CC BY
3
НАРОДЫ КАВКАЗА. ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
THE NATIONS OF THE CAUCASUS. TRADITIONS AND MODERNITY
Научная статья УДК 930(479)
DOI 10.18522/2072-0181-2023-115-51-58
ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ПОДХОД В ИССЛЕДОВАНИИ РОССИЙСКО-КАВКАЗСКИХ ОТНОШЕНИЙ В XVIII-XIX ВЕКАХ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
А.А. Журтова
CIVILIZATIONAL APPROACH IN THE STUDY OF RUSSIAN -CAUCASIAN RELATIONS IN THE 18th-19th CENTURIES IN THE NATIONAL HISTORIOGRAPHY
A.A. Zhurtova
Интерес к проблеме российско-кавказского исторического взаимодействия поддерживается на протяжении более чем двух столетий. Наиболее дискуссионный характер носят вопросы взаимоотношений народов Северного Кавказа и России в XVIII-XIX вв. В пределы данных хронологических рамок входит международно-правовое санкционирование присоединения региона к России, длительный период Кавказской войны, административная, судебно-нормативная, социально-экономическая и культурная интеграция северокавказских народов в состав Российского государства и др. Процесс изучения указанных проблем сопровождается методологическими и терминологическими поисками, бесконечными дискуссиями, «историографическими войнами» и т.д., что создает необходимость глубокого научного анализа сформировавшихся в исследованиях теоретических подходов и концепций.
Одним из наиболее распространенных и, на наш взгляд, объективных подходов к иссле-
Журтова Анжела Ариковна - кандидат исторических наук, доцент кафедры этнологии, истории народов Кабардино-Балкарской Республики и журналистики Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х.М. Бер-бекова, 360004, Кабардино-Балкарская Республика, г. Нальчик, ул. Чернышевского, 173, e-mail: anzhelka28@mail.ru, т.: 8(963)3949111.
дованию российско-кавказского исторического взаимодействия является цивилизационный подход.
Понятие «цивилизация» впервые появилось в XVIII в. в европейской литературе и получило распространение прежде всего в философии и культурологии. Оно использовалось для определения этапа развития того или иного общества, который пришел на смену «варварству». В современной науке категория «цивилизация» употребляется часто. Она находится в одном смысловом поле с такими понятиями, как «гражданский», «государственный», и используется как синоним термина «культура», для обозначения типа общества с уникальными особенностями материального и духовного развития и др.
Возникший на основании данного понятия цивилизационный подход широко используется в исторических исследованиях. В контексте кавказоведческих исследований особое значение приобретает теория локальных цивилизаций,
Anzhela Zhurtova - Kabardino-Balkarian State University named after H.M. Berbekov, 173 Chernyshevsky Street, Nalchik, Kabardino-Balkarian Republic, 360004, e-mail: anzhelka28@mail.ru, tel.: 8(963)3949111.
сквозь призму которой многие ученые рассматривают кавказские общества.
В отечественной историографии большое внимание авторы уделяют понятию «кавказская цивилизация», под которым подразумевается «конгломерат локальных и взаимопроникающих культур, возникших в эпоху Средневековья как государственные образования... с политическими структурами и способствовавших сохранению и воспроизводству уникально-самобытных этнокультурных очагов кавказской цивилизации (Урарту, Хеттское государство, Колхида, Абхазское царство, Алания, Кабарда и др.)» [1, с. 28].
Проблема российско-кавказских отношений в ХУШ-Х1Х вв. также исследуется в рамках цивилизационного подхода. Одним из первых ученых-кавказоведов, исследовавших данную проблему как цивилизационную, является В.В. Черноус. Автор подчеркивает, что в исследованиях встречаются различные, порой совершенно противоположные взгляды о культурно-цивилизационных особенностях России и народов Северного Кавказа, их взаимоотношениях и роли в отечественной и мировой истории. Одни авторы склонны рассматривать Россию как европейскую цивилизацию, другие - как восточную, третьи видят в российской культуре синтез европейского и азиатского начал, многие исследователи относят ее к особому, самобытному типу русской или славяно-русской цивилизации и др. Аналогичные дискуссии наблюдаются в рамках осмысления культурно-исторической специфики Северного Кавказа [2, с. 155].
По мнению В.В. Черноуса, русская и кавказская цивилизации типологически, т.е. качественно, отличаются друг от друга. Доминантами русской цивилизации, согласно автору, являются равнинный ландшафт, относительно суровый климат, православная духовность, государственность как основная форма общественной организации, общинный характер экономической деятельности и др.
Кавказская цивилизация, в свою очередь, сочетает в себе природное (высокогорный, предгорный и равнинный ландшафты), этническое и религиозное многообразие. В административно-правовой сфере здесь преобладают негосударственные формы социальной организации, строгие этические кодексы, регулирующие светскую и повседневную жизнь горца, и др.
Процесс завершения формирования самобытной русской и кавказской цивилизаций ученый относит к ХУ1-ХУ11 вв. В этот период их связи носили «взаимообогащающий характер»,
происходило знакомство цивилизаций друг с другом. Их отношения определяются автором как «союзно-вассальные» и ведущие к постепенному формированию пророссийской ориентации северокавказских обществ. В самом регионе растет численность русскоязычного населения, местные князья интегрируются в состав правящей элиты Московского государства. В так называемой контактной зоне двух цивилизаций наблюдается их взаимовлияние в хозяйственно-бытовой и культурной сфере, в результате которого появляется терско-гребенское казачество, синтезировавшее в себе начала обеих культур и сыгравшее важнейшую посредническую роль в российско-кавказском цивилизационном диалоге [2, с. 156].
В ХУШ - 60-х гг. Х1Х в. эти отношения приобретают совершенно иной характер. Российская империя превращается в поликультурное и поликонфессиональное государство. Присоединение Закавказья актуализировало потребность интеграции народов Северного Кавказа в российскую административно-политическую и социокультурную систему. Данная задача решалась в рамках колонизационной политики, приведшей к тяжелой для обеих противоборствующих сторон Кавказской войне, которую В.В. Черноус рассматривает как «цивилизаци-онно-культурный конфликт». В результате конфликта кавказская горская цивилизация подверглась значительной трансформации; как подчеркивает исследователь, «поражение в Кавказской войне и мухаджирство привели к этнокультурной и демографической катастрофе адыгских, вайнахских и некоторых других народов» [2, с. 156].
Во второй половине Х1Х - начале ХХ в. северокавказская культура, пройдя сложный путь адаптации и модернизации, стала частью российской культуры. В этот период происходит становление национальной горской интеллигенции [2, с. 158].
В.В. Черноус приходит к выводу, что «исторически выявленная комплементарность... национальных культур Северного Кавказа и классической русской культуры... обладают на основе диалога реальным потенциалом возрождения российского суперэтноса при сохранении этнокультурной идентичности всех народов, элементов кавказской горской цивилизации» [2, с. 165]. Поэтому необходимо, по его словам, восстановить доминирующую роль русской культуры и выдержать баланс между традиционными элементами северокавказской куль-
туры и модернизационными процессами [2, с. 165].
Большинство исследований В.В. Дегоева посвящено проблеме российско-кавказских отношений в ХУШ-Х1Х вв. [3-8]. По его словам, распространенное мнение о том, что данную проблему можно решить «научно» раз и навсегда, является заблуждением, поскольку такие «интеллектуальные узлы» в принципе не развязываются [7].
Кавказская война XIX в. не была типичной войной с официальным объявлением, установленной линией фронта, с неизменной враждебной позицией противника, итоговым мирным договором и т.д. Политические, экономические отношения и межкультурная коммуникация были важнейшей частью этого противостояния. И Россия, и Северный Кавказ понесли большие жертвы. Однако, как утверждает В.В. Дегоев, они были не напрасными, поскольку империя получила возможность обеспечить геополитическую безопасность и относительную стабильность в межнациональных отношениях, а горцы, в свою очередь, приобрели «шансы на цивилизацион-ный прорыв из теснин патриархально-родового быта и сознания» и перспективы развития творческого потенциала как отдельной личности, так и всего народа [7].
В правительственных кругах сложились две противоположных позиции в вопросе интеграции региона в состав России, которые исследователь условно обозначил как централистскую и регионалистскую. Сторонники централизма обосновывали необходимость скорейшей административной унификации Северного Кавказа, регионалисты требовали постепенных мер, которые неизбежно приведут либо к исчезновению локальной институциональной специфики, либо к ее растворению в общеимперской политической системе [7].
Причиной Кавказской войны, как утверждает В.В. Дегоев, стала не столько ошибочная политика имперского руководства, сколько объективный факт физического соприкосновения разных культур (в широком смысле слова): патриархально-родовой и оказывавшей на нее «чрезмерно агрессивное давление» имперской культуры.
По словам автора, несмотря на грубые просчеты «колониальной» политики, процесс интеграции региона постепенно приобрел характер фундаментального и уникального явления, который не был подавлен или вытеснен, напротив, он органично сращивался с имперской
культурой, дополняя и обогащая ее. В материальной и духовной культуре русских и народов Северного Кавказа наблюдались взаимные заимствования. Русская тематика стала одной из ключевых в горской литературе, а Кавказ стал неиссякаемым источником вдохновения российских деятелей культуры. Россия стала главным проводником европейских ценностей и идей на Северном Кавказе [8].
Я.А. Гордин также исследует роль Северного Кавказа в российской внешней политике с позиции цивилизационного подхода. Регион, как утверждает исследователь, с периода правления Петра I рассматривался в качестве особого плацдарма для отпора османской и иранской агрессии. Формировавшаяся с этого времени имперская государственная доктрина, в основе которой лежало, как полагает автор, «сугубо иерархическое миропредставление», не была капризом российских монархов, в ней следует видеть непреодолимую психологическую потребность империи как особой формы организации политической системы общества. После присоединения Грузии проблема неспокойного Северного Кавказа потребовала более решительных мер, что предопределило события Кавказской войны [9, с. 43-44].
Драматизм данной ситуации усиливает тот факт, что Кавказ как таковой, с точки зрения Я.А. Гордина, России не был нужен. Ее стремления были направлены мимо Кавказа, оказавшегося препятствием для достижения важнейших имперских стратегических задач [9, с. 43]. Возможно, российским властям достаточно было заручиться поддержкой и лояльностью горцев, не прибегая к насильственным мерам, однако подобный сценарий, как подчеркивает ученый, был маловероятен «в силу психологической природы» народов Северного Кавказа, их традиционного жизненного уклада, религиозных взглядов, хозяйственных потребностей и т.д. [9, с. 44]. Автор приходит к выводу, что в российско-горском конфликте «при сложении противопоказаний к компромиссу с обеих сторон он становился принципиально невозможен» [9, с. 44].
Основополагающим дезинтегрирующим фактором А. Каппеллер считает религиозные противоречия. Отношения между мусульманами и христианами, по его мнению, характеризовались как военными столкновениями, так и мирными контактами. Именно из-за конфессиональных барьеров не произошло интенсивного взаимовлияния русской и кавказской культур, однако, как отмечает автор, этнорелигиозная ди-
станция между православными и мусульманами в России была значительно меньше, чем в других европейских странах [10, с. 133]. Но, несмотря на это, в Х1Х в. в процессе завоевания новых регионов приоритет был отдан военно-силовым методам [10, с. 132].
Российско-кавказский конфликт как войну «взаимного непонимания» определяет также В.В. Лапин [11; 12]. Она стала, на его взгляд, неизбежной, поскольку в соприкосновение пришли две военные структуры с различными знаковыми системами: русская армия как европеизированная машина устрашения и разрушения противостояла военной организации горцев, соответствующей эпохе военной демократии или раннему феодализму [11, с. 39].
Историк в своих работах большое внимание уделяет определению хронологических рамок Кавказской войны. В.В. Лапин утверждает, что ограничение ее 1817-1864 гг. неправомерно, оно заключает войну в рамки «формационного учения и "антифеодально-антиколониальной" парадигмы» и отделяет историю Кабарды, Осетии и Абхазии от истории других северокавказских народов [11, с. 12-13]. Автор предлагает считать временем начала Кавказской войны Персидский поход Петра I 1722-1723 гг., а завершения - последнее крупное восстание в Чечне и Дагестане в 1877 г. Подобное расширение хронологических рамок Кавказской войны позволяет, по мнению ученого, избежать некорректного сравнения типологически разных исторических явлений и в конечном счете выявить природу конфликта [11, с. 14].
В российско-горском противостоянии наблюдается, по выражению исследователя, неадекватное оценивание обеими сторонами поведения противника, различия в «правилах игры» [11, с. 39]. Кроме того, при изучении данной проблемы в цивилизационном контексте необходимо учитывать, что «Кавказскую войну начинала одна Россия, интенсивно вела уже другая, а заканчивала - третья» [11, с. 68]. В целом, как подчеркивает В.В. Лапин, присоединение Кавказа к Российской империи оказало благоприятное влияние на социально-экономическое, политико-правовое и культурное развитие региона [12, с. 77].
Цивилизационный подход к исследованию российско-кавказских отношений реализован в работах А.Х. Борова [13-17]. Он выделяет две константные черты российско-кавказского исторического взаимодействия: во-первых, присутствие в государственном и социокультурном
пространстве России исторического региона, отмеченного культурной инаковостью; во-вторых, внутреннюю двойственность основ жизнедеятельности и самосознания местных народов, формирование которой началось в Х-ХУ вв., когда произошло принципиальное расхождение путей цивилизационного развития России и северокавказских обществ [15, с. 124].
Со времени первых дипломатических контактов (черкесские посольства в Москву 1550-х гг.) и до полного вхождения Северного Кавказа в состав России (окончание Кавказской войны в 1864 г.) в рамках российско-кавказских отношений наблюдались самые противоречивые формы взаимодействия: от военно-политического сотрудничества до многолетнего вооруженного конфликта.
А.Х. Боров выделяет три основных этапа в развитии российско-кавказских отношений. На первом этапе (середина ХУ1 - начало ХУ111 в.) происходит сближение России и народов Северного Кавказа, складывание устойчивых систематических связей Кабарды и Дагестана с Москвой, которые порой носили союзнический характер. Ученый полагает, что с ХУ1 в. народы Северного Кавказа во взаимодействии с Россией не имели статуса государственно-политических единиц, но воспринимались в качестве «сложных социальных субъектов» взаимоотношений. И, несмотря на существенные различия в общественном развитии, российская и северокавказская социоцивилизационные системы воспользовались имеющимся потенциалом и ресурсами для установления взаимопонимания и налаживания взаимовыгодных связей.
Второй этап российско-кавказского взаимодействия (ХУ111 в.) исследователь определяет как переходный, поскольку с ним связано разрушение союзнических отношений и постепенное формирование предпосылок для военно-силового противостояния в регионе. Определяющим фактором назревавшего конфликта стало, по словам ученого, углубление стадиального разрыва уровней социокультурного развития Российской империи и народов Северного Кавказа.
Третий этап, обозначаемый в науке понятием «Кавказская война», характеризуется длительным вооруженным конфликтом местных народов с представителями имперской администрации в регионе. А.Х. Боров обращает внимание на острые научные дискуссии по вопросам Кавказской войны и подчеркивает, что различные подходы к осмыслению данной проблемы не столько опровергают, сколько дополняют
друг друга. И для автора очевиден цивилизаци-онный характер российско-кавказского противостояния. Он указывает, что проблема Кавказской войны - это исключительно проблема диалога и взаимопонимания культур [14]. В кавказоведческих материалах дореволюционного периода исследователь обнаруживает стремление проанализировать и объяснить то или иное явление в горской среде, что в современной историографии может быть обозначено как задача «открытия Другого». Данная установка определила стратегию военного планирования в регионе, направленного на выявление сильных и слабых сторон противника [16, с. 8], и в итоге привела к формированию общественного представления об особой культурно-исторической специфике северокавказских народов [17].
Характер российско-кавказских отношений на протяжении ХУ1-ХУШ вв., как полагает П.А. Кузьминов, менялся под влиянием внешних и внутренних факторов. Партнерские формы взаимодействия в конце указанного периода вступили в военно-конфронтационную фазу, итогом которой стало «столкновение двух разных социальных систем, имеющих собственную уникальную структуру, систему управления и хозяйственную практику» [18, с. 65]. Наладить межкультурный диалог удалось лишь тогда, когда имперские власти изменили тактику и стратегию взаимодействия с северокавказскими народами, занялись вопросами организации и улучшения социально-экономической и культурной жизни горцев. Именно тогда, с точки зрения П.А. Кузьминова, категории «порядок», «система управления», «организация», которые пыталась реализовать кавказская администрация в регионе, приобрели для горцев экзистенциальное значение и стали синонимами понятий «мир», «безопасность», «благополучие». Это существенно изменило их ментальные ориентиры и в конечном счете обеспечило интеграцию северокавказских народов в состав России. Окончательное совмещение траекторий развития русской и кавказской цивилизаций произошло в эпоху реформ 1860-1870-х гг., когда в результате потери политической независимости горцев начался процесс масштабной модернизации традиционного образа жизни местных народов [18, с. 80-81].
По словам Ю.Ю. Клычникова, Северный Кавказ в ХУШ-Х1Х вв. представлял собой узел сложных и противоречивых явлений, приведших к Кавказской войне. Это понятие объединило в себе множество процессов и факторов,
связанных с переходной экономикой горцев, формированием феодальной собственности, государственности и идеологии, со столкновением интересов России и северокавказских народов, а также с периодическим вмешательством Турции, Ирана и Великобритании в российскую политику [19, с. 7-8]. Для решения своих внешнеполитических задач имперское правительство применяло «два испытанных способа: торгово-политические мероприятия и военные акции» [19, с. 54].
Исследователь приходит к выводу, что в рамках Кавказской войны столкнулись две противоположные силы: с одной стороны, - имперский центр, который рассматривал регион в качестве естественного и надежного стратегического рубежа, важного в военном и экономическом отношении; с другой, - горские общества, которые посредством «экспансионизма» решали в этот период свои внутренние проблемы, обусловленные «переходной экономикой и коренной ломкой имеющейся формы организации общественной жизни» [19, с. 121].
В российско-кабардинских отношениях второй половины ХУ111 в. Б.В. Виноградов обозначает тенденцию взаимовлияния двух разных социально-политических систем - государственной со стороны России и феодальной, но при этом догосударственной, со стороны кабардинцев. Подобный разрыв, утверждает автор, неизбежно приводил к несовпадению представлений о правомерности и легитимности тех или иных действий обеих сторон конфликта [20, с. 64-65].
В аналогичном русле характеризует российско-чеченские отношения З.М. Блиева [21]. Она полагает, что, с одной стороны, эти отношения имели широкую экономическую и политическую основу и предполагали довольно тесные контакты, с другой - в силу ряда обстоятельств они привели к жестокому противостоянию с российской администрацией. При этом З.М. Блиева убеждена, что русско-чеченские связи были обречены на это столкновение, поскольку в ходе соприкосновения двух контрастирующих между собой общественных систем - российской феодально-крепостнической и чеченской эгалитарной - обнаружился непреодолимый социокультурный барьер [21, с. 59].
Л.Г. Свечникова [22] подчеркивает, что немаловажную роль в российско-кавказском противостоянии в Х1Х в. сыграла геополитическая обстановка в регионе и деятельность заграничных эмиссаров, стремившихся настроить местные народы на вооруженное столкновение
с Россией. Проблемы утверждения России на Кавказе она связывает с различиями в менталитете русского и коренного населения. Российские власти зачастую воспринимали подданство кавказских народов буквально, ожидая исполнения соответствующих обязанностей по отношению к государству, однако в представлении горцев покровительственное отношение со стороны России не означало ограничения их самостоятельности и дальнейшего социокультурного развития. Именно эти причины стали основным фактором конфликта [22].
В. Гудаков в своем исследовании определяет некую контактную зону, в которой встретились российская и кавказская цивилизации. По его словам, на протяжении 180 лет с эпохи правления Петра I Россия постоянно вела войны в контексте имперского внешнеполитического курса. К числу ключевых событий, приведших к углублению российско-кавказского конфликта, автор относит строительство Кавказской опорной линии и учрежденное в 1785 г. Кавказское наместничество. В произошедшем между двумя «суперэтническими системами» контакте, который неизбежно перерос в тяжелый конфликт, автор наблюдает совершенно противоположные стремления его субъектов. Горцы боролись за уничтожение русских крепостей на территории, которую они считали своей; имперская администрация, в свою очередь, опиралась на крепости с казачьим населением в своей политике защиты южных рубежей. Контактная зона, таким образом, превратилась в полосу постоянных боевых столкновений [23].
Итак, анализ показал, что цивилизацион-ный подход широко используется в современных исследованиях по проблеме российско-кавказского исторического взаимодействия, поскольку позволяет максимально объективно и многофакторно рассмотреть данный процесс. Ученые считают события Кавказской войны следствием цивилизационного конфликта разных социокультурных, политико-правовых, военных и социально-экономических систем. По мнению многих авторов, в данном военном противостоянии столкнулись две разные культуры: государственная в лице имперской администрации и раннефеодальная, представленная северокавказскими обществами. Часть авторов рассматривает Кавказскую войну прежде всего как ментальный или религиозно-идеологический конфликт, возникший из-за проблемы диалога и взаимопонимания культур, который так или иначе привел к завоеванию Северного Кавказа.
На наш взгляд, цивилизационный подход дает возможность исследовать данный конфликт, акцентируя внимание не на столкновении геополитических или материальных интересов, а на социокультурных противоречиях, придавая первостепенное значение влиянию традиционного жизненного уклада, сложившегося в отдельно взятых обществах и государствах и определяющего их социальные практики. Большинство исследователей к отличительным чертам любой цивилизации относят историческую память, национальные обычаи и традиции, религиозные взгляды, языковую систему и т.д. Полагаем, что геополитический и экономический детерминизм упрощает и вульгаризует проблему, превращает ее в объект спекуляции и ангажированной подачи исторической информации.
Цивилизационный подход позволяет рассматривать конфликт, в том числе российско-горское противостояние в период Кавказской войны, не как последствие взаимного неприятия субъектов конфликта, а как результат несовпадения их объективно сложившихся особенностей: ментальности, традиций, политической и экономической систем и т.д. Европеизированное сознание российского общества и традиционная горская ментальность обусловили различия в мировосприятии, отношении к территории, ставшей предметом борьбы, понимании своего статуса в рамках установившихся взаимоотношений между Россией и народами Северного Кавказа и т.д. Все это создало объективное пространство столкновения двух социокультурных систем, приведшего к тяжелым для обеих сторон последствиям. В ходе их взаимодействия происходил процесс сплетения разных культур, что вызвало изменения в цивилизационной идентичности как России, так и народов Северного Кавказа.
ЛИТЕРАТУРА
1. Белозерова М.В. Цивилизационный подход в исследованиях общества Западного Кавказа: методологический аспект // Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств. 2018. № 43. С. 27-36.
2. Черноус В.В. Россия и народы Северного Кавказа: проблемы культурно-цивилизационного диалога // Научная мысль Кавказа. 1999. № 3. С. 154-167.
3. Дегоев В.В. Кавказ в структуре российской государственности: наследие истории и вызовы современности // Вестник Института цивилизации. 1999. Вып. 2. С. 128-161.
4. Дегоев В.В. Большая игра на Кавказе: история и современность. М.: SPSL - Русская панорама, 2001. 448 с.
5. Дегоев В.В. Кавказ в составе России: формирование имперской идентичности (первая половина XIX века) // Кавказский сборник. 2004. Т. 1. С. 28-47.
6. Дегоев В.В. Кавказ и великие державы 18291864 гг. Политика, война, дипломатия. М.: Рубежи XXI, 2009. 560 с.
7. Дегоев В.В. Кавказская война: предотвратимая неизбежность или неумолимость истории? URL: http://www.iarex.ru/articles/51065.html.
8. Дегоев В.В. Кавказ и имперская идея // Звезда. 2004. № 6. С. 172-186.
9. Гордин Я.А. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. СПб.: Журнал «Звезда», 2000. 462 с.
10. Каппеллер А. Две традиции в отношениях России к мусульманским народам Российской империи // Отечественная история. 2003. № 2. С. 129-135.
11. Лапин В.В. История Кавказской войны. СПб.: Нестор-История, 2003. 78 с.
12. Лапин В.В. Армия России на Кавказе: Приватизация войны. URL: http://magazines.russ.ru/ nlo/2008/93/la12.html.
13. Боров А.Х. Северный Кавказ в российском ци-вилизационном процессе (Проблема социально-культурного синтеза). Нальчик: КБГУ, 2007. 298 с.
14. Боров А.Х., Кочесоков Р.Х. Северный Кавказ в российском цивилизационном процессе. Проблемы интеграции и синтеза. URL: http://intercircass. org/?p=794.
15. Боров А.Х., Дзамихов К. Ф., Муратова Е.Г. Россия и Северный Кавказ в XVI-XVIII вв.: социокультурная дивергенция и динамика политических отношений // Этнос: проблемы социокультурной самоорганизации. Нальчик: КБГУ, 2006. С. 113124.
16. Боров А.Х. Осмысление культурно-исторической специфики Северного Кавказа в отечественном кавказоведении: научная традиция и современные поиски // Исторический вестник ИГИ КБР и КБЦ РАН. 2012. Вып. 10. С. 3-38.
17. Боров А.Х., Муратова Е.Г. Общество и власть на Северном Кавказе в XIX - начале XX в.: предметное поле и концептуальные основы исследований в отечественном кавказоведении // Современные проблемы науки и образования. 2013. № 4. URL: www.science-education.ru/110-9989.
18. Кузьминов П.А. Россия и горские народы Северного Кавказа в конце XVIII - первой половине XIX в.: альтернативные формы взаимодействия // Кавказология. 2017. № 4. С. 64-83.
19. Клычников Ю.Ю. Российская политика на Северном Кавказе (1827-1840 гг.). Пятигорск: ПГЛУ
2002. 494 с.
20. Виноградов Б.В. Особенности российско-кабардинских взаимоотношений во второй половине - конце XVIII в. // Кавказская война: уроки истории и современность: материалы Всероссийской науч.-практ. конф. (Майкоп, 19-22 мая 2004 г.). Майкоп: АРИГИ им. Т.М. Керашева, 2006. С. 61-69.
21. Блиева З.М. Русско-чеченские отношения в XVII-XVIII веках // Вопросы истории. 2003. № 12. С. 47-61.
22. Свечникова Л.Г. Правовые основы вхождения Кавказа в состав Российской империи. URL: http://kborthodoxy.ru/news/780-2014-03-27g.html.
23. Гудаков В. Русский путь к Югу (мифы и реальность). URL: http://magazines.russ.ru/vest-nik/2007/19/gu18.html.
REFERENCES
1. Belozerova M.V. Vestnik Kemerovskogo gosudarst-vennogo universiteta kultury i iskusstv, 2018, no. 43, pp. 27-36.
2. Chernous V.V. Nauchnaya mysl Kavkaza, 1999, no. 3, pp. 154-167.
3. Degoev V.V. Vestnik Instituta tsivilizatsii, 1999, vol. 2, pp. 128-161.
4. Degoev VV Bolshaya igra na Kavkaze: istoriya i sovremennost [Great game in the Caucasus: history and modernity]. Moscow, SPSL - Russkaya panorama, 2001, 448 p.
5. Degoev VV Kavkazskiy sbornik, 2004, vol. 1, pp. 28-47.
6. Degoev V.V. Kavkaz i velikie derzhavy 1829-1864 gg. Politika, voyna, diplomatiya [The Caucasus and the Great Powers 1829-1864. Politics, war, diplomacy]. Moscow, Rubezhi XXI, 2009, 560 p.
7. Degoev VV. Kavkazskaya voyna: predotvratimaya neizbezhnost ili neumolimost istorii? [Caucasian war: preventable inevitability or inexorable history?]. Available at: http://www.iarex.ru/articles/51065. html.
8. Degoev VV. Zvezda, 2004, no. 6, pp. 172-186.
9. Gordin Ya.A. Kavkaz: zemlya i krov. Rossiya v Ka-vkazskoy voyneXIXveka [Caucasus: earth and blood. Russia in the Caucasian war of the 19th century]. St. Petersburg, Zvezda magazine, 2000. 462 p.
10. Kappeller A. Otechestvennaya istoriya, 2003, no. 2, pp. 129-135.
11. Lapin V.V. Istoriya Kavkazskoy voyny [History of the Caucasian war]. St. Petersburg, Nestor-Istoriya,
2003, 78 p.
12. Lapin V.V. Armiya Rossii na Kavkaze: Privatizatsiya voyny [The Russian army in the Caucasus: Privatiza-
tion of war]. Available at: http://magazines.russ.ru/ nlo/2008/93/la12.html.
13. Borov A.Kh. Severnyy Kavkaz v rossiyskom tsivili-zatsionnom protsesse (Problema sotsialno-kulturn-ogo sinteza) [The North Caucasus in the Russian civilizational process (Problem of social and cultural synthesis)]. Nalchik, KBSU, 2007, 298 p.
14. Borov A.Kh., Kochesokov R.Kh. Severnyy Kavkaz v rossiyskom tsivilizatsionnom protsesse. Problemy integratsii i sinteza [The North Caucasus in the Russian civilizational process. Problems of integration and synthesis]. Available at: http://intercircass. org/?p=794.
15. Borov A.Kh., Dzamikhov K.F., Muratova E.G. Ros-siya i Severnyy Kavkaz v XVI—XVIII vv.: sotsiokultur-naya divergentsiya i dinamika politicheskikh otnosh-eniy [Russia and the North Caucasus in the 16th-18th centuries: sociocultural divergence and the dynamics of political relations]. In: Etnos: problemy sotsiokul-turnoy samoorganizatsii [Ethnos: problems of socio-cultural self-organization]. Nalchik, KBSU, 2006, рp. 113-124.
16. Borov A.Kh. Istoricheskiy vestnik IGI KBR i KBTs RAN, 2012, vol. 10, pp. 3-38.
17. Borov A.Kh., Muratova E.G. Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya, 2013, no. 4. Available at: www.science-education.ru/110-9989.
18. Kuzminov P.A. Сavkazologiya, 2017, no. 4, pp. 6483.
19. Klychnikov Yu.Yu. Rossiyskaya politika na Sever-nom Kavkaze (1827-1840gg.) [Russian policy in the North Caucasus (1827-1840)]. Pyatigorsk, PSLU, 2002, 494 p.
20. Vinogradov B.V. Osobennosti rossiysko-kabardin-skikh vzaimootnosheniy vo vtoroy polovine - kontse XVIII v. [Features of Russian-Kabardian relations in the second half - the end of the XVIII century]. In: Kavkazskaya voyna: uroki istorii i sovremennost: materialy Vserossiyskoi nauch.-prak. konf [Caucasian war: lessons of history and modernity. Proceedings of the All-Russian scientific and practical conference]. Maikop, The Adyghe Republican Institute for Humanitarian Research named after T.M. Kera-shev 2006, pp. 61-69.
21. Blieva Z.M. Voprosy istorii, 2003, no. 12, pp. 47-61.
22. Svechnikova L.G. Pravovye osnovy vkhozhdeniya Kavkaza v sostav Rossiyskoy imperii [Legal basis for the entry of the Caucasus into the Russian Empire]. Available at: http://kborthodoxy.ru/news/780-2014-03-27g.html.
23. Gudakov V Russkiyput k Yugu (mify i realnost) [Russian way to the South (myths and reality)]. Available at: http://magazines.russ.ru/vestnik/2007/19/gu18. html.
Статья поступила в редакцию 25.06.2023; одобрена после рецензирования 11.08.2023; принята к публикации 15.09.2023.
The article was submitted 25.06.2023; approved after reviewing 11.08.2023; accepted for publication 15.09.2023.
