в 55,2 млрд куб. м, а на 2020-й — в 82,7 млрд. Столь острая потребность в этих ресурсах навязывает внешней политике страны такие характеристики как прагматизм, гибкость и преобладающее надо всем стремление к твердым юридическим гарантиям. Но при этом Анкаре необходимо диверсифицировать энергоресурсы и рынки, что требует от ее внешней политики гибкости, которая позволяла бы сотрудничать с самыми разными государствами.
2. Еще одно важное обстоятельство — существование общеевропейского энергетического рынка. Поблизости от границ Турции формируется мощный режим использования энергоресурсов, и для Анкары в высшей степени выгодно в той или иной форме присоединиться к нему. К тому же это дало бы стране дополнительный козырь в ее отношениях с ЕС. Хорошо известно, что отношения Европейского союза с Турцией сильно осложнены такими вопросами, как демократизация, права человека и проблема Кипра. Сфера энергетики предоставляет Турции заманчивую возможность усилить свои позиции в европейском контексте. Европейская энергетическая система основывается на трех важных принципах: защищенность энергоснабжения от возможных угроз, конкурентные условия в отрас-
ли и защита окружающей среды. Если принять во внимание эту комплексную европейскую систему, то необходимость многих технологических и законодательных реформ станет очевидной.
Зависимость ЕС от импорта энергоносителей растет день ото дня, а в период между 2010 и 2020 годами она будет постоянно усиливаться16. У Евросоюза как целого нет достаточных энергоресурсов, чтобы удовлетворить свои потребности в энергии. В результате Европа вынуждена импортировать органические энергоносители из-за пределов Евросоюза. В этих условиях ЕС сформулировал четыре политические цели: управление спросом; диверсификация источников энергоснабжения; рациональный, хорошо организованный внутренний рынок энергоносителей; контроль над импортом энерго-носителей17. В русле этих принципов, в порядке контроля над поставками энергоносителей извне, Европейский союз подтвердил необходимость стратегического партнерства с основными потенциальными поставщиками18. Так, в мае 2003 года он заявил о намерении поддержать модернизацию систем энергоснабжения в виде масштабных инфраструктурных проектов. Зависимость ЕС от внешних источников энергоснабжения приводит к тому, что 36% потребляемого им природного газа он вынужден импортировать. Приходится искать новые источники снабжения. В русле этой политики Евросоюз заключил контракты со многими государствами Персидского залива и африканскими странами, а также поддерживает связи и с другими странами: Россией, странами Балтии, Алжиром и иными государствами Северной Африки. Рост энергопотребления в европейских странах потребовал прокладки новых транспортных коридоров. В Барселонской декларации отдельно говорится о сотрудничестве в области энергетики в контексте Евро-Средиземноморского партнерства. В специальном разделе декларации (принята на Евро-Средиземноморской конференции 27—28 октября 1995 г.), посвященном проблемам энергетики, подчеркивается: «Государства признают ключевую роль энергетического сектора в экономике Евро-Средиземноморского партнерства и приняли решение укрепить сотрудничество и активизировать диалог в сфере энергетической политики. Они также приняли решение создать надлежащие рамочные условия для инвестирования и деятельности энергетических компаний и для сотрудничества в создании условий, позволяющих подобным компаниям расширять энергетические сети и содействовать стыковке этих сетей»19.
И на других встречах ЕС старался укреплять подобное сотрудничество в этой сфере энергетики с окружающими странами. Так, в 1995 году в Тунисе состоялась важная конференция, имевшая продолжение на встрече в Афинах и на Энергетической конференции, проходившей в Мадриде 20 ноября того же года. Посредством таких встреч Евросоюз стремился прежде всего «привязать» страны Средиземноморья к Договору к Европейской энергетической хартии. Цель Хартии — сформировать международный энергетический режим, а для этого — способствовать расширению сотрудничества между Востоком и Западом, создавая юридические рамки для инвестиций, транзита и торговли энергоресур-сами20. Учитывая острую нужду в энергетических ресурсах и возможность конфликтов между странами-производителями энергоресурсов и государствами-потребителями, ЕС пытался (и пытается) сформировать международный режим, в котором действовали бы определенные нормы и принципы. Так, задачи Договора к Хартии — установить правовую систему, содействующую долгосрочному энергетическому сотрудничеству в духе
16 The Green Paper towards a European Strategy for the Security of Energy Supply. European Commission (Com (2000) 769 Final), Accepted on 29 November, 2000 [http://europa.eu.int/comm/energy_transport/en/lpi_en.html], p. 1.
17 The Green Paper, p. 4.
18 Ibidem.
19 [http://europa.eu.int/comm/external_relations/euromed/bd.htm].
20 [http://europa.eu.int/scadplus/leg/en/lvb/l27028.htm].
принципов Европейской энергетической хартии. Хартия включает несколько важных положений нормативного характера, в числе которых: «Договаривающиеся стороны обязуются создавать и поощрять стабильные, благоприятные и прозрачные условия для иностранных инвестиций» или «Торговля энергетическими материалами и продуктами между договаривающимися сторонами определяется нормами ГАТТ»21. Особое место Хартия отводит таким проблемам, как транспортировка, конкуренция, прозрачность и вопросы суверенитета.
Наконец, следует отметить, что Европейская энергетическая система еще только складывается как режим, в рамках которого пытаются сформулировать определенные принципы и нормы. ЕС предпочитает не втягиваться в двусторонние споры и конфликты между странами, а добиваться решений, основанных на определенном правовом режиме. Таким образом, Евросоюз с самого начала старался установить в сфере энергетики работоспособный режим, действующий на определенных принципах, чтобы гарантировать безопасные и стабильные коммерческие отношения в области энергетики. При всей сложности ситуации Анкара также рассматривается как одна из альтернатив. Турецкий вариант определяется приоритетными осями (см. карту 1) как они изложены в руководящих принципах Е-ТЕ№2: «До 2010 года ЕС необходимо подключиться к турецкой трубопроводной сети, чтобы получать газ из Каспийского региона и/или с Ближнего Востока. Поскольку в предстоящее десятилетие турецкий коридор должен, видимо, стать одним из главных транзитных путей, можно ожидать строительства двух балканских трубопроводных маршрутов: один в Австрию (через Юго-Восточную Европу), другой — в Грецию и Италию»23.
Вопрос об объединении европейской и турецкой энергосистем — имеет поистине решающее значение. ЕС считает его положительное решение жизненно важным шагом в обеспечении доступа к энергоресурсам Каспийского региона и Ближнего Востока. Другая весьма важная, с турецкой точки зрения, программа — проект Европейской трубопроводной системы ИНОГЕЙТ (Межгосударственная система транспортировки нефти и газа в Европу). Эта международная программа сотрудничества нацелена на объединение трубопроводных систем в масштабах региона и на облегчение транспортировки нефти и газа как в регионе новых независимых государств, так и в направлении экспортных рынков Европы. Еще одна задача программы — привлечь к реализации трубопроводных проектов частных инвесторов и международные финансовые институ-ты24. Проект ИНОГЕЙТ повышает надежность и безопасность снабжения как стран ЕС, так и стран-участниц ИНОГЕЙТ — в основном, благодаря повышению надежности и безопасности сети. Турция официально присоединилась к ИНОГЕЙТ 30 марта 2000 года.
Как уже отмечалось, для функционирования европейского рынка энергоносителей необходимо соблюдать ряд условий. Европейская энергосистема направлена на поддержание не только двусторонних экономических отношений, но и сложной системы норм, принципов и предписаний. Так, обычно предполагается, что государства приведут свое законодательство в соответствие с законодательной системой ЕС. В конечном счете в результате этого процесса Турция должна привести свою национальную систему в соответствие с европейским режимом. Она уже выполнила ряд требований, необходимых для соблюдения данного условия. Так, 18 мая 2001 года вступил в силу новый закон о природном газе25. Главная цель нового порядка регулирования — приватизировать газовый
21 The European Energy Charter [http://europa.eu.int/scadplus/leg/en/lvb/l27028.htm].
22 Аббревиатура для Трансъевропейской транспортной сети ЕС (см. ниже).
23 [http://www.europa.eu.int/comm/ten/energy/legislation/guidelines_en.htm].
24 [http://www.inogate.org/html/brief/brief2.htm].
25 [http://www.pmo.org.tr/kanun/dogalgazkanun/1-1.htm].
Карта 1
Предлагаемые приоритетные оси газопроводов в Европе в соответствии с ИНОГЕЙТ
[Белыми линиями на карте обозначены предлагаемые приоритетные оси транспортировки природного газа. Они показывают, что Турция рассматривается как один из главных транспортных коридоров для европейского рынка энергоносителей.]
I И с т о ч н и к: http://www.inogate.org
V ------
рынок Турции на основе прозрачности. Второе условие — формирование трубопроводной системы — еще один шаг, способствующий интеграции Турции в европейскую энергосистему. Реализация множества международных трубопроводных проектов требует новой законодательной базы, отличающейся меньшими юридическими, экономическими и политическими ограничениями.
3. Еще один существенный элемент политического контекста энергетических проблем — конкуренция за энергоресурсы. Стороны быстро оказались втянутыми в жесткую конкуренцию за доступ к ним, в связи с чем появилось множество альтернативных энергетических проектов. Конкуренция между странами вылилась в конкуренцию между их проектами. В эту схватку втянуты и такие крупные игроки, как США, ЕС и Россия, а наряду с ними средние региональные державы — Иран и Турция. Энергетика неотделима от политики. Например, в 1998 году, из-за того что в Кабуле к власти пришел режим талибов, отказались от прокладки трубо-
провода из Туркменистана в Пакистан и Индию через территорию Афганистана. Политические соображения всегда играли важную роль при строительстве новых трубопроводов и в установлении новых торговых отношений. Если рассматривать все конкурирующие силы, станет очевидно, что в энергетической политике позиция официальной Анкары тесно связана с постсоветским соперничеством между такими странами (и структурами), как Турция, Россия, США, ЕС и Иран26. Хотя Россия и лишилась доминирующей политической позиции, она по-прежнему сохраняет исключительно важную роль на рынке энергоресурсов. РФ с самого начала возражала против прихода в регион внешних игроков, особенно США, даже выступала против реализации некоторых трубопроводных проектов. В отсутствие единого энергетического режима в регионе каждое государство подходит к сотрудничеству в энергетической сфере с точки зрения своих национальных интересов. Так, Россия с самого начала возражала против проекта Баку — Джейхан, поскольку стремилась контролировать всю транспортировку каспийской нефти, пропуская ее по своей терри-тории27. Точно так же официальная Москва резко критиковала так называемый «контракт века», дававший Турции право на 6,75% нефти Азербайджана. Министр иностранных дел РФ заявил, что Россия не признает этого соглаше-ния28. Аналогичным образом в ноте Министерства иностранных дел РФ посольству Соединенного Королевства в Москве утверждалось, что никакие сделки в отношении нефтяных ресурсов Каспийского моря «не могут быть признаны» без одобрения со стороны России29.
США также стремятся поставить под свой контроль политические процессы, связанные с энергетикой. Так, Соединенные Штаты всегда весьма критически воспринимали любой проект, отводивший достаточно важную роль Ирану30. С самого начала главная цель энергетической политики Белого дома — подключить энергетический потенциал региона таким образом, чтобы диверсифицировать поставщиков энергоресурсов на мировой рынок, обеспечить возможности для американской торговли и инвестиций и ограничить влияние соседствующих с Центральной Азией государств, прежде всего России и Ирана31. Исходя из этого, США поддерживали одни проекты и пытались воспрепятствовать осуществлению других. Так, официальный Вашингтон поддержал проект Баку — Джейхан32, в частности, в 1999 году организовал в Стамбуле встречу с представителями Турции, Грузии, Азербайджана и Туркменистана, где под эгидой США был подписан пакет соглашений. При этом Соединенные Штаты преследовали двоякую цель: с одной стороны, ограничить политическое влияние России на Кавказе и еще больше изолировать Иран; с другой — создать квазирежим торговли энергоноси-
26 См.: Bolukba^i S. The Controversy over the Caspian Sea Mineral Resources: Conflicting Perceptions, Clashing Interests // Europe-Asia Studies, May 1998, Vol. 50, No. 3. P. 397.
27 См.: Hottelet R. Tangled Web of an Oil Pipeline // Christian Science Monitor, 5 January, 1998, Vol. 90, No. 109.
P. 23.
28 См.: Spatharou A. The Political Role of Oil in Azerbaijan, 1989—1994 // Journal of Southern Europe and the Balkans, 2002, Vol. 4, No. 1. P. 34.
29 См.: Blank St. Energy and Security in Transcaucasia // Problems of Post-Communism, July/August 1995, Vol. 42, No. 4. P. 13.
30 Интерес США к данным проблемам восходит уже к первым десятилетиям XX века (см.: Gillette Ph.S. American Capital in the Contest for Soviet Oil, 1920—1923 // Soviet Studies, April 1973, Vol. 24, No. 4. P. 477—490.
31 См.: Lubin N. Pipe Dreams Potential Impacts of Energy Exploitation // Harvard International Review, Winter/ Spring 2000. P. 68.
32 См.: Begoyan A. United States Policy in the South Caucasus: Securitization of the Baku — Ceyhan Project // Iran and the Caucasus, 2004, Vol. 8, No. 1. P. 141.
телями, соответствующий американской точке зрения33. РФ расценила эти шаги как враждебные. Так, генерал-майор Российской армии, служащий в Северо-Кавказском военном округе, писал, что поддерживаемый Вашингтоном проект нефтепровода Баку — Джейхан направлен против интересов России. Он утверждает: «Для США и их сторонников важное геостратегическое значение имеет проект нефтепровода Баку — Тбилиси — Джейхан. Во-первых, являясь альтернативным, он может значительно снизить значимость российских трубопроводов и лишить Россию возможности быть единственным транспортным коридором для каспийской нефти на Запад; во-вторых, с его помощью Россия вытесняется из каспийских нефтяных проектов, а затем — и вообще из закавказского региона»34.
Все охарактеризованные выше обстоятельства имеют непосредственное отношение к положению Турции в мировой энергетической политике, от Анкары потребовали создать работоспособную и сложную энергетическую систему, которая позволяла бы делать все, что может понадобиться для наилучшего обеспечения национальных интересов. Несомненно, столь сложная ситуация повлекла за собой структурные изменения во внешней политике Анкары. Для нас здесь, однако, важно то, что Турция с самого начала стремилась занять активную позицию в конкурентной борьбе за энергоресурсы. Хотя поначалу она и пережила недолгий романтический этап, но в основном довольно быстро адаптировалась к политическим реальностям. И важнейшую роль в приятии страной прагматического и функционального подхода сыграли особенности ее энергетической политики, которую в целом можно охарактеризовать следующим образом: Анкара пыталась увеличить свою долю в международных проектах и свою роль в системе международных энергетических коридоров.
Одновременно главной целью Турции было интегрировать свою систему с такими энергосистемами соседних регионов, как европейская энергосистема. При всей ограниченности своего экономического и политического потенциала Турция в основном смогла добиться этих целей. Если проанализировать ее позицию в связи с проблемами энергетической политики, станет очевидно: творцы турецкой политики сегодня настроены гораздо прагматичнее и намного меньше озабочены моралистическими соображениями, чем прежде. Такое восприятие внешнеполитической реальности родилось главным образом под влиянием новых возможностей, вроде тех, что открылись в энергетике. Сама природа энергетической политики, тесно связанной с рынком, потребовала новой системы взглядов: экономические соображения стали преобладать над политическими. Выработка и реализация энергетической политики — процесс рациональный, поскольку определяется такими объективными факторами, как количественные параметры рынка. Роль же неисчисляемых факторов (моральные соображения или защита национальной идентичности) здесь, по необходимости, ограничена. К тому же в энергетической политике задействовано сразу много игроков и множество причинно-следственных цепочек, потому странам приходится участвовать в сложном процессе торговли и обменов, вступать в разного рода сделки. В результате акторы становятся все более взаимозависимыми. А поскольку энергоресурсы ограничены и государства остро нуждаются в них, общей линией энергетической политики становится курс на диверсификацию источников, и страны вынуждены сотрудничать. В этих условиях Турция также провела ряд реформ, чтобы привести свою систему в соответствие с политическими, технологическими и юридическими условиями на энергетическом рынке. Эти действия и реформы породили новую, прагматическую точку зрения во внешней политике.
33 См.: Rasizade A. The Bush Administration and the Caspian Oil Pipeline // Contemporary Review, July 2001, Vol. 279. P. 22.
34 Иванов Ю.Е. Проблемы национальной безопасности России в Закавказье в эпоху глобализации // Военная мысль, 2005, № 2. С. 10—11.
Турецкая трубопроводная система
Создание коридоров для транспортировки энергоносителей превратилось в один из важнейших факторов внешней политики Анкары. Это вызвало изменения и в традиционном понимании внешней политики как таковой. Место господствующей парадигмы, определяющей политические решения, заняла функциональность. Ниже мы кратко опишем различные проекты сооружения газопроводов, находящиеся на разной стадии реализации. Цель такого описания — представить во всей ее сложности картину той энергетической политики, которая поставила перед страной новые структурные требования и породила соответствующие перемены.
Проекты, подготовленные к реализации или находящиеся в стадии реализации
1. Проект Азербайджан — Турция (Шах-Дениз). Его цель — транспортировка азербайджанского газа в Турцию через территорию Грузии. Протяженность турецкого участка трубопровода — 225 км. Соответствующее соглашение (срок действия — 15 лет) подписано 12 марта 2001 года. Как и было предусмотрено контрактом, поставки начались в 2004 году — с 2 млрд куб. м, а к 2007 году планируется закупка Турцией 6,6 млрд куб. м газа.
2. Проект газопровода Турция — Египет. Цель проекта — перекачка природного газа из Египта в Турцию. По выходе трубопровода на проектную мощность объем поставок должен достичь 4 млрд куб. м. Контракт между египетской компанией «Egyptian Mediterranean Gas» и «Ботас»35 подписан 31 марта 2001 года. Первое соглашение на правительственном уровне между министрами энергетики Турции и Египта было заключено 2 февраля 2000 года в Анкаре. Подписанный протокол предусматривает торговлю как газом, так и нефтью. Кроме того, в опубликованном Министерством энергетики Турции коммюнике отмечается, что к данному проекту может присоединиться Сирия. По утверждению Министерства, целью проекта с самого начала была транспортировка газа с Ближнего Востока в Европу через территорию Турции. Поэтому трубопровод может быть сооружен и в Сирии. В развитие коммюнике состоялся ряд встреч между официальными лицами Турции и Сирии. Так, 30 июня 2003 г. министры энергетики Сирии и Турции подписали соглашение о сотрудничестве в области энергетики, прежде всего в нефтегазовой сфере. Аналогичное соглашение было подписано и в ходе визита турецкого министра в Сирию 1 ноября 2003 года36.
3. Проект газопровода Турция — Греция, первоначально разрабатывавшийся в контексте Южно-Европейской системы транспортировки природного газа (соответствующий двусторонний документ подписан 28 марта 2002 г., а связанные с ним вопросы были окончательно урегулированы 25 марта 2003 г.). Этот проект имеет особое значение: он носит внутриевропейский характер и, соответственно, пользуется благоприятствованием в рамках EU-TEN37. В соответствии с проектом, к 2012 году мощность магистрали должна составить 11 млрд куб. м в год, из них 8 млрд куб. м предполагается поставлять далее — в Италию. Согласно про-
35 Государственная турецкая компания, ответственная за сооружение трубопроводов.
36 См.: T.C. Enerji ve Tabii Kaynaklar Bakanligi Basin Bfllteni, 21 December, 2004 [www.enerji.tr/belge/suriye.doc].
37 EU-TEN — аббревиатура для Трансъевропейской транспортной сети ЕС.
ектным разработкам, от 209 км до 300 км трубопровода пройдет по территории Турции. Правительства Греции и Италии заключили официальные соглашения и относительно итальянской части проекта, которая также включена в систему EU-TEN. Иными словами, трубопровод Турция — Греция в конце концов может трансформироваться в трассу Турция — Греция — Италия. К строительству магистрали приступили 3 июля 2005 года.
4. Проект газопровода Туркменистан — Турция — Европа разработан для удовлетворения потребностей как Турции, так и Европы. Кроме того, он предусматривает транспортировку российского газа через территорию Грузии. Предполагается, что в первый год эксплуатации этой магистрали из 15 млрд куб. м перекачиваемого газа 5 млрд куб. м составит газ из РФ. Важно отметить, что эти 5 млрд куб. м составит именно российский газ.
5. Газопровод Россия — Турция — Израиль. Хотя этот проект официально заморожен на неопределенное время, «Ботас» по-прежнему не убирает его со своей страницы в Интернете. По утверждениям компании, к проекту еще могут вернуться.
6. Газопровод Турция — Ирак, цель которого не только транспортировка иракского природного газа в Турцию, но и экспорт его через ее территорию на рынки третьих стран. Первое официальное соглашение по поводу данного проекта Анкара и Багдад подписали 26 декабря 1996 года. В соответствии с этим документом по газопроводу будут перекачивать 10 млрд куб. м газа в год. В проекте заинтересованы также несколько крупных западных фирм, в том числе «Газ де Франс».
Действующие трубопроводы
7. Газопровод Россия — Европа — Турция. По этой магистрали российский газ доставляют в Турцию (через территорию Болгарии). Общая длина турецкого участка газопровода — 842 км. Соглашение между Турцией и Советским Союзом было подписано 18 сентября 1984 года, после того как были рассмотрены и отвергнуты несколько альтернативных вариантов. В 1987 году было закончено строительство первой очереди газопровода и газ из России стал использоваться для производства электроэнергии на турецкой электростанции Хамитабат в Киркларели. В 1988 году трубопровод был продолжен до Анкары (в соответствии с соглашением от 1986 г. он был рассчитан на транспортировку 6 млрд куб. м природного газа в год). Соглашение было подписано на 25 лет. Однако еще одним соглашением этот срок был продлен еще на 25 лет (при ежегодных поставках 14 млрд куб. м голубого топлива).
8. Газопровод Иран — Турция, который первоначально предполагалось продолжить до Европы. Соответствующее соглашение (на 22 года) Анкара и Тегеран подписали в 1996 году. Газопровод действует с 10 декабря 2001 года.
9. Газопровод «Голубой поток» предназначался для транспортировки российского газа в Турцию с побережья Черного моря в порт Самсун и далее — до Анкары на срок 25 лет в объеме 16 млрд куб. м38. Его строительство (началось в 1997 г.) вели Россия, Турция и Италия. В частности, российский газовый гигант «Газ-
38 Cm.: Bacik G. The Blue Stream Project, Energy Cooperation and Conflicting Interests // Turkish Studies, Autumn 2001, Vol. 2, No. 2. P. 85—93.
пром» и крупнейшая итальянская энергетическая компания «ЭНИ» создали для этой цели совместное предприятие.
10. Нефтепровод Баку — Тбилиси — Джейхан протяженностью в 1 750 км. Его проектная мощность (что намечено на 2009 г.) предусматривает перекачку 1 млн баррелей нефти в день на побережье Средиземного моря. Сооружен консорциумом западных нефтяных компаний, возглавляемым фирмой «Бритиш петролеум» и включающим американский нефтяной гигант «Хэллибёртон». Строительство магистрали началось в 1998 году, а 25 мая 2005-го ее торжественно ввели в строй на церемонии, проходившей на нефтяном терминале Сангачал (к югу от Баку). Хотя этот трубопровод предназначен для транспортировки не газа, а нефти, его гигантский масштаб трассы не позволяет обойти ее вниманием в данном обзоре. Главная цель проекта — избавить Запад от зависимости от поставок нефти с Ближнего Востока. Когда нефтепровод выйдет на проектную мощность, что по прогнозам произойдет через 5 лет, перекачиваемая по нему нефть будет способна покрыть в день 1% всей ее мировой потребности39 и, как ожидают, сможет изменить ситуацию на мировом рынке нефти40.
Карта 2
Трубопроводная система Турции
И с т о ч н и к: http://www.botas.gov.tr
39 Cm.: Siddiqui I. The Baku — Tblisi — Ceyhan Pipeline and the Politics of Oil // Media Monitors Network, 14 June 2005 [http://usa.mediamonitors.net].
40 Cm.: Howden D., Thornton Ph. The Pipeline That Will Change the World // The Independent, 25 May 2005.
Как показывают все описанные выше случаи, сотрудничество в сфере энергетики охватывает множество различных участников, усиливая взаимозависимость всех его акторов. Турция постепенно адаптировала свою внешнюю политику к требованиям международного взаимодействия в этой области. Потребности такого сотрудничества заставили Анкару серьезно активизировать двусторонние отношения с такими государствами, как Иран, Греция и Россия. Под влиянием этих требований широко распространилась даже идея о сотрудничестве с Арменией, хотя в коридорах власти Анкары по-прежнему преобладают сторонники жесткой линии.
Роль Партии справедливости и развития
Самые разные игроки, действующие на политической арене, при формировании энергетической стратегии сумели (до определенной степени) избавиться от идеологических предпочтений. Так, даже ультранационалистическая Партия националистического действия, при всей ее крайне идеологизированной риторике, не пыталась прекратить сотрудничество с Россией в энергетической сфере. Однако при обсуждении прагматической повестки дня энергетической политики Анкары особое внимание следует уделить позиции правящей Партии справедливости и развития (ПСР). Сформированное ею правительство придерживается (особенно во внешней политике) новой установки, которую можно охарактеризовать как новую функциональность. При попытке описать позицию ПСР прагматизм и гибкость будут ключевыми словами. Отказавшись от преобладавшей ранее риторики принципов, партия обратилась к реализму и функциональности. Так, за сравнительно короткий срок она добилась беспрецедентных перемен в ряде традиционных направлений внешней политики страны, в том числе по проблеме Кипра. Прежде дискурс функциональности был прерогативой тогдашних консервативно-реформистских партий: Партии отечества (в 1980-е гг. или Демократической партии — в 1950-е). Установку на функциональность, ставшую фирменным знаком ПСР, можно описать следующим образом: многие проблемы, традиционные для внешней политики страны, партия рассматривает как структурные барьеры, изолирующие Турцию от международной системы. Руководители партии отдают себе отчет в том, что подобная изоляция укрепляет позиции определенных внутренних сил — армии и бюрократии. Поэтому ПСР стремится решить эти проблемы на основе прагматического подхода.
С другой стороны, партия придерживается последовательной либеральной экономической идеологии, как ее понимает политическая экономия. Политика экономического либерализма предполагает такие совершенно определенные действия, как приватизация и поощрение иностранных инвестиций. И в последние три года правительство осуществило беспрецедентную программу приватизации. Многие важнейшие государственные корпорации, включая «Нэшнл петролеум рифайнериз», были проданы в частные руки, невзирая на оппозицию традиционных националистических сил, утверждавших, что эти предприятия стратегически важны для безопасности государства. Точно так же ПСР сумела обеспечить беспрецедентный приток иностранных инвестиций. Как и можно было предполагать, столь либеральная повестка ПСР подверглась острой критике со стороны националистических партий. Отвечая на жесткую критику своей экономической политики (слева и справа), премьер-министр страны Тайип Эрдоган заявил, что одна из его обязанностей — превратить Турцию в страну с рыночной экономикой. А критиков его политики привлечения инвестиций он обвинил в «экономическом расизме»41. В одном из ши-
41 Sermaye Ро1еті|і // МіШуе^ 12 О^оЬег 2005.
роко обсуждавшихся выступлений глава правительства отметил: «Мы пригласили в страну еврейский капитал, но нас за это раскритиковали. Мы пригласили также арабский капитал — нас критиковали и за это. Значит, реальная проблема — в самих критиках»42. На организованной в Стамбуле конференции по вопросам иностранных инвестиций Эрдо-ган заявил: «Мне не важно, чьи это деньги: еврейские, арабские или западные. Я приветствую любые»43. Эрдоган встречается с инвесторами из Израиля и из различных арабских государств, регулярно посещает богатые страны Персидского залива. Он утверждает, что защитники любой государственнической парадигмы в экономике просто отстали от времени, и обвиняет бюрократическую олигархию в том, что та превратилась в грандиозное препятствие реформам44.
Короче говоря, либеральный бренд ПСР покоится на двух столпах: на интеллектуальном и прагматическом компонентах. Что касается интеллектуальной составляющей, ПСР убеждена, что Турции следует приспособиться к реальностям либеральной мировой экономической системы. Поэтому ПСР, не отказываясь от своей религиозной идентичности, разделяет либеральную экономическую парадигму. Как и можно было предполагать, определенные стратегии в рамках этой парадигмы — либерализация, снижение роли государства и открытие национального рынка для иностранных инвестиций, — внедряются в жизнь в беспрецедентных масштабах. В то же время либеральные стратегии, подобные приватизации и привлечению иностранных инвестиций, ограничивают возможности влияния неизбираемых политических акторов и в долгосрочной перспективе стабилизируют ситуацию в стране. Установка ПСР на функциональность серьезно влияет и на энергетическую политику. Прежде всего, правительство провело многочисленные реформы, направленные на либерализацию энергетического рынка. Национальная энергетическая система реорганизована в соответствии с международными требованиями, главным образом европейскими. Этого удалось добиться, активно утверждая на внутреннем рынке либеральную линию правительства. Министр энергетики Гюлер заявил, что энергетический режим государства будет формироваться в соответствии с европейским режимом, прежде всего с Европейской энергетической хартией: «Энергетический сектор Турции мы организуем в соответствии с принципами свободного рынка»45. В этой сфере правительство без малейших колебаний шло на сотрудничество с другими странами, в том числе с Ираном, Грецией и Россией, несмотря на политические проблемы в отношениях с ними. Там, где дело касается энергетики, реалистическая парадигма до сих пор одерживает верх над идейно-нормативными принципами. Но главное, правительство рассматривает энергетику как важный инструмент достижения своих целей в других сферах, в частности в отношениях с Евросоюзом. В каждой новой области энергетические проблемы выступают в специфическом контексте. Наряду с такими хорошо известными целями, как диверсификация источников снабжения, Турция стремится использовать энергетику в качестве инструмента роста своего значения для Европейского союза. Упомянутый выше министр энергетики страны Хилми Гюлер сформулировал это следующим образом: «В нашем регионе производится 40% нефти и 65% природного газа. Турция — важнейший мост между производителями и потребителями энергоресурсов. Если принять во внимание Китай, Индию и таких гигантских потребителей, как ЕС и США, сложная картина сильно прояснится. Именно здесь кроется важность Турции»46.
42 A§ik M. Sermaye Irkgiligi // Milliyet, 13 October 2005 (см. также: Özkan F. Arap Sermayesini istiyor muyuz? // Radikal, 10 November 2005).
43 Yabanci Sermayeyi Öpüp Ba§imin Üstüne Koyarim // Sabah, 10 November 2005.
44 Karata§ N. Erdogan: Türkiye imajini topyekün pazarliyorum // Hürriyet, 10 November 2005.
45 Yetkin M. Enerji, Türkiye’nin en büyük kozlarindan biri // Radikal, 8 April 2005.
46 Dünya, 29 June 2005. P. 4.
Таким образом, одна из принципиальных целей энергетической политики официальной Анкары — интеграция с ЕС, что министр энергетики сформулировал следующим обрезом: «По трубопроводам мы входим в Европейский союз». Говоря о проекте магистрали Турция — Греция, министр пояснил свои взгляды так: «Этот трубопровод будет продолжен и дойдет до Италии. Иными словами, мы охватим Европу с юга. Это означает, что данный проект можно расширить так, чтобы он охватил и Испанию. С помощью другого трубопровода мы можем достичь Центральной Европы: Болгарии, Румынии, Венгрии, Австрии»47.
Гюллер утверждает, что энергетика — сильный козырь Анкары в ее стремлении к членству в ЕС. Значение Турции для европейского рынка очевидно: она одновременно и терминал, и транспортный коридор. К тому же эта стратегия работает в случае как нефти, так и газа. Министр энергетики прогнозирует, что к 2020 году — с вводом в действие трубопровода Турция — Греция и газопровода Набуко (Болгария — Румыния — Венгрия — Австрия) — объем газа, доставляемого на европейский рынок через турецкую трубопроводную систему, достигнет 35 млрд куб. м. Нынешнее развитие событий в Турции министр характеризует как парадигмальный сдвиг48. Да и премьер-министр страны Эрдоган неоднократно подчеркивал, что географическое положение и потенциал Турции — важный фактор ее интеграции в Европейский союз49.
Системные и прагматические соображения побудили ПСР ускорить курс на либерализацию, что способствовало расширению сотрудничества с разными странами в решении энергетических проблем. Прежние националистические соображения почти полностью отброшены. На первый план выдвинута логика, ставящая в центр внимания анализ издержек и возможные выгоды.
3 а к л ю ч е н и е
Весьма вероятно, что при наличии столь разветвленной и сложной трубопроводной системы Турция возьмет на вооружение иные принципы внешней политики. Эти перемены необходимо учитывать, оценивая подъем нового геополитического нарратива. Сегодня турецкая геополитика определяется, исходя из «твердых фактов», связанных с трубопроводными проектами, что находится в явном контрасте с прежними тавтологическими рассуждениями. Укрепление «политики трубопроводов» усиливает влияние Турции и в иных сферах. Сходный эффект может иметь ее многостороннее сотрудничество с другими странами: Туркменистаном, Казахстаном, Нигерией, Азербайджаном, Грецией, Сирией, Ираном, Италией, Румынией, Болгарией, Австрией, Россией, Грузией, Египтом, Индией, Йеменом и т.д.50 Можно ожидать, что, по мере того как новые энергетические сделки и контракты будут усиливать и усложнять взаимозависимость, функциональный подход станет преобладающим и в отношениях с данными государствами.
Одновременно формируется новая функциональная связь между внутригосударственной и внешней активностью. Вполне вероятно, что этот процесс также приведет к трансформации внешней политики страны. Таким образом, ситуация с трубопроводами заставляет Турцию в своей внешней политике меньше ориентироваться на ценностные подходы. Такие осязаемые факты, как газопроводы, порождают во внешней политике
47 Yetkin M. Op. cit.
48 См.: Tflrkmen elektrigi gazdan once geldi // Zaman, 23 December 2003.
49 См.: Erdogan’dan Enerji Agigi Uyarisi // Garanti Dergisi, March 2004 [http://www.garanti.com.tr/anasayfa/ garanti_dergisi/mart2004/ic_ekonomi.html].
50 См.: Yemen’de Dostluk Rflzgari // Yeni Safak, 27 October 2005.
тенденцию к большей гибкости и прагматизму. Соответственно следует подчеркнуть рост экономического рационализма. Энергетическая политика помогает Анкаре освободиться от ряда традиционных ценностно обусловленных дискурсов. Сегодня в энергетической сфере страна открыта к взаимодействию с любым соседом. Теоретически, она более открыта к энергетической дипломатии и с теми государствами, с которыми у нее существуют ценностно обусловленные проблемы. Кроме того, выдвижение на передний план материальных соображений укрепило идеи преемственности во внешней политике. Энергетические проекты носят долгосрочный характер и предполагают комплексную интеграцию, в связи с чем внешняя политика приобретает черты долгосрочного плана. Это может принести стабильность в масштабах региона.
В заключение еще раз отметим, что прежний, классический, геополитический нарратив Турции носил органический характер. Несмотря на вполне рациональную причинную обусловленность, логика его была чисто метафизической или тавтологической. В этой статье выдвинуто предположение, что подъем энергетической политики (в результате сооружения многочисленных трубопроводов) действительно изменил геополитический нарратив официальной Анкары. Формируется новый нарратив, опирающийся на жесткую и рациональную причинность. Ряд факторов — развитие технологий или приток капиталов — способен резко изменить стратегическое значение определенного географического района. Точно так же строительство трубопроводов, проходящих по территории Турции, изменило геополитический словарь страны, а ее система трубопроводов — самое очевидное и осязаемое доказательство столь важных перемен.
